Heavy Sugar

      Элис решила, что на странной встрече в коридоре все и закончится. Она была уверена, что больше никогда не увидит Кору Картер-Прайс. Тем более что никакой непрошеный мистер Картер-Прайс не приходил.       Хотя многие другие мужчины это делали. Некоторые из них были красивыми, умными и веселыми. И пару раз Элис ловила себя на том, что нарушает свое правило, принимая приглашение на ужин и танцы. Правда, только от настоящих джентльменов. Тех, кто не стал бы устраивать скандал, если бы она не пригласила их потом к себе домой или не согласилась поехать в отель. Она не хотела ни ребенка, ни хлопот, ни всего того, что в итоге получали менее осторожные девушки.       Лу сказала ей, что есть способы предотвратить все это, но Элис нравилась свобода говорить «нет». Она не хотела отказывать никому, каким бы красивым, культурным или богатым ни был мужчина. Она не стала бы любовницей или маленьким грязным секретом какого-нибудь богача, и уж тем более ей не хотелось выходить замуж за одного из них.       Она видела богатых женщин, разъезжающих по городу в мехах и бриллиантах, и, конечно, это выглядело так, будто они живут на широкую ногу. Но они не могли просто гулять и развлекаться, не заботясь о своей репутации. Им приходилось наносить друг другу светские визиты и устраивать вечеринки в саду, они играли в теннис в клубах, и все это казалось Элис чертовски скучным.       Она в любой день согласилась бы на независимость. Она хотела быть такой женщиной, которая может пойти в джаз-клуб или на вечеринку — настоящую вечеринку — когда ей захочется.       Через три недели после дебютного вечера Элис Берти заглянул к ней в гримерку.       — «Кое-кто из нас собирается в кино», — сказал он. — «Полуночный экспресс». — В нем снимается Уильям Хейнс, который, как предполагается, хорош. Тебя брать в счет?»       — «Конечно». — Элис обожала такие картины — ей, как артистке, было трудно не восхищаться ими. Трудно не представить, что танцуешь или играешь на большом экране для тысяч людей по всей стране, а не для сотни человек, сидящих перед сценой.       Не то чтобы об этом стоило мечтать. Она спросила:       — «Когда мы едем?»       — «Завтра вечером. В шесть часов».       Элис колебалась. Она старалась не выходить по вечерам, боясь опоздать в клуб или испортить голос курением и выпивкой перед выступлением.       На ее нежелание Берти ответил:       — «Ой, да ладно тебе, Элис. Только фильм. Никаких вечеринок». — Он закатил глаза. — «Мы доставим тебя обратно сюда и у тебя будет предостаточно времени для твоего воздыхателя. Клянусь».       Элис нахмурилась.       — «Для моего кого?»       Он нахмурился в ответ.       — «Для твоего обожателя. Ну, знаешь, того парня, который появляется каждый вечер и сидит на задних местах?» — Когда Элис уставилась на него, он недоверчиво спросил: «Ты не знаешь о нем?»       — «Не думаю», — ответила Элис. Никто из мужчин, с которыми она виделась, никогда не садился на задние места. Им нравилось занимать выгодные места. — «Как он выглядит?»       — «Хм, ну, трудно сказать, — признался Берти. — «Он всегда сидит в уголке и отмахивается от официантов, прежде чем они успевают подойти слишком близко. Не снимает пальто и шляпу. Приходит после того, как гаснет свет, и уходит до того, как он снова загорится. Удаляется во время антракта, но всегда возвращается на второй 'тайм'».       Элис вытаращилась. Ей стоило больших усилий снова сузить глаза. — «Ты действительно этого не знала?» — спросил Берти. — «Ты никогда не видела?»       — «Если он приходит после начала представления и уходит до его окончания, а также исчезает во время антракта, как я могла это видеть?» — в отчаянии спросила Элис.       — «Оу». — Берти выглядел смущенным. — «В самом деле».       — «Каждый мой вечер? Серьезно?» — Элис не могла вспомнить ни одного мужчину с таким рвением, даже тех, с кем она ходила на свидания.       — «Ты выступаешь каждый вечер», — подтвердил Берти. — «Последние пару недель. Хотя, нет, на прошлой неделе его не было один раз. Но если не считать этого, он появляется регулярно».       — «Ты уверен, что это из-за меня?» — с сомнением спросила Элис. — «Он, возможно, увлечен одной из хористок».       — «Я так не считаю. Я поспрашивал всех. Никто из них о нем не слышал. И он появляется только в те вечера, когда ты участвуешь в программе. Когда тебя там нет, он не появляется. Странно, правда? В любом случае, что насчет фильма?»       — «Что?» — Элис встряхнулась. — «А, да, кино. Разумеется, считай, что я в деле. Где?»       — «В 'Стрэнде', где же еще? Увидимся в шесть!»       На следующий вечер Элис наслаждалась фильмом, но ей было трудно сосредоточиться на нем. Она не могла перестать думать о загадочном мужчине, о котором ей рассказал Берти и гадала кто же он.       Если она была ему интересна, почему он не проявил себя? — Насколько Элис знала, у нее не было репутации грубиянки, даже если она и не встречалась со всеми мужчинами. Она была бы не против поздороваться с ним, лишь бы он был безобидным, а не мерзавцем. А если бы он был мерзавцем, разве он не совершил бы уже что-нибудь мерзкое? Берти сказал, что он появляется уже на протяжении нескольких недель.       В тот вечер перед выступлением она спросила Фрэнсиса о нем.       — «Ах да, этот парень», — сказал Фрэнсис. — «Я никогда с ним не разговаривал. Но Дэви говорит, что в начале шоу он дает большие чаевые, только чтобы его оставили в покое». — Фрэнсис пожал плечами. — «Пока он платит вступительный взнос и не скупится на моллюски, мне все равно, что он делает».       Это лишь еще больше разожгло любопытство Элис, и в тот вечер она отказалась от привычной практики ждать оповещения в гримерке. Вместо этого она прокралась к краю сцены и заглянула за занавес, пытаясь разглядеть самую дальнюю часть клуба. В зале был полный аншлаг, но, конечно, за угловым столиком — далеко позади, в полном одиночестве — сидел джентльмен в пальто и шляпе. Больше Элис ничего не смогла разглядеть.       Но он заинтриговал ее. Если он был настолько предан своему делу, что появлялся так часто, то Элис могла бы дать ему лучшее, что у нее было. В тот вечер она пела от всей души, высоко поднимая ноги и плечи, и как можно милее надувала губки и подмигивала.       Вместо публики, полной незнакомых ей людей, она притворилась, что танцует для любимого. Кем бы ни был этот мужчина, разве ему это не понравится?       — «Вау, кукольное личико», — сказала Лу в антракте, когда они направились за кулисы, чтобы сменить костюмы. — «Ты сегодня в ударе. Послушай, как они там ревут».       Элис откинула голову назад, все еще тяжело дыша от своей акробатики.       — «Что я могу сказать?» — ответила она. — «Я просто чувствую прилив сил».       — «Что тебя так взбудоражило?»       — «Ничего конкретного», — ответила Элис. Лу, которая чувствовала это за версту, закатила глаза. — «Ну, ладно, ладно. Я все время думала о том парне, который всегда сидит в последнем ряду».       — «А что с ним?»       — «Я никогда не видела его раньше, — призналась Элис. — «Берти рассказал мне о нем перед тем, как мы пошли в кино. Почему ты никогда не упоминала о нем, Лу?»       Лу пожала плечами.       — «Я думала, ты знаешь. Все остальные знают. И он никогда не появляется за кулисами, так что я не думала, что он имеет значение».       Лу даже не сочла нужным расспрашивать о нем Элис, хотя, очевидно, «все остальные» говорили об этом. Но Лу и Элис были закадычными подругами с того самого момента, как познакомились в труппе, и всегда все друг другу рассказывали. Неужели теперь все должно измениться только потому, что Элис вдруг стала звездой шоу?       — «Жаль, что ты ничего не сказала», — ответила ей Элис. — «Я имею в виду, неважно».       Лу, казалось, не заметила, что настроение Элис испортилось.       — «Прости. Я действительно думала, что ты знаешь. Мне пора идти — повеселись во второй половине!»       — «И ты тоже», — крикнула Элис, наблюдая за тем, как она торопливо идет по коридору, а затем направляется в свою собственную гримерку. Теперь ей стало немного одиноко, а не уединенно.       Когда она вышла в своем новом костюме, то увидела, что мимо ее двери проходит рабочий сцены.       — «Эй, Томми, подожди секунду», — позвала она.       Томми остановился и подождал, пока она достанет клочок бумаги и быстро нацарапает записку.       — «Попробуешь передать это молодому человеку в последнем ряду. Ну, тому, который сидит в одиночестве?» — Томми кивнул. Очевидно, он точно знал, кого она имеет в виду, раздраженно подумала Элис. — «Спасибо. Мне пора!»       Она заняла свое место на сцене за считанные секунды до того, как занавес снова поднялся и продолжила выступление для своего таинственного мужчины. И снова она выложилась на полную.       После окончания шоу она получила поздравления от Фрэнсиса, девушек и парней из хора.       — «Это было твое лучшее выступление на сегодняшний день», — поведал Френсис. И легионы поклонников, которые ждали Элис за дверьми в тот вечер, похоже, были с ним согласны.       Но Алисе не хотелось принимать чьи-либо приглашения. Она смотрела и смотрела, но ее безымянного поклонника не было нигде в толпе.       Она была разочарована. Ее записка гласила: 'Я танцую для вас сегодня вечером. Не стесняйтесь поздороваться, незнакомец'. Но, похоже, незнакомца не интересовали ни приветы, ни что-либо еще.       Может быть, она повела себя слишком грубо. Возможно, он не вернется. От этой мысли она почувствовала странное уныние. Это было глупо, ведь до сегодняшнего вечера она даже не слышала об этом парне.       Вместо того чтобы пойти куда-нибудь, они с Лу взяли такси. Они, как обычно, выпили по стаканчику джина, и Лу спросила:       — «Какое тебе дело до этого парня? Он никогда ничего не говорил и никогда ничего не предпринимал. Вчера ты даже и не знала о нем».       Как Элис должна была объяснить это? Как объяснить, что дело не в самом мужчине? Дело было в самоотдаче, внимании… в том, что заставляло кого-то хотеть быть рядом с тобой, даже если он и не хотел ничего другого. Разве Элис была не права, когда хотела этого? В том, что хотела узнать, что за этим стоит?       — «Выше нос. Ты сегодня хорошо поработала». — Лу искренне улыбнулась ей. — «Я была горда за тебя».       Элис немножко оживилась. У нее все получилось, не так ли? Она улыбнулась в ответ, решив вспомнить бурные аплодисменты вечера, и чокнулась своим бокалом с бокалом Лу.       — «За еще множество успешных вечеров», — протянула Лу.       — «Ага!» — Элис согласилась, и они выпили. Лу была права — живи моментом. Момент — это то, что имеет значение. Зачем беспокоиться о чем-то еще?       На следующий вечер она приготовилась к новому разочарованию. Но, к своему восторгу, заглянув за занавес, она увидела джентльмена, сидящего за своим обычным столиком в пальто и шляпе. Она помахала Томми рукой и спросила: «Получил ли он мою вчерашнюю записку?»       — «Да», — ответил Томми. — «Я попросил одного из официантов отдать ее ему, когда он уже выходил за дверь. Как всегда, перед тем, как зажёгся свет. Я видел, как он взял ее. Издалека, вроде как».       Так что если джентльмен взял записку, он наверняка ее прочитал. И вернулся. Может быть, это ничего не значило, но… казалось, значило.       В тот вечер Элис снова танцевала для своего наблюдателя. Опасаясь спугнуть его, она не стала отправлять ему записку во время антракта. Но сегодня ей сказали закончить выступление сольным номером, и это было даже лучше, чем посылать записку, потому что у нее была как раз подходящая песня.       Когда все остальные танцоры покинули сцену, Элис прильнула к роялю, откинувшись на него, словно на самый роскошный матрас. Затем она приняла свой самый знойный вид.       — «Есть старая поговорка, которая гласит, что любовь слепа», — ворковала она, и зрители зааплодировали, узнав мелодию. Она была хитом. — «Тем не менее, нам часто говорят: 'Ищите и обрящете'…»       Пока она пела, ее взгляд блуждал по залу. При приглушенном свете со сцены было практически невозможно что-либо разглядеть, особенно если стараться видеть все, что происходит позади. И Элис не хотела слишком напрягаться, чтобы разглядеть своего поклонника. Но она знала, за каким столиком он сидит, и поэтому время от времени позволяла своему взгляду скользить в тот угол, чтобы позволить себе мягко улыбнуться, пока она поет. И пока играла музыка, она чувствовала, что кто-то смотрит на нее из этого угла.       