Преодоление трудностей

Скрип кровати слегка отрезвляет. Только в этот момент Тачихара осознаёт, что сам же и подтолкнул к ней Дзёно — и слишком быстро оказался сидящим у него на коленях и продолжающим его целовать. Слишком приятное головокружение. В полумраке, всего в шаге от того, чтобы раздеться полностью и прижаться ещё теснее. Так, словно это естественно. Словно он знает, что делать в таких ситуациях — когда настойчиво целуешь полуголого парня, обнимая за шею, шаря руками по его телу. Когда прежде он боялся даже представить себе. Секс с Дзёно? Кожу тут же обжигает, и он останавливается, часто дыша. Так неужели это реально? То, что он чувствует. От чего не способен больше бежать. Дзёно тоже замирает — только мягко поглаживает по спине через ткань футболки, осторожно замечая: — Всё хорошо. Нам необязательно… Тачихара перебивает его, нервно усмехаясь: — Чёрт, это тебе необязательно всё время меня утешать, а то я чувствую себя… — он прикусывает губу, всё заметнее нервничая, но совершенно не желая вновь сомневаться или много об этом думать. — Хотя бы не сейчас… — О? Ты хочешь чего-то другого? Улыбка Дзёно спокойная и терпеливая. Можно было бы смотреть на неё вечно, видя теперь так близко, имея возможность к ней прикасаться. — Честно? — Тачихара вздыхает, невольно ёрзая на его коленях, стараясь не замечать очевидного возбуждения их обоих, когда сквозь ткань их тела так тесно соприкасаются. — Я не знаю. Просто… Это нормально ведь? — Не знать? Ну разумеется, это нормально, — Дзёно кивает и молчит несколько секунд, затем всё с той же с улыбкой бережно тянет за край футболки. — Может, ты снимешь это и мы ляжем спать? — Э… — Или ты раздеваешься, или я одеваюсь, иначе это нечестно, так что выбирай. Тачихара усмехается, и напряжение чуть спадает. Сощурившись, он снова вглядывается в его лицо, внушающее спокойствие и уверенность. В бледную кожу на шее, кажущуюся такой хрупкой, и осторожно касается, ведя рукой ниже, по груди и животу, вновь очерчивая кончиками пальцев глубокий шрам. Больно. Возможно ли унять эту боль? Зажмурившись, он медлит всего пару секунд, прежде чем всё-таки стягивает с себя футболку. Отбросив в сторону, в темноту, он замирает в ожидании, чувствуя, как ладони аккуратно прикасаются к теперь уже обнажённой спине, поглаживая между лопаток. Мягкий шёпот поддразнивает: — Ну? Теперь ты слезешь с меня или?.. — О боже. Вздохнув, он не торопится это сделать. Вместо этого обнимает Дзёно за шею, позволяя себе посидеть так ещё минутку. Ощущая близость и тепло обнажённой кожи. И тянущий внизу жар, которому на миг хочется поддаться, понятия не имея, что с этим делать дальше. Дзёно дышит в шею, приглушённо шепча: — Ты сводишь меня с ума, ты знаешь… — Мне перестать?.. Чуть отстранившись, он наталкивается на приоткрытые губы и медленно целует, прикрыв глаза. Недолго — чтобы тоже окончательно не сойти с ума. Может быть, то, что им нужно прямо сейчас — просто побыть в этом чувстве ещё немного, не торопя события, что и так слишком кружат голову. Им ведь некуда больше спешить? Наконец оторвавшись, он находит в себе силы слезть и устроиться на краю постели. Дзёно ложится рядом, за его спиной, накрывая одеялом, окутывая теплом. Целует в плечо, крепко обнимая. И признаётся, шепча в макушку: — Если честно, я предпочёл бы делать это не здесь, а в каком-нибудь более романтичном месте… К тому же, я всё ещё не сводил тебя в ресторан. Тачихара усмехается: — Ты думаешь, я отдамся тебе за ресторан? — Ну шанс есть? — Мечтай, — он смеётся, теснее прижимаясь спиной, и чувствует себя совершенно расслабленным, наконец-то не думая больше ни о чём. Не замечая, в какой момент в итоге так и засыпает в его руках. Кажется, всю ночь ему снится что-то приятное. Пока его не будят настойчивыми поглаживаниями по плечу. — Доброе утро. Мичидзо трёт веки, блаженно щурясь. И замечает, что Дзёно уже одет по форме. Тут же подскакивает, окончательно просыпаясь. — Я что, проспал? — Не волнуйся, на завтрак ещё успеешь. Прости, я не стал будить тебя на построение, — он мило улыбается. — Это не так уж важно, Теруко всё равно тебе всё простит. — О боже… Взгляд мечется по комнате в поисках футболки, отброшенной вчера в темноту. Дзёно с усмешкой подаёт её, аккуратно сложенную, спокойно заверяя: — Не спеши, ещё есть время. Тачихара фыркает, наспех одеваясь. Реальность возвращается, и он видит в мыслях лицо Теруко и целый корпус солдат, что ей поклоняются. И где-то там — непоколебимую фигуру Тэтчо, что так отлично со всем справляется. И снова чувствует себя никчёмным. С сожалением выдыхает: — Я же вроде просил будить меня раньше… — О? Так ты всё-таки хотел