Магма

— ПиДжи, — тихо стонешь во сне, смутно чувствуя, что что-то не так, словно иррациональное, берущее верх над здравым смыслом, безапелляционно ломая его жгучим напором слишком долго сдерживаемых тобой чувств. И от этого все внутри крутит почти до боли, отчаянно ища выхода непризнанной им энергии, что страстно звала к себе. Мечтала слиться воедино, почувствовать на себе чужую силу и такую же наглость, что вторила бы его словам с неменьшим градусом, опьяняющим не хуже крепкого рома... Желала отдать половину себя или рассыпаться в пыль, получив отказ... Молила ответить взаимностью... Тебя встряхивают, вырывая из плена чрезмерно томного сна, что душил своей откровенностью и всполохами острых эмоций, сбивающих ритм сердца до брадикардии. Сонно открываешь глаза видя над собой темную фигуру, освещённую рассветными лучами солнца, в которых плясали сотни сверкающих алмазными искорками пылинок твоей комнаты. — Мм? Что? — непонимающе осматриваешься и хочешь сесть, но ПиДжи резко толкает обратно, расставляя руки по линиям плеч, одаривая почти хищным взглядом, в котором борются символы, словно перемешав в себе сердце и звезду, превращая двухцветный зрачок левого глаза в причудливую кляксу со знакомыми хвойными акварельными подтеками. — Ну-ка, мелочь, что это тебе снилось? — монстр наклоняется ближе, и ты чувствуешь, как сбито его дыхание, обдавая твои чуть раскрасневшиеся скулы прерывистым ароматом сладковатой краски. — Ааам... Когда это? — ты включаешь режим дурочки, лихорадочно соображая, насколько много он мог услышать, увидеть или, не приведи Вселенная, почувствовать. — Ночью ты явно спала спокойнее, так что я имею ввиду – сейчас, — нетерпеливо уточняет скелет, все ещё нависая над твоей озадаченной фигуркой на чистом, смятом покрывале. — В каком смысле, ночью? Ты за мной смотрел что ли, извращенец? — неожиданно приходит к тебе осознание, после незамысловатого анализа его вопроса, вызвав в нем ответный рассвет перламутрового замешательства. — Ладно, Т/И, ничья, так что... Давай честностью на честность, идёт? — скелет немного отстраняется, укладываясь на бок, словно показывая, что снизошёл до того, чтобы предоставить тебе мнимое чувство свободы и выбора, но твое любопытство берет верх, и ты согласно киваешь, потирая пальцами сонные глаза и наивно полагая, что всё можно свести в шутку, как было прежде. Но между вами всё давно было не так, как раньше, и вы оба об этом знали, продолжая вести незримую волнующую дуэль... — Что ж, скажу прямо. Я смотрел, как ты спишь, — спокойно признается скелет, беззаботно опираясь на согнутую в локте руку, пристально цепляясь за тебя взглядом примерно на уровне губ. — Зачем это? — изумлённо спрашиваешь, стараясь влить в слова как можно больше оттенков возмущения, но монстр вопроса не принимает, нагло перебив: — Это уже второй вопрос, так что сперва ответь мне, что тебе снилось, Т/И, и не смей врать, тебе же хуже, — угроза в его голосе убедительно предоставила доказательство в виде алмазного зрачка, густо желтеющего над сапфировой сердцевиной, словно набирая температуру. — Окей. Ты снился... Зачем смотришь за мной? — отплачиваешь ему той же монетой, не давая никаких уточнений и ещё больше доводя этим монстра. Ты привстала, опираясь щекой о ладонь... Такой перечно-острый оборот событий начинал тебе нравиться, принимая облик привычного обоим противостояния хлесткости обоюдных ответов на каверзные вопросы. — Смотрю, потому что люблю... Ну и чем ты со мной занималась во сне, глупая? — вновь смеривает тебя высокомерным взглядом, а ты всё ещё не понимаешь его ответа, обиженно дуя губы и подбирая подходящий на его вопрос, но ничего не приходит на ум, оставляя лишь вторящее частому пульсу огорчение. — Тем, чем ты бы ни за что не позволил, Джем, — отвечаешь, мысленно поднимая белый флаг, признавая его победу в этой схватке, — любишь