Эффект Сайфера

Мэйбл сидела в гостиной, на диване, конспиративно пряча лицо за книжкой. Она, конечно, с удовольствием почитала бы, но куда важнее для нее было сейчас проследить за Киллом, причем так, чтобы он ничего не заметил. А он сидел и с сосредоточенным видом что-то писал в дневнике с кожаным переплетом. Шелест карандаша не прекращался последние двадцать минут, как Мэйбл заняла кресло, не услышав никаких возражений. Что же он там писал так увлеченно? Неужели роман? Или еще что похуже… Своей задачей на сегодня она считала проследить за Киллом, чтобы он как можно меньше пересекался с Биллом. Нет, Мэйбл доверяла Биллу… но вот второму — еще вопрос. Да и дело было даже не в нем, а в том, что наблюдательный родственничек мог еще что-то заподозрить (хотя подозрений у него уже и так было вагон). Килл был умен, как черт, но никак не мог распутать клубок, потому что ему, вероятно, не хватало фантазии и дерзости предположить, на что способен его младший брат. — Долго еще будешь прожигать во мне дыру, мисс Пайнс? — усмехнулся Килл. Мэйбл ойкнула и спрятала глаза за книжкой. — Что, братец уже наскучил тебе — на меня заглядываешься? — Не в этом дело… — буркнула девушка. — Боже! Мэйбл вздрогнула, не заметив, как Килл подкрался к ней совсем близко. Его дневник остался лежать в кресле обложкой вверх. — А в чем? Что ты от меня скрываешь? — Ничего я не скрываю, — вполне уверенно заявила Мэйбл. — Просто задумалась. — Ты и Билл безбожно врете мне все время пребывания здесь. В чем проблема просто сознаться? Вы нарушили закон? В бегах? Неужели кого-то убили? Нет, только не говори, что у вас внебрачный ребенок. Хотя чего ожидать: этот балбес только и умеет что совать свой… — Достаточно. Мэйбл встала, захлопывая книгу. Сейчас Килл ее не напугал, а разозлил. Она оправила складки бежевого платья и выпрямилась. — Хоть раз в жизни оставь своего брата в покое. Сколько не смотрю, ты постоянно третируешь его и ни одного доброго слова ему не сказал, с тех пор как мы здесь находимся. Что он тебе сделал? За что ты его так ненавидишь? Килл раздраженно скривил губы. Казалось, его каштановые волосы сейчас дыбом встанут от гнева. На его фоне Билл не самый худший экземпляр. — Наши отношения не твоего ума дело. — Могу сказать то же самое! Килл сделал к ней шаг, лишний, по меркам приличия, и Мэйбл грозилась упасть на софу, где и сидела. — Кажется, ты, мисс Пайнс, забыла, где находится твое место, человеческое ты отродье. — А ты, видимо, никогда своего не забываешь. Мэйбл видела, как закипал демон, а сама старалась оставаться спокойной. Это уже ни в какие ворота. Он позволяет себе больно много с самого ее прибытия. Даже ее терпение не вечно. И если в свой адрес она как-нибудь стерпит, то вот камни, пущенные в огород Билла, игнорировать не станет. И ладно-то уж крыситься на ее Билла, но в чем виноват младший, который и слова сказать в ответ не может? Килл открыл рот, но не успел — уставился Мэйбл за спину. Она тоже обернулась, увидев позади процессию из Сайферов. Дианы или одного из Биллов не было, и Мэйбл это напрягло. Ужин уже прошел, сегодня не пятница (вечер шарад и покера), а по другому поводу они не собирались. Холодок прошелся по спине. И Мэйбл, и Килл натянули на себя любезные улыбки-оскалы и в ожидании уставились на Сайферов. Уилл робко жался позади с видом утопленника, Эйш сохраняла надменно-равнодушное выражение лица, а Сэмюэль был мрачнее тучи. Таким Мэйбл еще его не видела. Краем глаза она заметила, что Килл тоже весь напрягся, а ее и вовсе не замечает. — Время пришло. Позовите Билла.

