Краски художника сохнут в углу.

Так страшно порой, просто знай Голоса по ночам говорят: «Засыпай» И ножиком режет где-то внутри Рана огнём постоянно горит Мне так жаль, что всё пошло не так Все попытки вели в этот мрак Надежда ушла, ничего больше нет И не найти больше ответ Боюсь, я снова виноват Боюсь, опять не прав Последние надежды Превратились в мрак Ошибки повторились вновь На рукавах виднеется кровь Последние надежды Не будет больше слов 14 февраля, 1977 год, день, близящийся к вечеру. Снова холодная, прокуренная, до боли знакомая крыша. Сириус сидит, смотря вдаль. В руке его, как обычно, сигарета. Тут уж ничего удивительного. Чёрные, некогда любимые, джинсы разорваны в клочья, начиная с колен. На руках, в районе локтя, кровяные подтёки. Там же, где разорваны джинсы, глубокие, длинные, кровоточащие царапины. Волосы растрепались, а лицо бледнее обычного. Предательские слёзы вновь подступают к глазам, а сил бороться уже нет. Он так больше не может. Сириус просто устал. Сегодня день не задался. Впрочем, как и всегда. Мародёров отпросил со второго урока трансфигурации аж сам Дамблдор. Они отправились на войну. На стыке Косой аллеи и Лютного переулка, произошло нападение Пожирателей смерти. Бойня была жестокой. Пожирателей было около двадцати человек, Орденовцев же - всего пятнадцать. И, прошу заметить, восьми из них - шестнадцать-семнадцать лет. Победу одержал Орден, но без ранений не обошлось: пострадали, хоть по немногу, все. Особо сильно пострадал Лунатик: один из особо беспринципных и безбашенных Пожирателей метнул в него "Круциатус". В лавке Олливандера, что находилась чуть дальше от места стычки, и к которой Орден Феникса успешно преградил путь Пожирателям смерти, Юфимия Поттер лечила раненных. Но самое обидное - нет, не война. Самое обидное, что все раны Сириусу нанёс никто иной, как Регулус. Его младший брат. Маленький Рег, прячущийся за Сириуса во время вспышек гнева Вальбурги. Это окончательно пронзило Сириусу сердце ножом. Дальше бороться он просто не смог. Ещё минут десять, до окончания боя, пока все Пожиратели не оказались уложены на пол, Сириус просто стоял. Стоял в самом центре битвы, как вкопанный. Он просто не мог пошевелиться. Никто так и не понял, как ему удалось выжить, будучи почти что обездвиженным, среди толпы Пожирателей смерти. Среди летающих вспышек зелёного, красного и голубого огня. Среди неутихающих воплей и обрушающихся стен соседних лавочек. Иначе, как чудом, это не назвать. Но суть-то, вовсе не в этом. Суть в надеждах. Да-да, тех самых, которые Сириус ещё утром описал как "мечты, с обманным ощущением наибольшей вероятности на желаемый исход". Его надежды разбились уже давно. Он много лет, из немногих лет своей прожитой жизни, не надеется ни на что. Но, видимо, какой-то слабый огонёк веры ещё теплился в его душе или сознании. Тут уже не разберёшь. Сейчас же... Думаю, читателю и так понятно. Сириус оборачивается назад, и заглядывает через окно в мародёрскую комнату. Вот на кровати сидит Джеймс, строчащий кому-то письмо. Наверняка, родителям, беспокоящимся об их с Сириусом состоянии. Да и вообще, о всех. Поттеры, знаете ли, уж очень заботливы. На соседней кровати сидит Хвост, перед ним раскрыт учебник, а сам он что-то усердно строчит на пергаменте. Поди, опять дополнительное домашнее задание по травологии. Ни свою кровать, ни кровать Римуса, он видеть не может. Да и толку-то? Всё-равно, сам он сидит здесь, на крыше. В этом Сириус уверен. А Лунатик лежит в больничном крыле, пытаясь отойти от изрядной дозы Круциатуса, и вылечить сломанную руку. Сириус отворачивается обратно, не в силах думать о том, что кто-то, например, родители Джеймса, о нём беспокоятся (а они, поверьте на слово, беспокоятся). Он наблюдает за учениками, у которых уже закончились уроки, и сердце неприятно сдавливает от осознания, что кто-то живёт относительно спокойно, не переживая боли - как душевной, так и физической - каждый Божий день. Он смотрит на смеющихся где-то там, внизу, однокурсников с Пуффендуя, и понимает, что о сегодняшней битве они узнают лишь завтра утром, и то если повезёт. И узнают они это из газеты, не подозревая о том, что среди них сидят те, кто на своей шкуре вчера пережили этот кошмар. -Бродяга, - шепчет кто-то справа, прямо на крыше, и Сириус подпрыгивает от неожиданности. Здесь же обычно никого, кроме него не бывает. Сириус медленно поворачивает голову, и находит Марлин. У Маккиннон тоже в руке сигарета. "А как же иначе? - думает Сириус - два самых заядлых курильщика Хогвартса (не считая Лунатика - он сегодня не с нами) - я и Марлс." На её висках застыла струйка крови. Тёмно-зелёная тёплая кофта заляпана каплями вражеской крови, а джинсы разорваны точно также, как и у Сириуса. Марлин аккуратно встаёт, проходит по крыше чуть ближе к Сириусу, расчищает небольшой её участок от снега, и садится. -ты как? - шёпотом спрашивает Сириус у подруги. -вроде пока живая, - также шёпотом отвечает Марлин - а ты? -да вроде тоже, - с ухмылкой произносит Сириус, хотя, на деле, едва ли чувствует себя живым. Никто не знает, почему они, сидя в столь безлюдном месте - на крыше, находящейся метрах, эдак, в пятнадцати от земли, общаются шёпотом. Должно быть, чтобы не нарушать то долгожданное спокойствие, после этой жуткой битвы. Это ощущается, как затишье перед бурей. Вроде бы тихо и спокойно, а чувствуешь, что скоро будет так громко и буйно, что проще пойти и умереть. Примерно сейчас, чтоб если помирать, то в спокойствии. И вот, сигарета Сириуса сгорает прямо у него в руке, но вместо того, чтобы махнуть на курение рукой - он же старается курить не больше двух-трёх сигарет в день, а сегодня было выкурено уже четыре - он достаёт из кармана куртки пачку и зажигалку. Новая сигарета загорается, и Сириус затягивается ей. Дым заполняет лёгкие и разум, отравляя их, но при этом вылечивая. Дым прогоняет мысли Сириуса прочь, заставляя ненадолго позабыться обо всём. Спустя минуты три молчания, пока каждый из них думает о чём-то своём, и в то же время ни о чём, Марлин, туша сигарету об черепицу крыши, говорит: -пошли, проведаем Римуса? Сириус соглашается. Они, совершенно негласно, идут к окну мародёрской спальни, перелезают через окно и, под удивлённые взгляды Джеймса и Питера, выходят из комнаты. Главные два клоуна, что обожают носить маски, ведь у обоих всё не так-то радужно и позитивно, идут бок-о-бок, даже не пытаясь притворяться теми, кем не являются. Все мародёры знают - друг с другом они могут быть собой. Могут плакать, кричать, драться, пить, курить, смеяться. В общем, делать всё, что душе угодно. Поэтому эти двое сегодня срывают свои закостенелые маски. Они пробираются через общую гостиную: слегка сутулые, с запёкшейся кровью на разных частях тела, растрёпанные, бледные и заметно охваченные ужасом и горем. Знакомые по факультету не знают, что с друзьями, и лишь бросают ошарашенные взгляды им в спины. Когда за ребятами захлопывается портрет, служащий входом в башню Гриффиндора, в общей гостиной начинаются перешёптывания. Ни Бродяга, ни Марлс, этого не слышат. Да и если бы слышали, им было бы плевать. Коридоры почти безлюдны. Время три часа дня. У студентов либо уже закончились занятия, либо идёт последний урок. На пути до больничного крыла им встретились лишь три ученика. И все они точно также, как и в Гриффиндорской гостиной, удивлённо разглядывали Сириуса и Марлс.

