Квантовый скачок: Развилка на дороге

Чтобы сдержать обещание, данное Стеффи, я с трудом выбрался из постели в семь утра следующего дня, хотя мы с Нэнси легли спать далеко за полночь. Стеффи, по-видимому, отдохнула почти целых восемь часов, потому что она металась по кухне с такой энергией, что у меня закружилась голова, когда я пил крепкий кофе. Она объявила о своём намерении приготовить себе "коктейль на завтрак" и начала выливать в блендер, похоже, всё содержимое холодильника, оставляя только пиво. Пока она стояла и смотрела, как взбивается блендер, я подпёр голову кулаком и уставился на стопку учебников, которые она оставила на углу стола. На блокноте, который выглядывал из-под стопки, была надпись, что он принадлежит Стефани Луизе Бэккет. "Стефани", - пробормотал я, - "Стеффи. Стефани. Да. Я знал это" Шум блендера заглушил меня - почти. "Ты что-то сказал, папочка?" - спросила Стеффи, выливая часть своей смеси в стакан. "Просто мысли вслух" "А, ясно". Со стаканом в руке она зацепила ногой стул напротив моего и опустилась на него. С того момента, как я вошёл сюда, на её лице было солнечное выражение. Теперь она выгнула бровь, глядя на меня, и сказала, поддразнивая: "Я поняла всю речь о том, чтобы ложиться спать вовремя, и посмотри на это. Твои глаза даже не открыты, а мама всё ещё в постели. Боже, папа" "Нам не нужно ходить в школу" - сказал я ей затуманенным голосом. "Да, да, да. Любое оправдание, которое работает". Половина её напитка была выпита, и она отставила его в сторону, чтобы принести коробку хлопьев, миску с ложкой и молоко, всё это она поставила передо мной. "Нужно быть понастойчивее, пап", - усмехнулась она, - "Кофе не сделает это за тебя" "Я поем позже" "Завтрак", - торжественно сказала она мне, - "Самый важный приём пищи за день" "Это если ты достаточно сознателен, чтобы съесть это" Слава богу, на этом цикл лекций закончился. Когда я не сделал ни малейшего движения к хлопьям, Стеффи убрала молоко, затем села обратно, чтобы допить свой напиток. Казалось, она была довольна тем, что я просто был рядом, потому что больше ничего не сказала, пока не сполоснула свой стакан и кувшин для блендера и не убрала их в посудомоечную машину. "Мне нужно идти", - сказала она мне тогда, - "Я должна встретиться с Тришей на углу через пять минут. Думаешь, ты сможешь найти дорогу обратно в постель?" Мне удалось подняться со стула, чтобы принять её прощальные объятия и поцелуй. После того как она ушла, я побрёл обратно наверх, сбросил халат и пижамные штаны, которые надел на завтрак, и забрался обратно в постель к Нэнси. Она приоткрыла один глаз, но, казалось, совсем не проснулась. "Который час?" - пробормотала она. "Слишком рано" - сказал я ей. "Стеффи ест?" "Ага", - пробормотал я в ответ, - "Яйца. И йогурт. Апельсиновый сок. Ананас. Виноград. Гранола" "Всё это?" "Блендер" "Ох" Когда я устроился поудобнее, она прижалась ко мне и снова погрузилась в сон, в то время как я дрейфовал в другом направлении. Несколько минут спустя я полностью проснулся. Очевидно, моё подсознание (с помощью кофеина в моём кофе) вспомнило, что я никогда не спал допоздна. Всю свою жизнь мне приходилось рано вставать из-за работы по дому, или занятий, или идеи, которую нужно было проработать. Теперь, когда я мог спокойно спать, моё тело мне не позволяло. Мне не было смысла вставать; единственное, что мне было нужно или хотелось сделать, это поговорить с Элом - и если бы я появился у его двери в 7:30 утра, я знал, что меня встретили бы словами, состоящими в основном из четырёх букв. Я подумывал о чтении, но это означало бы выползание из кровати, поэтому я ограничился включением телевизора в спальне с помощью пульта дистанционного управления, который лежал на тумбочке, и просмотром передачи «Доброе утро, Америка», положив голову Нэнси мне на грудь. Я был поглощён повторным показом сериала «Саймон и Саймон», который шёл после утреннего шоу, когда Нэнси, наконец, начала всплывать на поверхность. Она на мгновение смущённо уставилась на меня - или, по крайней мере, на то немногое, что она могла видеть со своей выгодной позиции, которая, вероятно, была не намного больше моего подбородка. "Который час?" - она спросила меня снова, несколько более чётко, чем в первый раз. "Почти половина десятого" Она шмыгнула носом и потёрла затылок, затем отодвинулась от меня и села, открыв мне вид, который был намного интереснее, чем «Саймон и Саймон». Однако сцена, наполненная беготнёй и криками, привлекла моё внимание и заставила меня снова посмотреть в сторону телевизора. Нэнси проследила за моим взглядом в том направлении. Телевизор смутил её ещё больше, чем мой подбородок. "Что ты смотришь?" "Повторы". Я нажал на пульт, чтобы выключить телевизор, и сел рядом с ней, чтобы она перестала смотреть на меня под странными углами. "Ты проснулась?" "Я не знаю. Думаю, да" "Хочешь принять душ?" "Хмммппфффф..." Я посмеялся над ней. "Что это значит?" Ей удалось изобразить очень кривую и всё ещё сонную улыбку. "Это означает "да", если только я не получу лучшего предложения от кого-нибудь, держащего в руках кофейник с горячим кофе" После завтрака из нескольких блюд (только около половины из которых имели какое-либо отношение к еде) я, наконец, отправился в соседнюю дверь на поиски Эла. К тому времени, как я пересёк подъездную дорожку к владениям Эла, было почти одиннадцать часов, солнце пустыни стояло высоко и обжигало, и я чувствовал жар подъездной дорожки через подошвы своих ботинок. Меня озадачило, что Эл поселился в доме, который был настолько пригородным. Он не был любителем пригорода - не тот Эл, которого я знал последние четырнадцать лет. Я даже помню, как однажды он возмутился из-за того, что вся вода была потрачена впустую на выращивание зелёных лужаек в тех местах, где природа посадила кактусы и низкорослые сосны. У дома рядом с нашим с Нэнси домом (фактически, у всех домов, насколько я мог видеть в обоих направлениях) определённо была лужайка. Я остановился, чтобы рассмотреть его повнимательнее. Там было много коричневого, смешанного с зелёным. Я выдавил ухмылку. Ладно, так что, возможно, он потратил впустую только половину "всей этой воды". Я всё ещё ухмылялся, когда позвонил в его дверь. Минуту спустя он подошёл к двери, выглядя в сто раз более непринуждённо, чем накануне. "Привет", - радостно сказал он, - "Заходи, парень" Затем он провёл меня внутрь, положив руку мне на спину. Интерьер его дома был тусклым и, казалось, охлаждался только медленно вращающимся потолочным вентилятором. Это меня не удивило; он всегда был большим сторонником экономии электричества, а также воды, за исключением огромного количества энергии, которое требовалось для работы Камеры Визуализации. Обстановка, как и снаружи дома, казалась наполовину соответствующей Элу, наполовину нет: диван был изрядно поношен, обтянут тёмно-коричневой кожей, по бокам от него стояло такое же кресло. Напротив этого места располагался широкоэкранный телевизор. Это был чистый Эл. Но приставные столики, кофейный столик и шкафчик за диваном были завалены десятками мелочей. Мой отец называл их "безделушками". Эл никогда не проявлял интереса к такого рода вещам. Я предположил, что это было главным образом потому, что большую часть своей жизни ему некуда было это деть. Я попытался скрыть своё недоумение по поводу содержимого его дома. Когда он предложил мне что-нибудь выпить, я с готовностью согласился, и он принёс мне стакан сока. "Садись, Сэм", - сказал он мне, - "Я работал на компьютере наверху. Нужно сбегать и выключить его. Я сейчас вернусь. Тогда мы сможем поговорить" "Конечно. Хорошо" Вместо того чтобы сесть, я побрёл к дверям во внутренний дворик в дальнем конце гостиной. На заднем дворе был бассейн, поблескивающий в лучах позднего утреннего тепла. Это заставило меня вспомнить о моём желании сделать такой тем летом в Кембридже, а также о приглашении Стеффи поплавать вместе с ней. Может быть, сегодня днём, когда она вернётся домой из школы, я бы нашёл купальник и принял её предложение. Прямо сейчас я просто хотел на минутку оказаться поближе к воде. Я щёлкнул замком на дверях, ведущих во внутренний двор, открыл