***

Оба Билла долгое время молчали, когда оказались одни в тесном пространстве чердака, но после даже нашли общую тему и разговорились. Хотя ясное дело, старший не мог позволить себе и этого — тем самым он корежил и без того искривленное временное пространство. Но сейчас ему казалось важным поговорить с самым главным человеком в его жизни — с собой. Он все еще надеялся понять себя. А тут подвернулся удачный шанс. Билл-младший, чтобы разбавить обстановку, принялся рассказывать какую-то грязную историю, когда его сосед по комнате (пирокинетик) устроил кутеж, напился с одногруппниками, а потом устроил пожар на этаже. Тогда и ввели странное правило: не поджигать музыкальные инструменты в стенах Академии. — Да-да! Я помню этот случай! Потом нас вызвала директриса на ковер и закатила тако-ой скандал… — Хотя нас там даже не было! — подхватил младший. — И не угомонилась, пока мы не привели Рони, чтобы она сказала, чем мы у нее в машине всю ночь занимались!.. Они рассмеялись практически идентичным смехом и снова замолчали, оба вспоминая раскрасневшееся лицо демоницы, когда Пироника не поскупилась на подробный рассказ со всеми деталями. Билл вспомнил вдруг лицо и голос Пироники, о которой до этого ни разу не думал. Сколько всего они пережили бок о бок, сколько ссор, драк, примирений. Они ведь вместе были чуть ли не с ранних лет. Да, стерва она та еще и, может, не самая эрудированная, но была преданна ему до последнего. Так и умерла. Если бы он был чуточку умнее и менее эгоистичен, этого бы не случилось. Но сказать об этом он не может по понятным причинам. Ему так или иначе придется пережить эту боль через 130 лет. — Да… Хорошее было время… — ностальгически вздохнул Билл. — Шутишь? Это ты называешь «хорошим»? Меня чуть не вышвырнули из Академии, а потом… — Да знаю я, знаю, — махнул рукой Билл, дескать, сам через это проходил буквально. — Потом других проблем будет — не оберешься. — Это что, спойлеры? — усмехнулся юнец. — Назовем это интригой, разжигающей интерес. Они обменялись взглядами, и Билл увидел, насколько он, молодой, уже измучен, хотя еще так юн. Он уже был готов приободрить его, если бы не безумство ситуации. — Кстати, это… — Билл взъерошил себе волосы и опустил взгляд. — Вы когда с Мэйбл познакомились? — Даже не пытайся, — предупредил его старший. — Ну хотя бы при каких обстоятельствах? — Узнаешь, когда придет время. Билл насупился, скрестив руки на груди. Тут такая возможность узнать все будущее наперед, а они упорно молчат. Хоть бы капелюшечку рассказать, хоть что-нибудь! Нет! Вот ведь упертые! Мир рухнет, что ли, если он узнает? Хотя, может, и рухнет… В этом и проблема. Дверь на чердак тихонько приоткрылась, но никто внимания на это не обратил — демоны были заняты размышлением о своей жизни. Внутрь юркнула Мэйбл и остановилась у порога, сжимая собственные пальцы. Глаза ее были полны тоски. — Билл. — Оба обернулись и вскочили с насиженных мест, словно все это время только ее и ждали. — И другой Билл. Не знаю, как вам об этом сказать… — Мэйбл пыталась подобрать слова. — Сэмюэль попросил одного из вас спуститься. Это касается Дианы. Она могла поклясться, что оба побелели до наштукатуренного холста. С сожалением Мэйбл прикусила губу. Ей очень не хотелось быть гонцом плохих новостей, но это должно было случиться, независимо от нее. Наверное, это и было самой паршивой частью. — Кто из нас?.. — Билл оборвался на полуслове, в ожидании глядя на старшего себя. — Иди, — второй кивнул ему. — Не заставляй тетушку ждать. Он еще немного помедлил в дверях, мало ли его старший двойник передумает, а когда этого не случилось, пустился вниз, хлопнув дверью. Как только они с Мэйбл остались одни, Билл тяжело опустился в кресло. Оно протяжно скрипнуло под ним, прогнувшись. Девушка осторожно села рядом, на ручку кресла. Положила руку на плечо и чуть погладила в попытке утешить. Закатное солнце ползло через круглое окно к их ногам, и сквозь солнечные лучи можно было увидеть летающие в воздухе пылинки. На чердаке было жарче других помещений, потому что он прогревался в течение дня и