Она закончила песню, снова прислонившись к пианино и напевая: «Не скажешь ли ты ему, пожалуйста, чтобы он прибавил скорости…» — Она нежно, дразняще провела рукой по своему боку. — «Следуй моему примеру. О, как мне нужно…» — Она подняла руку в воздух и выгнула тело назад в томном потягивании. — «…чтобы кто-то приглядывал за мной». — Когда слова затихли, она закрыла глаза. Музыка на фортепиано прекратилась.       Аплодисменты были немедленными и оглушительными. Очевидно, ей удалось исполнить балладу. Элис улыбнулась, поклонившись, и скрылась за кулисами, чтобы вернуться еще через два выступления. Еще один хороший вечер.       За кулисами она получала от своих коллег-танцоров еще больше одобрения, хотя к нему примешивалась и зависть. Девушки из хора могут быть коварными, а парни могут быть еще хуже.       — «Приятно знать, что ты не позволила этой полоске на чулках помешать тебе, дорогуша», — сказал ей один ухмыляющийся тупица по имени Бенджамин, прежде чем с важным видом двинуться по коридору.       Впрочем, долго возмущаться над этим у Элис не было времени. Толпа рассеялась, и остались только она и Лу.       — «Ну, — начала Лу с таким видом, будто собиралась что-то предложить.       Но Элис так и не узнала, что это было, потому что в этот момент из-за угла выскочил Томми с самым большим букетом, который Элис когда-либо видела. За ним не было видно ни головы, ни плеч Томми. Они с Лу ахнули в унисон.       — «Цветы для Шебы», — хмыкнул Томми и, протиснувшись мимо них двоих в гримерку, добавил: «Скузи». — Со вздохом облегчения он положил букет на стол.       Элис все еще стояла, разинув рот. Розы, фиалки, лилии, и — о, вау — орхидеи. Орхидеи, черт побери. Этот букет, должно быть, стоил целое состояние.       — «Ну и ну, — сказала Лу, вытаращив глаза не меньше, чем у Элис, — это куча денег».       — «Без шуток», — слабым голосом произнесла Элис. Она вошла в гримерную и коснулась лепестков орхидеи, почти чувствуя, что ей не следует такого позволять. — «Томми, кто…?»       — «Джентльмен с последнего ряда», — ответил Томми. — «Похоже, твоя записка возымела результат, да?»       — «В самом деле?» — ахнула Элис. — «Как он выглядел? Он что-нибудь сказал?»       К ее разочарованию, Томми лишь пожал плечами.       — «Увидел, как он выскочил из боковой двери и сел в машину. Водитель принес мне букет, а потом они уехали. Я не успел его разглядеть».       — «У него есть водитель?» — с нетерпением спросила Лу. — «Что за машина?»       — «Паккард Таун Кар». — Томми бросил на Элис прямой взгляд. — «Как по мне, так лучше держать эту рыбку на крючке».       — «Таун кар», — пробормотала Лу. — «С водителем. Ого».       Элис снова посмотрела на цветы и сглотнула. Она не совсем понимала, что хотела сказать той запиской. Потом она увидела что-то, выглядывающее из-под листьев: бумажка. Письмо.       — «Спасибо, Томми, — быстро сказала она и протянула ему пятьдесят центов. Он приклонил перед ней шляпу и ушел.       Как только он ушел, она вырвала записку из букета.       — «Лу, закрой дверь».       — «Ооо!» — сказала Лу. Она так и сделала и поспешила заглянуть Элис через плечо, пока та возилась с открытием конверта. — «Посмотрим, кто у тебя там такой».       Сердце Элис заколотилось, когда она достала кремового цвета открытку с надписью. Изящным почерком было написано:              Ты стоишь того, чтобы тебя созерцать.       -К.              — «Хм. Достойна созерцания?» — спросила Лу. Что это за любовное примечание?» — Она фыркнула — «Он даже не подписался своим именем, придурок. Неужели он хочет, чтобы ты гадала?» — Затем она сделала паузу. — «Элис? Что с тобой?»       Но Элис не могла ответить. Она словно примерзла, будто ее только что бросили в реку Гудзон в самый холодный день года.       Потому что внезапно она определенно поняла, кто именно является ее тайным поклонником.