Бумажное сердце

***

      — Подожди, мы что здесь будем что ли? — спросил Дорук, как только перестал чувствовать касание ее пальцев на своем запястье.       — Ну, да.       — Я думал, что мы пойдем куда-нибудь уже отсюда, что это место для прикрытия или типа того, — мужчина повертел раскрытой ладонью в воздухе в знак неопределенности.       Металлические двери открылись, пропуская внутрь лифта, отделанного зеркальным покрытием со всех сторон. Асие быстро вошла, Кемаль же сначала прощупал все стены и углы глазами, и только потом прошел следом.       — Здесь нигде нет камер, — заметил блондин вглядываясь в сенсорную панель со светящимися цифрами этажей, в поисках стеклянного объектива.       — Есть, только снаружи, — объяснила кудряшка. — То есть ты думал, что мы с тобой пойдем куда-нибудь в другое место? Куда например? — она снова сузила глаза и хитро улыбнулась.       — Ну, не знаю. А куда там обычно ходят любимые дочки богатых родителей? — Асие ничего не ответила, усмехнулась и вышла из лифта, когда тот остановился на нужном этаже.       Перед ними раскинулся широкий и длинный со множеством дверей, некоторые из которых были открыты, некоторые закрыты, коридор с темно синим ковролиновым покрытием, на стенах до половины их высоты были установлены гладкие белые панели, на которых тут и там были кривые и малореальные рисунки, накаляканные детской рукой. Детский дом.       — Ребята! Я пришла! — сказала девушка заглядывая то в одну, то в другую дверь.       Не прошло и пары секунд, как маленькие девочки и мальчики посыпались в коридор, как разноцветные миньоны, стало опасно поднимать и опускать ноги, чтобы ненароком никого не раздавить. Шумные и дикие они начали взбираться на хрупкую Асие, Дорук даже испугался, что она не выдержит такого давления, но совсем наоборот. Девушка выглядела счастливой, а ее смех, словно мелодия рояля была отчетлива различима среди остальных инструментов оркестра и шумов в коридоре, вызванных детьми. Через минуту он и вовсе потерял ее из своего поля зрения, но догадался последовать за остальными гномиками в комнату, из которой доносилась мелодия пианино.       Это была большая зала с высокими потолками, на полу тоже покрытие, что и в коридоре, но светло коричневого цвета, как какао, с широкими длинными окнами, на которых висели тонкие вуалевые тюли, поднимающиеся от освежающего ветра из приоткрытого окна. В себя вполне вмещала десять школьных парт, еще большее количество стульев, аппаратуру для микрофона и его самого, самое большое количество разнообразных музыкальных инструментов, которое Дорук видел в своей жизни. Снизу было отделенное стенкой помещение для звукозаписи. И на кой черт детям от трех до максимум десяти лет это все?       — Кемаль, иди сюда! — Асие подозвала блондина и помахала рукой в свою сторону, как только он вошел в комнату.       Она сидела на мягкой скамейке у пианино, на коленях у нее была маленькая девочка лет пяти или шести с очками, ширина стекла которых была толщиной с его палец. Вообще-то почти все дети были с какими-то физическими недостатками или уродствами, либо очки как у этой девочки, которая приблизила пальцы Асие к своим глазам чуть ли не вплотную в попытке разглядеть ее украшения, либо ушные аппараты, один мальчик на инвалидном кресле, другая девочка со шрамами на лице как от неудачной операции, перечислять можно долго. Дорук старался не слишком пялится, перешагивая между детишками, что как грибы расселись прямо на полу вокруг места Асие, быстро дошел до нее и прислонился к инструменту.       — Как же сложно пробраться через твоих фанатов.       — Это не фанаты. Они все мои друзья. Да, Дениз? — сказала девушка, опуская голову и проговаривая последнюю фразу на ушко своей подружке.       Дениз оторвалась от лицезрения колец на руке кудряшки, в числе которых было и маленькое металлическое колечко с желтым цветочком, что так же покоилось на ее мизинце, там где мужчина оставил его в прошлый раз, и посмотрела своими огромными из-за линз мутно зеленными глазами прямо на блондина, и сказала настолько тихо, что он совсем не услышал, но по губам прочитал: «Да». Асие поцеловала малышку в макушку и отправила к остальным деткам.       — Ты играешь на чем-нибудь? — девушка свободными уже руками оперлась на края скамейки, в ответ на ее слова он сморщил нос в отрицательном ответе. — Серьезно? Прям вообще ни на чем? — ее глаза округлились так, как будто это было что-то сверх невероятное.       — У тебя такая реакция, — подметил Дорук, и оперся головой на руку, а плечом на вертикальную часть пианино, глаза Асие забегали а лицо слегка покрылось румянцем, по непонятной ему причине, она вернулась глазами к клавишам.       — Нет, просто. Просто не могу вспомнить в своем окружении людей, которые прям ни на чем не играют.       — Хочешь сказать, что я недостаточно образованный, чтобы быть в твоем окружении? — Дорук присел на скамейку рядом с девушкой, не желая превращать их на самом деле романтическое свидание в сеанс воспитательных работ, которые он совсем не предполагал, когда приходил сюда.       — Нет, конечно нет. Наверняка у тебя есть другие способности. — Асие не стала оборачиваться, чтобы в который раз не попасться в этот зеленый омут, чутка подвинулась, предполагая, что они сидят слишком близко.       — Есть, — Дорук прошептал ей на ухо, подвинулся следом, продолжая сверлить девушку глазами, по крайней мере сейчас она не спрячется за своими кудряшками.       Но, не выдержав его давления и собственного смущения, девушка резко встала, схватив первый попавшийся со стойки инструмент, отошла от пианино и села среди деток на полу, окружила себя со всех сторон очередной оградой.       — Ну что, ребята? Что будем сегодня играть? — Асие удобно расположила гитару у себя в руках и делала вид, будто его здесь не было, и дети тоже, они стали предлагать различные песни, но Дорук не собирался уступать ее внимание и пустил в ход козыри.       — Я немного играю на гитаре, — вообще-то нет, Дорук лишь один раз держал инструмент в руках, когда в детстве ему понравилось, как соседский пацан, чуть старше его самого, шевелит пальцами, заставляя инструмент то петь, то плакать, а девчонки тем временем балдели от его игры, вот он и попросил его научить, а после отказа забрал его гитару и разломал об дерево, конечно ему за это ничего не было, внук босса Трабзона как-никак, но это был весь его музыкальный опыт, — Меня друг в детстве научил немного бряцать, но это было очень давно, так что я едва помню, что там делать, — теперь стало очевидно, что путь к ее сердцу лежит не только через хорошее поведение, но и через музыку, даже в большей степени.       — Ничего, ничего… — довольно быстро в голове ее возник знакомый образ, сердце больно сжалось и наполнилось тоской, нос защекотал запах поздней осени и огня, горящего в железной бочке на заднем дворе. Кадир посадил сестренку перед собой на мягкое кресло и, сняв с шеи плетенный ремень, возложил на колени ее деревянную гитару, поверхность которой блестела от прозрачного лака, покрывающего древесину. Она была велика для ее возраста, места стыка грифа и корпуса изделия почернели, так же и вокруг розетки, но металлические струны блестели, отражая огненные языки пламени, они выглядели надежно. Девочка неловко положила руки на гладкую поверхность. Кисти вспотели от волнения и прилипли к дереву, но она была полна решимости научиться играть. — Не бойся, милая, она тебя не укусит, — сказал старший, глаза его были теплыми и такими родными, что волнение сразу же покинуло девочку. — Я и не боюсь. — буркнула она и опустила глаза на старый инструмент, которым уже много лет пользовался Кадир, провела пальцами по струнам, чуть оттягивая, они натянулись и задрожали, издавая различной высоты отзвуки.       — Я могу помочь тебе вспомнить, — кудряшка улыбнулась ослепительной как солнце улыбкой, новой, такую он еще не видел и подозвала его к себе, хотя руки снова вспотели, а тяжелое сердце медленно и сильно билось о грудину.       Отчасти Дорук пожалел, что решил сказать это, потому как последующие два часа Асие всерьез учила его играть, в этом ей помогали и остальные детки, которые, по видимому, уже прошли уроки игры на гитаре. Один из них даже кидался оскорблениями относительно его успехов, вернее один раз сказал, но стоило девушке взглянуть на него, как тот извинился, совершенно неискренне и неправдоподобно, конечно, но Дорук не стал раздувать это и просто пропустил мимо ушей.       — Ну вот, если будешь часто тренироваться, то у тебя будет суперски получаться, — сказала Асие стоило ему закончить, мужчина передал инструмент обратно ей в руки. — У тебя красивые пальцы, — он приподнял брови, она зарделась, поняв, как это прозвучало. — Я имею ввиду хорошие, правильные, музыкальные, с такими у тебя точно все получиться, — она быстро затараторила стараясь оправдаться.       — У тебя тоже, очень музыкальные, — блондин хотел было воспользоваться этой возможностью, чтобы взять ее за руку, но она не дала, сама начала рассматривать свои руки, стараясь что-то высмотреть, и тереть ладони.       — Видимо, ты совсем не видел руки музыкантов. Мои пальцы совсем не подходят для инструментов.       — Что за чушь?       — Не чушь, так сказала мадам Дюпен, мой преподаватель по сольфеджио.       — И ты ей веришь? — смотря на него, Асие нахмурилась, будто услышала тупейший вопрос.       — Конечно! Она опытный педагог.       — Не слушай ее. Ты отлично играешь! — его слова поддержали и другие детишки, а малышка Дениз, сам он не заметил, устроилась у него на коленях, в ответ на это девушка рассмеялась.       — Да ты ведь даже не слышал как я играю!       — Я уверен, что прав, иначе ты бы не поступила в этот национальный консерваторий Парижа или парижский… в общем не важно. — сказал он.       — Conservatoire national superieur de musique et de danse de Paris, - ее язык извернулся вторя иностранным словам, сказала быстро, с акцентом, но Дорук, как человек не особо разбиравшийся в этом не почувствовал даже. - И вообще, сейчас ты не думаешь, что это мой богатый папочка мне помог? — кудряшка оперлась руками о пол и приблизила свое лицо к его, что находилось прямо напротив, сузила свои блестящие глаза и улыбалась смотря прямо на него, стоило бы ему немного опустить голову и их губы бы соприкоснулись, но, конечно же, он бы не стал так смущать хорошенькую девочку.       Через секунду она и сама отстранилась, от смущения, конечно. Дорук был уверен, что уже полностью понял природу ее поведения, продиктованную ее стыдливостью, но не страхом, ее добротой, чистосердечием, детской наивностью, даже глупостью. Ее родители постарались сохранить ее чистую душу из-за всех сил, и у них получилось - так думал он, видя только часть картины.       — Сестра, давай я буду играть, а ты споешь, а то мы уже все устали слушать, как этот гитару мучает. — сказал тот самый смельчак-отличник, который наседал на Дорука во время его на самом деле не настолько ужасной для первого раза игры, по крайней мере так сказала Асие.       — Давайте конечно, что будем петь? — Асие передала гитару мальчику, на вид ему было лет десять, но может и постарше, тот выпрямился на своем инвалидном кресле и нагло смерил Дорука высокомерно-кричащим взглядом, по хозяйски перехватив инструмент.       Мужчину уже почти начали злить эти взгляды, но он вновь не стал ничего говорить, по большей части сдерживаясь только из-за Асие, которая выслушивала предложения остальных детишек, когда закончила то, обратилась к пацану:       — Аяз, сыграй «Сон» — парень послушно кивнул и, высунув язык, затянул пружины гитары.       Все детки замолчали, как только мелодия струн полилась из инструмента, навострили ушки и широкими глазами все смотрели на Асие, что сидела на полу, поджав под себя ноги и держа носки своих кед. Она не смотрела на зрителей, а подняла взгляд наверх, отметив для себя точку на стене, страх перед большой публикой все еще держала ее в своих руках. Ее губы разомкнулись, и, медленно растягивая слоги в соответствии с мелодией, она запела. Дорук внимательно смотрел прямо на нее, пока ее голос заставлял вибрировать не только воздух, но и его внутренности, дыра в груди расширилась, стараясь вобрать в себя каждую ноту, каждый звук, произнесенный ею. Голос то усиливался, то ослаблялся, то режче, то мягче, воздух и сам начал танцевать под ее аккомпанемент.       На последнем куплете Асие на секунду опустила глаза встречаясь с его чрезмерно пристальным и глубоким взглядом. Воздушная туманная пелена спала, оставляя на своем месте лишь чистое зеленое поле, укрытое густой и влажной травой. Она продолжала смотреть не просто на него, а прям в него, видя сквозь зеркало его души и ту пропасть, на месте которой должно было бы быть сердце, и петь теперь уже только для него, будто никого больше не было. Его сухие губы двигались в такт словам, но не произнося их, этот момент чувствовался более интимным чем все что было в его жизни до сих пор, и в ее тем более, но не смущение, не страх не могли заставить их оторваться друг от друга, все чувствовалось таким правильным, все так и должно было быть.       