Только верь, Вера

      — Нет, нет, нет, не улетай!       Лечь в шесть, успокоившись под болтовню Разумовского и завывания Македонского, чтобы вскочить в восемь и взяться за ремонт. С улицы задувало, влажность в квартире повысилась, оттого обои начали отходить. Суперклей, широкий скотч. Приклеивать их приходилось на скорую руку тем, что первым в ней укладывалось. И делать это в недопустимой для квартиры обуви. Не уличной, это строжайший запрет. Вера ограничилась кроссовками, отмыв их до безупречного блеска белой подошвы. Ступать по полу в носочках было невозможно. Всё равно, что выйти босиком на лёд. Их злосчастный дуб совсем задубел и впал в криосон.       А ветер не утихал. Картины на стенах опасно качались, и Вере пришлось их снять. Застеклённые, они могли упасть и разбиться. Лучше перестраховаться. Жаль эта установка прошла мимо, когда она коснулась железной дверной ручки голой рукой. Пальцы обожгло холодом. Вера ойкнула и прижала руку к себе. Мысленно напомнила с назиданием «не снимай варежки».       Квартира понемногу превращалась в ледяной склеп. Но…стало явным то, что было скрыто. Трещины, свившие змеиные гнёзда на стенах, запрятанные за обоями тайники. Напоминало детство, когда журналы они с Димой научились прятать за рамами картин, чтобы папа не заставил их выбросить. Их, цветастое безобразие для тех, кто не способен читать нормальную литературу.       — А это что? — Вера потянула за край пожелтевшей бумаги, ровно расположившегося под стыком обойных листов. Портрет, выписанный чёрной ручкой на нотах и нарисованный нотами, расшифровав которые, вышло бы услышать звучание человека. Кроме глаз. Не нотных, не чёрных. Льдисто-голубых, смотрящих прямо в душу.       Внутри снова проклюнулись через хрупкую скорлупу душевного равновесия жгучие злость и презрение.       Гитарист.

***

      — Проконсультировался у знающего человека. Сказал, что окно под тяжестью веса висящего на нём могло оторваться и что если у тебя не вынесли ни ноут, ни телефон, значит, ищут что-то конкретное.       — Знающий — это тот псевдополицейский?       — Почти полицейский! Честно сдаёт сессию!       — Чтобы смотреть, как Македонский открывает двери…и не уметь открывать их.       — После того, как он летом хотел выбить вашу, я ему настойчиво напоминаю о случае в травматологии. Ломал дверь, а сломал ногу. Ахахахха, смешно, да?       — Типичный представитель полиции.       Потому что папа настоял, чтобы полиция не занималась поисками Димы, а дело передали куда более ответственному Следственному комитету. Потому что псевдополицейский строил безумные теории насчёт её брата, лишь бы установить хоть какую-то причину его пропажи.       — В полиции, если ты не бандит, то имеешь их замашки или помогаешь им бесчинствовать. — Вера замолчала. Псевдополицейский, дающий консультации…рядом с тем, кто общался с убийцей её брата…есть ли вероятность, что он…       — Сессия. — Опередил её мысли Разумовский. — Да и лазить по окнам — не его вариант. Вот выносить двери… Когда-нибудь я его прибью, если не будет ручкой пользоваться. Или это сделает Ника.       — А как она? — перескочив с прошлой темы, спросила Вера. — Выздоравливает?       Разумовский грустно улыбнулся, подтянув к лицу воротник водолазки. Как всегда, фиолетовой.       — Врачи говорят, что скоро выпишут. Пришлось врать, что у нас потоп, пожар, землетрясение и вот-вот вулкан на соседней улице проснётся. — Помотал головой. — В больнице безопаснее, чем здесь. Ей лучше остаться там, пока не словим балконника. Кем или чем бы он ни был.