принимал на себя весь солнечный удар, и здесь быстро накатывала сонливость. — Там должен быть я. Не я сейчас, а я тот, моложавый. У меня должно сохраниться это воспоминание любой ценой. Потому что я начинаю терять свое… Забываю, как было на самом деле… — Но если ты… то есть он… в общем, провалится? Билл качнул головой. — Уж кого-кого, а себя я знаю хорошо. Может, я и бываю упрямым ослом, но точно не глупым. Ты можешь доверять нам. Жаль только… — он отвернулся к окну. — Жаль, что я не попрощался с Дианой раньше. Мэйбл в сочувствии положила подбородок ему на плечо и прикрыла глаза, пытаясь укрыть его от боли, забрать хотя бы немножко себе. — Попрощаешься. В конце концов вы оба — ты. — Да… Наверное, ты права. — Он помолчал. — Я помешанный, да? — Вовсе нет. Скорее любящий племянник. Это нормально — скорбеть, когда близкие… умирают. Мэйбл пропустила волосы Билла сквозь свои пальцы, бережно укладывая их на ту сторону, куда они стремились, потом убрала несколько прядей со лба и коснулась его губами — горячий. Потом прислонилась к его лбу своим. Билл приобнял ее одной рукой за талию, чтобы она была ближе и не свалилась с ручки кресла. — Я знаю, каково тебе. Но у тебя все еще есть твоя семья. Горе, как ни странно, сплачивает, как никогда. Билл качнул головой и отстранился. Мэйбл увидела в его глазах горькую боль, а кривая усмешка только подтверждала, что он сейчас страдает. — Нет у меня семьи. Настоящей — нет. — Билл… — шепнула Мэйбл. — Не говори… — Нет, Пайнс, — резко прервал Билл. — Ты не знаешь всего. Вернее, ты ничего не знаешь. Все, что ты видела, — всего лишь показушество. У меня нет с этими демонами ничего общего, кроме крови. Так было всегда, задолго до случившегося, задолго до рождения близняшек. Наверное, с тех пор как родился Уилл. Он уперся локтями в колени и склонил голову, зацепив пальцы за шеей. Мэйбл огладила Билла по спине. — Расскажешь? — Разве это важно сейчас? — Все, что связано с тобой, важно. И особенно, если от этого тебе станет легче. Билл вздохнул — Мэйбл почувствовала, как под рукой поднялась и снова опустилась спина. Он молчал. А потом заговорил: — Семейка у нас какую поискать надо. Отец всегда был холоден. Добиться его расположения было просто-напросто невозможно. Только у Килла временами получалось, поскольку он больше всех и походил на отца, и он стал чувствовать себя главным среди нас. Тогда-то между нами начали портиться отношения. Он старший, еще и любимец, значит, обладает исключительным правом. А дети ведь не идиоты, все понимают. Уилл, поняв, что до отца не достучаться, тогда нашел пристанище у матери — более равнодушной и бесхарактерной демоницы я в жизни не встречал. Ну оно-то и ясно: отца она никогда не любила, детей не хотела, все произошло по воле их родителей, которые поженили своих отпрысков, как у нас было принято веками. Мы для нее всегда были просто сожителями и фактором раздражения. Не могу ее за это винить. Но Уилл все-таки ей даже нравился. И так и Киллу, и Уиллу было к кому пойти. Оба переняли характеры и поведение своих протекторов, а я, оставленный и брошенный на произвол судьбы, стал искать утешения в другом: девушках, выпивке, драках… Не находил. Тяжело было. Единственным моим утешением была Диана. И мы оба это знаем. И с ее уходом мы осиротеем окончательно. — Не говори так, — жалобно пискнула Мэйбл. — Но ты знаешь, что это правда. В общем, когда Диана по причине здоровья стала жить с нами, я узнал, что такое семья. Она заботилась обо мне, занималась со мной всякой ерундой и по-настоящему переживала, когда со мной что-то случалось. Она не требовала ничего, даже любить ее. И именно поэтому я так привязался к ней. Конечно, никому я об этом не говорил, даже ей. Но она понимала и без слов. С ее присутствием даже родители стали меньше грызться — или это было показушное. Не знаю… Никогда не понимал, почему у Дианы не было своей семьи, она стала бы отличной женой и матерью. — Потому что опоздала, — вздохнула Мэйбл тихо. — О чем ты? — Билл повернулся к ней. — Да так… О своем, — она слабо улыбнулась ему в ответ, прикусив губу.