***

Сириус постучался в большую, дубовую дверь больничного крыла, и тут же, без приглашения вошёл. За ним, закрывая за собой дверь, зашла Марлин. Удивительно, но, похоже, даже природа разделила трагедию, произошедшую сегодня, с её участниками: проходя по длинным коридорам, Сириус заметил, что сегодня на улице необычайно пасмурно, а снега нет. Весь замок охватила такая серость и тоска, будто вот-вот случится что-то нехорошее, хотя оно уже случилось. Да и явно два окровавленных ученика, блуждающих по зданию школы, словно призраки, утомлённые вечностью, не прибавляли позитива сложившейся обстановке. Первым, что увидели двое мародёров, была мадам Помфри, хлопочущая над Римусом. Когда дверь оглушительно хлопнула (она, в принципе, всегда так закрывается), целительница оторвалась от своей работы. -что произошло? - обеспокоенно спросила она, подбегая к ребятам - вы тоже с той битвы? -э-э-э... - протянула Марлин, немного растерявшись - да. Но мы не ранены! - тут же поспешила заверить она мадам Помфри - мы к Римусу. -простите, ребята, но сегодня к нему лучше не ходить, уж больно он вымотанный, - с искренним сожалением произнесла мадам Помфри. -кто там? - донёсся уж больно (или до боли?) знакомый голос. -мы, - отозвался Сириус - я и Марлин. -мадам Помфри, - снова донеслось со стороны коек - пустите их, пожалуйста, буквально на пять минут! -эх, ладно, - выдохнула мадам Помфри - проходите уж. Но только на пять минут! -спасибо! - просияла Марлс и, схватив Сириуса за руку, понеслась к Римусу.