Absurdité et persévérance

      — Шеф?       Винсент уж и не ожидал, что Роди подойдёт к нему с вопросами. Не то, чтобы он вообще этого ждал... Было тяжело привыкнуть к его отчуждённости. Но, судя по блеску в глазах рыжего парня, это странное состояние начинает потихоньку отпускать его. Остаётся надеяться, чтобы вместе с ним не ушла его возросшая трудоспособность.       — Чего тебе.       Несмотря на пренебрежение в словах, на лице Винсента сейчас царило умиротворение. Он был в хорошем или, по крайней мере, в спокойном настроении.       — Вы как-то говорили, что не чувствуете вкуса.       Опять это «Вы»! Почему, с чего он решил так, ни с того, ни с сего, поменять форму обращения!? Не может человек за пару дней настолько перевоспитаться!       И пусть негодование в душе заставляло вопросы размножаться пачками, попутно пробуждая тревожные чувства, Винсент на это лишь закатил глаза. Рассуждения на эту тему ему не нравились. Не то, чтобы Шарбонно держал свой недуг в секрете. Просто предпочитал не афишировать.       — Распространяется ли это на запахи?       Шарбонно недоверчиво заглянул в глаза незапланированному собеседнику. Левая бровь от удивления поползла вверх, с потрохами выдавая то, что порадовало Ламори – шеф задумался над его вопросом.       — Нет, к счастью. — отвечает Винс, не меняя настороженного взгляда и периодически одаривая им зажжённую сигарету. Если он сейчас поднесёт её к лицу и постарается принюхаться, это же не будет странно? Затем он одёргивает себя от глупых мыслей. Резко, словно ножом, отсекает: — Как бы, по твоему, я готовил?       Ох уж эта жалкая пародия на официанта! Вместо того, чтобы работать, он снова маячит на кухне, мороча ему голову идиотскими расспросами! О том, насколько Винсент скучал по этому чувству раздражения последние дни, он не признается даже под пытками.       — Значит, ты во всём полагаешься на запах? — Роди кивнул каким-то своим мыслям, не заметив с первого раза, как снова перешёл с боссом на «ты». — А алкоголь? От него ты... Вы что-нибудь чувствуете?       У Винса, кажется, задёргался глаз. От взора Ламори это, конечно, не укрылось, но он, лишь краешком губ усмехнувшись, предпочёл сделать вид, что не обратил на это внимание.       — Тц! — всё же выразил вслух своё недовольство шеф-повар. — Только когда он обжигает рот и горло.       — А лимоны? Вы говорили, что это Ваша любимая еда. Наверное, потому что их кислота тоже ощущается физически...       В ответ – лишь шумный выдох. И стоило только начать привыкать к затихшему Роди, как он снова в своём репертуаре. Сразу и не скажешь, что из этого хуже.       — То есть, в Вас можно и серную кислоту влить, раз Вы всё равно не поймёте, что к чему?       А вот это интересный поворот! Странный вопрос резко вырвал Винса из собственных размышлений в неприглядную реальность. Ламори что, убить его удумал!? Или, это может юмор такой своеобразный? Сколько Шарбонно помнит, Роди всегда отвратительно шутил. Но шутки его были безобидны и беззлобны. Эта же...       А ведь дальше – больше!       — А если Вам в еду яд подсыпят? Даже, если он будет иметь ярко-выраженный вкус, Вы же не сможете его почувствовать.       Не-ет, этот придурок точно что-то задумал. К чему вообще все эти расспросы? Зачем ему было это знать!? Может... Может, он всё-таки узнал...?       И тут, когда Винс уже успел напридумывать себе всякого, кухню пронзил звонкий, почти мальчишичий смех.       — Да что ты, Винс, я же пошутил! Ха-ха, видел бы ты своё...       «Винса» лихорадило. По крайней мере, он так подумал. Как иначе можно было бы описать чувство, когда у тебя с одной стороны гора с плеч валится, а с другой – забить бы шутника, из-за которого он чуть ли не серийное убийство спланировал, и пустить на шукрут. Словно бросало то в жар, то в холод... Вспотеть он точно успел за эти несколько напряжённых секунд.       — А тебе работать, случаем, не нужно? — окончательно ощетинившись, уставился Винсент на Роди, что так и застыл на полуслове. Страх промелькнул на лице официанта, но лишь на мгновение.       — Пардон, месье Шарбонно. — отвешивает Ламори, вновь примеряя маску безразличия и спешно покидает кухню, явно стараясь не выдать не то испуга, не то придурковато-счастливого настроения. Может и того, и другого. И чему только радуется, кретин?       — «Вот засранец», — про себя думал Винсент. — «Прекрасно знает, что пока он на смене, ничего ему не будет».       О собственной слабости к этому, цитирую, «засранцу», природу коей он не понимал до сих пор, шеф старался вообще не вспоминать. Если так будет и дальше продолжаться, то у Винсента, помимо уже имеющегося букета психических «радостей», разовьётся ещё и паранойя. Нет, с этим надо что-то делать. Самым простым решением кажется просто поговорить со своим работником. Тот же постоянно подбегал к нему, спрашивал о личном и не очень. Почему же он сам не может поступить точно также? Единственное что, бегать Винсент Шарбонно ни за кем не будет.