Blown

Люси знает, что у нее проблемы — вечерами ее сердце слишком часто колотится так сильно, что не дает уснуть. Ее пальцы выучили наизусть каждую неровность на баночке с таблетками успокоительных, библиотека прочитана и перечитана, а глаза постоянно красные. Люси зависима. Работа необходима ей как воздух, она не может жить без нее. Каждый раз, когда ее рука тянется за пистолетом, каждый раз, когда ей приходится нырять за стену, спасаясь от пуль, она чувствует себя живой — а ночью крепко засыпает. Это вообще единственный известный ей способ проспать восемь часов подряд без кошмаров. Психотерапевт говорит, что ей нужны расслабляющие практики, возможно, регулярные медитации. Вместо этого Люси заводит питбуля и называет его Коджо. Коджо поначалу справляется лучше успокоительных. Он разносит комнату Джексона, и вина заглушает все страхи. Чувствуя, что не справляется с псом, Люси отказывается его отдавать, смертельно ссорится с соседом пять раз подряд и проводит питбуля через программу дрессировки. После смерти Джексона Коджо перестает трогать вещи в квартире, много скулит, и Люси плачет с ним в обнимку. Они проходят первый год после похищения вдвоем. За ним — второй. Когда появляется Тамара, Коджо дает Люси понять, что его все устраивает и они могут жить дальше втроем. Люси чувствует себя третьей лишней. Брошенный хозяевами Коджо, которого Люси взяла из приюта, оставшаяся на улице Тамара, которой Люси помогает найти свое место — они оба почему-то целее ее. Они крепко спят ночами, гуляют темными вечерами и, кажется, ничего не боятся. Люси много смеется и шутит, потому что чувствует на себе взволнованные взгляды. Ей хорошо рядом с другими людьми, она искренне радуется за них — ей хочется жить их жизнь. Хочется тоже чувствовать себя в безопасности. Хочется, чтобы ей, черт побери, наконец-то стало лучше.

***

— Чен, ты в порядке? Люси несколько раз моргает и медленно переводит взгляд на Харпер. Она стоит чуть позади от нее, под навесом, и держит в руках два бумажных стаканчика с кофе. Ее волосы пушатся от влаги, под глазами залегли тени, и весь вид вызывает жалость. Темная кофта натянута выпирающим животом. Люси хочется спросить, не вредно ли беременным пить кофе в таком количестве, но она мудро проглатывает комментарий. Вздохнув, девушка шагает в сторону, скрываясь от мороси, и принимает стаканчик. — Конечно, я в порядке, — кивает она с мягкой улыбкой, прекрасно зная, какое воздействие на окружающих оказывают ямочки на ее щеках. — Спасибо за кофе. Ты?.. — День дерьмо, — дергает Харпер плечом и делает большой глоток. День и в самом деле дерьмо. Он начался со звонка о похищенном ребенке — мать сообщила об этом, рыдая и заикаясь. Мальчика забрал из школы лишенный родительских прав отец с подтвержденным психиатрическим диагнозом. Наверное, он хотел как лучше, выпил глушащие симптомы лекарства, надел костюм, возможно, поехал с сыном за цветами для бывшей жены, но не справился с управлением. Приехав на место аварии, Харпер и Чен обнаруживают только тела. В обеденный перерыв Люси получает звонок от информатора, взволнованного неясным шевелением — при странных обстоятельствах сорвалась пара поставок легких наркотиков. Через час похожий звонок, уже от своего источника, получает Харпер. Что-то не так, но информации не хватает для того, чтобы зацепиться. Перекатываясь с пятки на носок, Люси тяжело вздыхает и снова шагает из-под навеса. Усилившаяся морось бьет по лицу каплями. — Хорошо, что жара ушла, — тихо произносит она, чувствуя холод на губах и голых предплечьях. Хлопковая форма плохо защищает от непогоды, но надевать сверху куртку совершенно не хочется — какое в ней удовольствие от жизни. Харпер пренебрежительно фыркает и одергивает пониже рукава шерстяного кардигана. Беременная, она вечно мерзнет. — Завтра уже снова солнце, — роняет она с непонятной гордостью, как будто бы калифорнийский климат — ее личная заслуга. — Подбросишь домой? Вопрос не требует ответа. Конечно, Люси подбросит. Они неспешно возвращаются в участок, чтобы Чен переоделась в гражданское, потом так же медленно поднимаются на парковку, и только теперь телефон Люси тревожно звонит. Номер незнакомый. Она хмурится, рукой просит Харпер подождать и берет трубку. — Алло? — Нова? — спрашивает незнакомый мужской голос. Сердце Люси проваливается куда-то вниз. Она чувствует, как напрягается каждая мышца тела, и ее глаза сами собой находят глаза Харпер. Никто не должен был знать ее имени в работе под прикрытием. Совершенно точно никто не должен был знать ее номера телефона. — Боюсь, сэр, вы ошиблись, — отвечает Люси, усилием воли контролируя свой голос и заставляя его звучать растерянно, но дружелюбно. — Я не Новак. Она умышленно коверкает имя, смотря, как каменеет лицо Харпер, и надеясь, что происходящее — просто дурацкое совпадение. Потому что иначе это все очень и очень плохо. — Я не понимаю, сколько можно выбирать платье, Нова, оденься как обычно, это не Провиденс и не похороны любимой бабушки, — снова звучит в динамике раздраженный мужской голос. — Я жду тебя у Санта-Розы уже час, имей совесть. В динамике слышатся короткие гудки, а Люси уже несется к автомобилю. — Кому-то под прикрытием нужна помощь, — бросает она через спину старающейся не отставать напряженной Харпер. — Мужчина, голос незнакомый, назвал имя Новы и кодовую фразу про бабушку. — Про бабушку? — бормочет Харпер. — О, это плохо. Я лягу сзади. Люси с ней не спорит. Заводя автомобиль, она кидает свой телефон назад, едва не попадая устраивающейся на полу Харпер по голове: — Пробей номер, пока мы едем. Та согласно кивает, кряхтит и одновременно достает свой телефон, чтобы позвонить Грею. У Люси нет времени, чтобы подумать о том, что вообще-то Харпер старше ее по званию, опытнее и не привыкла принимать приказы. Если ее просят о помощи, значит, она главная. — А куда мы едем? — интересуется Харпер, когда они уже выезжают с парковки. Люси как раз пытается распустить одной рукой тугой пучок, чтобы волосы по пути успели улечься привычными кудрями. — В Санта-Розу, — бросает она. — Будем там через двенадцать или тринадцать минут. Передай Грею, что может понадобиться подкрепление. — Сама знаю. Сержант? — видимо, Грей берет трубку. — У нас с Чен проблемы.