Сейчас и отныне

Люпин отвернулся всего на мгновение — сосредоточиться, чтобы сотворить носилки, а Снейп уже попытался встать — правда, безуспешно, и его руки подломились. — Что ты вытворяешь? — возмущенно осведомился Люпин. — По-твоему, я здесь для красоты? — Просто поразительно, как ты назойлив… — пробормотал Северус. — Хорошо. Тогда не стой столбом, помоги мне подняться, — по его меркам это, должно быть, была крайне весомая просьба. Но Люпин только взглянул на него в ответ, как на умалишенного. — Я не собираюсь тащить тебя на себе. К тому же, тебе, наверное, вообще нельзя идти. Так что, будь добр, не спорь со мной и подожди минуту, — он снова взялся за палочку, и очертания носилок стали материальными, что немедленно вызвало новую порцию гнева. — Если ты думаешь, что я позволю тебе тащить меня подобным образом через всю школу… — эта тирада могла бы быть убедительнее, если бы он не запнулся и не закашлялся, и капли крови не окропили бы снег. — Я буду тащить тебя через всю школу, — в тон ему прошипел Люпин. — И, если понадобится, я тебя оглушу. Я не так плох, как кажется, — уверяю тебя, у меня получится. Не меньше минуты Северус недовольно молчал. — Чтоб тебя, — выдохнул он наконец. — Хочешь моей смерти?.. — Совсем напротив, — очень серьезно отозвался Ремус. — Именно твоей смерти я не хочу допустить, — и зачем-то добавил, словно специально пытался причинить себе боль — хотя почему, почему ему было так болезненно думать об этом?! — Это означало бы полный провал моего задания. В наступившей тишине носилки полностью материализовались и осторожно опустились в снег. — Допустим, — неожиданно сказал Северус, — желание не провалиться я понимаю очень хорошо. Но если хоть кто-то, хоть одна живая душа увидит меня сейчас… Он не стал заканчивать описание страшных кар. Ремус подал ему руку и помог перекатиться, потом попытался поднять его ноги и наткнулся на что-то жутковато острое, и Снейп коротко зашипел от боли. — У тебя сломаны кости? — опешил Люпин. — И ты все равно собирался ходить? — Все это слишком напоминает мне одну историю, когда меня тоже утаскивали на проклятых носилках после того, как несколько милых учеников едва не лишили меня головы, — определенно, не только Ремус не любил вспоминать о событиях двухгодичной давности. — И потом, у меня сломана только одна нога, — невозмутимо добавил Снейп. — И, кажется, несколько ребер, — он снова закашлялся. Кровь уже начала засыхать на его бледных губах. — Новое пыточное заклинание… Темному Лорду, наверное, не терпелось его опробовать. Могу утешать себя лишь тем, что под его горячую руку попался не только я. — Наверное, тебе не следует сейчас говорить, — Ремус осторожно заставил носилки левитировать низко над землей. Если он сможет доставить их до подземелья, оставшись незамеченным, это будет сродни чуду. — Ничего страшного. Я уже очень много говорил сегодня. Лишняя пара слов меня не добьет. Однако же он замолчал, и Люпин не сразу понял, что тот просто-напросто потерял сознание. Фраза новое пыточное заклинание застыла у него в ушах премерзкой глыбой. Она переплеталась с фразой Темный Лорд начал подозревать, и вместе они рождали что-то совсем чудовищное; что-то, чем немедленно следовало поделиться с Дамблдором… чье местоположение не знал сейчас никто. Никто ли? Одним движением палочки Люпин убрал несколько мешающих ему слоев черной ткани. В этот миг он был почти рад, что Северус не мог ему помешать. — Мерлин, — пробормотал он, собирая в кулак все свои знания о залечивании ран и переломов. Почему снова он? Ему следовало вызвать подмогу. Но он не мог — не раньше, чем спросит об этом у самого Снейпа. Это было странно — почему он должен спрашивать разрешения спасти чью-то жизнь? И одновременно не могло быть иначе. — Северус, — наклонившись, прошептал он и неуклюже похлопал того по щеке. Темные глаза немедленно уставились на него в упор, словно тот вовсе и не был в небытие. — Я должен позвать кого-нибудь, лучше всего — мадам Помфри. Я не большой… специалист в сращивании костей. И меня беспокоит… — Не беспокойся, — ядовито сказал ему Снейп. Разве можно было ожидать чего-то другого. — И не вздумай никого звать. Тем более, что она… вероятно, не придет, — последние слова неожиданно показались Ремусу камнями, летящими в лицо. — Она придет, — без сомнений возразил он. — Ты судишь всех по себе. Отчего-то тебе доставляет большое удовольствие думать, что все вокруг ненавидят тебя. Поппи не такая. Ничто не волнует ее больше чужого здоровья, и она уж точно не откажет тебе, — Люпин уже прикидывал, как сможет дойти до больничного крыла, не наткнувшись ни на кого в