смотреть, как я сплю? Вот уж увлечения у тебя... — Тебя люблю, тупая твоя башка, — перебивает тебя монстр, раздражённо сверкая глазами, а ты замираешь с открытым ртом, думая, что тебе как минимум послышалось, а как максимум – до сих пор снится сон. ПиДжи немного расслабляется, видя твое замешательство и мягко давит под подбородком пальцами, смыкая твои челюсти вместе и убирая руку, выжидательно прищуриваясь. Словно подложил зажженный динамит и теперь ждет весьма фееричного взрыва. А ты в полном ступоре лежишь полубоком, почти копируя его позу, и молчишь, не зная как ответить на его ожидание, пока сердце заходится в сумасшедшем ритме, мешая складывать слова в предложения. Но ПиДжи, кажется, понял твое замешательство, несмело склоняясь ближе и почти касаясь носом твоей щеки, чтобы спросить: — Ты мне ответишь? — его голос такой вкрадчивый, но он уже знает ответ, просто наслаждаясь твоей милой растерянностью после горячего сна и его признания. Замер, почти уткнувшись в твою мягкую щеку и улыбается, а твои мысли испуганными овцами разбежались врассыпную. — Я тоже... Люблю тебя... Джем, — шепчешь ему в ответ, понимая, что давно хотела сказать это. Так давно, что после ответа с души словно снимают непосильный груз, окрыляя ее, делая воздушной, свободной и нежной... — В таком случае, Т/И, твой сон можно назвать вещим, — монстр улыбается ещё шире, и пока ты не успела ответить, толкает обратно на кровать, накрывая внезапным для тебя поцелуем, вместо привычных колкостей и шуток. А у тебя кружится голова и спирает дыхание от нахлынувших чувств, ощущений и впечатлений, полученных всего за крошечный кусочек утра, навсегда расставивший все акценты в ваших бесспорно необычных отношениях, которыми вы оба дорожили всё это время явно не с проста. ПиДжи кладет руку на твои скулы, чуть нажимая, требовательно пытаясь расжать твои челюсти, и ты мягко поддаешься, впуская в свой ротик три мягких языка, совсем не таких, как можно было ожидать. И они безумно приятно скользят вокруг твоего, начиная безупречный соблазнительный танец, от которого дрожат колени. Ты забываешь дышать, но монстр словно напоминает об этом, второй рукой скользя под твою рубашку и надавливая на живот, водя по нему круговыми движениями, от которых синхронно с ними под кожей закручивается магматический вихрь... И его касания... Такие бархатистые, напоминающие скольжение вельвета по голой коже, столь теплого и нежного, что ты вся покрываешься колючими мурашками, от которых даже дыхание становится прерывистым. Папер Джем и сам дышит глубоко и жадно, словно воздуха ему не хватает катастрофически, сгорает изнутри от давно запертых внутри эмоций, что подтачивали его самообладание день за днём, принося неясные очертания удовольствия на грани фола. Но теперь вас ничто не сдерживает... Ты углубляешь поцелуй, вскальзывая языком за линию его зубов, коснувшись их граней, а его челюсти мягко зажали язык несколько раз, тут же отпуская и очерчивая его бока своими тремя. Его нёбо, такое нежное и горячее, что хочется ещё и ещё, доводя до грани, лаская чужие потаённые места, забираясь под самое основание тройного языка, чтобы надавить там и тут, вырывая сдавленный стон в твои губы. Монстр нехотя отстраняется и смотрит в твои глаза, опаляя кожу разгоряченным дыханием, с ароматом сладкой краски. — Знаешь, Т/И, ты права... Я действительно никогда бы не позволил тебе того, что ты видела во сне, — тихим голосом скелет предупредительно выставляет подобие барьера под твой полный разочарования вздох. — Джем... Ты мучаешь меня, — говоришь ему, но его ладонь касается твоих губ, призывая помолчать, и ты подчиняешься, всматриваясь в расплавленное золото его зрачков. — Тихо... Я не позволю... Потому что хочу сделать всё сам... — Папер Джем будто охрип, и не успеваешь ты среагировать на такое откровение, как он склоняется к