Дождливая весна в Крате

Над Кратом стояла почти полная луна, еще день или два до полнолуния. Во внутреннем дворе отеля, который когда-то служил для прогулок, все еще держали манекены для тренировок и была полная свобода в упражнениях с оружием. Карло утер пот со лба, поправил закатанный утянутый ремнем рукав рубашки и поднял с земли трезубец. Часть его оружия лежала на земле, он ценил каждое, особенно то, на которое променял эрго хороших и не очень людей и марионеток. Он упражнялся с каждым, видел их плюсы и минусы, имел любимчиков, но все же не давал ни одному пылиться. По ночам он обычно этим не занимался, но очередной раз никак не мог уснуть. Мысли роились в его голове, и ныло, ныло, не переставая, скручивалось узлом в груди. Против этого тренировки хоть немного помогали, проветривали голову, вот бы еще это были не болванчики на палке, а реальные противники. Карло спарировал один удар, отпрыгнул от другого и, провернув трезубец в руках, вогнал его манекену в брюхо. Руки манекена обвисли, нокаут. - Не можешь уснуть? - Карло узнает голос, и его позвонки, словно костяшки домино, осыпаются на землю. Ему приходится сделать усилие, чтобы выдернуть трезубец, хотя скорее он просто боялся обернуться. Филипп стоял в дверях, кажется, он так и не ложился, хотя и приготовился ко сну. Карло удивленно разглядывал собранные на затылке волосы и неожиданно открытое лицо, даже забыл, что нужно что-то ответить. - Могу присоединиться? Парацельс осматривает разложеное оружие и немедленно узнает одно из них, поднимает, взвешивает в руке. Карло качает головой. - Аккуратней с ним, он острый со всех сторон. Тут нужна сноровка. - Да? - Он даже не успел заметить, в какой момент Джанджо привел оружие в действие и два острых лезвия поплыли по кругу. - Думаешь? Око уробороса срывается с рукояти, и Карло еле успевает выставить трезубец, поймать лезвие между зубьев. Оно шкварчит несколько секунд, давит, пытается прорваться к горлу, а потом возвращается обратно к Филиппу. - Откуда ты знаешь, что оно так умеет? - Я его сделал. Мне кажется, им никто никогда не дрался. Кроме тебя. - Он поднял Око и встал в стойку, пусть он и не был бойцом, но постоять за себя мог. Карло сделал так же и начал сближение. - Просто валялся в башне, и все считали его чудо-реликвией вечных. Хорошо, что клинок наконец в деле. Карло продолжал наступать, не отводя взгляда от Парацельса, он вытащил из поясной сумки обойму легиона и заправил протез. Филипп судорожно облизнул губы. Это то, что видели враги перед своей смертью? Пугающий. И красивый. Руки судорожно сжались на рукояти. - Хочешь меня уничтожить? - Трезубец опять схлестнулся с оком, Джанджо оттолкнуло на шаг назад, но он выстоял. Карло давил, взлохмаченный, разгорячённый, если бы он действовал в полную силу, Филиппа наверняка бы уже снесло, но все было под контролем. - Лучше поцелуй. Карло спотыкается об эти слова, теряет хватку, и теперь его отталкивают. Зубья трезубца утыкаются в землю, лезвие ока прижимается к его шее, и Джанджо вдруг оказывается вплотную к нему, держит так несколько секунд и убирает. Он обхватывает шею Карло руками, прижимается грудью и бедрами и шепчет почти в самые губы. - Я устал смотреть из окна, как ты мутузишь манекенов каждую ночь, а днем глядишь на меня тоскливыми глазами. Хорошо, придется сказать тебе прямым текстом. Ты можешь. Можешь подходить, можешь прикасаться, можешь целовать, я не против, я хочу, чтобы ты это делал. - Я... не умею, - Карло зажмурился и прижался к губам Филиппа, но лишь на секунду. - Так? - Да, хороший, так. Или можно чуть посерьёзнее. - Оружие падает из рук Джанджо на землю, Карло морщится, когда слышит звон от удара, но тот лишь улыбается в ответ. И не без труда разжимает его сомкнутые губы кончиком языка, натыкается на ровный ряд зубов. - Ну же, помоги мне. Ты никогда не целовался? Карло отводит глаза, опять чужие воспоминания, светлые волосы под пальцами, неловкие сладкие прикосновения в темных коридорах приюта. Это было, но... Ложью ли будет ответить нет, если он так чувствует? - И что, если так? Джанджо усмехается этому ответу. Кажется, маленькая марионетка Джипетто научилась не только лгать, но и отвечать уклончиво. Стоит быть осторожнее. - Я мог бы помочь с этим, - Филипп снова придвигается вплотную, и на этот раз губы Карло раскрываются, сухие, но все равно нежные. - Если, конечно, ты хочешь этого. - Хочу, - выдыхает это Карло совершенно без паузы. - Хочу всего. Покажи мне. Джанджо крепко сжимает затылок Карло, пальцы запутываются в жестких кудрях. Он перестаёт церемониться, сминает губы, дает ровно столько свободы, сколько нужно, чтобы не вызвать паники. Это все равно много для Карло, он принимает все, сдается под напором, оседает телом на Филиппа. То, чего он не ждет, так это что его подхватят под бедра и он повиснет, сцепив ноги на талии Джанджо. - Что... Он бы никогда не подумал, что щуплый алхимик может его поднять, но тот даже не запыхался, занес Карло обратно в отель и отправился к лифту. Полентина проводил их безразличным взглядом, он поймал его и спрятал лицо в плече Филиппа. - Опусти, - голос сбился, звучал жалобней, чем хотелось бы. Решетка лифта закрылась, до нужного этажа было близко, но все равно Джанджо опер Карло плечами о стену и снова