Слово о Войне и Мире

14:51 4 июня 2029 года Воинская часть №11806, территория Харьковской ВГА, Российская Федерация Рассвет, едва тронув небосвод розоватыми красками, озарил колонну грузовиков «Урал», въезжающих на территорию части. Грохот моторов стих на плацу, где потрёпанный «Наступлением Гурулёва» 104-й десантно-штурмовой полк ожидал пополнения. Среди новоприбывших были Комаров, Бочаров и Степанцов. Они, как и другие, молчаливо переносили формальности: распределение по казармам, разбор вещей – рутина, растворявшаяся в предвкушении главного. Их влекло к святая святых – принятию командования первым боевым подразделением. Это долгожданное событие состоялось вскоре после окончания формальных процедур, в военно-полевом лагере, скрытом в глубине лесного массива. Говорили, что такое расположение стало следствием трагического опыта – удара артиллерии по части во время построения, унесшего жизни многих солдат. Этот горький урок заставил пересмотреть правила безопасности. Дверь брезентовой палатки откинулась, и в проем протиснулся лейтенант Комаров. Он, ростом 171 см, чувствовал себя карликом среди исполинов. Взвод, выстроившийся перед ним, казался шеренгой дубов – сержанты и старшины, каждый под два метра, с лицами, изборожденными временем и войной, смотрели на него с явным недоверием. Комаров, всего лишь лейтенант, назначенный командовать этим взводом по приказу сверху, был для них олицетворением того, кого они больше всего не желали увидеть в качестве командира - молодого и неопытного политического назначенца. Комаров встал смирно, его маленькая фигура казалась ещё меньше на фоне этих гор в камуфляже. Голос его был спокойным, но уверенным, не на один тон выше обычного шепота. – Здравия желаю, сообщаю вам, что я - Лейтенант Комаров, принимаю командование вашим взводом. Тишина. Гробовая, тягучая тишина, прерываемая лишь шуршанием сухих листьев под сапогами. Солдаты ожидали истерику, чего-то, что подтвердило бы их мнение о «назначенце». Но Комаров не подвёл. Он не дрожал, не заикался, его взгляд был спокоен и твёрд. Старшина Петров, бородатый мужчина с лицом, изрезанным шрамами, сделал небольшой шаг вперёд. На нём было видно желание спорить. — Лейтенант… "Полумуж", — пробормотал он, — вы, я так понимаю, очередной "пиджак", свалившийся к нам как снег на голову? Младший сержант Симонов хмыкнул, поддерживая Петрова. — Слышь, мальчик, ты нас чему учить будешь? Мы здесь войну видели, а ты что? Просиживал штаны в своих академиях и курсах? Сержант Уткин, добавил с ехидной улыбкой: — Да-да, расскажи нам про расположение шевронов на плече парадной формы, профессор кислых щей… Может, тактику покажешь, маленький командир? Комаров, несмотря на стеснённость, которую ему удавалось успешно скрывать, продолжил уверенно. – Я знаю, что вы не рады мне. Я знаю, вы не верите, что юнец может вами командовать. Но я здесь не для того, чтобы вам нравиться. Я здесь, чтобы выполнять свою работу. И я ожидаю, что вы будете делать то же самое. Комаров молчал несколько секунд, внимательно разглядывая лица каждого из солдат. Затем, мягко, но твёрдо продолжил: – Теперь вы будете следовать моим приказам. И будьте уверены, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы вам было комфортно и безопасно. Это моя ответственность. Он смолкнул на несколько секунд, а потом добавил с лёгкой улыбкой: – Вольно, товарищи. Ожидаемого взрыва не произошло. Солдаты были в шоке. Они ждали не это. Они ждали слабости, дежурных фраз, попыток заслужить лояльность путем подхалимажа, а получили уверенность. Не только в его словах, но и в его глазах. Они ожидали неуверенного в себе юнца, а увидели… что-то большее. После построения Комаров узнал правду. Прежний командир, капитан Громов, легендарная фигура, прошедший две чеченские и сирийскую кампании, погиб две недели назад. Осколок от гранаты ударного дрона прошил его глаз… Теперь юнец в офицерских погонах понимал, откуда эта враждебность. Они