Индуцированный бред

Диппер всегда чувствовал себя отвратительно, когда смотрел в зеркало. Ножницы ложились в руку точно влитые. Он сжал прядь волос и срезал еë часть. Начало положено — это главное. Мокрые волосы прилипали к телу и самим ножницам. Стричь волосы сзади было сложнее, да и плевать, всë равно рванина менялась на рванину. Диппер расчесался, чтобы убрать лишние локоны. Он мельком взглянул в зеркало, лицо стало выглядеть поприятнее. «Поразительное восприятие действительности», — думал Диппер, залезая в ванну и подставляя лицо под холодный душ. Ему практически никогда не доставляла горячая или тëплая вода. Всë равно приятнее всего обмокать в безумии. Кожа покрылась мурашками, было хорошо. Обрезки волос утекали в водосток. Так же мерзотненько утекало и время. Всë не кончалось и буквальным образом липло к нему, оседая своими песчинками. Время — это же песок. Такая глупость. Диппер прокашлялся и закатил глаза, раздражаясь. Внутри была беспричинная мерзкая тревога. Было стойкое ощущение, будто что-то не так. Неприятно отдавало редкими тиками в лицо. Холодный душ помогал снять напряжение хотя бы ненадолго. Что-то коснулось его сознания. Кожа покрылась мурашками. — Да ладно тебе, — Он хлопнул его по плечу и горько улыбнулся. — Ещë свидимся. У Диппера дрожали губы, глаза смотрели мимо глаз напротив. Он отчаянно вздохнул. — Обещай мне, — почти умоляюще прошептал Диппер. — Обещаю. Диппер вздрогнул и крепко обнял Его, зарываясь носом в футболку. Он ответил лëгким, почти невесомым прикосновением ладоней к спине. Диппера точно током шибануло, стало страшно. Он выскочил из ванны. Комната давила на сознание, в груди защемило. Он быстро натянул одежду и ушëл искать Билла. Тот нашелся на веранде, курящим и смотрящим в сторону сада. Диппер присел напротив. — Что с тобой? — Размеренно спросил Билл, оглядывая его дрожащие руки. Язык заплетался, а слова совершенно не складывались. — Я, — Диппер сглотнул и жестом попросил сигарету, — я не знаю. От самого себя ему становилось донельзя тошно. Из горла вырвался глухой нервный смешок. Боже. — Билл, мне кажется, что что-то не так, — он покрутил пальцем у виска и кивнул в благодарность за протянутую сигарету. Подкурившись с попытки пятой, он выдохнул дым. Стало чуточку легче. — В смысле? — Билл поднял одну бровь. — Ну блять! — Диппер взмахнул руками. — Чувство такое гложащее, знаешь. — Он посмотрел на него, в ожидании, что Билл догадается, прочитает его мысли, что угодно. — Я кое-что вспомнил. И это кое-что никак не вяжется с моей жизнью. — Ты уверен, что это не ложное воспоминание? — У меня в груди что-то щемит. Больно. Мне так блядски больно. Мы с тем человеком прощались, но я не могу вспомнить его лица, а место… Оно было таким пугающим и знакомым, будто я провëл там не один год. — Диппер тараторил, говорил с экспрессией, слова сами слетали с его губ. — Мы прощались, как во сне, Я сказала: «Жду». Он, смеясь, ответил мне: «Встретимся в аду». Диппер посмотрел Биллу в глаза и вдруг почувствовал себя таким жалким и нескладным. Он вцепился ногтями в свою руку, раздирая кожу. Боль помогала ему сосредоточиться. Диппер пытался выцепить ту самую неясную деталь, пытался, но ничего не выходило. Время потеряло свои очертания, и Диппер почти ощущал, как в мозге постепенно включаются разные отделы, как выбрасывается адреналин, как в черепной коробке-муравейнике что-то шевелится перевëрнутым жучком. Он цепляется за свой бред своими насекомьими лапками, будто осознавший весь детерминизм; злую шутку его никчемной жизни. — Алиса, — мягко обратился к нему Билл, бросил окурок в пепельницу и улыбнулся, — нам уже пора в страну чудес. Он поднялся и сверкнул глазами. Диппер встал на ноги, пошатнувшись. Билл что-то говорил, а Диппер не мог разобрать ни слова. Жуткое чувство дежавю сковало всë его тело. Диппер сам не понял, как они оказались в комнате, где он ни разу не был. Это помещение оказалось самым диковинным их всех, что ему удалось увидеть в собственной жизни. Оно полыхало всяческими цветами и абстрактными вещами. Билл раскрыл ладонь практически на уровне глаз. Таблетки пестрили в его руке. Он сел на кровать рядом и