Прости, прощай, привет…

      Руслана сразу поняла, что соглашаться на предложение чернокнижника подвезти её до дома, после устроенного спектакля, было крайне плохой идеей. Еще более тупой идеей было впускать его в свою квартиру и наблюдать за его попытками не переломать себе ноги, пытаясь устоять на шатающемся стуле.        — Чем больше шкаф, тем громче падает. — Влад хмыкнул, а от его малейшего движения мебель задрожала, что Воронова даже подумать не успела, как вцепилась ему в ноги, удерживая на одном месте. Череватый протягивает ей хитровыебанную споту, на снятие которой у него ушло почти пятнадцать минут, нарочно задевая пальцами ледяные руки.       — Боюсь, если я ебнусь, то у соседей снизу потолок обрушится. — Чертила за одно движение впихнул новую лампочку на место, и сверху вниз посмотрел на фигуристку. — Хозяйка, готово. Принимай работу.       Мужчина спрыгнул, со скептицизмом взглянув на стул, и даже покачал его, проверяя на целостность. Сразу видно, что девчонка живёт одна и мужика у неё нет. Руслана подошла к выключателю и щелкнула кнопкой, наполняя комнату струящимся светом. Прищурившись от яркости и ловя зайчиков, Влад рассматривает итог своей работы, рассуждая, как она отреагирует, если он напросится хотя бы на чай.       Воронова наблюдала за экстрасенсом, который вел себя уж слишком по-хозяйски, а ей воспитание не позволяло указать товарищу на дверь и, как можно быстрее, выпроводить его из своей квартиры.       — Чай, кофе?       — Потанцуем? — чернокнижник игриво улыбнулся, на полном серьёзе протягивает ей руку, ожидая, что девушка оценит его шутку. Но она только вскидывает одну бровь, выгибая её домиком, и Череватый только пожимает плечами. — Ну, тогда чай. Чёрный, и три ложки сахара.       — Жопа слипнется. — фигуристка проходит на кухню, вытаскивает из верхнего ящика чистую чашку, параллельно нажимая кнопку на чайнике.       Тишину заполняет шум греющейся воды, а Влад увлеченно что-то рассматриваеть своём телефоне. Спасибо, что заткнулся, а то у неё опять мигрень обострилась от всего произошедшего. Из головы до сих пор не выходил его монолог в тренерской. Она отказывалась признавать, что чернокнижник каждым словом попал в точно цель.       Чёрт подери, он даже был прав в том, что у нее на днях месячные должны начаться — и съемки как раз выпадали на экватор этого тяжелого времени.       Всякая грязь — явно его фишка. Любит порыться в чужом грязном белье, и совсем не боится выдавать эти факты общественности.       Ей бы столько смелости.       Чернокнижник отвлекается только тогда, когда блондинка ставит перед ним горячую чашку и опускается рядом на стул, грея вечно-холодные пальцы о керамику. Явно у спортсменки нигде не отроется даже задубевшей печеньки, что уж говорить о конфетах.       — Мышь, че ты грузишься? У меня такая анонимность, что ФСБ позавидует, я — могила. — Чертила, показательно застегивает рот, и отбрасывает в сторону невидимый ключик. Но девушка опять одаривает его убийственным взглядом.       — Почему «мышь»?        — Да, хуй знает. Ты мелкая, суетливая, не хочешь быть мышью — будешь канарейкой. — блондинка отворачивается к окну, демонстрируя мужчине тонкую лебединую шею и точеный профиль.       Ну, вот, блять, ангел во плоти, с замашками настоящего темного беса.       Он помнит, каким дьявольским огнём горели девичьи глаза, когда она провожала своих спортсменов на лёд, и с какой гордостью она смотрела на каждого из них, когда на грудь опускались первые медали, полученные под её началом.       — Слушай, а давай поработаем. — мужчина размещает локти на столе внимательно вглядываясь в сменяющиеся эмоции на девичьем лице. — Ты же хочешь, чтобы твои везде первые были?        — Сами добьются. — фигуристка устало сжимает виски пальцами, пытаясь утомонить нарастающую пульсирующую боль.       Череватый резко поднимается, со свистом отодвигая стул назад, отчего девушка недовольно кривится и уже было поднимается, надеясь, что Чертила наконец-то собрался до дома, до хаты, но её опускают обратно на стул слегка надавливая на плечи.       — Не надо.        — Ща всё будет, помолчи. — а руки у него теплые, горячие, она бы сказала. И эта же теплота побежала вдоль шеи, собираясь в районе затылка. — Главное не пугайся.       От этой фразы она напряглась еще сильнее, но чернокнижник внезапно пришел в движение, аккуратно отводя ее руки от лица, и заменяя девичьи пальцы своими. Руслана нервно сглотнула, выпрямив спину настолько, насколько мог позволить позвоночник, Владу явно было не очень удобно, учитывая огромнейшую разницу в габаритах. Подушечки пальцев аккуратно массировали виски, практически невесомо, отчего кожа покрылась мурашками, а глаза блаженно прикрылись.       Вот был бы немым, цены бы ему не было.       «Открывай-открывай, поработаем, водки тебе дам, крови тебе дам, откуплюсь. Забирай, давай, чтобы не мучилась, всё забирай. Что не видит, забирай, и видит что, тоже забирай.»       Воронова слишком расслабилась, чтобы разобрать, что он там начал шептать за её спиной. Боль не уходила, наоборот, с каждой секундой только усиливалась, что у нее уже замерцали огоньки перед глазами. Руслана предприняла попытку дёрнуться, но чернокнижник не позволил ей даже с места сдвинуться.       Череватый нахмурился, но глаз у нее на затылке нет, чтобы это заметить. Только он слышит всё то, что ему бесовщина в голову наговаривает. И это определенно чернокнижнику не нравится.       — Что у тебя с ногой? — Влад сгибается в три погибели, опаляя горячим дыханием маленькое ушкит       Ну, не услышит она его по-другому, он её в такой глубокий транс успел ввести, что кричи — не кричи, все равно не услышит.       — Травма. — чернокнижник сам себе кивает.        — А со спиной? — фигуристка вздрагивает, но мужской палец успокаивающе поглаживает впалую щеку.       — Травма.        — А голова болеть начала после того, как упала, да? — темные глаза впиваются в бледнеющее с каждой секундой лицо. Он уже успел опуститься на коленки и прижаться грудью к напряженной спине, чтобы продолжать удерживать её в одном положении. Блондинка кивает, а по ушам внезапно вдарил тонкий писк. — Все травмы вспоминай, всё мне рассказывай.        — Щиколотка, колено, бедро, спина, руки, нос… — Череватый морщится от замелькавших перед глазами картинок. Упала-операция, упала-операция, как вообще можно своего ребёнка в эту парашу отдавать, еще и гнобить за нежелание насиловать растущий организм. Внезапно проколотые иголками пальцы начинает пощипывать, и чернокнижник выныривает из своего одностороннего диалога с силами, и переводит пустой взгляд на покрасневшее лицо.        — Руслана. — он треплет фигуристку за плечо, пытаясь вернуть её на свет белый. — Руслана, открой глаза. Отпускай её, отпускай, тебе говорю.       Бесовщина сегодня явно была в хорошем настроении, слишком быстро она отцепилась от фигуристки, с барского плеча прихватив за собой еще и болезненные ощущения. Чернокнижник встряхнул головой, и в этот же момент девушка облегченно выдохнула, расслабляясь, и невольно откидываясь назад. Руслана пытается открыть глаза и не понимает, отчего перед глазами туманная пелена. Головой она осознаёт, что этот ёбанный Чертила опять влез не в своё дело, но остановить поток слез она не может, грудь резко сдавило тисками, а в носу захлюпали сопли.       — Зачем, блять?! — Череватый сдавленно кашлянул и уперся лбом в тонкое плечо, пытаясь, как можно скорее вернуть себя на эту сторону мира. Она не вовремя задает вопросы, ему нужно несколько минут, чтобы в себя прийти: как-никак удерживал бесов от полноценного подселения, еще и подношениями их не одарил, расплачиваясь собственной силой.       Воронова на собственной шкуре ощутила истерику Трусовой после Игр, когда ты хочешь успокоиться, но совершенно не можешь этого сделать. Всхлипы становятся всё сильнее, а она буквально ощущает, как непривлекательно опухает лицо. Череватый будто спусковой крючок сдёрнул, вытащив наружу и физически, и морально, болезненные воспоминания.       За то боль снял.       Не, пиздец. Вроде и помог, а вроде и говна на вентилятор накинул.       — Бляха! — у него сложилось четкое ощущение, что над ним сейчас сама судьба насмехается, потому что внезапно чернокнижник заваливается назад, утягивая за собой сидящую на стуле девушку. В глазах потемнело, когда он с размаху ударился затылком о кухонный гарнитур, и в голос застонал, когда на него сверху грохнулась фигуристка, второй раз заставляя приложится о деревянную поверхность и на мгновение потерять связь с миром.       По всей видимости Воронова тоже испугалась произошедшего, параллельно еще пуще пуская слёзы, сжалась вся, вцепившись ногтями в его кофту. Рефлексы сработали за чернокнижника — руки моментально заключили подрагивающее тело в крепкие объятия, располагая белобрысую голову в районе ключицы, а пальцы зарылись в волосы, портя первоначальный вид идеального пучка.       Пока Чертила пытается вернуть потолок и пол на их законные места, фигуристка чуть ли не сморкается в брендовую кофту. Застирывать придётся, но она уже как-то смирилась, что экстрасенс задержится здесь на неопределенное время.       — Ну, че ты сырость развела. Рано еще, я планирую лет до ста дожить. — Влад слегка елозит на полу, устраиваясь поудобнее и поглаживая девушку по голове, будто маленького ребёнка. — Буду дедом инсайдом.       — Кем? — Руслана отрывается от своего увлекательного занятия, в виде ляпанья его одежды, и смотрит на чернокнижника, а тот довольно скалится, замечая на глубине глаз зарождающиеся смешинки.       Воронова хмурится, когда его широкая ладонь прижимается к щеке, а большой палец стирает бегущую слезинку. Что этот чёрт успел себе надумать? Влад смотрит на неё так пристально, что по коже табунами побежали мурашки, собираясь в районе живота.       «Воронова, ты что, блять, удумала?!»       Руслана медленно хлопает своими огромными оленьями глазами, нервно сглатывая, каждый раз, когда во рту собирается слюна, но молодой мужчина, словно удав, загипнотизировал свою добычу, и только ждёт момента, когда сумеет оторвать маленькой мышке голову.       Мышь.       Она для него мышь.       Просто очередная добыча и галочка.       — Ты слишком много и громко думаешь, Чемпионка. — Череватый невесомо очерчивает линию скулы, заправляя выбившуюся прядь за ухо, цепляет гвоздик серёжки, прижимая ладонь к месту пульса, ощущая, как венка во всей красе передаёт ощущения ускорившегося серцебиения.       Руслана нервно закусывает нижнюю губу, собираясь было подняться и освободить малознакомого мужчину от давления её веса, и совершенно ни кстати вспоминает, как в первый день их странного знакомства открыла ему дверь.       В одном полотенце.       В карих глаза мелькнул алчный блеск — она ведь даже не догадывается, что своим смущением только раззадоривает полчище демонов внутри него, а ведь они давно нашептывают ему разные предложения, с того самого вечера первого испытания. Руслана прочищает горло тихим покашливанием, утирает тыльной стороной ладони мокрые щеки, чуть ли не застонав, ощутив как те предательски горят от смущения.       Возьмите — распишитесь, она, как какая-то малолетка распаляется от одного присутствия противоположного пола.       — Мне кажется, что тебе пора. — Влад изгибает широкую бровь, начиная по кругу оглаживать место пульса шершавой подушечкой пальца.       Говорит, но сама не спешит и попытки принять, чтобы позволить ему банально встать. Руслана некрасиво шмыгает носом, вздёргивает подбородок, и откидывает его руку подальше от своей шеи. Отчего-то облегчения ей это не приносит, наоборот, появляется опустошенность. К ней мужик симпатию проявляет, а она так невовремя выкрутила тумблер сучности на максимум, уже заготовив несколько витьеватых матерных фраз, чтобы выставить Чертилу за дверь.       — Чай. Я не допил. — еще никогда Воронова не была так рада его бесцеремонности. В конце-концов, чем больше она думает, тем больше идея единоразового перепихона с участником, которого ей еще в будущем оценивать предстоит, становится не такой уж и заманчивой.       Она не была ветренной, но так надоело видеть счастливое лицо Щербаковой, что она вполне решилась на рандеву по ночным клубам Москвы, авось найдётся парочка безымянных парней, которые клюнут на эффектную девчонку с недурной фигурой.       — Ну, тогда чай дохлёбываем, и уёбываем. — женская ножка перекидывается через мужские бёдра, чтобы позволить ей наконец-то встать с него, и дать возможность подняться, но только уже совершив это действие, фигуристка понимает, что опять угодила в двухсмысленную ситуацию. Она может ошибаться, но в какой-то момент ей показалось, что Череватый сам находится на начальной стадии возбуждения.       Да не, бред.       — Тогда встань. — Руслана слишком быстро разгибает колени, чуть ли не визжа от прострелившей оперированную ногу боли. Только зубы сцепила и сделала короткий шаг в сторону, матеря всех подряд, с особой жесткостью проходясь по личности колдуна.       Влад выглядел помятым, во всех смыслах этого слова, потянулся к кружке, задумавшись, так ли стоит вливать в себя остатки сладкущей жижи, которую состряпала спортсменка. Он же хотел чисто подстегнуть её и заодно проверить все мифы о вечно-голодающих фигуристах и полном отсутствии у них запрещенного сладкого порошка. Но Руслана ему от души сахара в небольшую кружку насыпала, даже с горкой, отчего у него зубы сводило, стоило только капле чая попасть на язык.       — Не давись, давай вылью. — она еще и слишком внимательная оказывается, раз заметила его слабые попытки залпом осущить кружку. Стало по-детски стыдно, будто он с пеной у рта мамке доказывал, что в одну харю сумеет слопать кастрюлю каши взамен на пакет с конфетами.       Девушка выплескивает темную жидкость в раковину, тут же споласкивая посудину и оттправляя ее на сушилку. Спина снова неестественно выпрямлена, но он уверен, что головные боли в ближайшее время мучить её не будут, однако от душевных метаний панацеи не существует. Как-то жалко её становилось, такие эмоциональные качели сегодня ей устроили, хотя судя по расшатанной нервной системе ей определенно нужна разгрузка. Не робот же в конце-концов.       — Че сказать то хочу. — блондинка удрученно разворачивается, собираясь окончательно сказать ему «пока». — Погоди ты нахер посылать. Короче, нет на тебе порчи, и проклятий нет. Но все равно надо чиститься, реально полегчает. Ты ж столько лет была для многих занозой в жопе. Кто-то скажет что-нибудь, кто-то пожелает ноги сломать, чтобы иксель свой не прыгала.       — Аксель. Иксэль — это программа на компьютере. — чернокнижник только отмахивается. — Я не верю во всю эту херню.       — Да, пожалуйста. Не верь, я заставляю что ли. Но пять минут еще молча выдержишь посидеть? — Руслана тяжело вздыхает, продолжая в нём дыру прожигать. Лаконично рассудив, что он не уйдёт отсюда, пока окончательно не утолит свой синдром Спасателя, Воронова кивает, подмечая, как довольно сверкнули мужские глаза, а сам экстрасенс быстрым шагом направился в коридор, к сумке.       — Я надеюсь ты мне тут земли не сыпанёшь?       — Не, максимум воска случайно накапаю. Давай куда-нито, где удобно сесть можно. — Череватый на ходу перекручивает между собой три свечки, и не дожидаясь хозяйку квартиру заглядывает сначала в спальню, а потом в зал, присматривая подходящее место.       …Блондинка скучающе рассматривает собственное отражение в зеркале чернокнижника, раз за разом цепляясь за лицо мужчины, стоящего за её спиной с прикрытыми глазами, и потирающего подбородок. На какую хуйню она опять подписалась? Влад уже с полчаса неподвижно стоит, изображая из себя статую и только периодически сжимает её плечо, будто ощущая, что ей плохеет от запаха паленого воска.       — В глаза мне смотри. — Руслана вздрагивает от его резких перемещений и изменившегося голоса, а Череватый уже уселся перед ней на корточки, сжав в своих руках её ладони и ждал, пока она соизволит выполнить его указание. — Я, блять, сказал. В глаза смотри!       Расширившийся зрачок вытеснил темную радужку, делая его похожим на наркомана, который разом двойную дозу по вене пустил. Но она смотрит, ощущая, как горлу опять подступает ком, а глаза предательски щиплет. Нашел время хуевертить — у нее настроение шалит перед тяжелым периодом месяца. Ей сейчас достаточно на видео с котятами посмотреть, чтобы разреветься.       