Я не гребаный мальчик-который-не-мальчик-и-который-не-выжил, я теперь двойник?!!

Ночь розыгрышей подобралась к Елене быстрее, чем решение ее проблем насущных. Вообще-то она не понимала зачем взрослые позволяют детям торчать целую ночь в школе и делать тут что хочешь. И это при том, что уж все знают, что потом еще не одну неделю даже на унитаз в школьном туалете будет опасно садиться, не то, что делать хоть что-то еще. Но Мистик Фоллс был странным городом, где было праздников больше, чем в любом другом городе округа, а традиции и того вызывали сомнение в здравомыслии местных жителей. Сюда ее затащили так же насильно, как и на почти все праздники-вечеринки-приемы за последний год. К тому же не было еще той силы, которая могла соперничать с ураганом «Кэролайн». Опять же, Елена не могла не составить компанию Бонни, которая вернулась от родни отца и, кажется, начала приходить в себя после всего этого. Нет, в ее глазах все еще не было былого огонька, а уголки губ чаще всего были опущены в горестной гримасе, но она старалась держаться бодрячком. Джереми ей в этом отлично помогал, и Елена не могла не гордиться своими братом, который за столь короткий срок так вырос и возмужал. Причем буквально. Этим летом у него случился всплеск роста и теперь вместо младшего брата у Елены был лось почти на голову ее выше и уж точно шире раза в два в плечах. Но сегодня его не было здесь. Ночь розыгрышей была традицией для подростков, которые учились в выпускном классе, к тому же, Дженна утащила его и своего жениха в Ричмонд за покупками к свадьбе, где они собиралась остаться в мотеле на ночь. Елену бы тоже затащили на этот адский шоппинг, если бы не Дженна, которая весьма тепло отзывалась о своей ночи розыгрышей и хотела, чтобы она тоже испытала все то, что когда-то она и ее сестра Миранда. И слава Мерлину, что их сегодня не было в городе. Вот что подумала Елена, когда направлялась в кабинет Аларика, чтобы повторить парочку розыгрышей, которые некогда Мародеры воплощали в жизни, но за одной из дверей натолкнулась на «сюрприз». Весьма стремный и такой, какой глаза бы ее не видели до конца тысячелетия. — А вот и моя де… — самодовольно начал гребаный Клаус, но тут рука Елены чисто рефлекторно сжалась в кулак и впечаталась в его аристократичный прямой нос. Гибрид этого явно не ожидал и даже не увернулся. Елена с наслаждением впитывала себя звук хруста его носа — заживший непозволительно быстро прямо на ее глазах! — а потом издала глухой стон, понимая, что, кажется, хрустнула не только носовая перегородка гибрида, но и что-то в ее руке. Было довольно больно, но не настолько, чтобы она орала во всю глотку, хотя слезы определенно выступили на ее глазах. Впрочем, ей это не помешало увидеть, как Клаус пораженно моргнул и недоверчиво коснулся своего уже зажившего носа, под которым от ее удара осталась лишь тонкая струйка крови, тянущаяся до его алых губ. А потом он зарычал. Правда, зарычал, как гребаный волк, которым он являлся, радужка его глаз на миг стала желтой, белки покраснели, а вены вокруг глаз вздулись. Елена рассеяно отметила про себя, что впервые видит то, что ее кровь пробудила в нем, отчего-то чувствуя нелепое желание коснуться вздутых вен под этими необычными очами, совмещающими в себе суть вампира и оборотня, а потом она одернула себя и резко развернулась, чтобы сбежать. Этот порыв был так же нелеп, как и удар Клаусу в нос, или желание касаться лица того, кто ее вообще-то убил. Но Елена едва ли подходила под описание нормальной женщины, и уж точно не была той, кто готов сдаться на волю кому бы то не было. Едва она повернулась, как ее талию обхватила мужская рука и с такой силой притянула к телу позади нее, что из груди Елены невольно вырвался вздох. А еще ее накрыло дежавю из-за знакомой позиции, знакомого аромата мускуса и озона, и голоса, который