подвижную сторону и вышел наружу. Оказавшись там, я понял, что кто-то сидит в шезлонге у бассейна. Девушка. Молодая женщина. Ненамного старше Стеффи. У неё были длинные, густые, вьющиеся тёмные волосы, она была одета в очень маленький ярко-оранжевый купальник и солнцезащитные очки. "Привет!" - радостно сказала она. "Э-э... привет" Это было всё, что я мог сделать, чтобы моя челюсть не ударилась о землю. С первого часа нашего знакомства с Элом я знал, что он любит женщин. Женщин всех видов, но чем моложе и красивее, тем лучше. Эта была прелестна, у неё была впечатляющая фигура, и она была определённо молода. Настолько молода, что слова "это же просто смешно" заполнили мой разум. Может быть, двадцать. Конечно, Нэнси было не совсем двадцать, когда мы легли вместе в постель, но мне тогда было всего 23. Элу было 66. Прежде чем я успел ещё слишком подробно остановиться на её возрасте, она встала с шезлонга, закрыла журнал, который читала, и сунула ноги в сандалии, которые лежали рядом с её креслом. "Ты выглядишь великолепно", - заметила она всё тем же жизнерадостным тоном, - "Я рада, что ты дома. Все беспокоились о тебе. Ты чувствуешь себя лучше?" "Да. Я... в порядке" "Это здорово" Затем Эл вышел во внутренний дворик. Я повернулся к нему, намереваясь (по крайней мере) немного выпалить после того, как девушка вошла внутрь. Но у меня не было шанса сделать это. Когда она подошла к нему, она откинула волосы с плеч и беззаботно сказала: "Я собираюсь ненадолго съездить в кампус, пап. У Джима лабораторная до полудня, затем мы встречаемся с некоторыми людьми за ланчем" "Ты будешь дома к ужину?" - спросил Эл. "О, да, вероятно. Если мы решим что-то другое, я позвоню тебе до четырёх" "Хорошо. Увидимся позже, милая" Она кивнула, прошла мимо Эла и открыла дверь. "Увидимся позже, дядя Сэм" - бросила она через плечо, исчезая внутри. Она была дочерью Эла. Внезапно почувствовав слабость, я сел на ближайший стул и сделал большой глоток сока. Эл, казалось, воспринял это как указание на то, что я хочу остаться у бассейна, потому что он устроился в кресле на расстоянии вытянутой руки от моего и потягивал напиток, который принёс с собой. "Чистый пинок под зад, не так ли?" - задумчиво произнёс он. "Ей восемнадцать, и она - моя младшая. Иногда я чувствую себя немного не в своей тарелке". Он сделал ещё глоток. "Тесса замужем уже почти три года. В любой день может зазвонить телефон, и она скажет мне, что я скоро стану дедушкой" "Трудно поверить" - пробормотал я. "Мы с Бет женаты почти сорок лет. Ты веришь в это? Чёрт возьми, когда я был ребёнком, я поклялся, что вообще никогда не женюсь" Я пристально посмотрел на него мгновение, затем одними губами произнес её имя. Бет. Я забыл о ней до этого момента. Итак, я был причиной всего этого бушующего пригорода. Мои правильные действия сработали! Она ждала, когда он вернётся домой из Вьетнама, и у них родились дети - дети, которых, я помню, он говорил, что никогда не хотел (хотя я никогда до конца ему не верил). Он не провёл все эти годы в одиночестве, размышляя о том, что потерял, женившись ещё на четырёх женщинах в попытке найти другую Бет. Не нашёл убежища в бутылке, превратившись в горького, озлобленного пьяницу. Но, слава Богу, он всё же нашёл меня. Он был другим, более уравновешенным, но он всё ещё был моим другом. "Вероятно, не стоит засиживаться здесь слишком долго", - предположил он, - "Здесь жарко" "Эл?" "Да, парень. В чём дело?" "Мне нужно поговорить сейчас. Мне действительно нужно поговорить" "Хорошо" - сказал Эл. Теперь, когда появилась возможность и Эл сидел рядом со мной, ожидая, когда я выскажусь, казалось, что способ сказать ему то, что мне нужно было сказать, ускользнул из моего понимания. В выражении его лица не было ничего, кроме доброты и терпения. Я видел это раньше или что-то очень похожее на это; он часто сидел рядом со мной или на противоположной стороне стола, слушая, как я тараторю, облекая в слова (или пытаясь) мириады идей, крутящихся в моей голове. Что было другим и странным, так это то, что на этот раз слова совсем не подходили мне. Единственное, что я смог придумать после того, как прошло очень мучительных пару минут, было: "Я не могу вспомнить, Эл" "Не можешь вспомнить что?" - спросил он. Я указал на забор, который отделял его собственность от моей. "Как долго я там живу?" "С мая 93-го. Семь лет" Похоже, ему не показалось, что в моём вопросе было что-то странное. Возможно, он подумал, что я просто к чему-то подталкиваю. Я уверен, он не понимал, что я, честно говоря, не знал ответа, пока он не предоставил его мне. "Когда ты вчера привёл меня домой, сюда, я чувствовал, что никогда раньше не был в этом доме. И моя семья - я их не помнил" "Ты, наверное, тоже для них незнакомец, Сэм" - тихо сказал Эл. "Но я должен их помнить!" - я настаивал. "Ага", - сказал он, - "Ты должен" "Я должен" Я встал со стула, поставил стакан с соком на землю рядом с ним и начал расхаживать вдоль бассейна. Я не знал, чего ожидал от Эла этим утром, но не такой тихой пассивности. Несколько минут назад он был полон энтузиазма по поводу моего пребывания здесь, что вселило в меня уверенность в том, что к тому времени, когда я покину его дом, я буду вооружён большинством ответов, в которых я нуждался. Но он начинал всё больше и больше походить на человека, который уволил меня вчера. То, что он не подыгрывал мне, начало меня чрезвычайно расстраивать. После всего этого времени, как он мог вдруг не захотеть мне помочь? Что, чёрт возьми, я сделал, чтобы заставить его отвернуться от меня? Ты сам напросился на это, подумал я. Он должен был отшить тебя давным-давно, после того, как ты с ним обошёлся. Помнишь? Однажды ты назвал его своей любимой собакой. Вот как ты с ним обращался. Твоя любимая собака. Я вернулся к стулу и сел на него так тяжело, что чуть не опрокинул его. "Эл", - выпалил я, - "Я сожалею о том, что я сделал. Я знаю, это звучит не очень, и слова на самом деле не заменяют поступков. Мой отец всегда так говорил. Слова стоят дёшево. Но мне правда жаль, Эл. Пожалуйста, прости меня" Он на мгновение опустил взгляд в свой стакан, его лицо было очень сосредоточенным, как будто он гадал на чайных листьях. "Ты прав, Сэм", - сказал он, когда снова поднял голову, - "Слова стоят дёшево. Иногда ‘прости’ ничего не покрывает" "Тогда, что я могу сделать?" "Обрати внимание на то, что ты игнорировал все эти годы" "Мою семью" - сказал я. "Для начала" - согласился он. "Я ничего не мог с этим поделать, Эл" - сказал я ему. Я слышал, как дрожал мой голос. "Я пытался понять это с тех пор, как очнулся в больнице. Как я мог забыть о них. Как я мог просто не помнить их. Возможно, это было слишком много, чтобы держать в голове. Я думаю, работа должна была быть на первом месте, и этого не могло быть, если бы я помнил свою семью. Я бы беспокоился о них каждую минуту. Это единственное, о чём я могу думать" Эл глубоко вздохнул и спрятал лицо в ладони. "Господи, Сэм..." - тихо сказал он. "Работа... Насколько важной может быть ‘работа’?" "Это то, что я должен был делать" "И посмотри, что это сделало с тобой" "Я больше не мог этого делать", - сказал я, - "То, что я делал, было важно. Это значило так много, Эл. Но я устал. Я просто... У меня кончились силы. Мне нужно было вернуться домой, побыть с людьми, которые мне небезразличны. Поэтому я сделал ещё одну вещь. Самую важную вещь. Я исправил..." Я оборвал себя. Я изменил историю для Эла и совсем не был уверен, что он знает, что было раньше. Что было время, когда Бет не ждала его возвращения домой. Что он провёл большую часть своей жизни в одиночестве, без жены, без детей, обиженный и горький из-за того, что у него их не было. Был шанс, что он хранил в своём сознании оба набора воспоминаний, подобно тому, как я мог смутно помнить историю, в которой погиб мой брат Том. Но был и шанс, что это не так. Пока я не знал, какой случай был правдой, я не мог сказать ему, что я сделал. "Работа никогда не значила так много, Сэм", - тяжело сказал он, - "Никто бы тебя не возненавидел, если бы ты поставил работу на позицию ниже в списке. Мир продолжал бы вращаться" "Я знаю, что так было