Гниющая рана

В дверь палаты очень громко постучали. — Завтрак! - раздалось в коридоре. Уже привыкнув к подобным подъемам и зная, что если промедлит, то останется без еды, Витя начал соскребать себя с кровати. Уже более бойко, приловчившись, сел на кровати, не глядя засовывая ноги в тапочки. В дверь снова настойчиво постучали. — Иду я... - встал, опираясь о заднюю стенку кровати, потирая глаза. Под ноги что-то упало. Глянул, перешагнул книгу и открыв дверь, принял порцию. Ну и на чем я вчера остановился? - подняв тонкую книжку понял, что не сделал вчера закладку, уснув пока читал. Взгляд упал на помятую кровать. Пустую помятую кровать. Тут же вспомнил, что остановился вчерашний день на моменте, когда Влад, заложив руку под мягкую щёку прикрыл глаза, в ожидании истории. Медленно подойдя к тумбе, поставил на неё тарелку, в глаза бросилась записка, сразу подцепил её пальцами. Доброе утро! Вспомнил, что есть пара дел утром. Вся каша твоя! Повертев листок подумал, что звучит написанное странно, не особо в духе Влада. Но как есть, так есть. Грустно вздохнув звякнул ложкой, приступив к еде. В теле было ощущение слабости, но скорее от того, что Вите очень не хватало физических нагрузок, даже подтягиваться было нельзя, рёбра ещё давали о себе знать. Так что находясь с неделю в этих четырёх стенах он мечтал о малом, делать зарядку по утрам, кушать дома так-же вкусно и ... может чтоб было кому читать книгу. А книга, которую приносил Влад, к вечеру уже закончилась. Без неё и без Влада Витя ощутил себя как-то совсем одиноко. В палату постучали, даже чуть привстав, столкнулся с разочарованием. — Здравствуй, Виктор, есть какие жалобы? - заглянула мед.сестра. — Да нет, иду на поправку совсем. - сел, ссутулившись на кровати. — Завтра будет осмотр ведущим врачом, если все впорядке, то выпишем Вас уже в обед. — Хорошие новости! - попытался звучать воодушевленно. В коридоре сгремела тележка. Шаркая тапочками принял тарелку с горячей едой. Глядя на неё уже на тумбе не хотел прикасаться, медлил. А вдруг Влад придёт? Надо ему половину оставить. Вчера из-за работы он поздно пришёл... Но вот как раз в это время уже тут появился. Оглянулся на дверь, та и не собиралась никого впускать, не приглушала звуков чужой спешной походки. Медленно, будто оттягивая момент, колупался в тарелке. Поддавшись непонятному принципу, оставил половину еды не тронутой. Хоть и надежда, что Влад появится, можно сказать, что угасла. Глупо было надеяться. Витя сказал себе не обижаться, находил Владу оправдания, почему он не пришёл. Одно другого было убедительнее. Только все равно смотря на тарелку видел в ней наполовину с едой и тоску. Нехотя достал из тумбочки несчастного Ремарка. Снова безжалостно согнул корешок, надеясь увлечь мысли чем-то другим. "Они прошли под арками Пале Рояля. Вечер был прохладный, в саду резко пахло землей и весной. Порывистый ветер казался намного теплее ночного воздуха. Клерфэ остановился.       - Не спрашивай. Не проси меня ничего объяснить. Это невозможно.       - Что объяснить?       - Ничего.       - В самом деле ничего? - спросила Лилиан.       - Я тебя люблю.       - Потому, что я не устраиваю тебе сцен?       - Нет, - сказал Клерфэ. - Это было бы ужасно. Я тебя люблю за то, что ты устроила мне совершенно необыкновенную сцену.       - Я вообще не устраиваю сцен, - ответила Лилиан, поднимая узкий меховой воротничок жакета. - Возможно, я бы просто не знала, как за это взяться!       Она стояла перед ним, и теплый ветер перебирал ее волосы. Она показалась ему очень чужой: эту женщину он никогда не знал и уже успел потерять.       - Я люблю тебя, - сказал он еще раз, обнял ее и поцеловал.       Он почувствовал легкий аромат ее волос, похожий на аромат свежих кедровых стружек, и горьковатый запах духов на ее шее. Лилиан не противилась объятиям Клерфэ. Безучастная ко всему, широко раскрыв глаза, она, казалось, прислушивается к шуму ветра.       Потеряв терпение, он встряхнул ее.       - Скажи же что-нибудь! Сделай что-нибудь! Лучше уж прогони меня! Дай мне пощечину! Но не будь как каменное изваяние.       Она выпрямилась, и он отпустил ее.       - Зачем тебя прогонять? - спросила она.       - Значит, ты хочешь, чтобы я остался?       - Сегодня вечером слово хотеть кажется мне каким-то чугунным. С ним ничего не поделаешь. Оно слишком ломкое." Витееватые разговоры с подтекстом, который прятался далеко не в словах, сильно грузили мысли. Они как ветер, ворошили опавшую листву, меняя всё местами. Отголоски событий своей жизни незаметно накладывались на прочтённое. Или наоборот. Но слово "хотеть" действительно ощущалось сейчас чугунным, с этим сложно было не согласиться. Такое внушительное, массивное, но невероятно хрупкое и ломкое. Витя не понимал, чего хочет, только ощущал тяжесть этого слова.       "Он посмотрел на нее.       - По-моему, все, что ты говоришь, ты действительно думаешь, - сказал Клерфэ, помолчав немного.       Он был поражен.       Она улыбнулась.       - А почему бы и нет? Я ведь уже сказала: все гораздо проще, чем ты считаешь.       Клерфэ молчал. Он не знал, как быть дальше.       - Пойдем, я отвезу тебя в отель, - сказал он наконец.       Она спокойно пошла за ним, спокойно шла рядом с ним. Что со мной происходит? - думал он. - Я сбит с толку, и я сержусь на нее и на Лидию Морелли, а ведь мне не на кого сердиться, кроме как на самого себя." Вите не хотелось винить, сердиться на себя. Но казалось, что надо. Как минимум за то, что слишком привык к Владу. Что ждал, как чего-то собой разумеющегося его прихода. За то, что привык разделять ложкой порцию пополам. Что запомнил, как звучат его взволнованные шаги. За то, что не уточнил, что ему стоило тогда перелечь на вторую кровать, как минимум. Резкий шум у окна вырвал из впечатлений. Будто что-то ударилось о стекло. В первые секунды Витя подумал, что может быть это ветки деревьев на ветру. Но сразу же вспомнил, что около окон больницы их не было. Подскочил, раскрывая хлипкую штору. За окном была уже чернильная темнота и отражение светлой комнаты мешало видеть. Метнулся к выключателю, хлопнув по нему оставил комнату освещенную только светом небольшой лампы на тумбе. Прилип к стеклу, коснувшись его лбом. Ледяная гладь обожгла холодным поцелуем. Прищурился, всматриваясь в тёмный силуэт. Влад! У того в руках бумажный самолётик, который тот старательно прикрывает рукавицами и расстегнутой курткой от падающих снежинок. Видимо им он и ударил в окно в первый раз. Потянулся к щеколде, второй, со скрипом оторвал примерзлое окно. Холодный порыв лёг на грудь, заставив поёжиться. Но на лице расползлась улыбка. Уперев руки в подоконник склонился, все ещё разглядывая парня, а вдруг померещилось. Нет, вот он, взял в руки самолётик поувереннее и прицелился. Витя сделал шаг назад, приготовившись ловить. Минуя крупные снежинки, освещенные фонарями у аллеи, большой листок-самолётик влетел в окно. Схватив его на лету, победно помахал им Владу. Руки тряслись, наверное от холода, разворачивая. Перед тем как читать, снова бросил взгляд на парня, тот застегнулся, поправил шарф и сложив руки на груди, переминался с ноги на ногу, в ожидании, пока Витя прочтёт. Лист а4 в клеточку, из тетради по математике, точно по математике, Витя помнил все тетрадки Влада. Усмехнувшись тому, что друг теперь тоже грешит вырыванием листов, хотя раньше такое презирал, начал читать. Витя, привет Меня не пустили сегодня на охране, вчера я проскочил мимо, а сегодня после ужина уже сказали, не пускают. Я правда хотел, новую книжку тебе нёс, "Праздник, который всегда с тобой". Тоже Хэмингуэй, подумал, он тебе нравится. Прости, что утром пришлось уйти, не мог оставаться. Надеюсь, ты всю еду съел! Я тоже кушал, не переживай. Я так привык, что вечерами у тебя, что этот день кажется каким-то неправильным. Но я все же решил написать, вдруг бы ты услышал и открыл, так, хоть немного увидимся. Внутри было тепло, не смотря на то, что руки и ноги подмерзли от холода. Выдохнул пар на листок. Выдохнул с облегчением, в глупой улыбке. Снова к тумбочке, нащупал карандаш и перевернув лист коряво, торопясь начал писать ответ. Благо правую руку загипсовали по запястье и не смотря на боль, небольшие усилия пальцами делать он мог. С ужина половина порции тебя ждёт! Ничего не знаю! Я хотел было ругать себя, что слишком привык к твоей компании... Меня завтра в обед, возможно, выпишут уже, представляешь? Так что увидимся уже дома, увидимся же? Если хочешь, я тебе почитаю... Прости, что ты там на морозе, ждёшь ответа, но мне так приятно, что ты написал! До встречи, Влад. Конечно хотелось написать больше, но казалось, что каждая секундочка на счету. Свернув лист по старым линиям, чуть неровно из-за спешки, снова оказался у окна. Убедившись, что Влад его увидел, метнул самолётик. Тот красиво описав петлю прилетел парню почти в руки. Быстро прочитав, Влад сложил листок и спрятал во внутренний карман куртки и уверено кивнул. Было видно, как он улыбается. Раскинув руки в стороны на пару секунд он начал сводить их вместе кольцом. Сначала Витя не понял, но тут же додумался, что он изображает объятие. Хохотнув, постарался повторить, но с гипсом выглядело немного иначе, от чего Влад тоже рассмеялся. Посмотрев с немного, помахал на прощание. Витя тоже. Все вокруг будто перестало лететь. Замедлилось до хода снежинок. И сердце тоже подуспокоилось, оставив быстрый ритм. Тихий вечер приобрёл какой-то смысл. Смотря на следы, оставленные Владом под окнами, предвкушал завтрашний день. Пора было захлопнуть окно. Юркнув под одеяло и погасив лампу, Витю слегка потряхивало от холода и воодушевления.