сейчас ей в ухо, совсем не нежно и далеко не благодарно, как в прошлый раз, прорычал: — Никогда так больше не делай, любовь моя. Елена сердито фыркнула, проклиная мурашки, которые пробежались по ее спине там, где она соприкасалась с горячим как печь гибридом, и шлепнула Клауса по руке. — А то что? Убьешь меня? Снова? — издевательски сказала она и начала извиваться, чтобы вырваться из этих недообъятий. Клаус скрипнул зубами. — Именно так я и сделаю, — прорычал он ей на ухо, посылая вибрации по всему ее телу. — Хотя не должен. Ведь ты должна быть мертва. Почему ты не мертва?!.. Елена возмущенно ударила кулаком по руке, которая была похожа на чертовы тиски и грозила раздавить ее органы. — А почему ты от меня не отвалишь? — саркастично парировала она. — Проклятие свое ты снял, а я избавилась от рока двойников. Заметь, не вставляя тебе палки в колеса и добровольно взойдя на алтарь, а не убегая, как болгарская бабка. Так почему мы все еще не разошлись как в море корабли? Она бессознательно обернулась, чтобы высказать все это ему прямо в лицо и едва ее слова сошли на нет, поняла, что их лица были непозволительно близко друг к другу. Невольно в голове Елены всплыл тот короткий поцелуй перед тем, как Клаус выпил всю ее кровь. Судя по тому, как его вновь зеленовато-голубые глаза на миг опустились к ее губам, не она одна об этом вспомнила. И если ее бесило то, что она до сих пор могла вспомнить отчетливо ощущение его алых губ на своих, то Клауса это, кажись, взбесило, потому что в следующий миг, он сердито сверкнул глазами, а потом ракурс ее обзора резко изменился. — А ну поставь меня на место, неандерталец! — недовольно воскликнула Елена, когда Клаус закинул ее себе на плечо и быстро пошел… куда-то. Ей-то ничего не было видно!.. Кроме его довольно крепкой задницы, по которой она тут же треснула изо всех сил, дрыгая своими ногами и осыпая его всяческими проклятиями. Пока только словесными и матерными, но Елена чувствовала, что сегодня тот день, когда Клаус узнает, что злить не самую добрую ведьму, которой плевать на баланс природы, было себе дороже. Неожиданно гибрид шлепнул ее в ответ, и Елена даже подавилась очередным изощренным ругательством, где упоминала его мать в весьма неприличном ключе и гроб, в котором она видела всю проклятую семейку первородных. — Ты нарушила мои планы, любовь моя, — тут же сказал Клаус довольным тоном, вероятно решив, что теперь его очередь излагать свои претензии. — Я стал гибридом, и я должен был быть способен создавать других гибридов. Но у меня ничего не вышло! Я полагаю, это связано с тем, что ты все еще дышишь… — Я неубиваемая, — ехидно парировала Елена, на самом деле не зная точно насколько это верно. А потом замахнулась и воткнула карандаш, лежавший у нее в кармане рубашки для вычеркивания пунктов из списка Кэролайн, ему прямо в правую ягодицу, которая была прямо перед ее лицом. Клаус споткнулся на полушаге и издал глухой стон, невольно выпуская ее из рук и роняя несчастную тушку Елены на пол. Ее рука, та самая которой она ударила гибрида в нос, вновь вспыхнула от боли. Но Елена даже не успела вскрикнуть, как по коридору школы разнесся сердитый вопль, а потом ее тушку вздернули вверх и со всей дури впечатали в стену. Ее затылок тут же обожгла боль, за шиворот потекло что-то теплое, перед глазами заплавали мушки, и Елена была уверена, что слышала хруст своего черепа. — Ты, невыносимая девка!.. — яростно выплюнул Клаус, чье лицо было прямо перед ней, но Елена едва могла на нем сфокусировать взгляд. — Если бы мне не нужны были ответы о том, почему я не могу создать гибридов, то я бы уже разорвал тебя на части!.. Ну, или что-то вроде того. Елена едва его слышала, поскольку ее уши заложило ватой, и только шум пульсирующей крови был различим. Она ощутила себя вдруг такой легкой и невесомой, и почему-то в ее