твоей шее, оттянув ворот рубашки и сладко целует мягкую кожу, под которой бьётся в нетерпении теплая венка. И ты принимаешь вызов, понимая, что это очередная негласная игра. Обжигающая, горячая и чертовски страстная, вопреки прохладному рассвету за окном. Не остаешься в долгу, повторяя за ним и находя губами его темные шейные позвонки под черной рубашкой, обводя их крепкие изгибы ими и языком, а пальцами проскальзывая с другой стороны, чтобы уделить внимание выступам остистых отростков, проводя по каждому, ощущая размытость их чернильно-мягких границ, будто тающие от твоих касаний. ПиДжи вздрагивает, выдыхая в шею и, расстегнув несколько пуговиц на твоей одежде, опускается ниже, зажимая зубами выступ твоей ключицы и скользя по ее дуге языками, а ты невольно гнешься навстречу, скрывая это движение согнув колени, касаясь ими его теплого бока и выступов тазовых костей под шортами. — Ты решил, что я передам тебе первенство? — ты негодуешь и резко садишься, буквально выскальзывая из объятий опьяненного чувствами монстра и ехидно улыбаешься, с кошачьей грацией перетекая от него на край кровати, пока он с хищным, недовольным прищуром смотрит в твои озорные глаза. Раз он хочет игры, он ее получит, и ты коварно смеёшься, готовясь к броску от него. И видишь, как он напрягся, словно заведённая пружина... Напоминая мощную черную пантеру перед прыжком к жертве, где каждое движение выверено с точностью часового механизма. Вот колено медленно подгибается, незаметно ставя ногу в поверхность кровати, давая точку опоры, чтобы оттолкнуться. Вот сильные руки, крепко сжимающие покрывало, будто невзначай поправляющие его в обманчиво расслабленном жесте. Но взгляд неотрывно следит за тобой, набирая яркость в два цветовых вихря, напоминающих тропический шторм в форме тяжёлого сердца, налитого магией до упора. Вы стартуете почти одновременно: ты от него, он к тебе, с протяжным рыком, в котором плохо скрывалось удовольствие. В артериях гонгом бьётся горячий пульс, практически синхронно с дыханием. Вдох... Выдох... И ты забегаешь за стол, останавливаясь, пока он стоит напротив, широко расставив руки, словно предупреждая, что поймает, куда бы ты не кинулась. А ты щуришься и чуть улыбаешься, выпуская пуговицы на рубашке из плена петелек, наслаждаясь его негодующим острым взглядом. Он гулко вздыхает и одним мощным движением свою – просто разрывает, пуская по полу с десяток прыгучих черных пуговиц, оторванных со своих мест его силой. И ты видишь его потрясающий торс, испещренный темными узорами берлинской лазури на оливково-черных рёбрах и позвоночном столбе, перед которым парит пульсирующая золотом его душа, заходясь в страстном нетерпении. Вдох... Выдох... И рубашка падает на пол, пока ты вновь кидаешься в сторону, буквально проскальзывая под плечом ПиДжи, пользуясь малым по сравнению с ним ростом и с победным писком влетаешь в кухню, где опять преградой между вами становится кухонная мебель. Ты опять коварно улыбаешься, а он словно ждёт, хищно скалясь и облизывая зубы языками, от чего по твоей спине с татуировкой пробегает томная дрожь. Оттягиваешь резинку спортивных штанов, чуть приспуская и демонстрируя круглые изгибы тазовых косточек под низом живота и ведёшь ее ниже и ниже, оголяя покатые бёдра и коленки, нагло скалясь в ответ, дразня монстра каждым своим плавным движением. Вдох... Выдох... И видишь, как за тканью его шорт появляется слабое свечение, словно натягивая их силой его возбуждения, и это выбивает из колеи, захлестывая всю твою полыхающую храбрость потоком обоюдного желания. Так, что ты буквально захлебываешься этим, едва не прозевав момент, когда он снова кинулся к тебе, мазнув пальцами по плечу, нечаянно оцарапав мягкую кожу почти до крови. Вдох... Выдох... И ты влетаешь обратно в комнату, но мощная сила ПиДжи истомлена этой игрой, и он, обхватив тебя поперек