бы. Но..." "Она осталась с тобой, Сэм. Многие женщины не сделали бы этого. Но она подходит к той точке, когда собирается сказать "нет"" "Но ведь теперь я дома, Эл" "Что это значит, Сэм?" - спросил он меня. Я уставился на него. "Ты думаешь, я хочу вернуться? Ты думаешь, я просто ищу какой-то... творческий отпуск?". В тот момент, когда я произнёс это слово, я услышал голос бармена на краю моего сознания. "Священники могут уволиться" - сказал я ему, на что он ответил: "Да... И они также могут взять творческий отпуск, прежде чем приступить к новому сложному заданию". Нет! - кричал мой разум. Всё кончено! Я не вернусь. Никогда. Теперь всё кончено. Мне потребовалась секунда, чтобы прогнать голос. Я был потрясён до глубины души, когда он исчез. "Я не собираюсь возвращаться" - сказал я Элу. Он приветствовал это заявление гримасой, как будто я произносил подобное слишком много раз до этого. "Тебе ещё многое предстоит исправить перед ней, Сэм". Он сделал паузу. "Перед детьми. Перед всеми нами" "Я сделаю" "Нэнси любит тебя" Я намеревался сказать "Я знаю, что любит", но эти слова не прозвучали. Вместо этого я продолжал мрачно смотреть на своего лучшего друга и тихо спросил: "Тогда почему ты мне не сказал?" "Не сказал что?" - он нахмурился. "Что она ждала здесь. Почему ты мне не напомнил?" "Я пытался" Он прислонился к той стороне своего кресла, которая была подальше от меня, очень незаметно, как будто каким-то подсознательным образом ему нужно было убежать от меня. Он пытался скрыть с лица то, что творилось у него в голове, но я знал его достаточно долго, провёл с ним достаточно ночей, когда он был пьян и ничего не мог скрыть со своего лица, чтобы сразу понять, что он пытается скрыть что-то, что было либо гневом, либо отвращением, либо и тем, и другим. Я почти мог поверить, что он ненавидел меня. "Это зависело не от меня, Эл", - попытался я сказать ему, - "Ты это знаешь. Ты из всех людей должен это знать. Я никогда не думал, что пройдёт так много лет. Я просто хотел доказать, что мои теории сработают. Ты это знаешь! Я не знал, что произойдёт. Я не знал” "Ты знал достаточно" - ответил он. Он не сдавался. Ни на дюйм. Я действительно понимал, что это было заслужено, но понимание не облегчило принятие его отказа. Теперь я был дома, и всё изменилось. Он больше не собирался принимать мои извинения, вызванные рефлексией. Я больше не был в ловушке прошлого, поэтому он не собирался позволять мне оставаться потерянным маленьким мальчиком. Он собирался заставить меня заплатить за то, что я сделал. Я прошептал: "Тогда позволь мне попытаться всё исправить" "Это тоже становится дешёвым, Сэм". Он поставил свой стакан и подошёл к краю бассейна спиной ко мне, глядя на воду, засунув руки в карманы. "Мой старик делал это постоянно. Возвращался на несколько дней или недель и говорил: "Папа вернулся!". Первые несколько раз я купился на это. Когда он был рядом. Смеялся и хорошо проводил время. Он, я и Труди. Потом он снова уходил. Говорил, что ему нужно зарабатывать деньги, чтобы заботиться о нас. Но в том-то и дело, Сэм. Он никогда не заботился о нас. Мы так и не получили никаких денег. По крайней мере, после того, как моя мать сбежала. И его у нас тоже никогда не было, что означало бы чертовски много больше, чем деньги. Он никогда не был у нас дольше пары недель за раз. Моя сестра умерла, потому что мой отец был слишком озабочен собственной жизнью" Он рассказывал мне о смерти Труди - от пневмонии в психиатрической лечебнице, где её бросил отец. Элу это причинило столько же страданий, сколько и ситуация с Бет. Может быть, больше. Труди не могла позаботиться о себе так, как это делала Бет. Она была полностью зависима от желаний и прихотей других людей. Она вполне могла умереть, даже если бы её отец содержал дом для себя и своих детей, но, по крайней мере, тогда у троих Калавиччи было бы какое-то время вместе. "Я ничего не могу изменить в том, что сделал твой отец", - сказал я Элу, - "Но я могу изменить кое-что здесь" "И ты сделаешь это?" - возразил он. "Всё, что я могу сделать, это попытаться, Эл. Я не могу дать тебе гарантии" Последовала минута молчания, пока он продолжал смотреть на бассейн. Его руки всё ещё были засунуты в карманы, но я мог видеть напряжение в его плечах и был готов поспорить, что его руки были сжаты в кулаки. Он ударил меня всего один раз, много-много лет назад, ночью, когда он был пьян, и я был слишком бесцеремонен в том, что я ему сказал. Сейчас он не был пьян, но не требовалось большого воображения, чтобы поверить, что по крайней мере часть его хотела снова ударить меня кулаком в лицо. "Тогда попробуй" - сказал он наконец. "Я сделаю". Когда я подошёл, чтобы встать рядом с ним на краю бассейна, он несколько мгновений избегал моего взгляда. Что-то в нём выглядело ужасно побеждённым. Затем он стряхнул с себя это, вздохнул и потёр затылок одной рукой. "Я больше не хочу здесь стоять", - сказал он, - "Здесь чертовски жарко. Давай зайдём внутрь" "И что делать?" "Я не знаю. Есть фильм - Энн Мари взяла его напрокат вчера" "Хорошо" - сказал я. "Скрытые намерения? Или как там его. Фильм Билли Хиллмана, который вышел прошлой осенью". Он посмотрел на меня, ожидая, что я предоставлю ему подходящее название, но я понятия не имел, кто такой Билли Хиллман - или кто такая Энн Мари. Билли, очевидно, занял своё место в мире кино уже после того, как я "выпрыгнул". Судя по версии Эла названия, я решил, что это, вероятно, новый Брюс Уиллис. "Откуда, чёрт возьми, тебе знать", - снова вздохнул Эл, - "Не похоже, что ты недавно был в кино" Я улыбнулся ему. "У тебя есть попкорн?" "Да, у меня есть попкорн" "Тогда давай посмотрим фильм" Когда я последовал за Элом на кухню, чтобы помочь ему приготовить миску попкорна, я заметил на полке в шкафу кое-что, чего раньше не замечал: пару фотографий в рамках. Первой был профессиональный увеличенный снимок из фотостудии, портрет четырёх темноволосых девушек, одной из которых была девушка в оранжевом бикини, с которой я познакомился у бассейна. Все они выглядели лет на двадцать с небольшим и имели несомненное семейное сходство. Помимо этого, их черты, причёски, одежда и выражения лиц были очень разными. В углу рамки была спрятана крошечная подарочная открытка со словами "С 65-летием, папочка. Мы любим тебя. Труди, Тесса, Элизабет и Энн Мари". Я мгновение рассеянно улыбался портрету, затем повернулся к Элу и сказал: "Хороший снимок" "Ага", - заметил Эл, - "Удивительно, что фотограф заставил их всех стоять неподвижно достаточно долго, чтобы запечатлеть это. Должно быть, он приклеил их на место суперклеем" Рядом с увеличенным был ещё один, гораздо меньший, чёрно-белый снимок, который, похоже, был сделан старым коробчатым фотоаппаратом, похожим на тот, что принадлежал моей матери в пятидесятые годы. У этой фотографии была серебряная рамка. Очевидно, с ней хорошо обращались; её края были потёрты, а с одной стороны виднелась непоправимая складка. Мальчик с тёмными кудрями, лет восьми-девяти, торжественно смотрел с картинки. Его руки были крепко обнимали маленькую девочку, ненамного больше малыша, тоже темноволосую и с миндалевидными глазами, которые являются признаком синдрома Дауна. В нижнем левом углу картинки кто‑то написал чёрными чернилами: "Сентябрь 1942" Должно быть, я довольно долго стоял, уставившись на фотографию, потому что Эл поставил миску, которую достал из буфета, подошёл к шкафу и взял маленькую фотографию. "Это единственное, что у меня есть" - пробормотал он. Я вспомнил, как он яростно настаивал, чтобы я помог Джимми ЛаМатта. Хотя я знал Джимми только как отражение в зеркале, этот образ выражал достаточно мягкого очарования Джимми, чтобы заставить меня искренне захотеть изменить его жизнь - и жизнь его семьи - к лучшему даже без настояний Эла. Но Эл всё равно продолжал преследовать меня, его голос был напряжён, а лицо искажено болью, как будто он искренне думал, что я быстро удовлетворю потребности Джимми. Как будто он думал, что я сочту Джимми менее достойным помощи просто потому, что у него синдром Дауна. Все его эмоции пришли из прошлого: он видел мысленным взором то, что давным-давно случилось с его