Blown

1 Дверь открывается снова через полчаса, не больше. Скрежет проносится по помещению, докатывается до Люси, и в этот раз она совсем не чувствует страха, только усталое раздражение — боль от ударов только начала отступать. — Хотите сказать, что видео не сохранилось и нужно повторить? В ее голосе совсем нет яда, в нем вообще нет эмоций, и только после собственных слов Люси вдруг понимает, что в этот раз что-то не так — шаги другие. И вторые шаги кажутся ей знакомыми. Сердце летит вниз так стремительно, как будто бы его притягивает еще пара планет. Холод от бетона распространяется по всему телу мгновенной решительной волной, губы немеют, и она открывает глаза, чтобы увидеть приближающуюся женщину. Медные волосы Розалинд Даер выпрямлены и лежат так идеально, как волосы Люси никогда и ни за что не лягут. Голубая шелковая рубашка, обтягивающие брюки, идеально белые кеды. Внутренний голос подсказывает, безошибочно попадая в яблочко: для того, чтобы выспаться, привести себя в порядок и найти чистую одежду, Даер кого-то убила. Идеальный внешний вид не несет на себе ни следа выматывающей гонки последних недель. Странное чувство — ощущение близости собственной смерти. Оно приходит, уже знакомое Чен по похищению Калебом, и на секунду, пока Розалинд и Феррето подходят ближе, Люси проваливается в воспоминания, в бочку под землей, удушающую жару и собственный животный ужас. А потом она берет себя в руки, моргает и все-таки делает то, что собиралась сделать, когда представляла момент встречи с Даер долгие дни до этого — напоминает себе, что может играть в игру. В конце концов, если не получится у нее, получится у Новы. — Привет, Люси, — здоровается Розалинд, склоняя голову на бок. — Выглядишь паршиво. — Привет, Розалинд. Не могу сказать того же про тебя. Тебе идет эта рубашка. Голос Чен не дрожит, не хрипит, не срывается. — Спасибо, — тем временем мягко улыбается Даер, ни на секунду не отводя взгляда от лица лежащей на полу девушки. — До сих пор удивлена тому, что она села так хорошо. Кажется, мы договаривались, что офицер Чен будет в порядке, — последняя фраза обращена к Феррето и произнесена все в той же легкой и дружелюбной манере. Тем не менее, от нее веет таким холодом, что холеный мужчина ежится и (это видно по его глазам) сильно жалеет о нанесенных Люси ударах. Ответа не следует. Феррето смотрит на Даер, как будто бы она прямо сейчас решит его судьбу, и тут паззл складывается — Люси отчетливо понимает, в каком именно спектакле участвовала все эти часы. За секунды молчания первая растерянность окончательно ее покидает. "Играй", — напоминает она себе. — Развяжи меня, — приказывает Люси Феррето, совсем не сомневаясь в том, что мужчина выполнит сказанное. Она не ошибается. Феррето поворачивается к ней так медленно, как только может, и при взгляде на нее на его лице написан такой же ужас, как при взгляде на Даер. Это льстит, это безумно льстит и дает силы, и Люси позволяет себе впитать это чувство, пока Феррето за ее спиной спешно разрезает пластиковые хомуты тупыми канцелярскими ножницами. Приятно чувствовать себя более опасной, чем есть на самом деле. Затекшие руки колет, когда Чен наконец поднимается на ноги. Морщась от этого ощущения и боли в боку, она первым делом задирает футболку, чтобы оценить уже расползающийся по ребрам темный синяк, цокает языком, а потом в несколько сильных движений растирает руки, заставляя кровь снова бежать по венам. Феррето стоит на месте, по-детски растерянно глядя на ее действия, и на секунду, на долю секунды Люси становится его жалко. Но потом она делает первый шаг, чувствует резкую боль в бедре, в которое Феррето пнул ее для видео, и любое сочувствие испаряется — в конце концов, он просто жестокий идиот. Вероятно, именно боль в бедре заставляет Люси обернуться к нему, улыбнуться и коротко и дружелюбно пожелать: — Удачи. Потому что, видит бог, когда сюда приедет весь поднятый в сочельник офицерский состав Эл-Эй-Пи-Ди, Феррето понадобится очень много удачи. Холодный ветер с океана проносится над раскаленным асфальтом