pariahs

      Солнце лениво садится за горизонт, но приближающиеся сумерки не останавливают некоторых подростков, ведь им хочется окунуть в воду хотя бы кончик пальцев ног, умыть лицо и просто услышать звук журчания реки. Они, уже достаточно устав за день, медленно идут следом за Намджуном, который рассказывает по дороге о том, что вода очень даже чистая и в ней можно искупаться или постирать одежду. Они с Суён также не сдержались и разом окунули голову в реку, чтобы помыть её, лицо и полость рта.       — Пить из неё вряд ли получится, — говорит он на ходу, иногда оборачиваясь назад.       За ним идёт Сокджин, предвкушая момент того, когда прохладная влажность остудит кожу, и не может скрыть своей радостной улыбки.       — Мы могли бы её отфильтровать и вскипятить, — предлагает Юнги, который на самом деле совсем не хотел идти. Он хотел укутаться в спальник и притвориться спящим.       Однако в нём зажгли очередную искру надежды, и он, как мотылёк, зная о том, что может опять обжечься об неё, вызвался пойти вместе с Намджуном. Они с ребятами решили протоптать своими шагами хотя бы приблизительный путь до реки, чтобы проще было её потом искать.       — Слушай, а далеко ещё? Кажется, мы уже час идём, — ноет Асоль, согласившаяся присоединиться к парням лишь с целью помыть ступни и облегчить их боль свежей прохладой.       Обсуждать с ними то, как можно использовать воду так, словно они тут надолго, ей было неприятно. Она не планирует тут задерживаться, ведь отец очень скоро придёт за ней. Он просто обязан это сделать.       — Не час, но что-то реально долго, — поддерживает её Хосок, положительно кивая, и поднимает голову к темнеющему небу. — Вы бы с Суён хоть какой-нибудь след оставили, когда возвращались, — нервно произносит, но не потому что ему надоело идти. Ему становится каждый раз неприятно от того, что Намджун находился так долго наедине с этой девушкой.       — Какой? Хлебными крошками? — саркастично усмехается Намджун и жалеет, что не взял Суён с собой.       У неё с пространственной ориентацией дела обстояли намного лучше, и в какой-то степени это она вела их, так что изначальная причина её первобытных женских инстинктов — идти за сильным — быстро потеряла свой смысл.       — Ноги болят, — бормочет Асоль, уже жалея о том, что доверилась этим идиотам. Однако глухой шум воды не позволяет ей вернуться назад. Они почти на месте.       — Вон, попроси Чонгука тебя на спине понести, — тихо смеётся Хосок, которому нужно как-то отвлечь себя хотя бы своими шуточками, иначе он сойдёт с ума от мыслей о том, что они заблудились прямо перед наступлением сумерек.       Так как в лагере остались самые ослабевшие члены их "недокоманды", за ними навряд ли кто-то сможет прийти.       — Кулаком по роже хочешь? — сердито бурчит ему Чонгук, сжимая пустую пластиковую бутылку пальцами, и уставляет хмурый взгляд исподлобья, который сильнее устрашает старшего из-за того, что он уже был в достаточно мрачном настроении.       Хотя для Хосока непонятно, когда у этого парня оно бывает не таким.       Но, судя по рассказу Асоль о том, что Чонгук вернулся в лагерь, держа Тэхёна на руках, как спасённую от главного босса принцессу, удар кулаком по лицу не всегда означает ненависть. И Хосок оставит при себе свои вопросы о том, что же у них там случилось, раз Чонгук до последнего не отлипал от Тэхёна, прижавшегося к нему, как к спасательному кругу, словно мог утонуть в бездонном океане. Ровно до того момента, пока Намджун не предложил пойти к реке, чтобы показать остальным её месторасположение и закрепить проложенную до неё дорожку.       Резкое осознание того, что он делает, пришло Чонгуку с внезапным отвращением. К самому себе, к Тэхёну и к другим ребятам. Сидеть на спальном мешке с этим слабаком, осторожно обнимать его в попытках утешить боли и невыносимую тягу, шептать о том, что всё хорошо в стремлении остановить его низкий скулёж, — это всё не Чонгук. Он никогда не видел себя таковым. Никто никогда не видел. Заботливым, переживающим, да ещё за парня, которого знает всего ничего.       Поэтому, хоть ему и не совсем была интересна эта река, он первым вскочил на ноги, чтобы пойти за Намджуном. Сначала просто убедился в том, что Чимин позаботится о Тэхёне, пока его нет.       — Когда мой отец меня спасёт, я обязательно попрошу его сжечь этот лес дотла, — говорит Асоль в мечтательном тоне и, чуть споткнувшись, успевает вовремя остановиться. Юнги подходит к ней, чтобы подать руку, потому что считает, что так должны поступать джентльмены. — Что? — бросает она на него непонимающий взгляд, заставляя парня пожалеть о том, что такой воспитанный, и он, тяжело вздохнув, берёт её за ладонь и кладёт на своё плечо.       — Просто попроси отца сжечь его вместе с нами внутри, — произносит Юнги без доли шутки, однако Сокджин и Хосок тихо смеются себе под нос от его слов.       