груди заклокотал неуместный смех. Елена пыталась сдержаться и собраться, но у нее не получилось. Она издала пьяный смешок, а потом подняла палец и ткнула им в нос Клауса. — Буп, — весело пробормотала она, после чего ее глаза закатились назад, тело безвольно обмякло, а сознание тупо отключилось, напоследок запечатлев мутное лицо Клауса, чья горячая как проклятый ад злость в один миг сменилась изумительным недоумением на ее выходки. В этот раз не было никаких белых локаций, только чернота, которая не так уж и долго держала ее в своем плену. Когда Елена открыла глаза, то ощутила металлический вкус крови во рту, имевшая странное послевкусие, и то, что валяется на полу… где-то. Ей понадобилось пару секунд, чтобы понять, что она лежит на лавке трибуны и смотрит в высокий потолок спортивного зала, и еще пара секунд, чтобы осознать, что на лавке выше сидит Клаус и, подперев сцепленными руками подбородок, с ухмылкой на своих красных губах наблюдает за ней. — Ну наконец-то, любовь моя, — дразняще сказал он. — Я уже начал думать, что ты проспишь все веселье. Елена застонала и медленно села. — Для того, кому в задницу был воткнут карандаш, ты слишком счастливый, — недовольно пробормотала она и дотронулась до затылка, где нащупала уже застывающую корку крови. А вот раны там не было. Судя по мерзкому вкусу во рту, кто-то напоил ее вампирской кровью, чтобы вылечить, поскольку наверняка сломанная рука тоже перестала болеть. Впрочем, от общей хреновости состояние того, кому явно проломили голову о стену, Елену это не до конца избавило. Она покосилась на гибрида, подозревая, что то была его кровь. Это было как-то уже слишком. Он выхлебал ее кровь, а она его. Прям как в каком-то первобытном ритуале. — Где мое кольцо? — буркнула Елена, хмуро зыркнув на Клауса, который склонил голову на бок. — Ты выпил мне всю кровь, теперь я выпила твою. Считай, что поженились. Так, где мое кольцо? Клаус моргнул, а потом громко рассмеялся. — С чего ты взяла, что я дал тебе свою кровь, любовь моя, особенно после того, сколько проблем ты мне доставила? — с ухмылкой спросил он и указал рукой куда-то в сторону. — Может это был дорогой Стефан, или даже моя сестра Ребекка. Знакомство с ней, кстати, ты немного пропустила, любовь моя, но, когда ты ее встретишь, ты сразу ее узнаешь. Она у меня злюка. Но Елена его слушала в пол уха. Обернувшись, она увидела Дану и Чеда, сидящих на полу и испугано трясущихся в объятиях друг друга, Стефана, смотрящего куда угодно, кроме нее, и Тайлера, который смятой кучей конечностей валялся на полу с неестественно вывернутой шеей. В ее душе тут же разлилась бурная смесь злости, облегчения, и желания кому-то врезать. Например, говнюку за ее спиной, который сегодня уже получал от нее в свой аристократический нос. Но, как бы ей не хотелось бросится к Стефано и отшлепать его за все ее умершие нервные клетки, сначала нужно разобраться с Тайлером. Как поняла Елена, Лекси не соврала и у Клауса ничего не вышло с оборотнями. Поэтому теперь он здесь, чтобы вынести ей мозг и, естественно, узнать причину. И Локвуд стал очередным его экспериментом. Который либо умрет, как остальные, либо станет первой удачей Клауса на поприще селекционера несовместимых видов. Если она что-то не придумает и немедленно. Елена решительно направилась к Локвуду, но еще до того, как успела спустится с трибуны, перед ней вырос Клаус и, разочарованно качая головой, зацокал на нее, как будто она была какой-то непослушной собакой. — Не стоит так бежать, любовь моя, — многозначительно произнес он. — Ты все равно отсюда не уйдешь, пока твоя подруга-ведьма не найдет причину гибели моих гибридов. «И Бонни уже припахал. Сколько же я была в отключке?..» — быстро пронеслось в голове Елены. Но тут поток мыслей был прерван громким стуком двери о стену, которую выбила знакомая ей блондинка