усмехнулся. — Выпей это, Алиса. Диппер послушно проглотил таблетки, запив их водой, на языке почувствовался лëгкий привкус горечи. Приход наступил быстро. Диппера резко выдернуло из реальности, и он вцепился в рубашку Билла, как за последнее спасение. Было тяжело, вздохи казались слишком громкими, а сердце набатом стучало в ушах. Диппер посмотрел на лицо Билла, которое вдруг померкло. Вглядевшись, он наткнулся глазами на широкую пугающую улыбку. Зубы Билла стали отчëтливо острыми, акульими. Ему показалось, что маленький паучок выполз из его широченного рта и пополз вверх. За ним ещë один. И ещë. И таких более сотни. Они заползали в его глазницы, формируя глаза. Тëмные, шевелящиеся, глубокие. Дипперу стало не по себе, тело свело судорогой. — Мне страшно, — тихо проговорил он, в невозможности отвести взгляд от изуродованного Билла. В комнате послышался громкий смех. Улыбка стала ещë шире, она дребезжала, обнажая толпы таких же хохочущих арахнидов. Смех отскакивал от стен и потолка, сужался и расширялся, смешивался с самым тошнотворным. — Билл, что ты мне дал? — Диппер чувствовал, как сбивается его дыхание, как сильно его накрывает, как он начинает забывать природу бытия. Забывать и отстраняться от самого себя. Это чувство приводило его в ужас. — Билл, — Диппер вцепился в его плечи, пытаясь потрясти. — Билл, умоляю, скажи, что со мной происходит. Вдруг меня будто выбило из тела, и я увидел себя со стороны. Моë тело гнило, и воздухе чувствовался сладкий запах гнили. Я стал похож на склизкую разбухшую массу. Я трансформировался в неясные объекты, иногда вздрагивал всей субстанцией и откашливал частички самого себя. Мой рот был уродлив и искривлëн, а глаза были похожи на бусинки. Вдруг меня вернуло назад. Так же резко, как выбило до этого. Билл был таким же, как и до этого. Нечеловеческим. Он опустил поросшие тьмой когтистые лапы мне на лицо и приблизился ко мне, сжимая в тиски. Я пытался вырваться из его хватки, но силы были неравны. Вдруг я почувствовал, как мои губы накрыло что-то тëплое и мокрое. Я по инерции закрыл глаза. Его пальцы мяли моë лицо, а змеиный язык прошëлся по зубам. Он отстранился и отвернулся, я почувствовал в воздухе запах сигаретного дыма. По губам ко мне в рот поползли паучки, и я проглотил их, не пережëвывая. — Ты ничего не помнишь? — С грустью в голосе спросила у меня тень. Потом за ней повторил Билл. — Я помню, как говорить. — Я не об этом, — срезонировали тень и Билл, потом недовольно цокнули. — Меня. Ты помнишь меня? — Кого из вас? — Я оглянулся и обнаружил десятки незнакомцев, стоявших поодаль. Некоторые лица пустовали и плыли, некоторые были сильно искажены. Все они были разными, неизвестными, но отчего-то безумно знакомыми. — Здесь только я, — сказали все присутствующие в комнате хором. — А мир всегда был таким? Просто я не совсем понимаю, кто я такой. — Я ощутил, как паучки внутри начали плести паутину и в спешке бегать туда-сюда. От артерии к капиллярам, от сердца к лëгким, от сухожилий к костям. — Ты сам решаешь, кто ты, — ответили мне. Я резко поднялся, в невозможности терпеть всë это. По окну застучал дождь, который сливался с бешеным пульсом. Пульсировали артерии, пульсировала голова, пульсировали паучки, ползя по тонким паутинкам. Билл продолжал избегать моих глаз. Комната казалась мне просто огромной, невероятных размеров. — Я что-то упускаю. Вы не договариваете. Вы врëте. Кто я? Кто я такой? — Вспомни. — И Билл посмотрел на меня. Его лицо больше не было пугающим, оно было приближено к моим знакомым паттернам и выражало что-то, что, кажется, называют грустью? — Ты грустный? И что это значит это слово? — Что ты совсем ничего не помнишь, Сосенка. — Билл завалил меня на себя, прижал ближе. Всего меня касались чьи-то мелкие лапки. И внутри. И снаружи. Они цепко дëргали за ниточки. Во всех этих касаниях чувствовалось что-то близкое и неестественное. — Давай же, Сосенка, усомнись во всëм существующем. Билл утыкался мне в плечо и шею, зарывался пальцами в волосы, а я всë не мог понять, в чëм дело. — Что ты знаешь про синдром исчезнувшего близнеца, Сосенка? Я задумался, пытаясь вырвать из памяти нужную