Зубы прикусывают щеку изнутри, а Влад недовольно поджимает губы, старательно ужерживая в себе бесовские комментарии, по поводу тупости его внезапной клиентки. Демоны уговаривают снова начать сыпать подробностями личной жизни фигуристки, но щека до сих пор горела от звонкой пощечины.       — Да хули ты такая закрытая! — чернокнижник резко дергает её за руки, заставляя съехать с уголка кровати прямиком ему на колени. Прижимает её грудью к деревянному бортику, в надежду хоть немного выбить из колеи и дать ему возможность реально помочь.       — Я тебе замок что ли? — его взгляд моментально проясняется. — Так и скажи, что силёнок маловато.       На острых скулах заиграли желваки, а блондинка растянулась злобной ухмылкой и попыталась оттолкнуть его от себя. Опять тело непроизвольно отреагировало на близость к противоположному полу, и кровь побежала по организму, подгоняя красноту к лицу.       — Тебе не кажется, что твоему языку можно найти гораздо лучшее применение. — спустя несколько секунд гробовой тишины, до Влада дошло, что она не уловила изначального смысла его слов. — Всмысле, ты могла бы спокойно вести любое шоу, где нужно обсирать людей.       — А я уж подумала, что ты меня на трассу отправил.       — Тоже вариант.       Цепкие пальцы обвивают взлетевшее запястье и затормаживают очередную встречу девичьей ладони с его щекой, позволяя только приложить к ней ладонь. Удерживают руку в одном положении, заставляя соприкасаться с щетиной. Она так и сидит у него на коленках, недовольно пыхтя, и не предпринимая попытки выползти.       Голубые глаза продолжают вести немой бой с карими, и для стыда первых, Череватый видит каждую мелькающую в её голове мысль, и открывают ему абсолютно все секреты хозяйки.       Вот, значит, как.       Мужской взгляд опускает на приоткрытые губы, а Руслану прошибает электрическим током от осознания, что всё слишком быстро вышло за рамки этой «чистки». Мозг умоляет прекратить, а тело предательски реагирует, затягивая внутренние органы в крепкий узел от предвкушения.       Интересно, а целуется он также хорошо, как и пиздит?       Череватый ухмыляется и резко поддаётся вперед, грубо впечатываясь в мягкие девичьи губы.       У блондинки перехватило дыхание, а ладони уперлись в широкие плечи, предприняв слабенькую попытку оттолкнуть. Скорее для приличия, чем от большого желания. Колдун прикусил нижнюю губу, слегка оттягивая её, чтобы добиться большего простора действий — сама же захотела узнать, чего сопротивляется, как девственница в монастыре.       Длинные ноготки провели по загривку, зарываясь в волосы на затылке, и она окончательно сдалась своему минутному помутнению рассудка. Слегка разомкнула челюсть, предоставляя чернокнижнику полную свободу действия. Влад оторвался всего на секунду, чтобы за одно движение вместе с ней подняться на ноги и усадить её обратно на кровать. Разница в росте не играет ему на руку, она слишком маленькая, чтобы он мог без неудобств целовать её стоя.       Губы уже успели припухнуть, но, казалось, Владу этого недостаточно — он то прикусывал верхнюю, то скользил языком по нижней; то дарил ей мимолетную нежность, то заставлял задыхаться от тянущей боли и металлического привкуса.       Целоваться с Череватым так же, как и общаться — ебанные эмоциональные качели!       Девичий язык самонадеянно скользнул в рот, задевая самым кончиком мужской, и всё еще раз пошатнулось, заставив стенки сознания задрожать. Чернокнижник поддался вперед, заставляя фигуристку распластаться на кровати, но чего он точно не ожидал, так это резво закинутой ему на бедро ножки, в которую пришлось вцепиться, чтобы она не упала. Мало, значит, ей.       Руслана слышит, как потяжелело дыхание, ощущает, как он напрягся, и уже приготовилась к тому, что сейчас Влад вскочит, в своём стиле назовёт её шлюхой, и усвистает отсюда, но этого не происходит ни через пять секунд, ни через десять, ни через двадцать. Вместо этого, мокрый поцелуй прикасается к линии скулы, к месту пульса, кожа ключицы втягивается и прикусывается, обещая завтра принять фиолетовые цвет и оставить напоминание, что все происходящее правда.       