сестрой Труди. Я знал, как сильно он любил свою сестру задолго до того, как он закончил говорить. "Она выглядит так, как будто была милой маленькой девочкой" - сказал я. Он кивнул. "В ней было достаточно любви для десяти человек". Он вернул фотографию на место, но на мгновение оставил на ней свою руку. "Я всё ещё скучаю по ней" "Я знаю" Затем он убрал фотографию и покачал головой. "Хочешь попкорн с маслом? А пиво?" "И то, и другое - да" Билли Хиллман действительно был новейшим героем приключенческого боевика. Своим поведением он во многом обязан Брюсу Уиллису, а внешностью - Мелу Гибсону и Кевину Костнеру. Я мог понять, почему Энн Мари (кем бы она ни была из четырёх) взяла фильм напрокат, и почему Эл был готов его посмотреть. Эл правильно подобрал название. «Скрытые намерения» были наполнены погонями на автомобилях и катерах, парой перестрелок и кулачных боев, а также взрывом склада. В перерывах между всем этим хаосом было несколько жарких любовных сцен между Билли и исполнительницей главной роли. В его постели. В её постели. На разных этажах. На катере и в багажнике машины Билли. Эл перемотал эту запись, чтобы мы могли взглянуть ещё раз. После второго прогона он что‑то пробормотал себе под нос. "Что ты сказал?" - спросил я. "Энн Мари и её парень смотрели это вместе", - сказал он, широко нахмурившись, - "Лучше бы это не натолкнуло его ни на какие идеи" "О том, чтобы заняться сексом в багажнике машины?" "О том, чтобы делать это где угодно" Он излучал такую яростную сверхзащиту, что чуть не заставил меня рассмеяться - пока я не вспомнил, на кого я косился за своей первой чашкой кофе тем утром. Я не слышал никаких упоминаний о парне, но Стеффи довольно громко смеялась над несколькими более непристойными выходками Белуши во время специального телевизионного выпуска прошлой ночью. Дочери, о которой беспокоился Эл (предполагая, что Энн Мари была той, кого я встретил у бассейна), было 18. Стеффи было всего 15. "Я уверен, что она знает, как использовать свой... здравый смысл" - сказал я болезненно. "Она не должна была бы" - объявил Эл. Я сделал большой глоток пива, думая, что потребуется ещё около дюжины бутылок, чтобы стереть чувство ползучего ужаса, которое вызвали во мне мысли о добродетели Стеффи. И у Эла было четыре дочери? Неудивительно, что этим утром он так быстро утратил хорошее настроение. Теперь, когда я изменил его жизнь и дал ему пять женщин для защиты, он, вероятно, проводил половину своего времени, расстраиваясь из-за мужской половины человечества. В каком-то смысле это было похоже на поэтическую месть тому, кто угостил меня восемью тысячами историй о женщинах с "великолепными формами". Не то чтобы это заставило меня чувствовать себя лучше. "Я не хочу думать об этом", - сказал я ему, - "Давай просто досмотрим оставшуюся часть фильма" После этого фильм продолжался ещё минут сорок или около того, но я просмотрел его только наполовину. Мой разум продолжал пытаться заполнить себя мыслями о моей семье: о Нэнси, о сыне, который стал врачом ещё моложе, чем я, о Стеффи, с её рыжими волосами и голубыми глазами. И о Джеке, сыне, которого я даже не встречал. Затем о другой моей семье - моей маме, Томе и Кэти. Я долго стоял на кухне, уставившись на телефон, прежде чем прийти в дом Эла. Мне ужасно хотелось позвонить маме, услышать её голос, сказать ей, что со мной всё хорошо и я скоро приеду навестить её. Я хотел поговорить и с Кэти, услышать её милый и нежный смех. Но я даже не снял трубку. Я не знал, что сказать ни одной из них. С чего начать. "Эл?" - спросил я, когда он перематывал видеозапись. "Как много моя семья знает о Проекте?" На этот раз он, похоже, не поверил, что я к чему-то клоню. "Я не знаю", - ответил он, - "Что бы ты им ни сказал. Нэнси замужем за тобой двадцать три года. Я уверен, что она довольно рано поняла, для чего нужен Проект. Нельзя спать с кем-то так долго, не будучи в состоянии сказать, что с ними происходит. Но дети… Я не думаю, что они много знают" "А как насчёт моей сестры?" "Почему ты спрашиваешь, Сэм?" "Потому что я не помню" Я выдерживал его взгляд столько, сколько мог выдержать. Затем я сидел, наблюдая, как конденсат стекает по стенкам моего пивного бокала. "Когда я очнулся в больнице", - медленно продолжил я, - "То не мог вспомнить свою семью. Нэнси и детей. Я вообще ничего о них не помнил. Прошлой ночью я вспомнил нашу первую встречу с Нэнси. Лето, которое мы провели вместе в доме её бабушки в Кембридже. Но я всё ещё не могу вспомнить, как женился на ней. Я не могу вспомнить, как был женат на ней. Я не помню ни одного дня, который я провёл с ней или моими детьми. Я не помню свой дом. У меня нет ни малейшего представления, где сейчас Джек" "Он в Мэриленде", - нахмурившись, сказал Эл, - "В Аннаполисе. Через пару недель он будет дома в отпуске" "Аннаполис. Военно-морской флот? Ты спонсировал его?" "Конечно, я" "Я не помню. Я не знаю, как звучит его голос. Я не знаю, какого он роста. Я не знаю, когда у него день рождения. Я не знаю его, Эл. Или других. Они мне незнакомы" "Сэм..." "Я не помню" Эл наклонился вперёд и осторожно положил пульт дистанционного управления видеомагнитофоном на кофейный столик. Видео закончило перемотку, но он не выключил видеомагнитофон; почему-то крошечный индикатор включения казался ярким как прожектор. Через минуту Эл снова взял пульт и с его помощью извлёк кассету, затем встал с дивана, вынул кассету из магнитофона и выключил видеомагнитофон. Он несколько раз повертел кассету в руках, прежде чем вложить её обратно в пластиковый футляр. "Ты что-нибудь из этого рассказывала Нэнси?" - тихо спросил он. "Нет. Как я мог?" "Ты говорил доктору?" "Я никому не говорил. Только тебе". Он начал бросать на меня слегка панический взгляд, поэтому я жестом остановил его, прежде чем он смог ответить. "Не начинай", - предупредил я его, - "С внутренней частью моей головы всё в порядке. Ни опухолей, ни лопнувших кровеносных сосудов, ничего. Вот память - словно швейцарский сыр. Пять лет со "швейцарским сыром" в голове. Я вроде как надеялся, что это закончится, когда я вернусь домой, но этого не произошло. Я не могу говорить об этом с врачами в государственной больнице. Они бы не поняли, о чём, чёрт возьми, я говорил. Никто за пределами Проекта не понял бы" Эл обдумал это, затем спросил: "Ты не помнишь только их?" "Нет. Есть ещё. Но в основном они" "Ещё - что именно?". Он указал на меня коробкой с видео. "Ты знаешь, кто президент?" "Да. Потому что я видел это по телевизору" "Когда мы с тобой впервые встретились?" "Февраль 1986 года", - ответил я, - "Я помню это. Я помню тебя" "Но не свою жену и детей" "Нет" "Это неправильно, Сэм" "Конечно, это неправильно! Мое пребывание вдали от них в течение пяти лет было ‘неправильным’. Но я ничего не мог с этим поделать". Выражение его лица по-прежнему не сильно изменилось; на самом деле, оно было очень похоже на то, что я видел на его лице перед тем, как он оставил меня в таверне в Кокберге, пообещав "вытащить меня из этого". Он был напуган тем, что я ему рассказывал. Почему именно, я не был уверен. Он знал о "швейцарском сыре" с самого начала, прямо с первого дня, как я "прыгнул". "Я не думаю, что сейчас я что-то могу с этим поделать" - сказал я ему. "Что ты хочешь, чтобы я сделал?" "Я не знаю, Эл. Я просто... Я не знаю" "Тогда ты собираешься им рассказать?" "Думаю, рано или поздно мне придётся. Я могу притворяться какое-то время, но они разберутся. Мои актёрские способности простираются не так далеко" Он снова сел на диван, зажав в руках видеокассету. В доме было очень тихо, пока он не заговорил снова; всё, что я мог слышать, это шёпот мотора потолочного вентилятора. Это было намного менее навязчиво, чем шум газонокосилки, который вчера заполнил наше молчание. На самом деле, это было почти успокаивающе. "Ты уверен, что всё в порядке, Сэм?" - спросил Эл через некоторое время. "Когда ты отключился на Проекте, я не мог тебя разбудить. Никто не мог тебя разбудить. Я думал, ты умрёшь. Ты не просыпался почти четыре часа. Это - ненормально. Что он тебе сказал? Доктор Говард" "Что я перенапряжён и измотан" "Это всё?" "Это всё, что он нашёл" "Кажется, должно