Краски художника сохнут в углу.

Я на дне Я как будто в страшном сне Я не прав И всё сгорит в огне Вновь уйду Не оставив и следа Позабудь Позабудь ты про меня Сколько зим Мне придётся пережить Чтобы смог Наконец всё изменить Ухожу Ухожу бесследно я Забывай Забывай ты про меня Как долго мне бежать Ещё без остановки Метаться бесконечно Заглядывать вперёд И где тебя искать Когда нету уловки Всё слишком скоротечно И это мой черёд И я не знаю, что с тобой И я не знаю, что со мной Я теряюсь в этой тьме Как жаль, но я на дне. 5 февраля, 1978 год. Солнечный свет сменился непроглядной тьмой. В Больничном крыле зажгли свет. Сириус за весь день так ни разу и не шелохнулся. Он весь день провёл рядом с Римусом, держа друга за руку. Джеймс почти весь день провёл сидя на спинке больничной койки Лунатика, выйдя всего два раза. В первый раз его выгнала мадам Помфри, а во второй он ходил "добывать" себе и Сириусу еду. Питер тоже провёл достаточное количество времени в Больничном крыле, но вечером ему пришлось уйти на отработку. Сейчас Сириус и Джеймс сидели напротив друг-друга. Между ними была абсолютная, звенящая и, признаться честно, пугающая тишина. Больничное крыло, вроде освещалось мягким светом лампы под потолком. Но ни Сириус, ни Джеймс не чувствовали этого света. Они не чувствовали ни света, ни тепла. Они не слышали голосов. Их двоих будто оторвали от этого мира, и отправили в какой-то другой. Их отправили в мир боли, ожидания, холода и тишины. И это пугало. Весьма пугало. Сириус весь день думал. Сегодня он размышлял дольше, чем когда либо в жизни. И ему казалось, будто он сходит с ума. Его мысли, как обычно, вроде бы, и были яркими, отпечатывающимся в памяти и сознании, но в то же время они были губительными. Если бы его мысли были картиной - то эта картина состояла бы из, по меньшей мере, сотни оттенков серого. Это была бы не просто чёрно-белая, монохромная картина. Она была бы именно серой. Серой она была бы потому, что этот цвет многим кажется лишь угрюмым, тоскливым и невзрачным. Лишённым красок. На самом же деле красок в сером предостаточно. Также было и с мыслями младшего Блэка. На первый взгляд, кому бы он ни рассказал о своих мыслях, они казались окружающим тоскливыми и унылыми. Явно не семнадцатилетнего подростка. Возможно, в какой-то степени они правы. Но, как я уже говорила, люди слепы. Они, в большинстве своём, недальновидны. Они видят лишь поверхностно, не имея возможности заглянуть глубже. Хотя нет, возможность они, как раз-таки, имеют. Просто не хотят ей пользоваться. Так вот... Серый, он понимаете ли, такой же цвет, как и другие. Он может производить неизгладимое впечатление. Главное, уметь им правильно пользоваться. И с мыслями та же самая ситуация. Мысли Сириуса имеют множество "оттенков", несмотря на то, что они монохромны и унылы. Его мысли не имеют границ, как, к примеру, красный цвет. Ведь красный не может почти напрямую превратиться в зелёный. А серый может. Серый может стать чем угодно, с помощью не таких уж и сложных махинаций. Его мысли не имеют ни чёткого начала, ни чёткого конца. Они просто есть. Ответов на каждый его вопрос может быть немыслимое количество. И вот незадача... все они будут и верны, и неверны одновременно. И Сириус прекрасно это понимает. Именно поэтому его мысли серые. Потому что он прорешивает множество вариантов. Находит множество ответов. И выбирает наиболее понравившийся. Или наиболее правдоподобный. Ответ, избранный Бродягой, не обязательно будет приятным. "Они почти всегда дерьмовые, - невесело усмехнулся про себя Сириус - потому и справедливые." -Бродяга? Сохатый? - вырвал слабый голос Сириуса из размышлений. -Луна-а-а-атик! - растянулся в улыбке Блэк, решивший задвинуть мысли на задворки сознания. По правде говоря, Сириус уже не один раз успел отчаяться, что сегодня они Римуса в сознании не увидят. От голоса друга, ныне пребывавшем в сознании, вокруг словно потеплело. Темнота сменилась тёплым светом лампочек, солившим обычно уютный вечер. Звенящая и угнетающая тишина, в момент, когда Римус замолчал, стала приятной и доброжелающей. -что произошло? - всё также слабо спросил Римус - уже вечер? - изумился Люпин, осмотрев Больничное крыло и, видимо, заметив чёрное небо в окне и включенные лампы. "Ну вот, - с горечью подумал Сириус - вроде только потеплело, а тут на тебе! И обратно, в ледники!" Джеймс всегда понимал Сириуса, как никто другой. Поэтому сейчас, лишь кинув на Блэка беглый взгляд, он понял: рассказывать всё придётся самому. Сириус, разумеется, заметил ободряющий взгляд друга, поэтому согласно кивнул. Джеймс начал рассказывать Римусу про то, что с ним сегодня произошло, а Сириус погрузился в размышления из серии: "Сириус-мать-твою-чудовище-Блэк". За день он так и не перестал винить во всём случившемся себя, а силы духа спросить обо всём Джеймса или Питера, у него, как оказалось, не хватало. Приглушённые голоса лучших друзей были такими спокойными и успокаивающими, а день, наполненный обвинениями самого себя, ожиданиями и душевным холодом, таким изматывающим. В общем, теперь Сириус чувствовал себя в безопасности. Теперь он был дома. И пусть Сириусу казалось, что настоящего дома у него никогда не было, он был. Его дом был там, где были Джеймс и Римус. Его дом был там, где было спокойно. Его дом был там, где его любили. А любили Сириуса, прошу заметить, далеко не везде. Что уж тут говорить, если даже собственная семья его не любила?