сходить со мной в душ, да? — Ага, конечно... — остановившись, он вдруг выпаливает: — Ну ты же не ходишь туда с Тэтчо-саном?.. Дзёно приоткрывает рот в недоумении, но отвечает вполне спокойно: — Нет, но скоро я начну думать, что тебе бы это понравилось. Тачихара кривится, сам не зная, зачем сказал это. Неловко бросает: — Тогда тебе не стоит начинать думать. — Что ж, — Дзёно подходит вплотную, дотрагиваясь до плеча. — Я предпочту думать о тебе. И надеюсь, ты тоже перестанешь думать о всяких ужасах… Разве я давал тебе такой повод? — Нет, я… Прости, — он с досадой вздыхает. — Иногда я не контролирую, что несу. Оно само вырывается. — Я понимаю. И всё же я надеялся, что мы закончили с Тэтчо-саном и он больше не беспокоит тебя. Или?.. Или? — Ну… — Мичидзо заторможенно качает головой, не зная, что ответить. Зачем-то всё же уточняет: — Но ты бегал с ним снова, да? Дзёно хмурится. Уголки его губ вздрагивают. Он говорит настороженно: — Мне перестать с ним взаимодействовать? Я бы рад, но мы всё ещё в одном отряде. И я действительно не понимаю, почему тебя это всё ещё беспокоит. Он звучит несколько разочарованным, и это больно царапает. Тачихара поспешно пытается отыскать ответ. И правда — почему это так беспокоит его? Тэтчо-сан, который не представляет никакой опасности и которого они уже обсудили вдоль и поперёк. Почему же это до сих пор всплывает? Дзёно хлопает его по плечу, выводя из транса. Странным тоном замечает: — Поговорим об этом позже, если ты всё ещё так много думаешь о нём. А теперь нам пора на завтрак. — Да не думаю я… — но в собственном голосе нет уверенности. Может, и думает. Но почему? Взгляд падает на расправленную постель. Он хотел бы вернуться в прошлую ночь — где всех этих мыслей не было. В тот миг, когда всё было по-другому. Словно внешнего мира больше не существовало. Целуя Дзёно, касаясь его обнажённой кожи — в голове ведь не было ничего лишнего. Но вновь вернулось с наступлением дня. Мичидзо хмурится, соображая. Может, пока они в этих стенах, от всего этого окончательно не избавиться. От дурацких сомнений, от беспокойств. Может быть, Дзёно прав — ему лучше было бы уйти отсюда, чтобы всё наконец наладилось? Но… Он не успевает подумать дальше. В столовой шумно, как и всегда. Теруко машет руками, замечая их появление. Тэтчо-сан сидит рядом с ней, сосредоточенно глядя в тарелку. Садясь напротив, Тачихара с трудом находит силы промямлить «Доброе утро», чувствуя, как голос невольно вздрагивает, когда Тэтчо вдруг поднимает взгляд и молча смотрит несколько секунд. Теруко, заметив, тут же спрашивает: — Ты чего дрожишь? — переводит взгляд на Дзёно. — Ты что, обидел его? Тачихара кашляет, поспешно оправдываясь: — Что? Нет, мне просто жаль, что я проспал и пропустил построение. Теруко хмыкает с подозрением: — Неужели? Можешь отработать, не переживай. Я с удовольствием найду для тебя поручений. Он кривит губы, но покорно кивает. Лучше так, чем говорить вслух при всех, что он чувствует на самом деле. Что сам понятия не имеет, в чём суть его нынешних переживаний и почему, чёрт возьми, какая-то часть их всё ещё связана с Тэтчо-саном. Дзёно задумчиво протягивает: — Ваша мудрость восхищает меня, капитан. Но вам стоит дать поручения мне, Тачихара не виновен в том, что я не разбудил его как обещал. Теруко отмахивается, закатывая глаза. — Мне без разницы, кто виноват, вы оба должны мне уже объяснительные. Почему-то из всех вас нормально работает пока только Тэтчо. Она поворачивается к нему, звонко хлопая по спине, и он даже не вздрагивает. — Вот! Берите с него пример! Не человек, а машина, правда? Не дав ему доесть, она проворно забирается к нему на плечи, крича: — Вперёд! Время работать, ну же! Это всех здесь касается, у вас что, дел нет? — она окидывает столовую горящим взглядом, отчего все местные курсанты, кажется, приходят в ужас и благоговение. — Ну что ты смотришь, Тачихара, ешь уже и марш в зал для совещаний! Собрание через десять минут. Когда столовая пустеет, Дзёно со вздохом спрашивает: — Как ты думаешь, она имела в виду стиральную машину или посудомоечную? Тачихара смеётся, но ощущает только бессилие. Пока вокруг никого нет, осторожно опускает ладонь под стол, кладя Дзёно на колено. Слегка сжимает, говоря: — Я и правда дурак, прости меня. Дзёно мягко улыбается, наклоняясь ближе. Ласково шепчет: — Ты дурак, если думаешь, что я могу хоть в чём-то тебя винить. Или хотеть кого-то другого. Так что тебе необязательно ревновать меня к швейной машинке или думать, что она в чём-то лучше тебя. Так что не переживай об этом, правда. Как думаешь, справишься? Тачихара глухо усмехается. По крайней мере, он попытается.