***

Билл долго не решался войти. Ему было страшно. Благо у двери он стоял один и мог собраться с мыслями и силами, прежде чем увидеть Диану, обезображенной смертью. Не было никого, кто издевался бы над ним и подтрунивал. Он остался последним, кто еще не попрощался с ней. Прощание… В голове не укладывалось. Это не могло быть концом. Он же так долго не видел ее, как они могут проститься так быстро? Билл набрался смелости и обхватил ручку двери не менее холодными пальцами. Повернул и шагнул в темноту. В комнате резко пахло кровью и сладкими цветами, будто их тут мерено немерено. Билл огляделся и увидел, что в самом деле вся комната уставлена вазами с огромными красно-белыми букетами гвоздик. Он знал, что Диана любит цветы больше, чем все остальное. Но сейчас они здесь не только по этой причине. Он сглотнул и улыбнулся, стискивая кулаки до боли. — Можно к тебе? — проговорил, сдерживая дрожь. — Конечно, родной, рада тебя видеть. Диана улыбнулась и попробовала принять сидячее положение. Билл видел, как ей тяжело, но она старалась быть сильной при любых обстоятельствах. Тогда и он должен держаться изо всех сил и не быть тряпкой. Как же она исхудала и оттого постарела… — Я очень скучал по тебе с нашей последней встречи. — Ты стал сентиментальным, дорогой, — Диана повернулась к нему, сложив руки на животе. Она старалась прикрывать обезображенные шею и грудь шарфом, но Билл все равно видел волдыри и вены. — Всего лишь не виделись с ужина. «Ага, — хмуро подумал Билл. — Этот хмырь забрал у меня все время, которое мы должны были провести вместе, а мне достались только жалкие предсмертные минуты. И это справедливо, по их мнению? Надо не забыть хорошенько врезать ему». — Садись, Билли. Давай поговорим немного. Билл подтянул к себе стул, который стоял недалеко от кровати. Благо было куда сесть, иначе ноги уже не держали его. Сел, старательно пряча глаза. Ему было ужасно холодно, хотя в комнате стояла духота, потому что Диану бил озноб все время. Он не знал, как заговорить, в горле пересохло, встал ком. Что ему сказать? — Как прошел твой день? Ходили куда-нибудь с Мэйбл? Билл качнул головой, поджимая губы до боли. «Не будь тряпкой!» — Своди ее к водопадам, если еще не были там. Неописуемо красиво, особенно днем, когда солнечный свет преломляется через капли воды и получается радуга. Жаль, я уже слишком слаба, чтобы еще раз полюбоваться ими. Столько мест хотела посетить, но поздно поняла, что могу только лежать на этой проклятой кровати. Вот, хоть цветы принесли утром… Как в саду теперь. Закрою глаза, вдохну — и будто бы сижу в беседке вечером. Билл сдался, склонился. На простынь упала капля, тут же расплывшаяся неровным пятном. Из его приоткрытых губ вырвался всхлип. — Ну-ну… Дорогой, все хорошо. Такое тоже случается… Диана с усилием подняла руку и погладила Билла по волосам. Она всегда так делала, когда он был маленький и плакал, если что-то случалось, когда что-то болело. Обычно Диана его обнимала и укачивала, но в данной ситуации она была способна только на меньшее. — Тише… Все в порядке. — Это ты называешь в порядке? Ты… — он задрожал, от боли и злости, — не можешь… прошу… это нечестно!.. Т-ты… т-ты… Диана взяла его руку в свою. Сейчас она больше никак не могла поддержать его. Билл сжался от слез. Глаза его покраснели, щеки стали влажными. Во рту ощущался вкус железа — он усиленно кусал изнутри щеки, чтобы физической болью хоть как-то заглушить душевную. — Успокойся, родной. Я кое-что расскажу тебе, хорошо? — Билл интенсивно закивал и хлюпнул носом. — Слушай внимательно, потому что я никому об этом не говорила. Это будет наш с тобой секрет. Как в детстве, помнишь? Билл снова кивнул и придвинулся ближе, чтобы слышать каждое слово. Диана сжала его мокрую от слез руку и удобнее устроилась на подушках. — Ты же знаешь… — с хрипом заговорила она, — что я давно интересуюсь людьми… их жизнями, религиями… И я долго думала, есть ли бог… Столько книг у людей посвящено различным божествам. И по сути, для них мы, демоны, вполне можем быть богами — мы можем жить бесконечно, у нас есть нечеловеческие способности, мы физически более развитые. Но мы… мы не боги. Глупец тот, кто так думает. Кто же тогда бог для нас, если мы обладаем всеми характеристиками бога, но не являемся им? — Диана закрыла глаза и замолчала. Ей нужно было время отдохнуть. Она чувствовала, что близка… — Я думала, что мне будет проще, когда я найду кому молиться. Я смогу утешиться… Понять, почему вещи происходят с нами, не всегда справедливые… Смогу верить во что-то… Я правда молилась, но не понимала кому. Кому же? Кому-то сильному… кому-то, кто знает цену жизни, кому-то, кто умеет прощать. И я нашла кому. Недавно я поняла, что люди сильнее нас. Они верят, они так верят… А мы — нет. Ни во что. Только в собственное могущество, что откровенная неправда. А человек верит. В себя, но в особенности в других. И человек прощает, как не умеет прощать ни один демон. У человека мы можем получить искупление. И тогда случилось нечто необычайное: человек стал моим богом, представляешь? — она слабо усмехнулась. — Удивительно, правда?.. Диана замолчала. Хватка на руке Билла стала слабеть, пальцы обмякать. — Тетушка, прошу тебя… — Билл не сдержал всхлипа и уткнулся лбом Диане в холодную бледную руку. — Не уходи… Я без тебя не смогу. Она слегка повернула голову в его сторону. Охровые глаза были стеклянными, затянутыми туманной пленкой. Бледные губы медленно зашевелились. — Говорила же… не называть… меня…

