Мир, в котором есть мы

Танкхун заходит в кабинет Кинна и падает в кресло. Закидывает ноги на подлокотник и рассматривает брата. Ноутбук закрыт. Бумаги убраны на край стола. Перед Кинном только бутылка виски, стакан. А в руках - старый конверт. Кхун знает, что там. - Как поживают наши сестрички-близняшки? - ухмыляется Кхун. Кинн отрывает взгляд от конверта. Кладет его на сукно стола и наливает себе в стакан на два пальца. Смотрит на брата и спокойно говорит: - Я еще не звонил. До часа ночи еще около двадцати минут. - Тогда подождем, - Танкхун располагается поудобнее, складывает руки на груди и прикрывает глаза. Минуты тянутся под звук тишины и запаха сигарет Кинна. А после разрезается длинными гудками на громкой связи. - Да? - Привет, Ким, - чуть улыбается Кинн - С Днем Рождения. - Минута в минуту. Спасибо. Кхун закатывает глаза и орет: - Где там твоя злобная копия? Опять трахается? Зови сюда. - И можно так не орать... - ворчит Ким из Лондона, пока Кинн и Кхун сидят в кабинете в Бангкоке. Орет - Сэт, мать твою! - Чего? - Тащи сюда свою задницу. - Зачем? - Поздравлять с днем рождения будут. - Передай, чтоб шли нахуй. - Ну, вы слышали, - хмыкает Ким. - Чмокни его там прикладом пистолета от нас обоих, - смеется Кхун. Подбирается к телефону и нажимает на отбой. Потом хватает концерт и снова падает в кресло. Вертит его в руках и тихо говорит: - Что ж. Уже что-то. - Да, - все, что может сказать Кинн. В конверте старая открытка. А в ней... “Мои мальчики. С Днем Рождения вас. Я всегда буду любить вас обоих, в любом из миров. Помните: ваша сила друг в друге. Берегите ее и тех, кого полюбите. Мама”. Им должно было исполниться по четырнадцать. Она не успела отдать эту открытку. Которую теперь хранил Кинн.