pariahs

      Сильная доза апера, несколькими минутами ранее запитая двойным виски, плавно протекает по горячим венам, заставляя Тэхёна остановиться у обочины и закатить глаза от нахлынувшего настроения. Он глубоко затягивается самокруткой, жадно глотая выдыхаемый дым каннабиса, чтобы усилить любимый эффект от наркотика, и расслабленно откидывает голову чуть назад, оголяя шею, на которой под яркостью полной луны блестит цепочка с крестиком.       Время показывает два пятьдесят, а домой идти не хочется от слова «совсем». Остаться бы жить вот в таком состоянии до самой смерти, которая за месяцы увлечения Тэхёна запретными препаратами никак не хочет забрать его к себе.       Однажды она, конечно, постучалась в его дверь, когда он во время очень бурной вписки с одноклассниками, которые почему-то называют его другом, так нанюхался измельчённого в туалете аддерола, что, по словам врачей, мог ту ночь и не пережить. Но Тэхён не открыл свою дверь смерти и проснулся лишь наутро в палате больницы, куда его привезли после передозировки.       С того дня прошло уже два месяца, один из которых он провёл в реабилитационном центре для несовершеннолетних, а второй — навёрстывал упущенный первый. Тэхён никогда не ставил себе цели излечить свою зависимость, а, значит, не будет даже притворяться перед родителями, что ему крайне не плевать на то, какой сейчас час и где его носит.       Он стоит в гордом одиночестве у уличного фонаря, пытаясь заставить себя хотя бы вызвать такси. Куда он на нём поедет, Тэхён подумает уже потом. Когда резко отпустит, и мерзкое послевкусие ударит по голове, насильно напоминая о том, что всё хорошее всегда имеет свойство унизительно быстро заканчиваться.       Внезапно перед ним паркуется чёрный внедорожник с затонированными стёклами. По всей видимости не его вызов, поэтому Тэхён никак не реагирует ни на то, что на целой пустой улице выбрали место именно перед ним, ни на то, что из автомобиля выходят двое мужчин, одетых полностью в чёрное и в такого же цвета балаклавах, скрывающих их лица.       — Ребят, Хэллоуин только через три месяца, — слабо смеётся Тэхён, в размеренном темпе затягиваясь, и ничуть не волнуется о том, что подходят они конкретно к нему.       Незнакомцы переглядываются между собой около секунды и синхронно хватают наглого парня за его подмышки по обе стороны, чтобы не сопротивлялся. А Тэхён и не собирался. Он лишь заливается ещё более громким смехом, явно наслаждаясь тем, что ему решили устроить такое шоу посреди ночи. Вроде бы не праздник, а приятно.       — О да, давайте устроим тройничок, — заливисто хохочет он во весь голос, роняя недокуренный косяк. — Но чур маски не снимать. А то вдруг вы уродами окажетесь, — добавляет сквозь смех, пока его без особого труда тащат к салону транспорта.       Не то чтобы Тэхёна часто пытались принудительно посадить в незнакомую машину посреди ночи, но он пока не осознаёт всей серьёзности ситуации, хотя и разумом понимает, что происходит херня, от которой надо бы бежать. Однако нет ни сил, ни желания. Только громкий беспрерывный смех, который его похитителям сильно мешает.       Недолго думая, они оглушают Тэхёна одним тяжёлым ударом по затылку. Он успевает только протянуть ленивое «ай, больно, блять» и теряет сознание, утопая в приятной неге давно не посещавшего его крепкого сна.

: : :

      Солнце противно слепит глаза, обжигая кожу, и не даёт Чонгуку досмотреть свой сон, который он забывает сразу же, как только поднимает веки. Пока он пытается различить сквозь яркость лучей то, где находится, в ушах жужжат чужие голоса и сильно раздражают его.       Он ненавидит шум.       Особенно тот, который создают другие. Больше всего по утрам. Но Чонгук даже не уверен в том, оно ли сейчас, так как засыпал он недобровольно.       Он хорошо помнит вчерашнюю ночь. Если, конечно, находился в отключке не несколько суток, что с его образом жизни частенько случается. Однако челюсть болит сильно, следовательно, удар свежий. Надо бы встать и вернуться в тот двор, где его ему подарили, чтобы ублюдки, с которыми он вчера дрался, не думали, что могут так легко отделаться.       