туловища, валится на мягкий ковер с глухим стуком двух упавших тел. Дыхание выбивает из лёгких, а перед глазами плывут цветные пятна то ли от удара, то ли от превысившей все допустимые пределы температуры кровотока. Глухо стонешь, прижатая им сверху, восстанавливая сильно перебитое дыхание и картинку перед глазами, пока тебя мягко переворачивают, аккуратно целуя в уголок приоткрытых после бега губ. — Прости... — извиняется Папер Джем, мягко ведя пальцами по грудине и скользя ладонями за лопатки, чтобы добраться до замочка на белье, отвлекая нежным поцелуем, словно прося прощение за неудачное падение. А ты пользуешься минутным замешательством, надеясь отвлечь его и продолжить горячие игрища, опуская ладони на приподнятую ткань шорт, где пульсировала горячая словно лава магия. Ловишь ртом его стон, чуть сжимая этот мягкий бугорок и хитро отстраняешься, змеёй выскальзывая из объятий, но ПиДжи коварно усмехается, соединяя свои пальцы и разводя их обратно, выпуская чернильные нити своего волшебства, что змеятся от жёлтых кончиков фаланг к твоей коже на боках, поднимаясь выше и шустро связывая запястья. — Попалась, Т/И... — ПиДжи чуть приподнимается, и не спуская с тебя почти сердитого прищура, одним движением снимает шорты, ловко кидая их за спину. А ты скользишь плывущим от желания взглядом по его телу, одаривая вниманием широкий разлет подвздошных костей и сформированную магию экто-члена, такого же темного, как он сам, но испещренного густыми сияющими потоками рыжего, синего, маджентового и жёлтого цвета, словно жилами, по которым течет его похоть. И тебе так это нравится, что ты в нетерпении облизываешься, чувствуя жгучую и тяжёлую поступь собственного вожделения, что медленно течет к самому твоему низу, требовательно щекоча самые слабые точки обнаженных нервов. — Черт, Джем... Ты такой... — шепчешь, не в силах перестать любоваться монстром, буквально сидящим на твоих ногах, ответно рассматривая практически полностью обнаженное юное тело под ним, которое он собирается брать прямо здесь и сейчас, выпустив на волю все то, что так долго сдерживал. Вдох... выдох... И он убирает путы с твоих запястий, поднимая тебя к себе и переворачивая одним требовательным движением, ставя на четвереньки под твой изумлённый вздох-вопрос: — ПиДжи? — Сейчас и узнаем, какой я, Т/И, ты главное не сдерживайся, — победоносно тянет монстр, ведя ладонью по линии позвоночника с нажимом, сбрасывая с тебя расстегнутый ранее лифчик и скользя нежным плисом пястных косточек до самой поясницы, оттягивая резинку трусиков пастельного цвета персиков, мягко снимая и их до колен. Тут же забираясь пальцами за линию внутренней поверхности бедер, ощущая между ними дурманящий жар и касаясь заветного места медлительно и долго, доводя до грани ласковым оглаживанием. — Джем, — шепчешь ему, чувствуя, как сзади накрывает его горячий бархатистый торс, а ухо опаляет сладкое дыхание его тяжёлого тела — Т/И, ты такая горячая, — он вторит тебе, ласково ведя носом за ухом и вскальзывая фалангами в твоё повлажневшее нутро, под рваный выдох, — хочу тебя больше... Ты вздрагиваешь, когда монстр добавляет ещё один палец, ритмично исследуя податливые ребристые стенки изнутри, и не сдерживаешь тихого стона, которому вторит его довольный и нетерпеливый выдох. Чувствуешь его грудину на собственных позвонках и тазовые кости с возбуждённым донельзя членом, что утыкается в промежность влажным и тяжёлым нетерпением, когда его рука выходит из лона, уступая тому место. — Ничего не хочется сказать, Т/И? Где твоя смелость? — шепчет он на ухо, сжимая плечевыми костями твои бока и замирая, словно целясь перед контрольным выстрелом. — Сделай это, Джем... Я люблю тебя, — отвечаешь ему, чуть выгибая вверх спину, словно кошка, гладясь лопатками о мягкость его ребер, и он шумно выдыхает, утыкаясь в твою шею и одним напористым