быть что-то ещё" "Но этого не должно было быть. Возможно, за пять лет моё тело просто слишком много пережило. Чёрт возьми, я не знаю, что произошло со мной физически. Я мало спал и не ел по какому-либо регулярному графику. Я не мог. Может быть, моё тело просто говорило ‘этого достаточно’". Эл не ответил, поэтому я продолжил: "Я не думаю, что удивительно, что я потерял сознание. Вероятно, так было бы, если бы я этого не сделал". Он по-прежнему ничего не сказал. "У меня действительно нет никакого намерения возвращаться к работе на некоторое время. Я хочу провести время с Нэнси, Стеффи и Томом. И с Джеком, когда он вернётся домой. Я бы так же хотел поехать на Гавайи и повидаться с мамой и Кэти. И с Томом. Я успокоюсь. Я обещаю. У меня достаточно работы, чтобы хватило надолго. Мне любопытно, что происходит в Проекте, но это подождёт меня". Я сделал паузу. "Если только кому-нибудь там не нужно меня видеть. Комитет что-нибудь сказал? Они знают, что я дома?" "Думаю, да", - ответил Эл, - "Я ни с кем из них не разговаривал" Это показалось странным. Подкомитет Сената, который наблюдал за ходом Проекта «Квантовый скачок», окружал меня, как сильная сыпь, до тех пор, пока я не "выпрыгнул", и они больше не могли до меня добраться. Некоторые из них, в первую очередь их председатель Сол Вайцман, почти постоянно присутствовали на Проекте после того, как я ушёл, либо настаивая на встрече со мной (даже после того, как им сказали, что это невозможно), либо угрожая сократить финансирование Проекта - возможно, думая, что это побудит меня вернуться, где бы я ни прятался. Эл рассказывал мне всё об их придирках, тщательно преуменьшая мнение о том, что Комитет может свернуть проект в любой момент, когда им захочется, оставив меня безвозвратно застрявшим в прошлом. Эл, очевидно, беспокоился об этом, но я никогда этого не делал. Моя вера в его способность (и желание) защитить меня была абсолютно непоколебимой. Итак, почему Комитет внезапно потерял ко мне всякий интерес? Никого из них не было в больнице. Никого из них не было здесь. Если только Эл не ошибался, и им не сообщили, что я дома, то не было объяснения тому факту, что я не сидел в конференц-зале, вынужденный выдавать подробности о том, где я был последние пять лет. Нет. Было одно объяснение. Эл не сказал Комитету, что я вернулся. А остальные сотрудники Проекта, сто с лишним человек, которых я лично отобрал для работы со мной, прикрывали его и меня. Поскольку Проект был совершенно секретным, никто в больнице не узнал бы, что я являюсь пропавшим. Там я был просто ещё одним пациентом. Никому бы и в голову не пришло, что они должны уведомить Вашингтон о том, что я лежу на кровати в палате №306. Теперь я был дома, выполняя приказ моего напарника-адмирала отдохнуть и забыть о своей работе. Да, в этом был смысл. Я улыбнулся ему. "Спасибо, Эл" "За что?" "За то, что заботишься обо мне. Я должен был бы немного лучше справляться с этим сам, но для меня очень много значит, что ты хочешь заботиться обо мне" Он покачал головой. "Это не имеет большого значения" "Нет, имеет" Я ожидал, что он попытается ещё немного поспорить по этому поводу - сказать мне, что он, должно быть, проделал недостаточно хорошую работу, потому что у меня был тот приступ, каким бы он ни был, на Проекте, и я оказался в больнице. Вместо этого он пожал плечами и сказал: "Ну, ты делаешь то же самое" "Что я делаю?" "Заботишься обо мне" Возможно, это было правдой в самом начале, когда он слишком много пил, курил, мало спал или ел, и всё потому, что он потерял интерес к своей жизни, благодаря всем тем людям, которые говорили ему, что он больше никому не нужен. По крайней мере, я пытался заботиться о нём тогда, несмотря на всё хорошее, что это принесло кому-то из нас. Мои разглагольствования никогда не заставляли его отставлять стакан до того, как он опустел, или сигару до того, как она ему надоела. Всё, чего он добился - это обрушил на мою голову массу оскорблений. Поворот произошёл позже, когда Эл был достаточно доволен «Квантовым скачком», чтобы хотеть, чтобы его жизнь текла относительно ровно. Я полагаю, он ничем не отличается от всех остальных - когда у него есть что-то (или кто-то), на чём можно сосредоточиться, он счастлив. И он, безусловно, был счастлив, когда мы начали строить комплекс. Он знает гораздо больше о гораздо большем количестве вещей, чем ему нравится показывать. Его знания и навыки были бесценны. Как и его компания. Он помог мне пережить множество разочаровывающих дней и ночей, вставляя компакт-диск в проигрыватель, делая громкость на полную громкость и подпевая. Бродвейские партитуры. Сборники рок'н'ролльных хитов 50-х. Он был тем, кто помогал мне справиться. Всегда. Был только один случай, когда я действительно заботился о нём. Мы были в Атлантик-Сити в середине зимы - февраль, я думаю, неподходящее время для того, чтобы быть где угодно, и меньше всего в Нью-Джерси. Меньше всего в Атлантик-Сити. Атлантик-Сити, безусловно, популярен среди миллионов людей, но я - не один из них. Эл затащил меня туда, чтобы мы могли посетить ещё одно собрание людей с толстыми кошельками, надеясь уговорить их выписать нам коллекцию чеков на крупные суммы, чтобы мы могли сделать «Квантовый скачок» ещё на один шаг ближе к реальности. Никто из богатых людей не был в моём вкусе; они показались мне претенциозными и снисходительными и, казалось, были готовы поговорить со мной только потому, что я получил Нобелевскую премию пару месяцев назад. Эл, однако, путешествовал среди толпы, и слова текли с его губ как мёд. Или, по крайней мере, через женскую половину толпы. Как ему удавалось снискать расположение стольких женщин, не приводя в бешенство ни одного из их мужей, всегда было для меня загадкой. Но он был там, в центре группы блондинок, брюнеток и рыжеволосых самых разных возрастов, форм и размеров, рассказывая истории о своих подвигах под их восхищёнными взглядами и раскрытыми ртами. Это была его рутина: произвести впечатление на женщин, и они отправлялись на поиски мужей и чековых книжек. Вечер затянулся до такой степени, что моя голова стала похожа на перезрелую тыкву, когда мой красноречивый напарник неторопливо подошёл ко мне с одной из своих поклонниц, держащей его под руку. Она была выше Эла, с густыми золотисто‑светлыми волосами и в чёрном коктейльном платье, которое не слишком прикрывало "великих касабас", из-за которых он любил суетиться. "Сэм", - сказал он с очень довольной улыбкой, - "Это - Банни Шарлин" Она протянула мне руку и даже замурлыкала, когда я взял её. Это заставило ухмылку Эла расшириться до такой степени, что я бы счёл это невозможным. "Здравствуйте, доктор Бэккет" - сказала она голосом, который заставил меня понять причину выражения лица Эла. "Адмирал всё мне о вас рассказал" "Обо мне" - повторил я. "О, да" Поскольку у Эла никогда не было ни малейшего интереса к сексу втроём (по крайней мере, не к сексу втроём с двумя мужчинами и одной женщиной), я не мог представить, почему он потратил достаточно времени, чтобы назвать своё последнее завоевание моим именем. Я предположил, что это дань нашей дружбе, его желанию поговорить обо мне. Или, может быть, он просто сказал ей несколько слов, чтобы, когда он приведёт её ко мне, чтобы показать, она поняла, что её знакомят с кем-то важным. В любом случае они провели в моей компании не более минуты. Я не видел ни одного из них снова следующие несколько часов. Я крепко спал в комнате через коридор от комнаты Эла, когда кто-то начал истерично колотить в мою дверь и привёл меня в сознание. Поражённый, но всё ещё нечёткий, я проковылял через комнату и заглянул в глазок. Всё, что я мог видеть с другой стороны, было искажённое пепельно‑белое лицо Банни Шарлин. Когда я открыл дверь, она споткнулась; она собиралась продолжить стучать, и мне пришлось подхватить её, чтобы она не упала. "В чём дело?" - спросил я её. Она сделала всё возможное, чтобы ответить мне, но не смогла выдавить ничего, кроме визга. "Успокойся", - сказал я, - "Сделай глубокий вдох. А теперь успокойся и скажи мне, что не так" "Адмирал..." - выдохнула она. "Что?" Она прижалась ко мне, её пальцы впились в