Асоль несколько секунд удивлённо моргает в спину Юнги, который медленно продолжает шагать вперёд. Ей приходится сильнее сжать пальцами его плечо, чтобы не отставать, и мысленно признаться себе в том, что его помощь очень даже кстати.       — Асоль, твои туфли ещё в лагере, да? Ты же их не забросила куда-нибудь на ветку? — спрашивает у девушки Намджун, изредка смотрящий назад, и понимает, что брать девушку с босыми ногами было очень жестоко. Как бы сильно она ни просилась и ни умоляла разрешить ей хотя бы помыть ноги.       Намджун, конечно, уверен, что она предпочтёт принять полноценную ванную в похолодевшей воде, поэтому надо будет с парнями заранее договориться не позволять ей этого сделать, так как её водные процедуры могут занять слишком много времени. Да и у них с собой нет ни полотенец, ни лишних минут на то, чтобы развести костёр и позволить ей полностью обсохнуть.       — Нет, валяются где-то там, в грязи, — безразлично отвечает Асоль, не понимая, зачем ему стала интересна её обувь.       — Ты только не истери, — начинает Намджун, отчего другие парни с интересом смотрят на него. — Знаю, ты сейчас опять скажешь, что тебе это не нужно и твой отец скоро за тобой придёт. Но… но, может, сломаем каблуки? Тогда бы ты смогла хотя бы не ходить босой.       — А что? У вас есть для этого молоток? — надменно усмехается она и не хочет даже препираться с этим предложением, так как всё равно не собиралась впредь надевать эту неудобную и непрактичную обувь.       И даже если Асоль не теряет уверенности в том, что ей осталось потерпеть пару часов до своего спасения, которые она так-то может потерпеть босой, девушка тихо вздыхает и положительно кивает ожидающему от неё ответа Намджуну.       — Я могу сломать каблуки, — тихо вызывается Чонгук, зная, что его об этом не спрашивали, но жажда что-нибудь сломать, даже если тонкие шпильки на клее, заставляет его пальцы чесаться.       К этому желанию прибавляется ещё непонятное для него чувство быть хоть в чём-то полезным, что скребёт на душе с непривычки.       — Если надо будет, по возращении я понесу Асоль на спине, — со смущением в голосе говорит Сокджин и быстро прячет его, торопливо подходя к Намджуну.       Юнги одобрительно улыбается ему в спину, ощущая приятное покалывает внутри от того, что, может, из них вышла бы и не такая уж и плохая команда. Наверное, им всем уже пора признать не только то, что они в этом лесу надолго, а ещё то, что из-за неожиданного попадания в такие дикие и небезопасные условия они успели безобразно быстро привязаться друг к другу.       — Мы на месте! — зазывает их Намджун, поднявшись на невысокий холмик, и машет ребятам ладонью, чтобы шли за ним.       Хосок, услышав громкое журчание, не может сдержать смеха и бежит на звук, уже ощущая лёгкий холодок от капелек, что отскакивают от бьющейся о подводные камни бегущей реки. Он никогда не был любителем природы. Даже наоборот. Любые попытки родителей и сестры вывести его на чистый воздух, даже в какой-нибудь дорогой горнолыжный курорт, заканчивались бунтом и иногда побегом из дома. Хосок слишком привык к лучшим условиям жизни в стенах люксовых апартаментов и высшему сервису. Он родился в золотых стенах и рос в куче денег. И прокладывать самостоятельно себе путь до грязной, по его мнению, реки ради лишь того, чтобы просто умыть лицо, становится для него личным открытием. Суён назвала бы это очередным первобытным инстинктом.       — Чёрт, я так не радовался, даже когда нашёл первую алмазную жилу в Майнкрафте! — радостно смеётся Сокджин, подбегая к Намджуну.       Тот, хоть и уже видел эту реку, вновь не может сдержать своего восторга. От красоты блестящей на фоне заката воды и от гордости за себя, так как он смог самостоятельно привести ребят к пункту назначения, не заблудившись и не нарвавшись на какую-нибудь другую проблему, ведь кроме учёбы Намджун ничего больше другого не умеет.       Вид реки лишает дара речи даже Чонгука, который, подойдя к берегу, садится на корточки, кладёт смятую бутылку рядом и, опустив одну руку, робко касается кончиками пальцев прозрачной воды. У него не получается сдержать своей улыбки, ведь река по-настоящему завораживает и успокаивает эмоции. Недолго думая, Чонгук набирает в ладони воды и умывает ею израненное грязное лицо, не опуская уголки улыбающихся губ. Он и не ожидал, что облегчение от этого обычного действия, которым каждый из них занимается у себя дома как минимум раз в день, может принести такое умиротворение и трепет в груди.       Парни повторяют за Чонгуком, также умывая лицо. Хосок даже засовывает всю голову в реку и с возгласом вытаскивает её, потирая ладонью короткие волосы. Асоль же садится на влажный берег и без брезгливости опускает ноги в воду, по-детски хихикая от того, как она щекочет её мозолистые ступни.       