Потерянный свет

«Теперь мне не больно. И не страшно…»

***

      Сергей сидел на переднем сиденье автомобиля, его руки сжимались так сильно, что побелели костяшки. Внешний мир пролетал мимо, но он не замечал ни улиц, ни огней. Мгновения, которые он пережил, словно прокручивались в замедленной съемке: лицо, крик Маршалла, холодный блеск ножа. И его довольная ухмылка. Олег сидел рядом, погруженный в свои мысли. Он чувствовал, как тишина между ними становится всё более гнетущей. Каждый звук — шорох шин о дорогу, скрип сидений — казался слишком громким в этой тишине. Волков понимал, что они оба пытаются справиться с тем, что произошло. Он не хотел говорить, не знал, что сказать ещё.        Дома Разумовский снял с себя белый пиджак, который уже давно смешался с алой палитрой, бросив его на пол холодного кафеля. Он чувствовал, как ткань стала тяжёлой от воспоминаний. В голове всё ещё стояли образы тех людей, которых он убил. Рыжий никогда не пытался представить их жизни, мечты, вместо этого он хотел видеть только их страх и боль. И он улыбался. Он был доволен. Ему было весело…       В доме стояла тишина. Наверняка, няня уже уложила дочь спать. Олег плёлся позади, его шаги были медленными и тяжёлыми. Он тоже хотел быстрее сменить одежду — ту, которая пропиталась запахом крови и страха. Мысленно он уже готовил себе оправдания: «Это было необходимо», «Мы сделали то, что должны были», «Конченные, какие мы конченные...». Но эти фразы звучали пусто, а последняя очень убедительно.       Свет в доме не включали. Они оба знали, что это не просто привычка экономить электричество; это было желание скрыться от реальности, попытка уйти в тень своих мыслей. Волк подошёл к раковине и начал мыть руки, смывая с них грязь — физическую и моральную. Он стоял у раковины, его руки погружались в холодную воду, но он не чувствовал ни холода, ни тепла. Мысли метались в его голове, словно дикие звери, и он не мог поймать ни одну из них. «Что, если я что-то не так сделал?..» — эта мысль пронзила его, как острый нож. Нож, которым Он убивал. Он вспоминал тот момент, когда всё пошло не так. Возможно, он мог бы остановить это. Возможно, он должен был просто оставить всё как есть, не вмешиваться.        Сердце колотилось в груди, и татарин почувствовал, как его руки начинают дрожать. Он смотрел на свои пальцы, которые были всё ещё покрыты каплями холодной воды. «Может быть, мне не нужно было лечить его?.. Он ведь сам по себе такой…» — снова возникла мысль.        «Может быть, нужно было покончить с этим раз и навсегда?..» — тёмные мысли заползали в его сознание, и он почувствовал, как страх смешивается с ненавистью к самому себе.       Он быстро вытер руки полотенцем и ощутил тяжесть пистолета в ремне. Он всегда был рядом. С тех пор. Это было как напоминание о том, что он всё ещё здесь, что всё ещё может изменить ход событий. Он вытащил пистолет и долго смотрел на него, как будто искал ответы в холодном металле. В этот момент его внимание привлекла спина Сергея. Он стояла чуть дальше, его силуэт был четким на фоне тусклого света соседнего санузла. Олег знал: он чувствует его напряжение. Он видел, как его плечи слегка дрогнули, как будто он мог прочитать его мысли. Внутри него разгорелось смятение: «Что если я сделаю это? Что если я решусь?..» Он не хотел думать об этом, но мысли уже начали обретать форму.       Сердце стучало всё быстрее, когда он поднял взгляд на спину Разумовского. Он медленно повернулась к нему, и их глаза встретились. Олег заметил в его взгляде что-то странное — холодный блеск, который казался ему знакомым и чуждым одновременно. Этот взгляд был полон понимания и ожидания. «Он тоже думает об этом…», — промелькнула мысль.       Внутри него раздался глухой голос: «Я полюбил чудовище». Он вспомнил о том человеке, который когда-то искренне смотрел на свою дочь с любовью и надеждой. Но сейчас этот человек был мёртв, а на его месте осталась лишь тень — чудовище, которое готово было сделать шаг в бездну. Олег снял пистолет с предохранителя и замер. Сердце колотилось в груди, каждый удар казался последним. Сергей смотрел на него с лёгкой усмешкой на губах, уголки которых поднимались вверх. В её глазах было что-то странное — вызов? Поддержка? Он не мог понять.       — Давай... — губы рыжего шептали это слово, и в этот момент Волков ощутил всю тяжесть своего выбора. Он стоял на краю пропасти, и в голове звучали только его слова. Брюнет чувствовал себя потерянным в этом мире, где линии между добром и злом давно стерлись.       Время словно остановилось, и он знал: этот момент изменит всё. Ему нужно было решиться. Но что будет потом? А как же Саша? Олег не знал ответа на эти вопросы. С каждой секундой напряжение росло, и он понимал: если Сергей считает его выбор правильным, то нужно перестать бегать от него. Он об этом всегда просил, говорил, что скажет за это: «Ты молодец, Волч…», когда будет лежать у него на руках и… умирать.        Олег медленно ставит указательный палец на курок, его сердце колотилось в груди, как будто пыталось вырваться наружу. В ушах звучал шёпот Сергея: «Давай, Олег...» — это слово повторялось снова и снова, словно заклинание, обещающее избавление от этого кошмара, который преследовал их. Наконец-то. Волков чувствовал, как напряжение нарастает, как будто мир вокруг него сжимался в единый момент, и всё, что им было нужно — это сделать шаг вперёд.       Но в этот миг раздался тонкий голос, который пронзил тишину:        — Папа?..        Татарин обернулся, и его взгляд встретился с маленькой фигуркой, которая стояла на лестнице. Это была девочка — лет десяти, с растрепанными рыжими волосами, которые светились в тусклом свете зала. Она терла своими руками сонные глаза, пытаясь сосредоточиться на происходящем. Когда Саша увидела, что её папа направляет пистолет на другого, её лицо исказилось от ужаса. Она тут же провела параллель. В следующее мгновение она бросилась к нему, падая в ноги Олега. Её маленькие ручки обхватили его колени, и она начала умолять:        — Папа, не убивай его! — её голос дрожал от слёз. Громкий всхлип раздался в тишине, и Олег почувствовал, как его сердце сжалось от боли. — Не убивай, папу!..       Саша плакала, её слёзы капали на пол, и в этот момент Волк осознал всю безысходность ситуации. Он смотрел на свою дочь, на её испуганное лицо, и в его голове раздавался гулкий вопрос: «Что я делаю?..» Все его намерения, все его страхи и ненависть начали рассыпаться под тяжестью её взгляда.       — Папа, пожалуйста! — продолжала умолять девочка, её голос становился всё более прерывистым. Она подняла голову и посмотрела на него своими большими глазами, полными страха и надежды. В этот момент для Олега всё изменилось. Он не мог причинить вред любимому им человеку. Хотя тот смог им причинить.        Он почувствовал, как рука с пистолетом начинает дрожать. Никогда такого не было. «Это не то, что мне нужно…», — промелькнула мысль. Внутри него разгорелась борьба между долгом и любовью. Он знал, что этот выбор определит не только его судьбу, но и судьбу Саши.       Сергей стоял в тени, его взгляд был устремлён на дочь, которая, склонившись к ногам Олега, всхлипывала и умоляла не причинять вреда. В этот момент в его голове разразилась буря мыслей. Он знал, что если Олег решится на крайние меры, то он и позаботится о девочке. У него остались связи, ресурсы — он мог обеспечить ей безопасность и комфорт. Но несмотря на это сердце Разумовского сжималось от боли.       Он чувствовал, как его собственные чувства к Саше переплетались с холодным расчётом. «Она не останется одна…», — думал он, но эта мысль не приносила облегчения. Наоборот, она лишь усиливала его внутреннюю борьбу. Дочь была не просто заложницей ситуации; она была живым напоминанием о том, что в его жизни всё ещё есть место для любви и заботы. Есть. Она была частью чего-то более светлого, чем все их кошмары и страхи.       Сергей вспомнил, как она смеялась, когда они вместе катались на велосипеде в парке, как её глаза светились радостью. Эти воспоминания терзали его душу. Он понимал, что даже если Волков позаботится о ней, это будет не то. Это не будет той заботой, которую она заслуживает от одного отца. Он не мог позволить себе думать о том, что её жизнь станет просто очередным делом для кого-то другого.       «Я не могу её оставить…», — прошептал он про себя, хотя сам же понимал, что это желание противоречит всему, что он знал о себе и своих действиях. Саша была ему дорога, как ни странно. В ней было всё: надежда, свет и невинность, которые он так долго пытался сохранить в этом мире безумия. И Олег тоже… Но мучить их обоих этим кошмаром было уже невыносимо. Каждый день, каждое мгновение его существования превращалось в муку — он понимал, что сам стал причиной страха и тревоги в их жизни. Он больше не хотел быть тем человеком, который угрожает их безопасности.        Разумовский посмотрел на Олега и увидел в его глазах ту же борьбу — любовь к дочери и к нему, и необходимость сделать выбор. В этот момент Сергей осознал: они оба были пленниками своих решений и обстоятельств. И если он действительно заботился о Саше, то должен был сделать шаг назад.        «Пусть они будут счастливы…», — мелькнула мысль в его голове. Но даже когда он пытался убедить себя в этом, сердце всё равно сжималось от горечи. Он знал, что не сможет просто так отпустить их из своей жизни. Саша останется с ним навсегда — в его памяти, в его сожалениях и в той любви, которую он не смог защитить.        Слышится щелчок. Рыжий зажмурился, прощаясь с собственным телом, но… не заряженный?..       Олег медленно опустил пистолет вниз, его рука потеряла силу. Он чувствовал, как мир вокруг него вновь наполняется светом, как будто тьма начала отступать.        — Я не могу… — прошептал он с трудом. Саша продолжала плакать у его ног, но теперь это были слёзы облегчения.        Олег, держа в руке пистолет, почувствовал, как холодный металл начинает обжигать ладонь. Взгляд его дочери, полон страха и слёз, заставил сердце сжаться. Он резко бросил оружие в сторону, и оно с глухим стуком упало на пол, разлетевшись в стороны. Волков, словно сбросив с себя тяжесть, наклонился к Саше. Его движения были осторожными, почти трепетными, когда он обнял её, прижимая к себе, как будто пытаясь защитить от всего мира.       — Всё будет хорошо, малышка… — шептал брюнет, гладя её по волосам и целуя в лоб. — Я с тобой. Я всегда буду рядом.       Сергей стоял в стороне, тяжело выдыхая напряжённый воздух из лёгких. Он наблюдал за этой сценой, чувствуя, как его собственные эмоции переполняют его. Внутри него бушевала буря: радость за Сашу и печаль от того, что он не смог её защитить. Он понимал, что сейчас их жизни давно навсегда изменилась, и это было невыносимо. Рыжий вышел из ванной, его мокрые неидеально постриженные волосы свисали на лоб. Он подошёл к ним и положил руку на плечо Волкова.       — Ты молодец, Волч… — произнёс он с искренним уважением. В его голосе звучала поддержка, которая была так необходима в этот момент. Но сказал это Сергей, будучи до сих пор живым.       Олег вздохнул, его глаза встретились с голубыми глазами, в которых больше не было желтого блеска тех самых линз. Он чувствовал, что этот жест был важен для него — для всей их группы. Но его внимание снова вернулось к дочери. Он нежно погладил её по щеке, и в этот момент между ними возникла невидимая связь — связь любви и доверия.       — Пошёл ты, Серый... — произнёс Олег, не глядя на него. В его голосе не было злобы, скорее, это был призыв оставить их в покое. Он был сосредоточен на их дочери, на том, чтобы успокоить её и вернуть ей чувство безопасности.       Прогоняет. Справедливо. Разумовский понимал: он сам виноват в этом. Да. Определенно. Он создал эту ситуацию и теперь страдал от последствий своих действий. Но даже осознавая это, он не мог отвести взгляд от Олега и Саши. Внезапно он почувствовал сильное желание быть рядом с ними, несмотря на всё. Медленно Сергей опустился рядом с ними на пол. Он обнял Сашу, прижимая её к себе. Она не боялась его; наоборот, она искала утешение в его объятиях. Это было удивительно — в её глазах не было страха, только доверие и любовь.       — Я просто люблю тебя… я всегда любил… — произнёс Олег с тихой решимостью, глядя на дочь. Его голос дрожал от эмоций. — Ты моя жизнь, Сереж. Я просто буду с тобой…       И как же он прав. Сергей почувствовал, как его сердце наполнилось горечью и сожалением. Он понимал, что их жизни теперь переплетены навсегда. В этом моменте они были не просто тремя людьми в комнате; они были семьёй — несмотря на все сложности и противоречия. И даже если путь впереди всё так же будет труден, они будут вместе справляться с этим…