Игнорируя не менее мерзкую боль в области рёбер, которые, Чонгук не сомневается, покрыты многочисленными гематомами, он привстаёт на месте и оглядывается. То, что он не в своей комнате, его не пугает. Скорее всего, родителям ещё не успели доложить о том, что Чонгук опять подрался до потери сознания.       Но то, что он находится в каком-то непонятном лесу, его также не радует.       Парень недоумевающе хмурится, растерянно оглядываясь по сторонам, и замечает, что голоса принадлежат совершенно незнакомым ему парням и девушкам, ходившим из стороны в сторону, что-то увлечённо обсуждая. Никого из этих людей, к которым он уже заочно питает ненависть, Чонгук не знает. И ему даже неинтересно.       Надо как можно скорее отсюда убраться и разобраться в том, какого хрена его бросили в лесу.       В ближайшем окружении, кроме высоких деревьев и кустов, ничего не находится, и что-то подсказывает Чонгуку, что это не какой-нибудь национальный парк, где его могли бы заботливо оставить для внеклассных занятий.       — Эй, этот проснулся, — слышит он над головой громкий голос. Самый назойливый и звонкий, подмечает про себя Чонгук.       Он сжимает зубы одновременно с кулаками, кровавые костяшки которых болезненно натягивают израненную кожу.       — Ну и разукрасили же они тебе рожу, — усмехается этот парень, заставляя поднять на себя яростный взгляд. Кем бы он ни был, сейчас Чонгук встанет и самолично разукрасит его рожу, потому что раздражает.       — Где я, блять? — тихо спрашивает он на последних каплях терпения и языком пробует не до конца засохшую кровь на нижней губе.       В таком виде идти домой нельзя. Нужно сейчас же уносить ноги из этого непонятного места, пока родители, узнав, что он прогулял школу, не принялись за его поиски.       — Я похож на блядский навигатор? — саркастично отвечает ему незнакомец, который, по мнению Чонгука, просто нарывается на драку. А, значит, он её получит.       Чонгук ловким движением вскакивает на ноги, чуть охая от боли в спине, которую вчера четверо мудаков пинали ногами, и хватает ухмыляющегося парня за ворот рубашки леопардового принта.       — Гангстер, что ли? — задумчиво шепчет Чонгук первое, что приходит в голову от чудного прикида, но это его не пугает. Потому что никто не торопится помогать этому парню, который продолжает улыбаться, как умственно отсталый, словно не понимает того, что его сейчас заставят жрать траву с грязью на десерт. — Ещё раз повторяю. Где. Я. Блять?       — Да не знаем мы! — прикрикивает на него одна из девушек в чересчур коротком платье и с размазанным по лицу чем-то, бывшим до этого ярким макияжем и, недовольно хмурясь, подходит к ним.       Чонгук ещё раз присматривается к людям, которых всё так же ненавидит, но уже не настолько сильно, поскольку выглядят они все по-своему растерянными. Некоторые топчутся на месте, другие сидят на пеньках, одна из них тихо бормочет себе под нос ругательства, другой стучит по дереву и прислушивается. А ещё кто-то лежит на траве без сознания и выглядит не совсем как живой человек.       — Да где я, блять, — вновь вырывается из губ Чонгука в более обеспокоенном тоне.       Он выпускает чужой воротник из расслабленной хватки пальцев, мгновенно понимая, что тут проблема посерьёзнее сведения счётов с человеком, с которым он знаком от силы пять минут.       — Спроси, пожалуйста, ещё раз, где ты, а то мы никак не можем понять, что ты хочешь узнать, — с иронией бросает один из парней, ярко выделяющийся среди остальных цветом волос бледно-розового оттенка. Он стоит, прислонившись спиной к дереву, и держит скрещённые руки на груди, окидывая Чонгука оценивающим взглядом.       Чимину, проснувшемуся раньше всех и умудрившемуся разбудить ещё троих своим криком после пробуждения, так как по нему гулял муравей, уже наскучила эта игра. Прошёл почти час, и то непонятно, так ли это, ведь его дорогие часы сломались вчера ночью, когда он пытался оттолкнуться от похитителей. К сожалению, ни его вчерашние визги, ни сегодняшние никак не спасли Чимина. Его голос лишь отдавал бессмысленным эхом, на который никто не торопился откликнуться.       — Так, давайте не будем спорить друг с другом и успокоимся, — вызывается один из парней, который тяжело вздыхает и пытается их посчитать. Он пока не знает, для чего ему информация о том, сколько их тут, но нужно же с чего-то начинать. — Кто-нибудь, разбудите этого, — говорит с приказом в голосе, показывая взглядом на единственного ещё не очнувшегося парня.       То, что их всех привезли сюда в бессознательном состоянии, Намджун понял сразу, как только, проснувшись от громкого высокого вопля, увидел себя и других ребят лежащими на земле.       Не самый приятный сервис. Кто бы его ни заказывал.       — Для начала определимся. Тут кто-то с кем-то знаком?       — Я знаю Асоль, — первым вызывается Сокджин, не убирая стеснительной улыбки, когда смотрит на девушку.       Та сидит на пеньке, аккуратно уложив ногу на ногу, и по несколько раз пытается вытащить тонкую шпильку своих туфель из земли, в которую проваливаются её высокие каблуки.       — А я тебя нет, — фыркает она, одаривая его не менее высокомерным взглядом, и стряхивает с плеч прядь каштановых волос.       Влажность в лесу портит ей причёску. И если через час она не посетит салон, то у организаторов этого совсем не занимательного мероприятия будут большие проблемы.       — Ах да, ты же эта… как её… Из тиктока, короче! — довольно кивает Хосок, отходя от Чонгука, чтобы всмотреться в лицо девушки. Не каждый день можно увидеть в лесу инфлюенсера с пятью миллионами подписчиков.       — Да, и что? — раздражённо отвечает Асоль и тяжело вздыхает, ведь какой смысл иметь миллионы последователей, если сейчас с ней нет смартфона, благодаря которому она смогла бы начать прямую трансляцию и попросить помощи у своих фанатов.       — О, а сфоткайся со мной? — всё не унимается Хосок, садясь на корточки рядом с ней, но девушка сильно отталкивает его ладонью в плечо, морща лоб от отвращения к его уродливой рубашке.       Она не сделала бы с ним фото, даже если бы спонсоры ей хорошо заплатили за пост с ним.       — На что ты собрался фоткаться? — мрачно спрашивает один из парней, что впервые открывший свой рот после того, как проснулся, чем привлекает внимание остальных.       По его внешнему виду, состоящему лишь из бесформенной футболки, пижамных штанов в полоску и домашних тапочек, можно сказать, что взяли его не на улице, как остальных.       Те, кто ещё не успел проверить свои карманы после пробуждения, начали напряжённо по ним шарить и осознали очень важную вещь: телефонов и других гаджетов для связи ни у кого нет.       — Ну всё, это конец, — обречённо выдаёт свой вердикт Сокджин и сжимает ладонями голову, опустив глаза к грязным кроссовкам. И если грязь на новых джорданах ещё можно как-то пережить, то отсутствие доступа к сети для него кажется смертельным. — Ребят, может… наступил апокалипсис? — настороженно спрашивает он, медленно оборачиваясь на них с паникой на лице, и делает учащённые вздохи. — На нас напали зомби, да? Как мы… как мы будем выживать?       — Блять, не знаю, кто ты, но тебя я терпеть не могу больше всех, — цедит сквозь стиснутые зубы Чонгук, желая первым ударить именно этого идиота. — Какие нахер зомби? Они нас сюда притащили, что ли?       — Ребята, ребята, мы отошли от темы. Кто-то ещё с кем-то знаком? — в деловитом тоне продолжает Намджун, выставив ладони вперёд, чтобы их успокоить, и параллельно пытается вспомнить какие-нибудь фильмы и сериалы о зомби, которые смотрел. Их в его памяти оказывается в нулевом количестве, ведь времени на просмотры художественных произведений у него из-за учёбы совсем нет.       Но знание наперёд того, что его ждёт, расслабило бы. А сохранять спокойствие — какой бы недостигаемой целью оно это не казалось — очень важно.       — Да завались ты уже! — кричит на него Чонгук и решает поступить как обычно: забить на всех болт и пойти напролом. В данном случае, найти выход из леса и как можно быстрее бежать.       