потеряли отца, а им подсунули… ребёнка. Молодой офицер выслушал каждого. Проблемы стандартные – зарплату не платят третий месяц, распил «гуманитарки», нехватка боеприпасов. Но самое главное, что в итоге обнаружилось благодаря косвенным фактам - отсутствие беспилотников. При этом Комаров узнал, что большая часть бойцов, привыкших к «старой школе», с БПЛА работать отказываются. – Нахуй нам эти игрушки, — бурчал старший сержант Петров, — лучше старый добрый гранатомёт!" – Разрешите вернуться в казармы, товарищ лейтенант, — прозвучало после доклада о проблемах. Комаров кивнул. Он отпустил взвод по казармам, чувствуя на себе тяжесть взглядов, но внутри – не страх, а холодную решимость. Он начал с самого главного. За свой счёт заказал три недорогих, но рабочих квадрокоптера. На следующий день после внезапной учебной тревоги и стрельб, лейтенант Комаров собрал подчинённых в небольшом полевом шатре, скрытом в лесу. Он начал говорить чётким, уверенным голосом: – Товарищи, рад работать с вами, и ни в ком из вас не сомневаюсь. Однако сегодня я хочу внести некоторые коррективы в организации нашего взвода. Я хочу разделить наш взвод на 4 группы: штурмовое звено, отделение огневой поддержки, отделение БПЛА и управления и звено эвакуации. Надеюсь вы заинтересованы... – Продолжай, юнец, продолжай — Сказал старший сержант Петров, прерывая начавшийся ропот недовольства. В его глазах явно чувствовалось недоверие, но в то же время заинтересованность в том, что может предложить ему молодой офицер. Он продолжил: – Начнём со штурмового звена. Его задача – молниеносный захват позиций противника. Крупная штурмовая группа неизбежно привлечёт внимание вражеских беспилотников, поэтому каждое звено будет состоять из четырёх человек. Оно будет вооружено стрелковым оружием и "трубами". Это авангард, скорость – его приоритет. Создадим два штурмовых звена. Младший сержант Симонов, ваше звено показало себя самым мобильным и решительным. Вы возглавите одно из звеньев. То же самое относится к вам, сержант Борисов. – Так точно… – хором ответили Симонов и Борисов, скрывая свой явный скептицизм. В их глазах читалось не столько неприятие идеи, сколько опасение за её реализацию. Симонов, однако, явно собирался высказаться позже. – Отделение огневой поддержки будет состоять из 10 человек ввиду наличия тяжёлого вооружения. Его задачи - огневое подавление противника и прикрытие штурмового звена огневым валом. Потому в отделение будет входить снайперская пара под командованием ефрейтора Иванова, вооружённая привычной для них СВД, единственный имеющийся у нас расчёт АГС-17, расчёт РПГ-7, и три пулемётчика, вооружённых ПКМ-ами. Эту задачу я возлагаю на старшину Петрова. Вы, как наиболее опытный в этой области, возглавите отделение поддержки. – Есть... — коротко ответил Петров, скрывая скептицизм, но с явным интересом выжидая продолжения. – Далее отделение БПЛА и управления. Его задачи ясны даже из названия. Его цель - координация действий взвода, разведка, связь и управление. Он будет состоять из 6 человек - трёх операторов БПЛА, связиста, замкомандира Нечаева и меня как командира собственной персоной. Я походил по нескольким военторгам и нашёл для вас три рабочих беспилотника. Сержант Сидоров, вы всегда стремились к новым технологиям – вам руководить расчётом БПЛА. Связист и замкомандира остаются на своих местах. – Слушаюсь! – с энтузиазмом ответил Сидоров, явно довольный новым назначением. – Ну и последнее - звено эвакуации. Оно будет состоять из 5 человек. Название говорит само за себя, они должны стабилизировать 300-х и вывозить их с поля боя, осуществлять подвоз провизии и боеприпасов. Сержант Уткин, вы, как человек, который обладает медицинским образованием, будете возглавлять звено эвакуации. – Вас понял, лейтенант — ответил сержант, будто не удивляясь этому назначению. – С завтрашнего дня начнём отработку с новой организацией нашего взвода. На этом я вас