из Чикаго. Только сейчас она была современно одета, и очень явно не мертва. Куколка неслась вперед как разогнавшийся на всех порах поезд, маша чем-то что Елена опознала как мобильник и истерично что-то кричала об ожерелье. — О чем ты? — произнес Клаус с усталостью, присущей старшему брату и обернулся к блондинке, Ребекке судя по всему. Та сунула ему мобильник, при этом сверля Елену яростным взглядом, обещающим ей долгую и мучительную смерть. Впрочем, лично, по ее мнению, куколка была больше похожа на капризного ребенка, который не получил желанную игрушку и не более того. Ребенка с клыками, тысячелетним опытом жизни за спиной, и силой десяти взрослых качков, но все же. — Мое ожерелье, — звонко воскликнула Ребекка и ткнула в Елену пальцем. — У нее мое ожерелье. Пусть вернет. Клаус прищурился и кинул взгляд на Стефана. — Ложь за ложью, — укоризненно сказал он. — Ты разочаровываешь меня все больше. — Пусть вернет, — отчеканила Ребекка, все еще сверля взглядом Елену, которую это все уже порядком достало. — Хрен тебе, а не ожерелье, — холодно рявкнула она и показательно сунула кулон себе за пазуху. — Нечего было ушами хлопать, куколка. Было твое, а теперь оно мое, ясно?.. Ребекка зарычала, белки ее глаз покраснела, а вены вздулись. Она превратилась в одно размытое пятно, кинувшись в ее сторону, но Клаус быстро перехватил сестрицу еще до того, как та вцепилась Елене в шею. — Ну же, Ребекка, — пожурил ее он. — Я сам разберусь. Лучше унеси подальше волчонка, пока… Елена закатила глаза, совсем не испугавшись рычащей блондинки, для которой, если что, у нее есть персональное проклятие. Впрочем, и для Клауса ответ у нее, кажется, был. Что там говорила Лекси? Ведьма, проклявшая Клауса, сделала так, что даже если он снимет проклятие, то он все равно остался бы один. Что без Елены, — надо полагать живой, чего явно не должно было быть, если бы она была нормальной, а не такой, какой была, — ни черта не выйдет. Зная «милый» юмор местных ведьм, то скорее всего это значит, что Клаусу для успешного обращения могла быть нужна не обычная кровь, а… — …надо напоить его моей кровью, — как можно более уверенно сказала она, вскинув подбородок. — Вот тебе ответ на твою дилемму, Никлаус. Твоим гибридам нужная моя кровь. Ту, которую ты бы не получил, если… Клаус прищурился. — …если бы ты умерла, как и предполагало жертвоприношение, — осознал он и вдруг горько усмехнулся. — Я должен был догадаться, что эта ведьма сделала бы все, чтобы я остался один. Куколка наконец угомонилась и мрачно посмотрела на брата. — Так в этом все дело? — недоверчиво спросила она, вывернувшись из хватки гибрида. — Вот почему ты так одержим гибридами? Боишься остаться один?.. Елена с удивлением отметила, как лицо Клауса перекосилось и он отвел взгляд. Похоже большой страшный гибрид правда боялся одиночества. Как странно. У него же большая семья, если верить Элайдже!.. Десятки, если не сотни, слуг, уж точно тоже есть. И ему все еще одиноко?.. — Это все хорошо, и я тебе сочувствую, Никлаус, но может мы уже займемся Тайлером? — раздражено сказала Елена, прерывая гляделки брата и сестры, многозначительно смотря на Локвуда, который сделал глубокий рваный вдох, судорожно дернув руками и ногами. И ее кровь подействовала. Тайлер стал первым удачным гибридом, но самое главное он был жив. Но Елена едва успела порадоваться тому, что ее похоронный наряд продолжит висеть в шкафу, а ее недавний соучастник в преследование Стефано не сляжет рядом с дядей, как гребаный Клаус ее вырубил. Просто пережал артерию и она уснула, даже не успев устроить ему аневризму, или выковырять хотя бы один его долбанный зелено-голубой глаз. Проснулась она уже в больничке, с жуткой слабостью, тяжелым конечностями, болью в шее, и иголкой в руке, которая по системе перекачивала кровь из ее вен в специализированный пакетики. Судя