Дождливая весна в Крате

Почти половина двенадцатого. Филипп убрал часы обратно в карман и недовольно окинул взглядом дверь номера. Вчера они договорились о завтраке, но не о времени, а потому он, ранняя пташка, успел проснуться, закончить весь утренний моцион, спуститься вниз и посидеть в вестибюле. Полентина сообщил, что Карло вниз не спускался, а значит, тот либо спит, либо забыл, либо не желает с ним завтракать. А есть уже хочется просто чудовищно. Он нажал на ручку двери и удивленно понял, что она не заперта. Вообще-то стоило постучать, но когда дверь уже открылась, он как-то позабыл об этом. В маленькой прихожей было темновато, свет не горел, но силуэты легко угадывались. На тумбочке, рядом с телефоном, белел сброшенный камзол, в котором вчера был Карло, и стояла старая лампа. Осторожно глядя под ноги, Филипп двинулся было вперед, но был тут же застигнут. — Эй! — скрипучий голос окликнул его, и внезапно лампа засветилась тусклым желтым светом. — Что это ты тут делаешь, я тебя, кажется, помню! Опустившись на одно колено, Парацельс разглядел сквозь мутное стекло того, кто говорит. — А, Джемини. Разве вашу серию не сняли с производства? — он пальцем толкает лампу, она поднимается на ребро и падает обратно, сверчок возмущённо пыхтит внутри. — Несколько лет назад. — Джемини в прекрасном состоянии! Можете в этом не сомневаться! А теперь извольте покинуть этот номер. — Дерзкий. С пробужденным эго, да? Не волнуйся, ничего я твоему хозяину не сделаю, где он? — Спит. — Уже почти полдень. — Он поздно лег. Как проснется, передам, что вы заходили. — Джемини делает очередной весьма толстый намёк, что Парацельсу пора уйти, но не добивается успеха. — Я сам передам. Он толкнул одну дверь, понял, что это ванна, и толкнул другую, в спальню. Тут было светло настолько, насколько позволяло хмурое небо Крата. Филипп ожидал увидеть менее обжитую комнату, но тут было всего полно. Книги, пластинки, газеты на столике и тумбочках и на полу у кровати. Парацельс подошел ближе и поднял одну, раскрытую на первых страницах. Эмиль Золя. Занятный выбор, книга про любовь, хотя вокруг лежит и множество более серьезных книг. Кажется, Карло пытается почерпнуть из них все и сразу, наверстать то, чему других учат годами. Парацельс хмыкает, и это выходит слишком громко. Одеяло на кровати будто вспенивается, и из-под него появляется чудовищно лохматая голова Карло. — Долго спишь, — Филипп обнаруживает себя и поднимается, отходя к окну. Крат по ту сторону мрачен и красив, он присаживается на низкий подоконник, смотрит, как Карло садится на кровати, сонно разглядывая маленькие деревянные часики на тумбочке. Одеяло сползает по его спине и, может быть, стоило бы рассказать, что люди спят обычно в пижамах, но черта с два Филипп это сделает. Лучше он будет и дальше разглядывать темную линию позвоночника на белой, как сливки, коже. Кстати о сливках. — Ты обещал мне завтрак, а уже время обеда. — Прости, — Карло трет рукой лицо и поворачивает голову к Филиппу. — Уснул только на рассвете. Сейчас оденусь и пойдем. Он поднялся, босыми ногами переступил через книги и вышел в ванную. Парацельс проводил его обнаженную фигуру взглядом, проглотив комментарий, что Джипетто отлично постарался в свое время. Карло не смущался, может, потому что общество пока не до конца втиснуло его в свои рамки, приучив, что в его понимании хорошо, а что плохо. Он вышел из ванны через пятнадцать минут, чудом укротив волосы и сияя умытыми глазами. На нем были бриджи и рубашка, на несколько минут он залез в гардероб, но выбрался оттуда с пустыми руками и замер у зеркала. — А мы куда-то пойдем из отеля? Или можно не наряжаться? Филипп поднялся, сделал несколько шагов и замер позади Карло, разглядывая того в зеркале. — Если здесь кормят, то не… — их глаза встретились в зеркале, и Парацельс не смог закончить предложение. Его накрыло непреодолимое желание спросить. — Тебе кто-нибудь говорил, что ты необыкновенно красивый? — А? — лицо у Карло растерянное, он отводит взгляд и отвечает немного нервно. — Ну, как-то девушка из банды черных кроликов сказала, что я красавчик. Это считается? Только потом она с другими из банды попыталась меня убить. Дважды. — Очаровательно, — смеется Филипп и двигается еще чуть вперед, ровно настолько, чтобы в нос ударил запах стандартного отельного мыла, которым пах Карло. Немного миндаля и флердоранжа. — Будем считать, что я первый. — Но ты этого не сказал. Ух ты, кажется Карло не такой наивный, как казалось. Парацельс осторожно сжимает пальцами особо взъерошенную прядь у того на виске, тянет и отпускает, завороженно глядя на то, как она снова скручивается в тонкий завиток. — Хорошо. — Филипп напряженно смеется, у него плохое чувство, будто он все меньше контролирует происходящее. — Я не видел никого красивее тебя за эти сотни лет. Так подойдет? — Я бы сказал, — Карло поворачивается к нему, — что формулировка очень размытая. Ведь, думаю, ты провел эти годы, засев в башне и ставя опыты над крысами. Вряд ли это объективное мнение. — О, хватит! Звучишь тщеславно, — он отходит и ретируется в коридор, натыкаясь на все еще недовольного Джемини. — И кажется, твой сверчок меня ненавидит. — София поручила мне присматривать за ним. А вы, мистер Джанджо, доверия у меня не вызываете. — Я же говорю, — Парацельс щёлкает по стеклу лампы, проходя мимо. — Ненавидит. — Джемини, успокойся, — Карло тоже проходит мимо до двери, через которую уже вышел Филипп, и, почти закрыв ее, шепнул: — Уж с ним я как-нибудь справлюсь. Он обнадёживал скорее сверчка, чем самого себя. Он бы справился с ним, если бы дело шло о бое, тогда без проблем, у него есть чудесное оружие. Конечно, Вениньи попросил его быть менее… вооруженным, так что в арсенале только эгида и рапира, но этого хватит с лихвой. Завтрак им подали в библиотеке. Карло не любил длинный пустой ресторан, где среди столов только он и гулкое эхо. Тут было приятнее, и Джанджо рассказывал ему обо всех своих любимых книгах, которые успел прочитать, наверное, добрый миллион. Он завидовал, хотя и знал, что у него тоже бесконечно много времени для этого. Но когда завтрак подошел к концу, Карло вдруг занервничал. Он не знал почему, но ему не хотелось, чтобы они расходились, но как назло Джанджо замолчал, не предлагая ничего. А потом и вовсе кинул салфетку на стол и поднялся. — Было очень приятно. Хотя и пришлось очень долго ждать. — А… — Карло тоже приподнялся. — Знаешь, сегодня в опере представление. Может… — Да? Какое? — Карло напрягается. Ему говорил Вениньи, когда приглашал, но это было добрых две недели назад. — Мммии. Баядера, если не ошибаюсь. — И ты приглашаешь меня? — Филипп наклоняется к нему, и под его взглядом лгать на удивление тяжело. — Да, есть места в ложе. — Тогда… зайди за мной. У меня, вероятно, найдётся фрак для такого случая. Парацельс легко кланяется и уходит, тихонько подпевая песне, что доносится из граммофона в вестибюле. Карло откидывается на спинку стула и вздыхает. Не плохо, не плохо, но… Какой еще фрак?