информацию. Ковырял мозг, шарил по извилинам, но нужное было заблокированным трëхэтапным паролем, абсолютно недоступным. — Что-то похожее было у Элвиса Пресли? — Этому и дали такое название: «комплекс Элвиса Пресли», — Билл отодвинулся и пригладил волосы. — Не только у него, к слову, — он перевëл взгляд на меня, намекая. — Что ты хочешь сказать, Билл? — Тревога вновь накатила на меня с новой силой, я сел на кровати, комната сбоила. — Что Мэйбл умерла больше двадцати лет назад, когда ты был совсем ребëнком. Я застыл, чувствуя, как паника внутри не даëт сделать и вдоха. Я только и мог, что плыть по течению реки-памяти, осознавая, что все мои воспоминания — ложь. Вот мы с Мэйбл в кинотеатре смотрим третьесортный ужастик и смеëмся. Вот мы обсуждаем еë очередную симпатию. Вот еë реакция на смену стиля и моих увлечений, когда мне стукнуло пятнадцать. Вот я признаюсь в своей бисексуальности, а Мэйбл признаëтся в своей бисексуальности в ответ, и мы заходимся хохотом. Вот она плачет мне в плечо после болезненного расставания. Вот мы вместе поступаем в один город. Ворох подобных мелких моментов врывается в голову, точно поток чего-то совершенного бессвязного. — Я тебе не верю, — стараясь подавить всю накопившуюся тревогу, выдавливаю я. И Билл искренне смеëтся. — Ты сказал, что она умерла от передоза. — Мне пришлось соврать во благо. Раньше я тоже не верил, а знаешь, почему, Сосенка? — Билл сжал обе моих ладони, заглянул мне в глаза, сдувая пряди волос со лба. — Ты был в этом уверен всë время, а я был ребëнком, мне было так легко представить еë образ. Мы росли вместе, гуляли на заднем дворе детдома втроëм. Что, не помнишь меня, да? Я отрицательно кивнул, чувствуя, как по щекам начинают течь горячие, почти обжигающие слëзы. — Каролина, — Билл обхватил моë лицо обеими ладонями, стëр слëзы с щек, приблизился ближе и, почти утыкаясь своими губами в мои прошептал, — добро пожаловать в страну кошмаров. Наши глаза встретились, и мне вновь стало стыдно за то, какая я тряпка. — Билл, расскажи о том, что нас связывало. Обо мне, в конце концов. Билл отстранился и закурил уже которую сигарету. — Я попал в детский дом в четыре года, тебе было три. Ты ещë тогда показался мне странным. Знаешь, из тех детей, которые вечно на своей волне и обычно старчиваются к двадцати. — Билл затянулся и паутинкой выпустил дым. — Мы заобщались, я сам не понял, как это произошло, ты постоянно лепетал про Мэйбл. Нам нравилось играть вместе, и ты стал мне близким другом. Это всегда происходит, когда такие, как мы теряют родителей. И я влился в этот бред, тоже видел еë. Твою выдуманную больным и одиноким мозгом Мэйбл. Что-то зашевелилось на подкорке сознания, и я вспомнил образ маленького Билла с выбитым передним молочным зубом, в застиранном свитере и палкой в руках. Маленький Билл смешно щурился на солнце. Потом маленький Диппер громко смеялся, когда Билл сильно раскачивал его на качелях. И всë казалось таким непринуждëнным. Вспомнил толпы замызганных детей, которые постоянно маячили задним планом. Вспомнил невкусную еду из столовой, которую все всë равно ели с особой жадностью. — Мы росли. Ближе к раннему подростковому возрасту моя нужда к Мэйбл исчезла, померкла. А ты всë так и оставался в этой идее-фикс. Ты постоянно недосыпал, мучился от кошмаров, а нужную психологическую помощь никто предоставить не мог. Тогда я и понял, что мне не получится тебе помочь, это жрало меня изнутри. Мне было шестнадцать, когда меня решили забрать. Я не хотел, но моë мнение ничего не играло в этом аспекте. И вот сегодня ты вспомнил, как мы прощались. — Билл пару раз подряд моргнул и стряхнул пепел с сигареты. — Мне так жаль, Билл, — я прижал ладони к лицу, состояние оставляло желать лучшего. — Я связывался с тобой неоднократно, впервые подловил тебя в баре, и ты не узнал меня. Такое повторилось ещë дважды. И вот ты тут. И я ничего для тебя не значу. Поразительное восприятие действительности, — усмехнулся он. — Когда у тебя совсем чердак потëк, и ты пропил все бабки, мне пришлось вызволить тебя из того притона. Дальше ты всë знаешь. Я кивнул и вздрогнул, после чего дал волю эмоциям и жалко разрыдался.