Не вслушиваясь в то, что говорят ему в спину, он, топча тяжёлыми ботинками по траве, быстрыми шагами идёт вдоль многочисленных деревьев. Уже через первый десяток Чонгук понимает, что совсем их не различает. Ни по размеру, ни по количеству веток, ни по виду листьев на них. Каждое следующее дерево сдаётся ему точно таким же, каким было предыдущее, и какими выглядят последующие, ждущие впереди его пути. Он также не распознаёт пение птиц, по которому можно было бы определить, далеко ли город, и не знает даже того, где именно должен расти мох, чтобы понять, в каком направлении находится север, а в каком — юг.       Чонгук совсем ничего не знает о выживании в природе. Всё, в чём он хорош, — это махание кулаками. Он в курсе, как одним ударом лишить человека сознания, и был искусен в мастерстве тайного лечения ран и синяков после очередной драки, пока родители об этом не прознали. Психолог, к которому его водит отчим уже второй год, называет это приступами агрессии и на каждом сеансе обучает его способам контроля над ним.       Но Чонгук с ним не согласен, и класть он хотел на дыхательные упражнения, которые ему предлагает профессионал. Он уверен, что проблема в других людях, которые словно специально пытаются вывести его из себя.       Делая быстрые шаги по густеющей с каждым метром траве, Чонгук отдаляется от компании незнакомцев и не желает останавливаться, хоть и совсем не видит конца этому лесу. Скорее всего, он заблудится, как только перестанет слышать голоса людей за спиной, но уж лучше так, чем терпеть их идиотизм.       Когда споры ребят затихают в его ушах, и он наконец получает долгожданную тишину, нарушаемую лишь шелестом листьев деревьев под лёгкий ветер, приятно охлаждающий раны и царапины на лице, перед ним появляется девушка.       — Если ты ищешь выход из леса, то его, похоже, нет, — говорит она, будто хорошо знает, что нужно этому парню.       Дахе почти час бродит среди этих деревьев, и никакие знания о нахождении сторон света, ей не помогли в том, чтобы найти конец этому бесконечному количеству растительности, что окружает их. Она, конечно, могла бы идти до победного, и, может, встретила бы в итоге лесничего.       Но страх того, что вместо лесничего, ей встретился бы какой-нибудь лесной хищник, заставил её поступить как любой среднестатистический человек: вернуться в общество людей, рядом с которыми она проснулась.       — Я сам справлюсь. Иди, куда шла, — бурчит в ответ Чонгук и проходит мимо неё, направляясь в ту сторону, откуда она возвращалась.       Он не будет доверять какой-то незнакомой девчонке в очках и школьной форме уж точно. Однако и себе он несильно доверяет. Чонгуку было совсем не до раздумий о том, как они тут оказались и чья это злая шутка, за которую, найди он его, тот обязательно получит по морде.       Но тишина имеет одно плохое свойство, которое и заставляет Чонгука обычно прибегать к насильственным методам решения конфликтов. Она оставляет его наедине с самим собой и заставляет общаться с демонами в голове, которые иногда пугают тем, на что могут быть способны, владея его руками.       — Подожди, — трусливо кричит Чонгук девушке вслед и быстро подбегает к ней, пока она не ушла слишком далеко. — Я с тобой, — тихо произносит, не желая ничем оправдывать то, почему так быстро передумал искать выход.       Пусть она думает, что он испугался. Может, за ними всё-таки кто-то придёт. По крайней мере, если его родители и будут рады от него избавиться, то за той инфлюенсершей определённо должны прислать вертолёт.       Голоса ребят с каждым его шагом вновь становятся громче, и Чонгук хотел бы злобно крикнуть на них, чтобы замолчали уже, оттого что достали спорить и придумывать идиотские варианты того, какой именно апокалипсис происходит там, за лесом.       Но он стойко держит в себе свои очередные порывы ярости. Его внимание цепляет один из парней, расслабленно опустошающий свой мочевой пузырь у дерева, уперевшись ладонью в кору. Он что-то свистит себе под нос и, как видно, совсем не стесняется присутствия других ребят, которые то и дело противятся и прикрикивают ему заниматься этим хотя бы через три дерева от них.       — Эй, ты! — безмятежно кричит он Чонгуку, который сердито морщит лоб в непонимании.       За такое к себе обращение он уже ломал бы ему руки, однако, делая вывод по худощавому сутулому телу, жизнь его уже достаточно поломала.       — Есть что прикурить? — спрашивает парень как ни в чём не бывало и стряхивает остатки мочи на грибы, растущие у дерева. — Можно и сигарету. Но я бы не отказался от чего-нибудь повеселее.       — С чего ты взял, что я курю? — раздражённо бурчит Чонгук в ответ, проходя мимо него, но парень, игнорируя его недовольное выражение лица, следует за ним.       — По твоей напряжённой мине делается вывод, что определённо стоило бы, — весело усмехается тот, пожимая плечами, и, когда Чонгук останавливается на месте, ударяется носом ему в темя.       Чонгук резко поворачивается к нему, чтобы в последний раз всмотреться в наглое его лицо, которое он собирается изуродовать в порыве ярости, потому что накопилось так, что руки чешутся. Но не может даже поднять один из кулаков. Этот парень улыбается ему сжатыми губами и совсем не выглядит расстроенным тем, что оказался сейчас в этом лесу.       — Не волнуйся. Если что-то найду, я поделюсь с тобой, — заговорщически шепчет Тэхён и, похлопав его два раза по плечу, вприпрыжку подходит к остальным.       Он проходит к группе ребят и расслабленно садится на растоптанную траву, совсем не пытаясь понять, кто все эти люди, и как он вообще оказался в их обществе. Ведь, если у них не найдётся даже блистера с флуоксетином, они ему не интересны.       — Давайте хотя бы узнаем имена друг друга, вместо того, чтобы обращаться со словами «эй, ты, идиот», — говорит Намджун, уже жалея о том, что взял на себя безуспешную задачу успокоить этих ребят.       Однако в этом и проявляется его паника, которая может утащить в пугающую неизвестностью темноту, если он не постарается хотя бы выровнять руль. К сожалению, с автомобилем этот трюк у него не прокатил. Об этом говорит почёсывающаяся рука, гипс с которой ему сняли только вчера, после двух месяцев ношения.       — Идиотом называют тут только этого идиота, — произносит Чимин, выгибая уголок губ в насмешке, и коротко показывает глазами на Сокджина, который всё ещё уверен в том, что на них напали зомби.       Но ни одна видеоигра об апокалипсисе не научит его выживанию в реальной жизни, на которую он, откровенно говоря, давно забил.       — Сокджин я, — устало говорит он. — Вы можете меня знать, как «genie_in_a_bottle», — гордо вскинув кверху нос, добавляет Сокджин, ведь в сфере киберспорта он является таким же популярным, как Асоль в тиктоке.       — Джини ин э что? — переспрашивает Суён, подходя ближе, чтобы прислушаться.       — Джинн из бутылки, что ли? — задумчиво вмешивается Юнги, которому совсем не хотелось бы привлекать к себе лишнее внимание разговорами, однако молча следить за тем, что тут творится, оказывается невозможным.       — Кто-то сказал бутылка джина? — Тэхён резко встаёт на ноги, жадно облизываясь, и сильно сокрушается из-за этого своего необдуманного действия, так как голова противно кружится, заставляя его упасть обратно на мягкую земле. — Ох, я бы выпил джина. А лучше светлого рома, — мечтательно продолжает он, уже лёжа на траве, и уставляет приоткрытые глаза в небо, что кроны высоких деревьев пытаются спрятать.       Тэхёну постепенно приходит осмысление того, что он в месте, где не должен бы находиться. И если изначально для него таким местом всегда казалась реабилитационная клиника, в которой он изредка, но мог достать что-нибудь, что уносило бы его в любимую вселенную небытия, то сейчас в голову приходил лишь вариант нажраться грибов. Даже теми, на которые он только что мочился.       Но судя по их виду, они не дадут ему нужного прихода. Лишь насытят во время завтрака. Уж Тэхён знает, как выглядят галлюциногенные грибы, и это, к сожалению, не они.       — Отлично. Я Намджун. Учусь в выпускном классе сеульского филиала оксфордской академии, — представляется парень, вежливо улыбаясь, но не получает должной реакции.       