и отбрасывает волосы Люси назад, когда они с Даер молча выходят на улицу. Их никто не пытается остановить — люди Феррето, почувствовав гораздо более опасного хищника, стоят вдоль стен и не решаются даже провожать их взглядами; опасливая скованность широкоплечих мужских фигур настолько пьянит, что, оказавшись снаружи, Чен втягивает воздух резче, чем нужно. — Приятное ощущение, да? — вкрадчиво интересуется Даер, смотря на девушку с понимающим любопытством. Люси не собирается ей врать. Щурясь от солнца, она осматривает залитую ярким светом бетонную парковку и соглашается: — Очень. — Я испытываю его каждый раз перед убийством. На лице Люси не дергается ни один мускул — вместо этого она слегка поворачивается и встречается взглядом с чистыми и показательно искренними, будто бы добрыми глазами Розалинд. Она легко улыбается. — Что ты хочешь сделать? Улыбка Даер становится шире и мягче, и она показывает рукой на черный мустанг, припаркованный в узкой тени склада: — Поехали. Я подумала, что мы обе заслужили праздничный ужин после этих безумных недель. Продукты уже в багажнике. Люси садится в мустанг, даже не думая о том, что может не сесть. Розалинд ведет машину с умелой уверенностью человека, постоянно садящегося за руль разных автомобилей. Она выруливает с парковки, не замедляясь перед узким просветом ворот, и выезжает на шоссе, ни разу не смотря на указатели — знает дорогу, знает город. Люси не может и не хочет думать о том, куда они едут — задавать вопросы ей кажется глупым. В конце концов, какая разница. Следя за дорогой краем глаза, она открывает зеркальце над лобовым стеклом, чтобы оценить масштабы катастрофы, и упирается взглядом в темный колтун волос выше виска. — Это тебя этот малыш так приложил? — спрашивает Даер, замечая, как Люси, хмурясь, аккуратно трогает запекшуюся кровь на волосах и пытается понять, где именно рассекло кожу. — Можно и так сказать, — задумчиво бормочет она, морщась, когда пальцы наконец находят чувствительное место. — Когда он меня бил, у стула подломились ножки. А ловить себя было как-то нечем. — Ублюдок, — с холодной нежностью констатирует Даер. — Ну, ничего. Сейчас его скрутят. Это мой прощальный подарок полиции Лос-Анджелеса — картель Феррето на блюдце. Вот и они, кстати. Последние слова растворяются в нарастающем вое сирен. Люси невольно сжимает челюсти, когда по встречным полосам, отделенным бетонным ограждением от полосы, по которой идет мустанг Даер, один за другим проносятся полицейские джипы. Номеров не видно, но Люси готова биться об заклад, что узнает крыши внедорожников Мид-Уилдшир. Они едут ее спасать. — Наверное, приятно, когда так много людей пытается тебя спасти, — вкрадчиво замечает Розалинд, безошибочно угадывая мысли Чен. — Наверное, — эхом отзывается Люси, и к этому моменту вой сирен уже растворяется в гуле шоссе за их спинами. Говорить о своих чувствах и о своей привязанности к коллегам у нее нет никакого желания. — У тебя случайно нет влажных салфеток или чего-то в этом духе? — Посмотри в бардачке. В бардачке обнаруживается пистолет. Люси смотрит на него слишком долго и тупо, чтобы это осталось незамеченным. В по-прежнему тяжелой от падения и удара голове появляется шальная мысль схватить пистолет и выстрелить в Даер. Выстрелить здесь и сейчас, на скорости, на полупустом шоссе, почти наверняка обеспечив себе гибель в аварии. Просто убить ее уже наконец. Она тянется к пистолету, и он ложится ей в руку приятной тяжестью. Тихо, держа пистолет на коленях одной рукой, Люси спрашивает: — Что ты сказала бы, если бы я захотела тебя застрелить прямо сейчас? С водительского места раздается жизнерадостное хмыканье: — Что эту блузку, и эти брюки, и эти кеды я забрала из дома очаровательной семейной пары. — И они сейчас находятся в этом самом доме с твоим фанатом, ждущим моей промашки, чтобы выпустить им в лоб по пуле? — вопрос не очень верный, и Люси это, конечно, понимает. Но ее почти лихорадит от ощущения пистолета в руке, она не может заставить себя его выпустить. — Нет, они мертвы, — легко признается