толчком наполняет тебя, так неожиданно и полноценно, что ты чуть вскрикиваешь от горячности этого действия и опускаешься на локти, чувствуя под кожей пушистый ворс любимого ковра. — Тише, Т/И, моя хорошая... Просто расслабься, — монстр, упираясь одной ладонью в ковер, второй прижимает к себе твой живот, наполненный им, нежно огладив и поднимаясь к груди, очерчивая плисом своих удивительных костей чувствительные зоны сосков. Вдох... Выдох... И он начинает движение, туда и обратно, опустошая и наполняя тебя собой без остатка, до самого упора, не оставляя ни миллиметра свободного места в горячем, влажном лоне. По спине ритмично трется о кожу вельвет его ребер, согревая собой и даря чувство тотального единения, отдаваясь извержением пирокластических потоков в твоих венах в такт его толчкам. Снова и снова... Вдох на выдох в едином ритме умопомрачительного секса, приправленного терпкими специями ваших тихих стонов и шёпота, влажных звуков скольжения в лоне и трения чернильного бархата о разгоряченную кожу. У тебя сводит колени и бедра... Томление обретает конкретную форму с каждым возвратно-поступательным раскачиванием ваших тел, концентрируясь всё ниже и ниже, словно подбираясь к выходу, где вот-вот произойдет взрыв. И он наконец накрывает тебя, словно рождение сверхновой, вынуждая с протяжным стоном стиснуть ворс ковра и почти до крови закусить нижнюю губу, вздрагивая всем корпусом и сжимая бедра, чувствуя, как сладкая волна оглаживает в тебе его напряжённое экто, заставляя его горячеть в ответ ещё сильнее, доводя до пика обладателя. ПиДжи не может сдержать ответного мычания, от этого скользящего наслаждения и несколько раз толкается крепче, вжимая живот ладонью, словно желая растворится в тебе без остатка. Шепчет твое имя, требовательно и властно, ускоряя ритм и доводя и себя до вершины, с которой вот-вот скатится в пропасть экстаза. Вдох... Выдох... И ПиДжи бурно кончает внутрь, сдавленно простонав и впиваясь пальцами в твои бока, вдавливая в пол немалым весом, отчего ты падаешь на него грудью, поджимая под себя руки и пытаясь отдышаться. А он наполняет тебя магмой, пульсируя внутри в ритм его души, что сияет полярной звездой за прогретой страстью грудной клеткой. Монстр, ощущая сладкое томление разрядки, мягко выскальзывает с характерным звуком, укладываясь рядом и часто дыша, а ты переворачиваешься на бок, чувствуя, как по бедру стекают будоражащие последствия его любви, опаляя ту смутным желанием продолжения, вопреки медовой усталости. Ловишь его блестящий взгляд, полный искр и улыбаешься, видя его перламутровый румянец на темном черепе, на который падает солнечный свет утра, придавая размытой кляксе у затылка причудливый охристый оттенок. — Я так и не договорила, Джем, — ласково улыбаешься, рассматривая обнаженного монстра, смущенного твоим пристальным вниманием, даже не смотря на то, что он только что пламенно взял тебя прямо на полу. — Ты о чем? — настороженно спрашивает, немного хмурясь, будто ожидая подвоха. — Ты такой потрясающий... Во всех смыслах, любимый, — ты ласково тыкаешь пальцем в сердцевину веера его ребер, скользя взглядом по узорчатому, муаровому бархату косточек, и видишь, как в самом низу снова формируется магматический остов его вожделения, привлекая внимание мраморными прожилками ярких цветов, убегающих в самое основание таза. — Ты ещё не раз в этом убедишься, любимая, — шепчет монстр и с новым напором подминает твоё теплое тело под себя, зажимая костьми бедер в надёжный плен бурлящей в нем страсти и увлекая в долгий поцелуй, после которого снова следует наполнение и полный безумной страсти ритм... Вдох... Выдох... И вы теперь на совершенно другом уровне, на котором нет понятия твоё и моё... Только ваше. Только любовь. Острая, горячая и вместе с тем тягучая и поглощающая все страхи, барьеры и недомолвки. Словно магма.