Улыбаться или быть вежливым никому не хочется, однако молодые люди всё равно следуют его примеру, ведь ничем другим им больше не заняться. Надо срочно отвлечь голову, потому что хочется есть, пить и по другим нуждам, по типу душа и удобного туалета. Или закинуться какими-нибудь аперами, чтобы перестала болеть голова.       — Ли Суён, выпускной класс частной женской школы Ихва, — коротко поднимает ладонь одна из девушек, даже не смотря на других. Стоя у дерева, она пытается в очередной раз незаметно поправить платье, опуская его за край вниз, чтобы скрыть широкую кружевную резинку чёрных капроновых чулков.       Ей просто хочется, чтобы они знали её имя на случай, если по каким-то причинам она умрёт. Почему-то страх Сокджина о том, что на них напали зомби, оказывается не просто глупым, но и слишком заразительно-внушительным.       — Пак Чимин, первый класс старшей школы международного лицея.       — Да? Я тоже там учусь. В выпускном классе, — задумчиво произносит самый молчаливый из них парень в пижаме, приняв на себе любопытные взгляды, нехотя добавляет: — Мин Юнги. И нет, мы с ним не знакомы, — говорит на случай, если Намджун опять заладит, что тут кто-то кого-то знает.       Определённо, это не так. А если бы знали, то не в хорошем смысле этого слова. Их взгляды, обращённые друг на друга, совсем не говорят о дружелюбности.       — Странно. Я, пожалуй, у нас всех старшеклассников помню, — говорит Чимин и, не меняя позиции скрещённых на груди рук, недоверчиво вскидывает бровь.       Он, конечно, не самый общительный человек в школе, но благодаря своему утончённому стилю в одежде и харизме умудрился с первого своего дня появления в ней привлечь к себе внимание и быть в его центре.       — Потому что отсасываешь им всем в раздевалке? — едко усмехается Асоль и испепеляет Чимина высокомерным оскалом, даже когда тот встаёт на ноги и беззвучно топает по рыхлой земле коротким каблуком своих уже не таких блестящих туфель из крокодильей кожи.       — Ты меня вряд ли видел в школе, — тихо произносит Юнги, чтобы отвлечь внимание этих двоих друг от друга.       Судя по тому, как Асоль смотрит на Чимина, она его знает, и очень хорошо. А Юнги не любит, когда другие люди ссорятся при нём. Это вызывает у него тревожность и панические атаки. И, кажется, их неудачные попытки познакомиться и хотя бы на время подружиться, приводят именно к его личному аду на земле.       — Почему? — с интересом спрашивает Хосок, поправляя воротник своей леопардовой рубашки. — Я вот Чон Хосок, и меня вон недавно выперли из частной школы Ёнсан, — беззаботно пожимает плечами, потому что этот факт никак его волнует. Ему и без школы хорошо живётся. Больше всего его радует то, что можно не носить школьную форму, в которую некоторые из ребят одеты. — Тебя тоже?       — Меня не выгоняли, — недовольно бурчит Юнги, жалея о том, что вообще открыл рот. Эти ребята задают слишком много вопросов, а он к ним не привык, потому что люди в его окружении имеют свойство быть к нему безразличными. — Я просто не смог… — запинается, не желая говорить никому не интересную информацию.       Опыт показывает, что всем обычно плевать, почему он несколько месяцев назад перестал ходить в школу, хоть и усердно занимается дома и заочно проходит экзамены.       — Ладно, это всё очень интересно, но ты, — Сокджин тычет указательным пальцем в сторону Дахе, которая сидит на траве, обняв себя руками, и трясётся каждый раз, когда трава громко колышется под порывом ветра. — Тебя не было, когда мы проснулись. Ты кто вообще?       — Я… я Ким Дахе. Первый класс старшей школы-интерната при президентском аппарате, — едва слышно отвечает она, пряча взгляд в землю от смущения, и хаотично бегает глазами по сторонам, что совсем не внушает Джину доверия. — Я… ээ… я проснулась раньше и пошла… пошла искать выход, — заикаясь, оправдывается, так как все с интересом ждут от неё продолжения.       Хоть и ясно: раз она здесь, то оно не обнадёживающее.       — И не смогла его найти, — за неё отвечает Чонгук и поглаживает пальцами тыльную сторону ладони, которая окрашена в красный цвет крови, что вновь начала течь из костяшек от частого сжимания кулаков. — Чон Чонгук, последний класс средней школы языковой академии, — всё же представляется он, ведь как бы сильно его ни нервировали эти подростки, быть аутсайдером совсем не хочется.       — О, стало быть, ты макнэ нашего «лагеря», — бодро усмехается Тэхён, присев на месте в позе лотоса.       — Ещё раз назовёшь меня макнэ, я здесь же похороню тебя заживо, ублюдок, — отвечает сквозь звериный оскал Чонгук, но ему даже лень встать на ноги и взяться за воротник грязной рубашки бирюзового цвета.       Осознание того, что он застрял тут с кучкой таких же школьников, как он, больше не раздражает. Наоборот, пугает его и заставляет ноги незаметно подкашивать от волнения за то, что они могут отсюда не выбраться.       — Можно просто Ким Тэхён, — легко смеётся тот, совсем не боясь того, что угроза может реализоваться. — Первый класс старшей школы сеульского филиала французского лицея имени Апостола Франциска-Ксаверия, — безразлично добавляет, замечая то, как трясутся оголённые из-под чёрных ободранных джинсов колени самого младшего из них.       В голове Тэхёна проносится догадка о том, что этот парень боится больше всех и старательно пытается это скрыть. Поэтому решает для себя, что именно с Чонгуком ему нужно будет сблизиться.       — Не знаю, чему больше удивляться. Тому что этот, — на этом слове Чимин показывает пальцем на Тэхёна, который пробует траву на вкус, — учится в католической школе. Или тому, что мы тут все учимся в частных академиях и дорогих лицеях. Асоль, а где ты учишься? — добавляет он и не понимает, почему она надменно фыркает каждый раз, когда смотрит на него.       Чимин не является особым фанатом её бессмысленных тиктоков. У него самого достаточно подписчиков на этой платформе, где он выкладывает свои танцевальные каверы — единственное, кроме шопинга, что поднимает ему настроение и не позволяет удариться лицом в собственные проблемы каждый раз, когда он в очередной раз обнимается с унитазом в туалете дома, где включённым над раковиной большим напором воды из крана заглушает от матери и прислуги противные звуки.       — Окей. Мы все при деньгах, приятно знать, — резюмирует Намджун, слабо хлопая в ладони. Но никого это не радует.       Каждый по себе знает, что иметь дело с богачами, — невыносимо. Ведь никто из них никогда не был в лесу, никто не знает, как искать отсюда выход и самое худшее, ни у кого нет опыта выживания в природе на случай, если за ними никто не придёт.       — Тэхёна я, возможно, видел на какой-то тусовке, — задумчиво произносит Хосок, сосредоточенно изучая парня, что морщит нос от вкуса травы, которая не даёт нужного ему эффекта. Но не может точно вспомнить того, при каких обстоятельствах они могли бы познакомиться, поскольку предпочитает помнить своих сексуальных партнёрш, а этот парень определённо не в его вкусе.       Сам Тэхён подумывает уже реально в сырую съесть те грибы, потому что, даже отбросив нужду закинуться чем-нибудь, ещё с вечера опустевший желудок, в который последние полсуток не вливали ничего, кроме наркотиков и алкоголя, требует еды.       — Может быть, — безразлично пожимает он плечами, не поворачивая голову к Хосоку. — Я практически не выхожу из тусовок, — Тэхён весело смеётся, но его смех не заглушает урчание желудка. — Слушайте. У меня в кармане был пакетик с белым порошком. Э… это сахарная пудра, честно. У меня диабет и… она мне очень нужна сейчас. Никто не брал? — спрашивает парень и искренне верит в то, что сейчас кто-то подойдёт к нему и вернёт его драгоценную вещь.       — Ну блять, приехали, — устало вздыхает Суён, догадываясь о том, с кем им придётся иметь дело. Она на своём опыте не раз сталкивалась с зависимыми и хорошо знает, какие они невозможные.       — Ты что, не понял ещё? Нас обчистили, блять! — прикрикивает на него Чонгук, который, само собой, первым делом проверил карманы, как только очнулся.       Ни телефона, ни кошелька, ни ключей от тайком взятой маминой машины не было. Даже пачку мятной жвачки забрали.       — Так, давайте договоримся не кричать в лесу, а? — произносит Намджун, раздражённо хмурясь на парня.       У него начинает болеть голова от частых криков этих ребят, и, увы, домработница вряд ли принесёт ему обезболивающее и кофе, которые могли бы на сегодня спасти его от мигреней.       — Наоборот. В лесу как раз таки и надо кричать, — вмешивается Сокджин и радостно раскрывает глаза, как будто пришёл к гениальной идее.       Всё-таки опыт прохождения игровых уровней в кланах и альянсах вынуждает его придумывать оперативные способы выхода из ситуаций, по типу заточения в подземелье вражеского замка или внезапного появления босса.       — Помогите-е-е! — кричит он во всё горло, подняв голову наверх, что от его голоса разлетаются птицы, до этого спокойно сидевшие на ветке близстоящего дерева.       — Помогите-е-е! — К нему присоединяется Чимин, который, по его же мнению, является мастером в криках.       — Вашу мать! — кричит Чонгук, совсем не то и не в небо, как они, а на самих парней, потому что готов задушить каждого с особой жестокостью, чтобы заткнулись.       — Ваши крики всё равно никто не услышит, — произносит Дахе тихим тоном, однако её слышат и ужасаются, поскольку звучит она чересчур устрашающе. — Я имею в виду, что пока вы просыпались, я обошла по кругу несколько метров. И там никакого намёка на то, что цивилизация рядом, — объясняет она заплетавшимся языком и глотает слюну из-за слишком внимательных взглядов. — Только, может, намёк на лис или рысей, — добавляет, совсем не волнуясь о том, что только что внушила ребятам ещё больший панический страх, словно его и так было недостаточно.       — Не волнуйтесь, ребята, — говорит Асоль и встаёт на ноги, желая пройти в центр, ведь там ей и место. Но шпильки вновь тонут в земле, поэтому ей приходится сесть обратно на пенёк, аккуратно поправляя школьную юбку. — Люди моего отца найдут меня уже через час, — самодовольно улыбается и натягивает на лицо уверенное выражение, чтобы не заплакать от страха, потому что у неё нет даже сумочки, в которой она держит своё зеркальце. А, значит, не знает, насколько плохо сейчас выглядит, чтобы ещё портить лицо слезами и соплями. — Заберём и вас заодно.       — Ага, как же, — усмехается Тэхён, который никак не может поймать удобного положения на этой земле, и теперь лежит на ней, уперевшись локтем и придерживая голову ладонью, словно на отдыхе. — Твой отец тоже мэр столицы?       — Нет, он… бизнесмен, — уже не так уверенно отвечает Асоль, так как Тэхён переплюнул её в своём пренебрежительном взгляде.       — Мой найдёт нас уже через двадцать минут, — в надменном тоне произносит он, совсем не веря собственным словам.       Как бы ему ни хотелось забыться и как бы хорошо у него это ни получалось, Тэхён знает, что отец отрёкся от него после случая с передозировкой. Всё его отношение к сыну сохранилось лишь на уровне автоматизма, потому что на это обязывают их кровная связь и политический статус мэра, который должен быть показательным семьянином.       — О, давайте делать ставки, чьи предки нас найдут раньше, — игриво хихикает Хосок, засовывающий руку в карман, чтобы достать оттуда наличку или хотя бы телефон, через который смог бы перечислить деньги.       Однако там всё так же пусто, как и у других ребят. Это как никогда расстраивает парня, оттого что лишь наличие денег внушает ему уверенность в этой жизни. Пусть даже своих он ни разу не зарабатывал.       — Можете себя не утруждать, — говорит незнакомый им голос, обладатель которого внезапно выходит из-за широкого дерева, будто всю их беседу стоял там и подслушивал в ожидании нужного момента для эффектного выхода.       — Блять, а это ещё кто? — испуганно подпрыгивает на месте Сокджин.       Остальные оборачиваются в сторону высокого худощавого мужчины в больно знакомой им чёрной балаклаве и замечают, как в их сторону идут около шести других, также скрывающих лица людей. У двух из них на спинах рюкзаки, а остальные держат в руках автоматы. Именно они и не позволяют подросткам сдвинуться с места, заставляя всех разом замолчать, поскольку каждый из них понимает, что они тут неслучайно.