***

Выпив на ночь ударную дозу транквилизаторов, которые мне протянул Билл, я с горем-пополам провалился в тяжëлый беспокойный сон. Большая часть состояла из странных образов, я постоянно просыпался, не мог понять, где нахожусь. В один момент меня схватил сонный паралич, казалось, будто тени бегают по комнате и не дают дышать. Мне снилось, что я бегу по лесу, уверенный в том, что за мной идëт погоня. Я сдирал колени, цеплялся старенькой невзрачной курткой за ветки. Постоянно падал, натыкаясь на камни. Я чувствовал себя несвободным раненым зверем, знающим, что хищник положил на меня глаз. У хищника большое преимущество: он быстрее, умнее и имеет огнестрельное оружие. Лес был бесконечным, а я до ужаса затравленным и испуганным. Отовсюду слышался шорох. Через какое-то время я начал понимать, что от усталости и долгого нахождения под солнцем меня начинает тошнить, а ноги буквальным образом подкашиваются. Но я бежал. Жажда жизни оказалась сильнее. Помимо погони добавилось омерзительное ощущение присутствия насекомых на моëм теле. Я постоянно с размаху бил себя по лицу, стараясь прибить очередную ползающую дрянь. Казалось, будто оводы отложили личинки в моей коже и желудке, а клещи давно паразитировали на моих ногах, жадно глотая кровь. Я — живая мишень для всего этого смрада, середина пищевой цепочки. Я чувствовал взгляд тысячи хитрых глаз на себе, ощущал бесконечные укусы и зарождение паразитов во мне. Их личинки росли и прогрессировали, используя моë тело в качестве уютного семейного гнëздышка. В один момент в глазах потемнело и я упал, рассекая бровь о камень.

***

Диппер проснулся в холодном поту и подскочил на кровати. Физически ужасно тошнило, а в глазах продолжало фракталить. Есть же не хотелось совершенно. Лишь от одной мысли о еде у Диппера начались рвотные позывы. Надо просто подсняться ганжей и, желательно, встать и не упасть замертво. А после такого количества наркотиков и колес не по назначению — это действительно невыполнимая цель. Доковыляв до кухни, Диппер начал жадно пить прямо из графина, проливая некоторую часть на себя дрожащими руками. Он сразу пошëл на веранду, захватив газировку из холодильника. Плотный косяк нашëлся в его стареньком кошельке. Газировка открылась с приятным громким пшиком. Осенний холодный ветер — самое то в данную секунду. Он уселся, закинув ноги на стол, и подкурил косяк, делая глубокую тягу. Тело слегка расслабилось почти сразу. Он просидел с ним около десяти минут, вглядываясь в сад. Приходилось постоянно поджигать его вновь и вновь. А когда Диппер почувствовал, как уже дошëл до прослойки из табака — он выбросил окурок в пепельницу, запил неприятный привкус шмали во рту и закурил обычную сигарету. Добавилось новых визуалов — так всегда с травкой после психоделиков, его это ничуть не смутило. Мозг расслабило, чутка захотелось спать, правда с отходов это вряд ли являлось осуществимым. Через какое-то время зашëл Билл и накинул ему пальто на плечи. Он молчал, выглядел слегка растрепанно и помято. Минутой позже заморосил дождик, и мгновение сгладилось. Диппер смотрел на Билла и не мог поверить, насколько же заблуждался на его счëт.