Розалинд, несколько разочарованная порывом Чен. — Но их ребенок еще жив. Малютке не больше двух месяцев, и он лежит в своей колыбельке. Очаровательная колыбелька, нужно признать, дизайнерская. Дом у них стоит на отшибе, огорожен отвратительно безвкусным высоким забором. Сегодня они должны были уехать в отпуск в горы дышать свежим воздухом. С каждым словом ком в горле Люси становится все больше, и она усилием воли сгоняет его вниз, чтобы не рисковать спокойствием в голосе. — Тебе не кажется, что контролировать меня жизнью незнакомого младенца — это клише? — Это классика. Люси прикусывает щеку изнутри и кладет пистолет на колени дулом от себя, потом тянется к бардачку и все-таки находит в нем влажные салфетки. Все то время, что она приводит в порядок испачканные в крови волосы, ее голова напряженно работает, пытаясь понять, насколько быстро сможет полиция найти дом с ребенком, если Даер не назовет адрес. Скорее всего, это займет совсем мало времени — достаточно будет пробить по базам владельца мустанга; но нет совсем никакой гарантии того, что машина принадлежала этим же людям. Возможно, она вообще в угоне. Возможно, у нее переставлены номера. Возможно, Даер убила кого-то еще, чтобы получить автомобиль. Возможно, это все — просто попытка запутать, на которую Люси ведется. И у нее по-прежнему ощущение, что она плохо понимает, что именно происходит. 2 Тим стоит и тупо смотрит на небольшое пятно крови на бетонном полу. Кровь уже высохла, рядом — небольшие и тонкие щепки от подломившихся ножек стула и разрезанные пластиковые хомуты. Сам стул перевернут. Пахнет кошачьей мочой. В голове у него пульсирует тупая боль, перемешанная со злостью. Где-то за его спиной тяжело дышит вошедшая следом Лопес, в других помещениях кто-то отдает отрывистые приказы, кто-то кричит "оружие на пол", но здесь — никого кроме них. Тим несколько раз моргает, оглушенный. Пока они шли сюда от автомобилей, он представлял себе, как обнимет Люси, как они поговорят, как она его простит. Возможно, какая-то часть его сознания даже успела нарисовать праздничный ужин. Но Люси здесь нет. — Ее здесь нет, — повторяет он вслух и резким разочарованным движением убирает пистолет в кобуру. Ему хочется пнуть стул, заорать на кого-нибудь, что-нибудь ударить, но Брэдфорд просто стоит на месте и тупо смотрит на кровь. Лопес не отвечает. Она еще несколько раз шумно вдыхает и выдыхает, а потом разворачивается и выходит из помещения через дверь, в которую они вошли меньше минуты назад. Уже оттуда раздается ее громкий требовательный голос: — Где Феррето? Тиму нужно еще какое-то время для того, чтобы оторвать взгляд от пола и последовать за Анжелой. Оглушенный, он не успевает увернуться от крупной фигуры в проходе и почти врезается в Джона Нолана — тот едва успевает поймать его за плечи. Тим повторяет: — Ее здесь нет. Он как будто бы не верит. Все еще держа Брэдфорда, Джон осматривает помещение, задерживается взглядом за его спиной — и Тим точно знает, на что именно смотрит офицер. С таким же усилием, как и сам Брэдфорд, он отрывает от крови на полу взгляд, чтобы медленно кивнуть и ободряюще сжать плечи Тима. — Мы ее найдем, — с непривычной доброй мягкостью говорит Нолан, и Брэдфорду хочется сломать ему нос. Он сжимает челюсти, выворачивается из рук Джона и выходит из помещения, следуя за голосом Анжелы. Анжела стоит между Греем и Леблан, и перед ней в старом офисном кресле сидит растерянный Фредерик Феррето с приподнятыми руками. Увидев его, Тим от удивления спотыкается — это самый бездарный из всех Феррето, что он знает. Племянник Антуана Феррето, сын его старшего брата, запасной и никогда не пригождающийся винтик в большой машине картеля. Ситуация, которая, казалось, уже не может быть хуже, становится просто отвратительной — этот одаренный не мог спланировать ничего самостоятельно. Кто-то его надоумил, кто-то навел. — Я не знаю, куда они уехали, они передо мной не отчитывались. Эта ваша Чен добровольно села в машину, никто ее не заставлял, — попытки сохранить достоинство в исполнении Фредерика