В живот уже слишком отчетливо упирается каменный стояк, и она предпочитает не думать, как будет смотреть ему в глаза на протяжении всего проекта. Сейчас она хочет просто почувствовать себя желанной. Не каким-то объектом влечения нездоровых фанатов, не очередной галочкой в копилке того же Спиридова, просто хочет стать безымянной девушкой, которая может привлечь того, кого пожелает.       Несмотря на долгие лобызание до этого, губы высохли, и язык проходился по ним с заядлой периодичностью, пока воздух пытался попасть в легкие. От чужих махинаций внизу живота разгорелся настоящий пожар, а ведь они оба до сих пор в одежде, и велика вероятность, что они в ней и останутся.       — Влад. — чернокнижник отрывается от её шеи, смотрит на красное лицо темным влажным взглядом, продолжая сжимать женское бедро стальной хваткой. — Либо да, либо нет.       — Чемпионка, а у тебя пограничное состояние есть? Или у медали только две стороны? — Руслана открывает было рот, чтобы снова воткнуть шпильку в ответную фразу, но Череватый не выдерживает первым. Поддается бедрами вперед, доходчиво объясняя, что он решение принял. — Вообще, это я у тебя спрашивать должен. А то знаешь ли, у меня не входило в планы потерять десять лет жизни за решеткой.       Еще никогда Воронова не была так рада своей гибкости, то положение, из которого вывернулась вторая нога, заняв место на втором мужском бедре, запросто могло устроить ей если не разрыв, то точно растяжение. Чернокнижнику не нужно повторять дважды, сообразительный.       Рука пробролась под спину, слегка поднимая невесомый вес девичьего тела, чтобы переместить её подальше от края, и уже беспрепятственно стянуть с неё спортивную кофту.       Она вообще в чём-то другом ходит?!       Внезапно Влада бросило в жар от открывшейся картины. Фонарь за окном позволял ему рассмотреть женское тело, но у него руки задрожали, когда пришло осознание, что она еще меньше, чем казалось до этого. Но Руслана по-видимому восприняла эту заминку по своему, недовольно вздернула плечами и сверкнула голубизной глаз, приподняв таз, чтобы создать его штанам дополнительное трение.       — Блять, Бога ради, скажи, что у тебя были мужики до меня. — Воронова с какой-то жалостью посмотрела на чернокнижника, а кожа на груди покрылась неравномерными красными пятнами.       — А что, у колдунов девственницы не в почёте? — Череватый шумно выдохнул, когда снова ощутил ее движения. — Расслабься. Не для тебя мама ягодку растила.       — Благослави Господи, твою душу грешную.       — У нас тут исповедь что ли?! — чернокнижник не к месту весело улыбнулся, но снова поддался вперёд, затыкая неугомонную девчонку уже более напористым поцелуем.       Позвоночник выгнулся дугой, в попытке хоть как-то задеть тело над ней грудью. Не, на самом деле его вопрос хоть и выглядел некорректным, но послужил ему неким успокоением. Руслана не питала особой любовью к парням, которым лишь бы дай волю, так они тебя во всех позах отымеют, и насрать им будет на твоё состояние.       Интересно, а трахается Череватый так же хорошо, как целуется?       — Прекрати!       — Что? — Влад находит хитровыебанную застежку бюстгальтера, которая какого-то чёрта оказалась спереди, а не как у всех нормальных женщины — сзади.       — Думать так громко прекрати! — смех слетает с губ, но слишком быстро прерывается, когда давление косточек исчезает, а мягкое полушарие ложится в широкую ладонь. Чернокнижник не теряет времени, стягивает с себя толстовку, комом откидывая её на пол. — Отвлекает.       Руслана нарочно ищет в голове воспоминания о парочке ночей с бывшим молодым человеком, который, если не приглядываться, был даже чем-то похож на Череватого, и ему этого оказалось достаточно, чтобы злобно фыркнуть и втянуть в рот затвердевший сосок, параллельно сжав вторую грудь. Звонкий стон сорвался с губ, послужив первым катализатором. Он буквально вдавил её в матрас, не позволяя больше двигаться и издеваться над ним, прикусил аккуратную горошину, тут же зализывая её языком.       