ночном коридоре, когда Снейп почти больно схватил его за руку. — Если ты позовешь… хоть кого-то еще, — прошипел он таким страшным голосом, что Люпин немедленно отказался от этой идеи. На самом деле — с самого начала он не говорил серьезно, пусть на одну секунду ему показалось именно так. Но почему, черт его возьми? Почему он не мог пойти ему наперекор? А что, если он умрет — что тогда? Он будет виновен в его смерти. — Я не умру, — неожиданно проницательно добавил Снейп. — Просто не хочу, чтобы надо мной… хлопотали, чтобы лечили меня из чувства долга, одновременно меня презирая. Но я не умру, можешь мне поверить. Ремусу показалось, что он расслышал в этих словах сожаление. Он не стал раздумывать об этом дальше. — Мне казалось, мы условились, что я тоже просто выполняю свой долг, — сказал он, и по мановению его палочки носилки медленно поплыли вперед. Северус не отвечал так долго, будто снова потерял сознание — и хорошо, Люпину так было бы гораздо проще. Но все-таки тот отозвался: — Что ж, по крайней мере, ты меня не презираешь, — теперь Ремус с усилием пытался разгадать, существовал ли в этих словах оттенок вопроса. — Удивительно, но этого не было, даже когда мы учились, — что ж, очевидно, это не было вопросом. — Может быть, Блэк прав, и ты правда святой. Люпин едва не поперхнулся случайно залетевшей в его рот снежинкой. — У тебя есть последний шанс согласиться с моими доводами и дать себя осмотреть, — мрачно сказал он. — Потому что если ты пытаешься умереть столь замысловатым образом… — По-твоему, я не придумал бы другой способ умереть? — услышал он в ответ. — Половина зелий, которые я варю, убьет меня мгновенно, а вторая половина — медленно. К тому же, достаточно просто шагнуть с Астрономической башни. Люпин на мгновение увидел, как вниз с большой высоты летел черный ком развевающейся мантии, и по его спине прошел холодок. — Я понял твою мысль, — пробормотал он. — Что ж, раз тебе так нравится страдать, не собираюсь тебе мешать. Они оба замолчали, вступив в пределы Хогвартса, и Ремус поймал себя на том, что шел почти на цыпочках. Если их заметят, ему будет несдобровать, а Северус… возможно, для него это будет даже полезно. Люпин мог понять гордость, которая заставляла его скрывать, но эта гордость ничуть не помогала ему, а только напротив, замыкала порочный круг. — Спасибо за содействие, — сказал Ремус, когда они наконец-то добрались до подземелья: чудо свершилось. — Я говорю без иронии. Ты не попытался идти сам и не попытался сдать меня в руки шпионов Министерства. Воистину, это поразительно, — все-таки это была ирония — но совсем не злая. — Радуйся моей доброте, — в тон ему прохрипел Снейп. Люпин вынужден был заметить, что тот уже не впервые отвечал ему в тон. Однако сейчас все это было не слишком важно. — Что это за заклинание? — пораженно спросил он, разглядывая его впалую грудь — причем впалую отчасти в самом буквальном смысле; несколько ребер было смято, а одно проткнуло кожу и влажно поблескивало своим острием. — В тебя будто врезалось что-то очень тяжелое. — Ощущалось это точно так же, — заверил его Снейп. — Мне кажется, я пролетел целую милю, — свежие капли крови появились на его подбородке. Он неряшливо вытер их рукавом. — Я могу попытаться вправить сломанные кости, — осторожно сказал Люпин и добавил, как самую неочевидную в мире вещь: — Будет больно. — Ему показалось, что Северус усмехнулся: — Ты, по крайней мере, об этом предупреждаешь. — Он все-таки вздрогнул и зажмурил глаза, когда послышался хруст, его дыхание сбилось и — Ремусу, конечно, же показалось — словно бы почти остановилось. Потом Снейп вытянул дрожащую руку и указал на какой-то неприметной пузырек с бурой жидкостью внутри, похожей на загустившуюся кровь. Люпину пришлось помочь ему снять плотно притертую крышку. Снейп сделал несколько маленьких глотков и сморщился — очевидно, вкус был пренеприятный. — Это остановит внутреннее кровотечение, и на этом все. — Все? — переспросил Люпин. — Что это значит — все? — Ты снова совершенно свободен. Мне ничего не угрожает, и ты… — Что — я? — снова переспросил Ремус, на этот раз почти угрожающе. — Я выполнил свою работу и теперь могу уходить на все четыре стороны, так? После того, как я искал тебя по всем окрестностям Хогвартса? После того, как тащил твое бренное тело, как преступник, через всю школу? — Я… — кажется, даже Снейп опешил от такого напора. — Я благодарен тебе. — Прекрасно, теперь ты выразил мне свою благодарность, и я наконец-то могу выметаться? — Ремус, кажется, и сам до конца не знал, что именно разозлило его так сильно. Северус подался вперед, бессознательно