плоть моего предплечья, пока я не поморщился. "Ты же доктор", - выдохнула она, - "Он сказал, что ты - настоящий доктор. Ты должен пойти. Я думаю, у него сердечный приступ" Я был на другом конце коридора почти до того, как слова закончили слетать с её губ. Она поспешила за мной, волоча за собой простыню, которой обернулась, чтобы прикрыть свою наготу. Дверь в номер Эла была заперта, как я сразу понял, теперь была заперта и моя дверь. Они оба послушно захлопнулись и защёлкнулись, когда их отпустили. "Ключ", - прошипел я Банни Шарлин, - "Где ключ?" На секунду я подумал, что она вышла из комнаты без ключа, затем она ткнула рукой мне в лицо. Из её кулака торчала зелёная пластиковая бирка, прикреплённая к ключу от номера. Я выхватил его у неё, возился с ним несколько драгоценных мгновений, затем, наконец, сумел засунуть его в замок и открыть дверь. Мой напарник, обаятельный и общительный адмирал Калавиччи, растянулся в самой нелепой позе, в какой я когда-либо видел его или любое другое человеческое существо. Очевидно, он свалился с кровати. Его голени всё ещё были на кровати, голова и плечи на полу, а остальная часть тела находилась примерно вертикально между ними. Большая часть его веса поддерживалась шеей. Излишне говорить, что на нём больше не было формы, в которой он был внизу, в бальном зале. "Ты можешь ему помочь?",- пронзительно спросила меня Банни Шарлин, - "Ты должен ему помочь!" Я уже опустился на колени рядом с Элом и был вынужден повернуться, чтобы посмотреть на неё. Она почти забыла о необходимости держать простыню, вместо того чтобы прижать обе руки ко рту. Простыня начала неуклонное, замедленное скольжение на юг. Я оглянулся; конечно же, Эл наблюдал. Даже перевёрнутый, голый и поражённый, он не собирался упускать шанс посмотреть на красивую женщину. "Позвони на стойку регистрации", - сказал я ей, - "Скажи им, что нам нужна скорая помощь". Затем я вернул своё внимание к Элу. Он был не намного менее белым, чем Банни Шарлин, и явно находился в бедственном положении. "Оооооооооооооо, Боже мой..." - простонала она. Она не сделала ни малейшего движения, чтобы следовать моим инструкциям. Со стоном я поднялся с колен, схватил её за руку и потянул вниз рядом с моим упавшим напарником. "Я хочу опустить его на пол" - сказал я ей тоном, который, как я надеялся, был достаточно сильным, чтобы показать, что я говорю серьёзно. "Возьми его за ноги. Опусти их с кровати. Медленно. Пока я сдвигаю его голову и плечи. Ты можешь это сделать?" Она неуверенно моргнула, глядя на меня, затем кивнула. Простыня лежала кучей на полу, где она изначально стояла, но она этого не заметила. Конечно, Эл заметил. Как и я, но я подумал, что она отвлекает Эла, поэтому не упомянул об этом. "Я думаю, да" - прошептала она. "Тогда ладно. Помни: делай это медленно" Примерно через минуту Эл лежал плашмя на ковре. Оказавшись там, он отвёл глаза от Банни Шарлин и на секунду закрыл их, затем схватил меня за руку и сказал тихим голосом: "Сэм? Я не хочу умирать..." "Ты не умрёшь" "Но я оцепенел, Сэм... Я ничего не чувствую..." Это заставило Банни снова завизжать. "Звони на стойку регистрации!" - я рявкнул на неё. "Сделай это сейчас же! Скажи им, чтобы послали за скорой помощью". Я наблюдал за ней достаточно долго, чтобы убедиться, что она поднялась с пола, затем вернул своё внимание к Элу. "Где болит?" - спросил я его. "Мне не больно" "Ты уверен?". Когда он пробормотал подтверждение, я повернул его руку, чтобы пощупать пульс. Я наполовину отказался от диагноза Банни о сердечном приступе в тот момент, когда увидел, что он свисает с кровати; другая половина ушла, когда я увидел, что он дышит ровно и не проявляет никаких других признаков проблем с сердцем. Теперь я испугался, что он сломал себе шею. "Ты сказал, что ты онемел. Где ты онемел? Ты можешь мне сказать?" "Левая сторона" "Вся твоя левая сторона?" "Да" Я держал его за правую руку. Я обошёл его с левой стороны и взял его левую руку. Его рука была безвольной; когда я попросил его попытаться пошевелить ею, он не смог подчиниться, хотя ему удалось слегка обхватить пальцами мою руку. "А как насчёт твоей ноги?", - спросил я, - "Ты можешь пошевелить ногой?". Он поморщился и попробовал, но безуспешно. "Попробуй ещё раз" - сказал я ему. На этот раз ему удалось немного покрутить ногой из стороны в сторону. Я наклонился и пощекотал его пятку. К его облегчению и моему, он отдёрнул её от моих пальцев. Некоторые прикосновения к его ноге сбоку, вплоть до бедра, также показали почти нормальные ощущения там. Онемение, о котором он говорил, казалось, было ограничено верхней частью его тела. "Это началось только после того, как ты упал с кровати, верно?" "Нет. Раньше" "Раньше?", - я нахмурился, глядя на него, - "Когда именно?" "Не помню. Незадолго до этого" "Ты лежал в постели, и у тебя онемел бок? Просто так?" "Ну... нет. Мы играли..." "Неважно. Я не хочу знать. Мне не нужны подробности". "Мы" напомнило мне о Банни Шарлин, и я обернулся посмотреть, звонила ли она дежурному. Её простыня исчезла с пола, как и она сама. Я подумал, что это было просто здорово. По-видимому, ей внезапно стало так неловко из-за того, что она была здесь и её поймали чуть ли не на месте преступления, что она убежала. Пока-что в простыне. "Чёрт возьми" - пробормотал я. Я направился к телефону, чтобы позвонить самому, когда дверь открылась, и Банни рысцой вернулась в сопровождении высокого бородатого мужчины, на пиджаке которого был логотип отеля. Он остановился у самой двери и осторожно закрыл её, чтобы она не стукнула. Затем он прошёл немного дальше в комнату. "Доктор Бэккет?", - тихо спросил он, - "Я - Фрэнк Коулсон. Ночной администратор" Он выглядел удивлённым всего секунду, но я это уловил. Эл лежал на спине на ковре, совершенно голый и цеплялся за мою руку. На мне были только трусы. Кровать была полностью разгромлена, подушки скомканы у изголовья, покрывало брошено на стул, а Банни Шарлин завёрнута в верхнюю простыню. От одеяла не было и следа. "Мы... мм... я думаю, адмиралу Калавиччи нужно отправиться в больницу" - сказал я. "Скорая помощь уже в пути" "Я полагаю, это выглядит немного странно" Он выдавил озадаченную улыбку. "Доктор Бэккет, это же Атлантик-Сити. Я был ночным администратором в этом отеле почти четыре года. Я видел вещи, от которых у вас волосы встали бы дыбом". Пока он говорил, он обошёл кровать с дальней стороны и достал одеяло, которое протянул мне и указал, что я должен им укрыть Эла. "Итак, что случилось? Вы знаете? Не сердечный приступ?" "Нет", - сказал я, - "Я думаю, он защемил нерв. Его левая рука и бок онемели" "Тогда ему ничего не угрожает" "Да" "Тогда, может быть, вам с мисс Эллсворт стоит одеться. Пока сюда не приехала скорая помощь. В отделении неотложной помощи им часто говорят "будь таким, какой ты есть", но я не думаю, что вы захотите быть одним из таких, если можете этого избежать" Он был абсолютно прав. Помимо фактора смущения, было бы просто неразумно выходить из отеля в феврале в одних боксёрских трусах. (Или в простыне, в случае Банни Шарлин.) Когда Эл выразил своё согласие, я поднялся с пола. Коулсон проводил меня через холл, чтобы отпереть мою дверь своим ключом. Когда он махнул мне рукой, приглашая войти, я сказал ему с некоторым огорчением: "Это было не совсем то, на что похоже. Там" "Для меня это не имеет значения, доктор Бэккет" "Но я..." "Но это касается вас”, - закончил он за меня, - "Не волнуйтесь. Я не собираюсь распространять какие-либо истории о вас, адмирале и мисс Эллсворт". Он снова улыбнулся с большой искренней добротой, затем указал на мою левую руку, которая держала дверь открытой. "Я уверен, что для миссис Бэккет это тоже имеет значение" Много лет спустя, сидя в гостиной Эла, я так ясно представлял себе лицо Коулсона, что мог бы нарисовать его портрет, если бы у меня были хоть какие-то художественные способности. И я мог видеть его руку, указывающую на мою. На моё обручальное кольцо. Я снова и снова прокручивал в уме эту картинку, как Эл - видеокассету. Да, он указал на моё обручальное кольцо и упомянул мою жену. Она была... где? Скорее всего, дома. Со своими детьми. Джек, Том и Стеффи