На животе ощутились мягкие поглаживания, но пальцы продолжали свой путь к пуговице джинс, которая попала ровно в петлю, позволяя ослабить давление и беспрепятственно стянуть их. Решив не оставаться в долгу, Руслана дернула за пряжку ремня, не понимая, с какой стороны подойти к неизведанному механизму, чем вырвала у него сдавленный смешок. Её руки накрыли мужские, помогая разобраться и найти нужную маленькую кнопочку с обратной стороны.       Металлический лязг, и Влад рванно выдохнул, прикусив кожу на плече. Она не ждёт пока он достаточно придёт в себя, что помочь ей стянуть с него брюки, пользуется моментом, запуская руку в штаны и сжимая член вместе с тканью трусов.       Либо будет пиздец как классно, либо пиздец как больно…       Наконец-то Череватый возвращается на свет белый, до сих пор пребывая в какой-то прострации, по всей видимости от мыслей, продолжающих посещать женскую голову. Сунув руку в задний карман, он выкидывает небольшой квадратик рядом с её головой, не желая тратить время на это потом.       — Интересно тебе было? — в темноте ей кажется, будто он и есть самоый настоящий демон, отчего Руслана на мгновенье даже испугалась.       — О чём ты?       — Как я трахаюсь, интересно? — Влад дергает её за ноги, подтягивая поближе к краю. Сам усаживается на пол, хватаясь за левую лодыжку, и заставляя развести ноги. — Ты мне весь мозг задымила. И на кухне, и сейчас. Так, блять, интересно?!       Зубы прикусывают нежную кожу внутренней стороны бедра, а взгляд непроизвольно скользит снизу вверх, останавливаясь на покрасневшем лице. В мыслях значит не смущается, а сейчас, как за здрасти. Руслана практически срывается на писк, когда его губы повели дорожку поцелуев от коленки к низу живота, старательно обходя причинное место.       Демон.       Череватый хмыкает и цепляет пальцами тонкое черное кружево, спуская его по ногам. Продолжает следить за её реакцией, прикасаясь губами уже к гладко-выбритому лобку.       Ну, блять, давай.       Фигуристка громко вскрикивает, скорее от неожиданности, чем от неприятных ощущений, когда за одно движение палец полностью в неё погружается, а язык размашисто мажет, задевая клитор. Влад повторяет это движение, вдоволь наслаждаясь, от созерцания сокращающихся мыщц пресса.       К первому пальцу добавляется второй, а он уже не отрывается от вылизывания точки, где сейчас собралась вся концетрация женского возбуждения. То всасывает маленький комочек, как до этого делал с чувствительными сосками, то дразнит его кончиком языка, продолжая выбивать сладкие стоны из груди, предпочитая думать о чём угодно, только не о сдавливающих его пальцы стенках.       Она не может узнать собственного голоса, настолько он жалко звучит, расскрывая всю подноготную подкатывающего состояния, при котором Руслана уже не сможет себя контролировать. Возможно, это лучшее её решение в жизни, потому что за все двадцать лет не было еще ни одного парня, который смог бы заставить её за несколько секунд превратиться в подобие кашицы. Выдох полный одних разочарований вырывается из осипшего горла, когда всё внезапно прекращается. Сквозь плотную пелену тумана, она слышит, как зашелестела упаковка презервативов, и нашла в себе силы отползти на центр кровати, выжидающе выглядывая из-под свисающих прядей волос.       Чернокнижник потянул её за руку, заставляя принять сидячее положение, до стона полного боли прикусил нижнюю губу, сжимая горло крепкой хваткой, обвил ручищами тоненькую талию, практически дважды обхватит её. Женская ладошка пролезла между двух тел и наконец-то добралась до него, в отместку сжав чувствительный орган.       Нет, он серьезно думает, что она в долгу останется?       — Лучше бы это другой долг был. — Влад откидывается на подушки, располагая одну из них под поясницей и размещает на своих бедрах невесомое тело. Руслана недовольно цокает языком, прижимаясь губами к подрагивающему кадыку и особо сильно проходится промежностью по стояку.       — Хочешь фокус покажу? — мужчина смотрит на неё весьма скептичным взглядом, а блондинку уже вытягивает из его пальцев вскрытую резинку, и, игриво стрельнув глазами, отправляет себе в рот.       — Что ты…       Влад не успевает договорить, как она уже сползает с него и несколько раз проводит по члену, разгоняя кровь, весело подмигивает, все еще ошалевшему мужчине, и вбирает его в рот, попутно надевая презерватив на законное место.       — Если вас этому на вашей секции учат — номерок скинь. Я там бабу себе найду. — пальцы нащупывают одну единственную шпильку, которая магическим образом продолжает удерживать пучок на голове, и вытаскивают её, позволяя волосам рассыпаться красивой волной. Глубокий стон зарождается в груди, но плотно стиснутые зубы не позволяют ему выйти наружу, и это фигуристке совершенно не нравится.       Воронова с силой втягивает щеки, сжимая член у основания, и недовольно дергает головой, когда волосы начинают мешать. Благо чернокнижник и здесь решил прийти на помощь, собрав их в охапку на затылке, и поддавался навстречу, желая, как можно глубже погрузиться в приятную негу.       Не получится. Непривычно.       И все-таки есть толк в чтении её мыслей, Влад снизил напор, позволяя ей самой выбирать удобное положение.       — Боюсь, не получится. — лихорадочный румянец тронул мужское лицо, а он вопросительно выгнул брови домиком. — Найти никого не получится. Где я занималась — одни несовершеннолетние.       Если бы он мог, то точно бы отмахнулся, но ситуация не позволяла этого. Грудь снова попала в горячий плен рта, а руки до последнего удерживали её бедра, оттягивая приятный для них обоих момент. Влад утыкается ей в шею, а она буквально слышит, как трутся друг о друга зубы, когда она медленно опускается на него, привыкая к ощущениям.       Надо Спириду условие поставить — хочет в пару, пусть на курс к Череватому идет. Может научится чему.       Видимо слушать её мысли о другом парне, пока она делит постель с ним было точно выше его выдержки. Мужчина резко опускает её, поддаваясь на встречу, и вырывая то ли всхлип, то ли стон. Правда очень быстро понимает, какую ошибку совершил, замирает на несколько мгновений, просовывая одну руку между ними и прижимаясь большим пальцем к клитору.       — Блять, нет.       Не выходя из неё, чернокнижник меняет положение, снова нависая над ней, не позволяет девичьи ногам сжать его бока, только одну закидывает себе на плечо, чтобы иметь возможность продолжать задевать пальцами набухший комочек нервов. Руслана дожидается того момента, когда помимо вдохов из мужской груди начинают вырываться тихие стоны удовольствия, сама она уже все горло разодрала, от возрастающей громкости собственных, пока он резко входил и слишком медленно выходил.       В уголках глаз собрались слёзы, а всё тело сковывало томными судорогами, заставляя раз за разом дергаться, когда темп внезапно увеличивался, а потом снижался. Соседи наверняка завтра придут жаловаться, что чересчур любвеобильная девушка им своими криками спать не давала, а ведь по-началу такой приличной казалась.       — Влад, еще. — он вроде даже кивнул её словам, сбросил ногу на талию, и она быстро обвилась с другой, прижимая чернокнижника ближе.       Он нашел тот самый правильный угол, заметив, как блаженно закатились голубые глаза, а опухшие губы приоткрылись. Оперся на локоть, продолжая бить в него, не меняя ни темпа, ни траектории. Ногти впились в плечи, и пришлось закусить губу, ощущая, что собственная разрядка подкатывала слишком быстро, а девушка все еще продолжала плавать где-то «между». Мужских стонов больше не слышно, ей на долю секунды показалось, что он вообще дышать перестал, но раз за разом искры в глазах становились всё ярче, мыщцы напрягались всё сильнее, а стоны становились громче.       Долгий и протяжный стон наконец-то вырвался из девичьей груди, внутри ощутилась отчетливая пульсация. Владу хватило еще нескольких движений, чтобы самому обессиленно рухнуть на собственный локоть, и войти в неё последний раз настолько глубоко, насколько это позволялось.       — Блять, можно я никуда нахуй не пойду? — глаза сами собой закрылись, пока организм пытался успокоить сердце и выровнять дыхание.       — Можно. Но давай на берегу договоримся — это ничего не значит.       — Чемпионка, я не тупой. — какие силы подсказали чернокнижнику, что в верхнем ящике прикроватной тумбочки есть салфетки, для неё навсегда останется загадкой. — Тебе просто было интересно.