отпускаю, вольно. Подчинённые покинули шатёр с противоречивыми чувствами. Новые реформы рушили отлаженный годами порядок, но в то же время сулили потенциальные преимущества. В шатре остались только Комаров и Симонов, всё ещё смотрящий на молодого офицера с недоверием. В шатре повисла тишина, тяжелее лесного сумрака за его стенками. Младший сержант Симонов, наконец, нарушил молчание, почесав щетину на подбородке. – Лейтенант, твои "замыслы"... смешные, прямо скажу. На бумаге всё выглядит прекрасно, но это армия, мальчик, а не твои книжки. Бюрократическая машина перемолотит твои "инновации" в порошок. Я рад, что ты смог достать БПЛА. Подожди, пока дойдёт до вооружения, техники, и бесконечных бумажек. Тебе придётся ползать на коленях по кабинетам, моля о милостыне как Зеленский. И даже в этом случае – никаких гарантий. Он пристально посмотрел на Комарова, в его взгляде, помимо недоверия, теперь читалось и любопытство. – И вот ещё что, лейтенант. Твой взвод тебя, мягко говоря, не жалует. Они привыкли к старым методам, которые работают и без твоих "умных" идей. Громов был другим, легендой. А ты… только что из академии, зелёный юнец. Им нужно время, чтобы понять, что ты достойная замена. Если вообще поймут. А завоевать их уважение? Это будет настоящей битвой. Комаров выпрямился, его взгляд стал твердым и решительным, его голос выглядел явно гневным. – Младший сержант, бюрократия - проблема, но я не собираюсь из-за этого отступать! Это не бумаги, а жизни моих людей! Беспилотники и то, что я сейчас вещал - не прихоть молодого офицера, а необходимость для выживания. "Старые методы" уже стоили вам жизней, жизни моего предшественника! Я не хочу быть виновным в чьих-то смертях. Я - ваш командир, и моя задача - ваша безопасность. Я буду добиваться всего, даже если придется выгрызать это зубами! Думайте обо мне что угодно, я отвечаю за ваши жизни. Я не отступлю, пока не добьюсь лучшего для вас, даже если вы меня ненавидите. — Гневно высказался Комаров, столкнувшийся напрямую с человеком, который больше всего не одобрял его изменений. Его голос начал становиться спокойнее. — Ваш опыт бесценен. Я понимаю сложности изменений и готов к критике. Но я верю в свои идеи, и они повысят наши шансы на выживание. Я готов учиться и прислушиваться к вашим советам. Помогите мне, младший сержант, сделать так, чтобы никто из моих бойцов не погиб из-за моих ошибок. Я несу ответственность за каждого из вас. Симонов немного помолчал, всматриваясь в лицо молодого офицера. В его глазах появилось лёгкое уважение. – Если тебе действительно удастся это провернуть, лейтенант, если твои методы действительно улучшат выживаемость взвода… тогда ты сможешь завоевать наше доверие. Тогда, может быть, ты станешь… "сыном Громова". По-настоящему. Он крепко пожал Комарову руку. – Действуй. Удачи тебе, лейтенант. Тебе она действительно нужна. Но помни мои слова. Твоя прямолинейность и желание скорейших перемен может тебя погубить. — Сказал Симонов, перед тем как развернуться и последовать за своими сослуживцами в казарму. Несколько дней напряженных тренировок постепенно прижили новую организацию взвода. Враждебность к нововведениям Комарова поутихла, но самого его измотала армейская бюрократия. Мешки под глазами, заметная бледность, явная истощенность — командирская должность давалась ему неимоверно тяжело. Ночами, заваленный горами своих рапортов во все инстанции о задержанной зарплате бойцов и необходимости срочной замены неисправной техники, Комаров сидел в своей тесной комнате, на грани нервного срыва и полного истощения. Он был настолько изможден, что мог уснуть прямо за столом, проспав даже утренний подъём и опоздав на планерку. Внезапно в комнату вошел его друг Димка Бочаров, ошеломленный увиденным: вид измученного товарища говорил сам за себя. Бочаров увидел Комарова, бледного как полотно, с глубокими синяками под глазами и поникшими плечами, и понял, что друг находится на грани полного