Я люблю её, как сестру... Или всё-таки нет?

Остаток недели младшие не общались, даже не пересекались друг с другом несмотря на то, что им было очень плохо. Пенелопа стала более нервной и замкнутой в себе, Рейнольд более злым и раздражительным. Деррек в это всё не лез совсем, а герцог был слишком занятым, чтобы решать очередную ссору этих двоих. Юноша постоянно находился на полигоне, отрабатывая удары и ломая манекены. Загоняя себя до позднего вечера, чтобы не было сил и времени на раздумья, он без сил приходил в свою комнату и проваливался в сон. Мысли о младшей сестре только причиняли боль. Пенелопа заперлась в комнате, выходя только на приёмы пищи. Герцогиня не знала даже, чем себя занять: любое занятие вроде вышивания или рисования требовало сосредоточенности и кропотливой работы, а сейчас она была не в состоянии фокусироваться на одном. Любая неудача выводила из себя ещё сильнее, как и мысли о Рейнольде заставляли сердце разрываться на части. В итоге она просто читала: любая мысль, чтобы выйти на улицу вызывала отвращение. Этим вечером Эмили уже не выдержала гнетущей атмосферы. – Госпожа, вам пора помириться с молодым господином! – Я… Я не хочу к нему идти… – Госпожа, это глупость! Все ваши проблемы из-за вашей гордости и из-за того, что вы не можете поговорить друг с другом, а додумываете всё сами. Вам нужно поговорить с братом. – Ладно… – вздохнула Пенелопа, поднимаясь с кровати. Ей очень хотелось примириться со старшим братом, но ей было страшно, что он может послать её или даже ударить. Зная его вспыльчивый нрав, всякое может быть. Но всё же она пошла к его комнате. Рейнольд лежал на кровати, молчаливо смотря в потолок. От его созерцания юношу отвлёк стук в дверь. – Это я. Можно зайти? – он мгновенно узнал голос сестры. Спустя минуту молчания охрипшим голосом он разрешил. Скрипнула дверь, и герцогиня зашла к брату. Он отметил, что под бирюзовыми глазами «красовались» мешки, губы искусаны, а руки нервно теребят подол платья. – Рей, я… Я хотела извиниться… С моей стороны было грубо вот так… Ммм… – нужные слова не шли на ум, но этого уже и не требовалось. Рейнольд встал с кровати и обнял Пенелопу. – …Ты тоже прости. Я правда переборщил. – Мир? – улыбнулась девушка, и он смог улыбнулся в ответ, чувствуя, как камень на его сердце разбивается. – Мир. Стоявшая за дверь Эмили облегчённо выдохнула. Наконец-то они помирились. К ужину спустились оба. Герцог тоже немного улыбнулся, увидев, что младшие помирились. Гораздо привычнее было видеть их рядом друг с другом. На душе Пенелопы и Рейнольда также стало спокойней. Всё вернулось на свои места… Почти. Вечером Эмили, подготавливая госпожу ко сну, сказала: – Госпожа Пенелопа, вам не кажется, что молодой господин Рейнольд к вам неравнодушен? – Конечно, он же мой старший брат, – девушка недоумённо склонила голову набок. – Я не в том смысле, госпожа. Молодой господин видит в вас не только свою сестру, а что-то большее. Подумайте об этом. Покрасневшая Пенелопа кивнула. Неужели это правда? Рейнольд её любит, как девушку? Не так, как младшую сестру?