***

-мистер Блэк! - кто-то потряс Сириуса за плечо - мистер Блэк! Сириус распахнул глаза. Взору его представились Римус и мадам Помфри. Вероятно, это она будила Бродягу. Все они находились в Больничном крыле. Только почему-то лампы были выключены, а за окном светило солнце. Неужели он проспал всю ночь в Больничном крыле? -мистер Блэк! Уже семь часов утра, бегом на уроки! - завозмущалась мадам Помфри. А, да, точно проспал. Что ж, с кем не бывает? "Ни с кем не бывает, - уныло, не без нотки иронии, подумал Сириус - нормальные люди, они, чёрт побери, не засыпают над больничной койкой лучшего друга". -Римус, ты как? - резко смягчилась мадам Помфри. -нормально, - ответил Римус, хотя по нему было видно, что ничего с ним не нормально - можно я тоже пойду на уроки? Получив, не без долгих убеждений, согласие, Римус быстро собрался, и они вдвоём пошли в Гриффиндорскую башню за учебниками. Точнее как пошли... Сириус пошёл, а Римус захромал. Всю дорогу до Гриффиндорской башни счастливая улыбка не слазила с лица Сириуса. Теперь всё в порядке. Теперь всё так, как должно быть. Теперь он снова дома, а не в чёрной дыре, под названием: "Ожидание". К слову, о чёрных дырах. За вчерашний день, за это треклятое пятое февраля тысяча девятьсот семьдесят восьмого, в котором Сириус уже успел похоронить и воскресить себя, юный Блэк успел понять одну важную вещь. Как бы сильно ты ни старался вылезти из бездны, называющейся "Общество", ты не сможешь этого сделать. Ведь чем активнее ты карабкаешься вверх по пологому склону, тем сильнее тебя отбрасывает назад. Также и с социумом. Чем больше ты мельтешишь в этом чёртовом обществе не так, как ему (обществу) нужно, тем сильнее тебя задавливают. Чем активнее ты борешься за равноправие, тем больше тебя и тех, за кого ты борешься, подавляют. Таковы правила жестоких игр. Жестоких игр, которые называют "Жизнь" и "Общество". И ничего ты с этим не поделаешь. Но Вы не подумайте, Сириус не собирается сдаваться, он собирается придумывать новую стратегию.