тогда все были бы в начальной школе. Им нужно было, чтобы их мать была рядом, пока их отец уехал в Атлантик-Сити с дядей Элом в поисках больших сумм денег. Скорая помощь прибыла через несколько минут после того, как Коулсон впустил меня обратно в мой гостиничный номер, и я поехал на ней с Элом в больницу, расположенную в паре миль отсюда. Банни Шарлин последовала за нами на такси, которое вызвал для неё Коулсон. Дежурный врач в отделении скорой помощи подтвердил мой диагноз: каким-то образом, в разгар своей гимнастики, Эл сдавил нерв между двумя позвонками и усугубил проблему, когда соскользнул с кровати и приземлился на шею. Он лежал на больничной койке, очень подавленный, с шеей, обездвиженной шейным воротником, когда я пришёл навестить его на следующее утро. "Извини" - сказал он мне. "Тебе не нужно извиняться передо мной", - ответил я, - "Тебе просто следует быть немного осторожнее, когда ты..." "О, Сэм", - сказал он, - "Это лишило бы меня всего удовольствия" "Ты чертовски напугал Банни, ты знаешь" "Я напугал себя до чёртиков" Я покачал головой, глядя на него. "Тогда, может быть, это было для чего-то полезно. Это научит тебя перекатываться при падении или приземляться на задницу. Ты не должен приземляться на голову". Он не выглядел ни в малейшей степени раскаивающимся. Возможно, он вспоминал, что делал прямо перед приземлением. "Я отправил Банни домой немного отдохнуть", - сказал я ему, чтобы прервать ход его мыслей, - "Она сказала, что придёт к тебе позже" "Почему ты продолжаешь называть её ‘Банни’?" - он нахмурился. "Это её имя, не так ли? Это то, что ты мне сказал" "Нет, я этого не делал" "Да, ты сказал. Ты сказал, что её звали Банни Шарлин. И её фамилия - Эллсворт" "Нет. Её зовут Шарлин, Сэм. "Банни" - это её титул" "Её титул?" - повторил я. "Да. Она..." "Банни - в смысле "Зайка" из «Плэйбоя»" - догадался я. Банни Шарлин вернулась в больницу днём, одетая в джинсы и толстый свитер, с букетом цветов для Эла. Вдали от атмосферы коктейльной вечеринки, где мы с Элом познакомились с ней, и теперь, когда она больше не беспокоилась о том, что Эл умрёт в гостиничном номере из-за чего-то, чем они занимались вместе, она была тихой, жизнерадостной и, очевидно, очень умной. На самом деле, она устроилась на работу в «Плэйбой Клаб», чтобы оплатить себе магистратуру в Нью-Йоркском университете. Я бы нисколько не расстроился, если бы Эл решил продолжить их дружбу. Но он этого не сделал. И теперь, когда я изменил историю ради него, обеспечив ему брак, который длился почти сорок лет, он и Шарлин Эллсворт даже никогда не встречались. Если бы мы всё ещё поехали в Атлантик-Сити в том феврале, он почти наверняка спал бы один. Его ночь с Банни Шарлин больше не сохранилась ни в чьей памяти, кроме моей. Я на мгновение опустил взгляд на свою руку, вспоминая, как Фрэнк Коулсон указывал на моё обручальное кольцо. Это была очень маленькая частичка моего прошлого. С такой скоростью могут пройти годы, прежде чем я восстановлю остатки своей памяти. "Как мне сказать ей, Эл?", - спросил я, - "Как мне сказать ей, что почти всё пусто?" "Думаю, прямо" Звук отпираемой входной двери отвлёк нас обоих. Даже при том, что я знал, что она жила здесь - жила из-за меня - я был совсем не готов увидеть женщину, которая вошла мгновением позже. Она была на тридцать лет старше, чем в последний раз, когда я её видел, её лицо и фигура немного округлились, а в тёмных волосах появились седые пряди, но она всё ещё была прекрасна. По-видимому, она остановилась у супермаркета; её руки были заняты пакетами. Эл встретил её на полпути, забрал у неё пакеты и мимолётно, но нежно поцеловал в щёку. "Ты выглядишь измотанной" - сказал он. "Это была долгая ночь. Полагаю, мне следует позволить детям работать всю ночь. Но я беспокоилась о маленьком мальчике Уиллетте. Ты знаешь; это тот, который был..." Эл прервал её. "Я знаю" "Я собираюсь чего-нибудь выпить. Потом мне нужно немного поспать". Бет пошла на кухню вслед за Элом, но заметила меня и изменила курс, чтобы она могла обнять и поцеловать меня, когда я встал с дивана. "Привет, Сэм" - тихо сказала она. "Привет, Бет" "Как ты себя чувствуешь?" "Я в порядке" Её взгляд блуждал по сторонам, останавливаясь на пустых пивных бутылках и миске из-под попкорна. Она улыбнулась и похлопала меня по руке, прежде чем отпустить. "Приятно видеть, что вы оба расслабляетесь для разнообразия. Если бы я только могла научиться делать то же самое". Повернувшись к Элу, она спросила: "Энн Мари уехала куда-то? Её машины нет" "Она обедает с Джимом", - ответил он, ставя пакеты на кухонный стол, - "Она позвонит, если не вернётся к ужину" "Она не будет" "Она слишком много видит его" - сердито заметил Эл. "Альберт" - предупредила Бет. "Так и есть", - настаивал он, - "Ей восемнадцать лет. Через пару месяцев она поступит в колледж. Ей следует думать не только об этом парне. Она должна быть со своими друзьями". Когда он не получил никакого сочувствия от Бет, он повернулся и сказал: "Верно, Сэм?" "Я не знаю" - ответил я. "Она слишком молода!" Бет начала доставать продукты из пакетов. Когда Эл пробормотал последнее замечание, она встала перед ним с банкой фасоли в руке. "Слишком молода для чего?" "Выходить замуж за этого парня!" "Кто сказал, что она собиралась выйти за него замуж?" Рот Эла открылся, и он уставился на свою жену. "Ну, если она не собирается выходить за него замуж, зачем она проводит с ним так много времени?" "Он ей нравится, Эл" "Пресвятая Луиза..." - простонал Эл. Бет раздражённо покачала головой и вернулась к своим продуктам. Похоже, они обсуждали это раньше - поскольку у них было четыре дочери, они, вероятно, обсуждали это несколько раз. Я на минуту восхитился этим, и в моём воображении возникли картины моего напарника, стоящего у двери своего дома, приветствующего свидания своих дочерей с парой рычащих доберманов по бокам от него. По крайней мере, я думал, что избавил его от необходимости рассказывать эти бесконечные истории о его собственных сексуальных подвигах. Проведя эти десять минут в гостиной Бет, я изменил жизнь Эла... и его личность. Больше никаких историй. И никакой безвкусной одежды, насколько я мог судить. И я ни разу не видел, чтобы он доставал сигару. "Сэм", - сказала Бет, открывая холодильник, - "У вас с Нэнси есть планы на ужин? Я купила стейки. Не хотите поужинать с нами?" "Я могу спросить её" - ответил я. "Спросишь?" "Ммм... конечно" На столешнице стоял телефон, но я понятия не имел, какой может быть номер моего дома, поэтому я повернулся, чтобы направиться к двери. Бет похлопала меня по плечу, приподняла бровь, когда я повернулся к ней, и указала на маленькое прямоугольное устройство на стене, в центре которого был вмонтирован крошечный экран. Когда всё, что она получила от меня, было недоумение, Бет нажала клавишу на нижней панели устройства. Секунду спустя экран засветился и превратился в крошечное, не совсем трёхмерное изображение кухни моего дома. "Что..." - пробормотал я. "Нэ-э-энси-и-и" - сказала Бет нараспев. "Подожди" - ответил голос Нэнси. Изображение на экране сдвинулось и превратилось в лицо моей жены. "Привет, Бет" "Ужин?" "Во сколько?" "В семь? Кстати, Сэм здесь" Нэнси кивнула. "Я вижу. Твои волосы выглядят великолепно. Сид проделал хорошую работу" "Спасибо. Ты пишешь?" "Пытаюсь" "Извини, что прервали" "Без проблем. Я попрошу Сэма приготовить салат, хорошо? Отправь его домой через некоторое время, ладно? Мне нужно, чтобы он помог мне перевернуть матрас, прежде чем я смогу поменять постель" "Я так и сделаю" - сказала Бет. "Значит, в семь" Нэнси отключила связь, и экран снова погас. Когда Бет отошла, я занял её место, чтобы поближе рассмотреть интерком. На нём не было видимого динамика, только экран и ряд из пяти клавиш, ни на одной из которых не было надписей. Очевидно, у него был по крайней мере один такой в моём доме, но я не мог вспомнить, чтобы видел его. То, что Нэнси вызвала меня, дало мне хороший повод отправиться на поиски. Я нашёл интерком у себя на кухне, рядом с дверью в гараж. Нэнси подошла ко мне сзади, пока я ковырялся в нем, и поцеловала меня в затылок. "С этим что-то не так?" - спросила