поцеловал, долго, сладко, игнорируя болезненный захват протеза на плече. - Нет. - Филипп шепчет ответ и сжимает зубы на мочке уха Карло, от чего того пробирает судорога и колени сжимаются, как клещи. - Не пущу. Да ты и не хочешь этого. Двери лифта давно открыты, но только сейчас Парацельс замечает это и несет его дальше, к своей комнате, глядя через плечо Карло и всей грудью дыша его запахом. Смесью пота, миндаля, флёрдоранжа и эрго. Он не может оторваться, даже когда прижимает его к двери, шаря по карманам в поисках ключа и открывая номер. Внутри темно, но не сплошной тьмой, а мягкой, залитой лунным светом из окон. Так волосы Карло еще белее, а глаза будто совсем черные, Джанджо любуется им, пока опускает поперек постели, он все еще крепко сжат ногами, но его это устраивает. Он гладит бедра поверх бридж, стягивает сумки с пояса, они летят на пол, затем задирает рубашку до самой шеи. - Еще? Или хочешь остановиться? - Филипп кладет подбородок ему на грудь, выжидает, гладит пальцами светлую кожу над рёбрами. - Еще. Джанджо давит стон в горле и так крепко сжимает Карло бока, что наверняка останутся следы. Он не сможет этого объяснить, наверное даже если вскроет его. Как может быть перед ним кто-то с сердцем марионетки, но абсолютно человек во всем остальном? Филипп подтягивается выше, целует шею, а потом, поддавшись порыву, оставляет на ней жгучий засос, такой, что наверняка проявится под утро во всей красе. Карло будто давится воздухом, запрокидывает голову сильнее, а после тянет Джанджо к другой стороне, чтобы он сделал так еще. И тот делает, плечи расцветают, как поздние хризантемы, зацелованные губы тоже. На себе он тоже дает оставить один, его кожа тоньше, на ней подобные вещи проявляются слишком ярко и долго не сходят, но Карло так очаровательно любопытен, что он не может отказать. И то, как тот завороженно смотрит на результат, гладит пальцами и вновь трогает губами, того стоит. Карло перестаёт стесняться, зеркалит прикосновения, хочет перевернуть Филиппа, но тот не дается, в конце концов оба оказываются на боку, сплетаются ногами, разгоряченные, сцепившиеся взглядами, как недавно клинками. - Еще? - Джанджо проводит кончиками ногтей по животу и цепляется за край бридж, как будто ненавязчиво, но у Карло от этого застревает воздух в легких. - А есть еще? - у Карло нет воспоминаний, в которых было бы что-то большее, и он смотрит в ответ широко открытыми глазами. - Очень много. Что-то тебе не будет нравиться, а от чего-то ты будешь плакать счастливыми слезами. - Филипп смотрел в огромные вытеснившие радужку зрачки и, кажется, окончательно смирился, что хочет быть тем, кто эти слезы вызовет. - Тогда... ещё. Последняя буква звенит в воздухе, Джанджо тянет ткань вниз и крепко сжимает пальцы вокруг его члена. Теперь Карло огромными глазами смотрит не на него, следит за рукой, и, кажется, даже не дышит. Филипп гладит его, натирает, слушает тихие вздохи, которые тот глушит у него в плече. Карло зеркалит и сейчас, хотя у него получается не так хорошо, более неловко. Но это все равно так хорошо, что Джанджо запрокидывает голову и закрывает глаза. - Хороший... Давай вместе. - Он прижал их друг к другу, и в две руки это становится совершенно нереально. Карло поплыл почти сразу, стонал, не в силах остановиться, целовал, куда придется, и пусть не плакал, глаза его были влажными. - Уже почти все, да? Карло больше не мог, судорога прошила его, скрутилась внизу позвоночника, и он кончил, больно вцепившись протезом в спину Филиппа. Он затих, Джанджо поглаживал его волосы свободной рукой, неспеша доводя себя до финала. Карло успел уловить это: изогнувшийся позвоночник, сжатые в полоску губы и оглушающе громкий выдох, после которого в отеле вновь воцаряется тишина. Он приходит в себя первым, хочется сбросить с ног обувь и заползти под одеяло, спать до полудня. Но он не знает, можно ли так сделать, или ему нужно наоборот одеваться и уходить. Именно в этот момент Джанджо отстраняется, отворачивается, встает с кровати и, приведя одежду в порядок, потягивается лениво, словно кот. Он уходит в ванную, яркий свет неприятно бьет оттуда, пока дверь не закрывается. Карло поднимается тоже, его немного ведет в пространстве, но он все равно оправляется, заправляет рубашку обратно в бриджи и топчется на месте, не зная, стоит ли предупредить, что он уходит, или это от него не ждут. Наверное, это не обязательно. Дверь ванной комнаты вновь открывается, заливая все электрическим светом. - И куда собрался? - Он держит в руках полотенце и что-то еще, Карло не может рассмотреть. - Все еще не хочешь спать? - Я думал... - Неправильно думал, - Филипп вручает ему все, что держит в руках, и целует, обстоятельно и долго. - Переодевайся, приводи себя в порядок и в постель. Карло забирает и так широко улыбается, что слепит глаза. Он скрывается в ванной, но почти сразу вновь высовывается из двери. - Джанджо, - тот поднимает глаза. - Мне кажется, я влюблен в тебя. - Не кажется. - Филипп подходит и берет его лицо в ладони, вглядываясь в бесконечно синие глаза. - Никому из нас не кажется. Луна почти закатилась за крыши города, когда Карло уснул так, как ни разу за эти дни. Запутавшийся в одеяле, чужих руках, ногах и сладком запахе миндаля и фледоранжа. Счастливый.