***

Билл открыл глаза и резко встал, напугав Мэйбл, которая успела тихонько задремать у него на плече. Она в ожидании со страхом смотрела на демона, не смея говорить. Глаза у Билла были мокрые, взгляд пустой. Мэйбл все поняла. Ей стало очень горько и гадко в этот момент, так что самой хотелось плакать, хотя она знала Диану не так долго. Она поднялась на дрожащих ватных ногах, подбирая подходящие слова. А что тут можно сказать? — Мне жаль, Билл. Она была хорошим… человеком. — Нет, Пайнс, — голос Билла дрогнул. Она никогда прежде не видела его таким. Таким разбитым. — Она была лучшей из всех.

***

В безмолвной тьме, где даже луна боялась выглянуть из-за облаков, прощались с Дианой. Демоны проводили похороны ночью, как всегда было у них заведено, и не типичные в понимании людей. Гроб был, выточенный из черного обсидиана, украшен демонической символикой, которая излучала мерцающий, пугающий свет. Внутри лежала Диана, ее кожа, когда-то пылающая свежестью и красотой, теперь была бледной, словно снег. Ее глаза, излучающие нежность и мудрость, были закрыты навсегда. На ней не было ничего. Демоны провожали усопших без каких-либо украшений и одежды, а в том виде, в котором они появились на свет — обнаженными. Волосы волнами лежали на плечах, прикрывая частично усеянную паутиной вен шею и грудь. Руки на исхудавшем животе. Такой она застынет навсегда. Сайферы в безмолвии стояли вокруг гроба, все одетые в темно-фиолетовые ткани (он был цветом скорби, и такую одежду носили только в день похорон). Сэмюэль мрачно стоял и держал руки на трости, смерть младшей сестры была ожидаемой, но он не думал, что это произойдет так скоро; Эйш картинно прикладывала платок к глазам, будто в самом деле плакала; близняшки непонимающе сидели в ногах и играли камешками; Уилл слез не держал и подрагивал от рыданий чуть поодаль (хотя сейчас больше роль сыграла его впечатлительность, а не боль от утраты); Килл временами смотрел на брата и, кажется, злился, но и огорчен тоже был — не каждый день родственники умирают; и только один Билл стоял позади всех. Он замер, не шевелился и не плакал. Он вообще не был способен чувствовать что-либо в такую минуту. Для него все казалось фантомным, нереалистичным, каким-то бредом. Никто не произносил речей. Никто не вспоминал о деяниях Дианы. Не было слов, способных описать ее жизнь, ее мягкий, но стойкий характер, ее любовь к окружающим, кажущейся парадоксальной и унизительной для демонов. Она была другой, но она — их. А свой — немного как ты там, как твоя часть. Как только полная луна скрылась за облаками, крышка гроба закрылась, и он исчез в портале, телепортируясь в фамильный склеп, где ему и место. В тишине, пропитанной запахом серы и скорби, демоны вернулись в поместье. ㅤ