Но стоило последнему слову слететь с ее губ и чары рассеялись. Все вернулось на место: шум, детки, что бегали вокруг, смеялись, танцевали под спетую ими песню. Разве ими? Пела же только она. Но казалось, что пели они вместе, по крайней мере ей. Вернулась непролазная пелена на его глаза, и его сердце снова стало закрытым сейфом. А было ли там сердце? Она не чувствовала этого, когда заглядывала внутрь, помнила лишь море крови в пустом ящике грудной клетки. Вернулась реальность, ее собственное чувство смущения от длительного зрительного контакта заставило отвернуться, но она сделала это еще позже чем он.       Дорук встал со своего места, высаживая Дениз с его колен на пол, и ушел, чувствуя, что не может находится рядом с ней еще хоть секунду. Все внутри кипело. Внутри. Там ничего не кипело уже так давно, что он не помнил когда в последний раз ощущал это. Все его чувства в последнее время составляли лишь гнев и ярость, что он копил в уже пустой грудной клетке, а оттуда они по артериям расходились и наполняли его мышцы и другие органы. Насколько долго человек может жить на одном единственном чувстве? Очень долго.       Мужчина остановился в коридоре. Он огляделся — людей вокруг не было. Ощущения зуда под кожей не было, не появлялось и желания что-то разрушить, кого-то искалечить. Было тихо и спокойно после того как кипение прошло, оно не напоминало то, что иногда происходило с ним, когда внутри от злости словно вулкан взрывался, словно кислота оседала на внутренней поверхности, и мышечный, и слизистые слои горели и передавали свою боль остальным частям тела. Это было как кипение чего-то более осязаемого, густого, приятного, как… шоколад. Дорук буквально ударил голову об стену после возникновения такого сравнения в голове, и на месте дурацких сравнений появилось острое желание что-то сделать. Сейчас. Мозг заработал. — Здесь нигде нет камер. — Есть, только снаружи.       Нужно было разобраться с камерами, так или иначе он мог мелькнуть на одной из них. Дорук был уверен, что никто, если не считать детей, которые итак его игнорировали, отдавая предпочтение хорошенькой девочке, из персонала его не заметил. К тому же был уверен, что с этим зданием что-то было не так, раз уже любимая дочка великого Вели Эрена могла находиться здесь совсем одна, без телохранителей или братьев. Охранники точно были солдатами, теперь он не сомневался в этом.       Мужчина подошел к настенному навигатору, где было указанно на каком этаже и какие кабинеты. Дальше по лестнице на первый этаж, где находилась комната для охраны. Он быстро ее нашел, хотя пробраться сквозь всех людей незамеченным было немного запарно, видимо, весь персонал находился здесь, кроме того, как раз настало время обеда и все торопились в столовую. Дверь была закрыта, приложив ухо к щели, прислушался — внутри тихо, если не считать шума аппаратуры. Дернул за ручку — не заперто. Дорук быстро закрыл дверь изнутри внутренним замком, сел за компьютер, на котором уже отображались изображения окружающей местности. Не просто проецировались, но еще и сохранялись на флешку, подключенную к системному блоку. Стащить флешку было не вариантом — могли заметить, потому как, наверняка, собирали для отчета перед вышестоящими. Пришлось отмотать назад примерно на два с половинной часа — время, когда он пришел, и внимательно смотреть на какой из картинок мелькнет его голова, нога или спина, в итоге удалил по пол минуты на трех камерах, где заметил себя. После этого по той же схеме вернулся.       Возвращаясь по коридору увидел Асие, разговаривающую по телефону, постоял пару секунд прощупывая себя изнутри, но ничего необычного или нового не было, потому просто подошел к ней.       — Тебе опять пора? — сказал Дорук, снова напугав ее.       Девушка врезалась в стену и уронила телефон. От ее взгляда внутри все похолодело, совсем чуть-чуть, почти не чувствуется. Карие глаза были так же чисты, как и ее голос при исполнении, в них плескалось море вопросов и волнение. Она шумно сглотнула и сказала:       — Да, брат скоро приедет.       — Когда я снова смогу встретится с тобой? — парень улыбнулся и взял ее за руку, поглаживая костяшки пальцев. — Или ты снова заставишь меня страдать? — она наконец улыбнулась, дав себе немного расслабиться.       — Не знаю насчет встречи, но… — кудряшка освободила руку, залезла в сумку в поисках, а через секунду достала бумажку с номером и передала ему, — Смотри, не пиши мне много сообщений, просто жди, когда я отвечу, особенно утром во время завтрака, ночью можешь писать сколько угодно, и еще никогда не звони, если что я первая позвоню, хорошо? — Асие выглядела такой взволнованной и серьезной пока это говорила, что сдержать улыбку было просто невозможно.       — Как скажешь, шеф. Еще будут указания? — Дорук засмеялся, а Асие лишь хмурилась, но улыбку сдержать не смогла.       Они стояли, глядя друг на друга в течении еще минуты. Асие пыталась разглядеть то, что видела до этого за прозрачной туманной дымкой, которую было невозможно преодолеть, пустоту и кровь, было ли хоть что-нибудь еще? Дорук смотрел в ее чистые глаза, она не пыталась скрыть то, что было там, в ее сердце, чистом, белоснежном, не запачканном грязью и тенью ее семьи, словно белый лист бумаги. Она была как открытая книга, строчки ее мыслей можно было прочитать в ее шоколадных омутах, и чем дольше он смотрел, тем еще сложнее было оторваться.       Телефон в руках завибрировал, на экране высветилось сообщение от Омера. Асие отвлеклась на это.       — Ну все тогда, — сказала она, Дорук чуть наклонился и приблизил свое лицо к ее, но задуманного не воплотил, Асие мгновенно отстранилась на пару шагов и помахала рукой, когда оказалась на расстоянии нескольких метров — Пока! — выпалила она, лицо горело от смущения и красный залил ее, и, не удосужившись услышать ответ, убежала от него, прощаясь по пути с детками.       Следующие пару дней они только переписывались. Утром почти не общались, зато ночью засиживались до поздна. Асие уговорила его купить гитару, чтобы он начал всерьез заниматься, рассказала все Айбике. Сестра не отреагировала очень бурно, или может на фоне того окрыленного чувства, охватывающего ее саму, все остальные казались совсем серыми. Это было новое чувство, словно она взяла Кемаля и посадила в своем сердце как маленькое семечко, которое должно было вырасти в большое растение, поливаемое лучами ее внимания и любви.       Поведение Дорука тоже не осталось незамеченным. Берк потребовал объяснения после того, как нашел гитару в салоне его машины. Поэтому не вдаваясь в подробности он рассказал ему план в целом.       — Охренеть, — прокомментировал Берк, поддерживая подбородок рукой, Дорук кивнул в знак согласия. — Ты уверен, что это она?       — Да, в тот день, из клуба ее забирал этот бешенный Омер вместе с ними был и второй… — блондин щелкнул пальцами в воздухе, пытаясь вспомнить.       — Огулджан. — помог рыжий.       — Да! Он. — сказал блондин.       Друзья молчали некоторое время, каждый думал о своем. Дорук включил телефон и просмотрел последнее сообщение, что написал Асие, но она не ответила пока. Может ужинала? Представив эту картину желание отомстить им всем лишь сильнее разгоралось, посылая горячую волну возбуждения по всему телу. Злость на то, что они могли так свободно и счастливо трапезничать всей семьей, пока в его доме ужин напоминал пытку: Мелиса сидела словно робот, отец от стыда прятал глаза от своей родной дочери, мама чуть ли не с ложечки кормила ее, а Дорук внимательно следил, чтобы сестра внезапно не вонзила острый предмет себе в руку, как это было последний раз с вилкой. Привычное желание разрушения грелось внутри.       — Ну так, — разорвал молчание Берк, — так, ты точно справишься?       Его слова были встречены холодным и красноречивым взглядом Дорука, что как будто говорил: «Ты серьезно?». Тогда рыжий лишь покивал головой, просчитывая, стоит ли ему задать следующий вопрос, который обычно раздражал друга, и все-таки он сказал это       — Так ты видел рядом с ней такую кудрявую невысокую девушку с карими глазами и белоснежной кожей? Она такая… — но мужчина не успел закончить свое возбужденное описание, остановленный своим братом.       — Блять, Берк, хватит наполнять мою машину своими влажными фантазиями об этой девушке, что тебе померещилась, — блондин протянул руку в попытках закрыть другу рот, но не понадобилось, и он и так не стал продолжать.       — Она мне не померещилась, — почти обиженно проскулил Берк, прижимая руку к шраму в левом подреберье.