по их количеству на подносе, стоящем на тумбочке рядмо с кроватью, из нее выкачали крови уже больше, чем обычно берут при донорстве. Клаус явно не мелочился и собрался ее хорошенько высушить для создания своих гибридов. Мудак. А Елена ведь хотела договорится по-хорошему. Она периодически жертвует ему немного крови, а он отваливает от ее семьи, друзей, и из этого города до конца гребаной вечности. Но, видать, не судьба. Она пару раз моргнула, пытаясь прогнать муть из глаза и рассеянно пощупала непослушными пальцами шею, которая ныла как проклятая. Будто ее пытались придушить, или… пытались сорвать цепочку. Скорее всего последнее. Поди куколка воспользовалась случаем и пыталась таки снять ожерелье с ее шеи. Вот только Елена давно ту заколдовала так, чтобы цепь была нерушимой и снять ее могла только она. — Моя сестра очень любит это ожерелье, — вдруг сказал мужской голос, владельца которого глаза бы ее не видели. — И она очень хотела его вернуть, но снять с тебя его оказалось не так-то и просто, любовь моя. Елена медленно повернула голову и холодно зыркнула на Клауса, который стоял в дверях, прислонившись плечом к косяку и с ухмылкой наблюдал за ней. — Твоя сестра должна уже научится тому, что не все, что она хочет, может получить, — жестко сказала Елена. — И сколько бы она не хотела, хрен я ей отдам уже свое ожерелье. Клаус тихо засмеялся. — Ребекка вряд ли с тобой согласится, любовь моя, — весело сказал он. — Да мне плевать! — рявкнула Елена и потянула руку к игле, чтобы выдернут ту из вены и свалить отсюда. Но тут ее пальцы сжала теплая мужская рука, отчего невольно по ее коже пробежали искры. Как будто она пальцы в розетку сунула. Она сжимала ее суставы: не больно, но предупреждающе. Она хмуро посмотрела на гибрида с чего лица слетала вся маска веселья, а взгляд стал твердым и, наверное, угрожающим. — Не стоит, любовь моя, — остерегающе сказал Клаус, продолжая сжимать ее пальцы и присев рядом с ней на кровать. — Мы еще не закончили с твоей жертвой великому делу. Елена не знала, что взбесило ее больше. Слова о жертве, или словосочетание «великое дело», которое тут же ей напомнили о Дамблдоре. Тот столько жизней погубил во имя этого самого дела, включая ее жизнь, что не в сказке сказать, потому что такое в сказках не пишут. Разве что только в сказках братьев Гримм. — Моей жертвой? — процедила она с усилием вырвав свои пальцы из руки Клауса и приняв вертикальное положение. — А тебе не кажется, мой разлюбезный недруг, что я более чем достаточно возложила жертв на алтарь твоего «великого дела»? Моя кровь, моя жизнь, мой отец. Тебе этого мало, ненасытная ты задница? Елена в порыве вдохновения повернула голову к тумбочке и одним махом сбила поднос с пакетами своей крови на пол. Раздался громкий лязг и шлепающий звук упавших на кафель пакетов, не разорвавшихся от падения. — Забирай эти мои «жертвы» и отваливай отсюда, собака ты бессовестная! — яростно продолжила она, видя, как лицо Клауса исказилось от злости. — Поверь, это последняя моя кровь, которую ты получишь. Так что цени!.. Вдруг ее щеки сжали стальный тиски, так же известные как пальцы гибрида, чье лицо оказалось буквально в миллиметрах от ее собственного. — Ты думаешь, что имеешь право на свое мнение? — насмешливо сказал Клаус. — Ты моя девочка, любовь моя. От кончиков пальцев до кончиков волос. Ты родилась для меня и я, только решаю, что с тобой будет. Так что будь паинькой, ложись и спи, дорогая моя. Скоро мы уезжаем. Он невинно вскинул бровь и наклонил голову на бок. — Или мне стоит нанести визит твоей тете? Или брату?.. Я уверен, что ты этого не хочешь, — добавил Клаус и, не дожидаясь ответа, испарился из палаты, не зная, что он был буквально в секунде от того, чтобы Елена, несмотря на свою слабость, попыталась без палочки наложить на него Круциатус. Или что похуже.