она. "Нет. Я... нет. Просто проверял" "Я до сих пор помню выражение лица того парня из «AT&T», когда вы с Элом отказались продать им чертежи", - усмехнулась она, прислонив голову к моему плечу, - "Изображение примерно в десять раз чётче, чем всё, что они придумали с тех пор. И пульты дистанционного управления - у них по-прежнему нет ничего с пультом дистанционного управления. Или чего-нибудь, что не нужно подключать. Вы с Элом делаете отличные игрушки" "Мы делаем?" - спросил я, затем исправил это на "Да. Мы делаем" "Пойдём, поможешь мне перевернуть матрас?" Я ломал голову над существованием интеркома всю дорогу вверх по лестнице. Для каждого кусочка моей памяти, который возвращался, я открывал новые недостающие детали. Мы с Элом собирали "игрушки"? Я не помню, чтобы мы строили что-то, чего не было внутри Проектного комплекса. В интеркоме, вероятно, использовалась та же технология, что и в Ручной Связи от Зигги, но он совсем не был похож на наши коммуникаторы. Я был благодарен за то, что был позади Нэнси, когда мы поднимались по лестнице, так что она не могла видеть растерянное выражение моего лица. К тому времени, как мы добрались до спальни, мне удалось заменить его улыбкой. Она уже сняла постель и жестом велела мне схватиться за край матраса и перевернуть его, пока она будет поворачивать его в нужном направлении. Как только всё вернулось на место, она потянулась за чистыми простынями, которые положила на сиденье стула рядом с комодом. "Нэнси?" - спросил я. "М?" "Мне нужно кое о чём с тобой поговорить, милая" Она села на край голого матраса с простынями в руках, прижатыми к груди. Я знал, о чём она думала: что я хотел сказать ей, что мне нужно вернуться к работе. Я покачал головой, забрал у неё постельное бельё, положил его обратно на стул и сел рядом с ней. "Нэнси", - тихо спросил я, - "Когда мы поженились?". Я указал на свадебную фотографию на её комоде. "Когда это было?" "Что ты имеешь в виду?" "Когда мы поженились?" - повторил я. "В июне" - она нахмурилась. "В каком году?" "Что значит - в каком году? Ты прекрасно знаешь, в каком году. Что происходит, Сэм?" Она была примерно в полушаге от того, чтобы разозлиться, или испугаться, или и то, и другое. Я взял её руки в свои, и она попыталась вырваться, но я держал. "В этом проблема", - сказал я ей, - "Я не ‘прекрасно знаю’. Я вообще не знаю. Я не помню, когда была сделана эта фотография. Пожалуйста, скажи мне, в каком году" "Тысяча девятьсот семьдесят седьмой" "А когда родился Том?" "Апрель семьдесят восьмого. Сэм..." "Был ли я там?" Её голос дрожал, когда она отвечала мне. "Конечно, ты был там" "В родильном отделении?" "Да" "Джек. Когда родился Джек?" Она отдёрнула руки и отступила в угол спальни, глядя на меня так, словно я внезапно стал опасным. "Прекрати это, Сэм", - прошипела она, - "Я не понимаю, что всё это значит, но прекрати это" "Я хотел бы, чтобы я мог" "Почему ты задаёшь мне эти вопросы?" - спросила она. "Потому что я не знаю ответов" "Конечно, ты знаешь ответы". Слёзы покатились по её лицу, и она яростно обхватила себя руками, сильно прижавшись спиной к стене. "Как ты можешь не знать, когда родились наши дети? Ты был там. Тебе позволили перерезать пуповину, когда родился Томми, и ты впервые искупал его. Ты держал меня. Ты был прямо там, со мной, когда он появился на свет". Слёзы текли быстрее, но она вытерла их тыльной стороной ладони и уставилась на меня, изучая моё лицо и становясь всё более расстроенной. "Ты не знаешь? Как ты можешь не знать? Что ты с собой сделал, Сэм? Что ты сделал?" "Мне жаль..." - сказал я. Это было всё, что я мог придумать, чтобы сказать. "Жаль? Тебе жаль?" "Нэнси, пожалуйста". Я встал с кровати и подошёл к ней, но она оттолкнула меня кулаками, поэтому я отошёл на пару шагов. "Милая... Мне нужно, чтобы ты поняла. Мне нужна твоя помощь" "Что ты сделал?!" - закричала она. "Нэнси..." Её ноги подогнулись, и она съёжилась в углу, всхлипывая в ладони. Я с минуту наблюдал за ней, боясь причинить ей ещё большую боль, чувствуя себя бесполезным, глупым и бессильным. "Будь ты проклят, Сэм Бэккет!" - взвыла она, - "Будь ты проклят!" Я опустился перед ней на колени, затем сел на пол и снова взял её за руки. Она снова попыталась отбиться от меня, но на этот раз я не позволил ударам остановить меня. Она начала выть громче, когда я притянул её к себе. Мне пришлось сделать две или три попытки, прежде чем она выдохлась и рухнула мне на грудь, всё ещё плача. Я прижимал её голову к себе одной рукой, а другой гладил по волосам. К тому времени, как она перестала плакать, ни у кого из нас не осталось сил. "Я этого не выбирал", - прошептал я, - "Я не выбирал забывать. Пожалуйста, поверь мне" Она издала ещё один судорожный всхлип. "Почему это так важно, Сэм? Почему это должно быть так важно? Я не понимаю. Я просто не понимаю" "Мне нужна твоя помощь" "Я не могу" "Пожалуйста, помоги мне. Пожалуйста, Нэнси" "Почему ты должен был навредить себе?" Страдание в её голосе было таким же глубоким, как гнев Эла пару часов назад. Каким-то образом, пять лет назад, я превратил вход в Ускоритель в простой выбор. Да или нет. Входить или не входить. Если бы я не вошёл, мы бы потеряли наше финансирование. «Квантовый скачок» был бы завершён. Я был уверен в этом. Но теперь, оглядываясь назад на ту ночь - возможно, я был совершенно неправ. Возможно, мы не были бы отрезаны. Возможно, Эл смог бы добиться расположения Комитета ещё раз. Они подыгрывали мне в течение трёх лет, позволяя заполнить то, что когда-то было огромной пустой пещерой в пустыне Нью-Мексико металлом и пластиком, проводкой, печатными платами и шаблонами, столами, стульями и консолями, километрами линолеума и ещё больше миль звуконепроницаемых стеновых панелей. Они дали мне столько денег, что цифры перестали иметь какое-либо реальное значение. Мне, Сэму Бэккету, фермерскому парню из Индианы. Может быть, я был неправ. Может быть, я вошёл в Ускоритель без всякой реальной причины, кроме как для удовлетворения собственного эго. Я вполне мог умереть той ночью. Я совсем не был уверен, за исключением глубин моего эго, что моё творение сработает. Я мог бы и не "прыгать". Я мог бы поджарить себя. Но это никогда не приходило мне в голову. Я мог умереть. И ради чего? "Я помогал людям", - прошептал я Нэнси, - "Я помог многим людям" "А как же мы?" "Я должен загладить свою вину" "Как ты мог не знать?" - безнадёжно сказала она. Я взял её лицо в ладони. "Я сделал неправильный выбор. Или я сделал выбор по неправильным причинам. Но теперь всё кончено. Ты должна позволить мне начать сначала. С самого начала" "Почему? Почему я должна?" "Потому что ты мне нужна" Я почувствовал, как она вздрогнула, когда выскользнула из моих объятий. Она встала и поправила свою одежду, затем взяла простыни со стула и начала разворачивать их, чтобы положить на кровать. "Я не знаю, что тебе сказать, Сэм" - сказала она, не глядя на меня. Она работала быстро, почти истерично, поправляя нижнюю простыню и обходя кровать, чтобы заправить её уголки под матрас. "Я знаю, что дала обет перед Богом и всеми теми людьми быть с тобой. Но я не думаю, что ты - тот же человек, за которого я вышла замуж. Раньше ты рассказывал мне о своих мечтах. Когда я несла Томми, ты держал меня так, что он был между нами, и ты сказал, что мы были всем, что имело значение для тебя в этом мире. Я не знаю, к чему это привело. Я не знаю, как я потеряла тебя. Хотела бы я понять это" "Ты не потеряла меня" - сказал я ей. "Да, я видела. Ты больше не рассказываешь мне о своих снах. Я тебя больше не знаю". Затем она остановилась, держа верхний лист обеими руками, как будто забыла, что собиралась с ним делать. "Нэнси..." "Уходи, Сэм. Иди вниз. Я не хочу смотреть на тебя прямо сейчас" Кивнув, я оставил её заправлять постель и спустился в гостиную. Галерея фотографий вдоль лестницы, казалось, наблюдала за мной, пока я спускался, но я не смотрел ни на одну из них. Всё это начало казаться какой-то очень чёрной шуткой. В глубине души это было всё, чего я хотел: вернуться домой. Снова быть с людьми, которых я любил. Мысль о том, что они не захотят быть со мной, никогда не приходила мне в голову.