краха. – Шара, ты чего как выжатый лимон? — Димка присел на край стола, осторожно обходя разбросанные бумаги. — Что случилось? Ты весь какой-то… с потухшими глазами. Комаров вздохнул, массируя виски. — Дим… ты не поверишь… Эта армейская бюрократия… она меня просто съедает заживо. Ты представляешь, чтобы просто получить разрешение на ремонт техники, мне пришлось написать три рапорта, каждый из которых прошёл через пять инстанций! А потом ещё неделю ждать согласования с вышестоящим командованием! И это только начало! Он указал на груду бумаг в углу комнаты. — Вот, посмотри. Запросы на запчасти, акты о неисправности, доклады о состоянии боевой готовности… Весь день — это бесконечная писанина, бесконечные согласования, бесконечные отписки! И в итоге, что я имею? Два танка! Один — полностью неисправный, двигатель заклинило, как будто его в болото засунули на неделю. А второй… стрелять не может. Точнее, стреляет, но только в небо, прицел сбился, а механик, который бы это починил, уже три месяца на больничном! Два танка, один из которых не едет, другой не стреляет! Вот тебе и боевая готовность! Я сам уже не знаю, куда бежать и что делать! Я застрял в этом бумажном болоте, солдаты ждут зарплату, техника стоит без техобслуживания, а мне ещё и перед начальством отчитываться! Бочаров молча посмотрел на друга, внимательно вслушиваясь в его слова. Он понимал, что Комаров находится на грани нервного срыва, задушенный бесконечным потоком бумажной работы и беспомощностью перед неэффективной системой. — Ладно, спокойно, — сказал он, кладя руку другу на плечо. — Давай по порядку. Может, есть что-то, что я могу сделать, чтобы помочь? — По порядку, говоришь? — Комаров вытер платком вспотевший лоб. — Ну, во-первых, я задыхаюсь от этой писанины. Во-вторых, танки… В-третьих, начальство… — Блондин снова замолчал, сжимая кулаки. Димка терпеливо ждал, поглаживая друга по плечу. Он знал, что Комаров — человек действия, а не бумажной волокиты. Его сильная сторона — решение практических задач, а не пробивание стен бюрократии. — Слушай, — начал Димка, когда Комаров немного успокоился, — я понимаю. Это ад. Но ты не один такой. Эта система… она жрёт всех. Просто нужно найти лазейки. Может, есть какой-то обходной путь? Попробуй поговорить с кем-то из старших офицеров, кто может помочь протолкнуть необходимые бумаги, минимизировать этот ад и найти тебе нужные связи, если надо, я попробую тебе в этом помочь. Димка помолчал, перебирая в голове варианты. Затем сменил тему, стараясь отвлечь друга. — А у меня, знаешь, всё относительно спокойно. Мой разведвзвод принял меня почти сразу. Они ценят, что я быстро могу организовать людей и наладить работу. Опыт работы помощником капитана на гражданке пригодился, оказывается. Разведка — это тоже своеобразное плавание, только вместо океана — вражеская территория. К счастью, нам серьёзное вооружение и не особо нужно. В основном наблюдение, разведка, доклады. Всякие штучки-дрючки. Он улыбнулся, вспоминая своих подчинённых. — А вот Степанцов… у него жесть. Получил обученное пополнение, но теперь дискредитирует себя в их глазах, навязывая свою картину мира и идеи коммунистической революции. Представляешь? Вместо того, чтобы командовать, он пытается их переубедить. Его прозвали политруком за это. Парень упёртый, справится с обучением, хотя… его коммунистические идеи ему сильно мешают. Из-за них он почти не в ладах с командованием, популярностью не пользуется. Зануда, конечно, но честный. Но всё будет хорошо, Шара. Ты-то справишься. Я тебя знаю. Ты всё сможешь достичь, только не загоняй себя. Найдёшь выход. Главное — не опускать руки. Бочаров встал, похлопал Комарова по плечу. — Пойду, а то меня уже ждут. Отдыхай, Шара. Всё будет хорошо. Ты сильный. Быстро проинструктировав друга Комарова, Бочаров направился к подчинённым. Но это лишь затишье перед бурей. Комарова ждали серьёзные испытания, и это было только начало долгого и непростого пути.