касаясь пальцами груди. — Так что тебе нужно? Прости, прямо сейчас я не могу встать на колени, чтобы ты оценил всю глубину моей благодарности. Кроме того, в последнее время я несколько устал от такого положения. — Причем здесь это? — окончательно растерялся Люпин. — По-твоему, мне нужно, чтобы ты стоял передо мной на коленях? Или чтобы директор благосклонно потрепал меня по голове за старания? — Тогда что, черт возьми, тебе нужно? Ремус не мог ответить. В горле у него был ком. К тому же, все равно не было подходящих слов. Получается, все, что ему привиделось… и в самом деле лишь привиделось, но что именно? Вместе с недоумением не замедлила родиться злость. — Ты прав, — буркнул он. — Мне уже пора. Тем более, если ты обещаешь случайно не умереть, — однако торжественно уйти он не успел, потому что за дверью раздался шум, и она вдруг распахнулась, и Люпин ожидал увидеть хоть Дамблдора, хоть министра Фаджа, но за ней оказался кое-кто похуже — Сириус Блэк. Ремус не думал, что хоть когда-нибудь в своей жизни назовет Сириуса кое-кем похуже. Он попытался мысленно оправдаться, сказать себе, что именно сейчас, в сложившихся обстоятельствах присутствие Сириуса могло… все осложнить. В смысле — осложнить все еще сильнее. — Ты здесь? — выпалил тот, его палочка раскачивалась из стороны в сторону, словно он не мог определить, в какую сторону метать молнии. — Что случилось? — Это я должен спросить у тебя, — Ремус чувствовал, как почва реальности окончательно уходила у него из-под ног. — Как ты вообще проник в Хогвартс? — Умоляю тебя, я проникал сюда, еще когда был узником, сбежавшим из Азкабана, — он вытянул шею и внимательно посмотрел за спину Люпина, туда, где лежал Снейп — вот только тот уже не лежал, а умудрился подняться на ноги. Кажется, его рука тоже лежала на палочке, и все это не сулило ничего хорошего. — Что здесь происходит? По правде говоря, Ремус тоже не отказался бы это узнать. — Все в порядке, — сказал он. Он сбился со счета — сколько раз он произносил «все в порядке» как своего рода заклинание, успокаивая своих друзей, тщетно пытаясь примирить. Он устал от этого мнимого порядка, и все-таки у него не было другого выбора, кроме как повторять: — Сириус, тебе незачем было приходить. Все под контролем, даю тебе слово. — Незачем было приходить? Ты отправился на его поиски и пропал. Что я должен был подумать? Люпин едва не сказал, что ему и в самом деле было весьма интересно — что же именно тот подумал? — Убирайся отсюда, — конечно, все не могло закончиться спокойным прощанием. — Думаешь, так легко можешь приходить сюда? Думаешь, можешь совать свой мокрый собачий нос, куда тебе вздумается? Определенно, Хогвартс вот-вот готов был пошатнуться. Палочка Северуса теперь была направлена Сириусу в грудь, и все это нужно было немедленно остановить. Для Ремуса это было почти привычно и, в каком-то смысле, почти ностальгично. — Прекратите оба, — начал было он, но Снейп перебил его: — Пошел вон отсюда!.. — Прекрасно, — прорычал в ответ Блэк. — Пошли отсюда, Лунатик. Ремус тяжело сглотнул, услышав это прозвище. Вырвалось ли оно из уст Сириуса случайно, или же эта была тщательная попытка образумить его, напомнить о горьком прошлом? — Я отправлюсь следом за тобой, — он был почти удивлен тому, как твердо звучал его голос. — Прошу, послушайся меня. Уходя, Сириус бормотал что-то под нос, и Люпин был рад, что даже его чуткие уши не сумели расслышать слов. Он вдруг почувствовал себя таким опустошенным, что ему захотелось присесть — и он это сделал, в то самое кресло у вновь потухшего камина, где совсем недавно сидел почти умиротворенно. — Чего это ты устроился? — Северус звучал так, словно не мог оправиться от этой наглости, а ведь еще совсем недавно они разговаривали, и между ними в самом деле получалось подобие разговора. — Твой песик ждет тебя. — Не говори так о нем, — рявкнул в ответ Ремус. — И не говори так со мной. Полагаю, я этого не заслужил. — Разумеется, нет, — у Снейпа подогнулись ноги, и он опустился обратно на постель. Кровавых пятен на его рукавах определенно стало больше. — Разве ты еще не понял? Я ко всем отношусь не так, как они того заслуживают. Уверен, что Поттер не раз жаловался, как я придираюсь к нему на уроках, а Лонгботтом скоро будет падать в обморок, едва завидев меня. — Зачем? — тупо спросил Люпин. В его голове не было ни одной светлой мысли; ни уйти, ни остаться ему не хотелось одинаково сильно. Северус отстраненно повернул голову и пожал одним плечом. — Ты ведь и сам уже отвечал на этот вопрос. Как ты выразился, мне доставляет большое удовольствие думать, что все вокруг ненавидят меня.