выглядят почти жалко. Вздернутый подбородок не вяжется со страхом в глазах и подрагивающими пальцами холеных рук. — Я сам перерезал хомуты у нее на руках и сам ее отпустил. — И избил перед этим тоже сам, — дополняет Грей, и Тим на пару секунд прикрывает глаза. Он достаточно долго работал в полиции, чтобы знать, почему именно Леблан не стала показывать ему присланное Феррето видео, но слышать об избиении Люси таким образом все равно тяжело. — Я не причинил ей вреда, — в голосе Фредерика слышатся нотки унизительной паники. — Мы договорились! Сама Розалинд Даер заставила меня пообещать, что я не притронусь к ней, что я не причиню вашей Чен вреда, и я ничего ей не сделал. Мне нужен был только он. Увлекшись, Феррето тыкает в Тима пальцем, и Леблан тут же берет его на прицел. Фредерик недостаточно туп для того, чтобы не понять намек, и поспешно возвращает руки в прежнее положение — согнуты и подняты, ладони обращены к полицейским. — Он… Фредерик наверняка сказать что-то про смертельное оскорбление, нанесенное Брэдфордом их картелю, но тут у Тима сдают нервы. — Чен на самом деле с Даер? — спрашивает он, перебивая мужчину без зазрения совести. Лопес и Грей поворачиваются к Тиму одновременно, смотря на него с одинаковым сочувствием, и Брэдфорд чувствует подкатывающую тошноту — он близок к ужасу, уже зная ответ. — Мне жаль, — говорит Грей. 3 Когда машина тормозит у многоквартирного дома, в котором Люси провела последние годы своей жизни, у нее нет сил удивляться. Даер уверенно паркуется, точно зная, что в районе вроде этого камер во дворах не бывает, и так же уверенно выходит из мустанга, аккуратно закрывая дверь за своей спиной. Люси следует за ней. Они молча вытаскивают сумки из багажника — их всего две, они довольно легкие, и Чен это не нравится, хотя едва ли она может объяснить себе почему. На нужный этаж они поднимаются пешком, и только у самой двери Люси замирает, чувствуя, как тяжело становится дышать. Сознание рисует страшные картины. Ей кажется, что за дверью обнаружится кто-то из дорогих ей людей, истекающий кровью. Фантазия услужливо подбрасывает картинки безжизненных тел Нолана, Лопес, Джинни. Безжизненного тела Тима. В конце концов, Даер всегда может убить кого-нибудь еще просто так. Ключ в скважине поворачивается легко, почти без щелчка, и Люси толкает дверь подрагивающей рукой. Розалинд наверняка ловит эту дрожь глазами, потому что ее горячее дыхание обжигает ухо Люси: — Ну-ну, я же не настолько ужасна, чтобы заставлять тебя ужинать рядом с трупами. — И вообще у нас с тобой Рождество и ничего должно портить аппетит, верно? — уточняет Люси немеющими от облегчения губами. — Именно, — пауза. — Хотя я никогда не понимала, как мертвое тело может испортить аппетит. Разве что запахом, конечно, но вряд ли ты про это. — Да, я не про это. Находиться в квартире странно — Люси жутко от этого места. Они ставят пакеты на кухонный остров, в четыре руки достают продукты, как будто бы на самом деле дружат и собираются вместе отпраздновать Рождество. Это действие успокаивает, и Чен на несколько секунд даже забывает, что именно происходит и кем является человек рядом с ней. — Это что, набор для спагетти карбонара? — спрашивает она с искренним удивлением, извлекая на свет упаковку яиц и сверток с пряными травами. — Да, — отвечает Даер, отбирая у нее яйца и по-хозяйски открывая пустующий холодильник. — Это мое любимое блюдо. — Вау. — Где у тебя фартук? — В ящике под раковиной, — машинально отвечает Люси, а потом аккуратно интересуется, чувствуя, что это правильный момент для того, чтобы узнать, что именно ей ждать от этого вечера: — А ты готовишь в фартуке? — Обычно нет, — с готовностью признается Даер, повязывая фартук. — Но мне хотелось бы умереть в одежде, которая точно не будет ничем заляпана, — пауза. — Тебе тоже стоит переодеться в чистое перед едой. Люси отвечает вопросом на вопрос быстро, почти рефлекторно: — А ты думаешь, что убьешь меня этим вечером? — Можно и так сказать, — с легкой улыбкой кивает Даер и наливает воду в самую большую из кастрюль.