Намджун довольно смотрит на радостные лица своих братьев по несчастью. Выпрямившись в ногах и встав над их головами, гордо выпячивает грудь вперёд. Он смотрит на то, как пугливо Юнги моет руки, словно боится упасть в воду и потеряться в небыстром течении. Тот прикладывает холодные ладони к горячим щекам и, закрыв глаза, позволяет себе на несколько секунд поблагодарить жизнь за то, что она у него есть.       — Ну всё. Вставайте. Надо успеть вернуться, пока не стемнело, — произносит Намджун, понимая разочарованные лица, обращённые на себя. Даже Асоль расстроенно опускает глаза к размытому отражению, медленно тускнеющему из-за садившегося солнца. — Надеюсь, кто-то из вас запомнил дорогу назад, — тихо усмехается он, желая своей шуткой заставить их поторопиться, но Сокджин с паникой на лице встаёт на ноги.       — Всё-таки надо было взять зёрна риса, чтобы оставить за собой следы! У тебя с собой есть хотя бы спички? — еле внятно спрашивает он, готовый схватиться за воротник школьной рубашки Намджуна, который чуть пятится назад, начиная сомневаться в самом себе.       — Я помню дорогу. Успокойся, — равнодушно произносит Юнги и кладёт тяжёлую ладонь на плечо Джина, чтобы перестал вновь впадать в тревогу.       За день они уже достаточно сделали, чтобы показать в первую очередь самим себе, что вполне могут прожить два долгих дня в глухом лесу.       — Юнги оказался настоящим топографическим гением, — согласно кивает Чонгук, не скрывая ноток восхищения способностями старшего, отчего у того вновь краснеют щёки из-за смущения.       Получить комплимент от такого парня, как Чонгук, для Юнги странная и слишком приятная похвала.       — Придём завтра утром. Наберём чуть больше воды. Поочерёдно искупаемся, — говорит Намджун задумчивым тоном, следя за тем, как Чонгук, окунув пластиковую бутылку в реку, наполняет её водой.       Всем ясно, что набирает он её для Тэхёна.       — Ты уже придумал, как мы будем фильтровать её? — спрашивает подуспокоившийся Сокджин, подходя ближе к Асоль, ведь обещал помочь ей добраться до лагеря на своей спине.       Девушка совсем об этом забывает, потому что облегчение в расслабившихся ногах уносит её далеко отсюда.       — Есть несколько идей, — отвечает Намджун и переглядывается с Юнги, читая в его глазах то, что у того они тоже есть и, скорее всего, совпадают с его способами получения питьевой воды.       Но он также видит в глазах парня настороженность и неуверенное желание сказать ему ещё что-то.       — А почему просто не переехать сюда? — ухмыляется Хосок, пожимая плечами, и оглядывается вокруг.       У прибрежья реки было меньше деревьев, чем в глубине леса, и больше свободного пространства. А также ясного неба, в котором он не теряет надежды увидеть, задрав шею и пряча глаза за ладонью от яркости солнца, спасательный вертолёт.       — Не вариант, — отрицательно качает головой Намджун, который успел уже обсудить это вместе с Суён. — Ночью здесь будет холоднее. Ещё тут ветрено и влажно. Так что и костёр развести будет сложнее. Кроме того, у воды всякой живности обычно больше бывает.       — Да и господин Ли разозлится за такую самодеятельность, если мы покинем изначальное место, где нас оставили, — добавляет Юнги, соглашаясь с мнением Намджуна.       Дорога от их лагеря до берега реки недалёкая, но сам он сомневается в том, что готов вновь преодолеть этот путь сюда ради того, чтобы искупаться. Ему вполне хватит воды, принесённой в опустевших бутылках.       — Да пошёл он нахуй! — сердито выплёвывает Чонгук, вставая на ноги. Упоминание этого имени вновь будит в нём задремавших чертей. — Он бросил нас тут без достаточного количества еды, воды, нормального туалета, в жестоких условиях, чтобы что? Потребовать с предков денег, которые те не торопятся отдавать за наши жизни. Мы для них, для взрослых, просто валюта обмена! — Последнее слово он выговаривает с криком, который помогает ему сдержать слёзы в себе от осознавания того, что никто из его родных не поторопился спасти жизнь шестнадцатилетнему школьнику.       Игнорируя хмурые взгляды старших, Чонгук закрывает крышку заполненной до краёв бутылки и быстрыми шагами идёт в ту сторону, откуда они вышли к реке.       — Этот проблемный дело говорит, — с искренней печалью в голосе усмехается Хосок и помогает Асоль встать так, чтобы, вновь не испачкав мокрые ноги в земле, залезть Сокджину на спину. — Тут ты должна начать рассказывать о том, через сколько минут за тобой придёт твой папочка, — обращается он к девушке, которая устало хмурит лоб в недовольстве. — Можешь даже начать обратный отчёт, — с издёвкой смеётся и отходит назад, когда уже взобравшаяся на широкую спину Сокджина Асоль тянет к нему пальцы, желая длинными ногтями расцарапать Хосоку лицо.       Девушка и сама понимает, что никакие её рассказы не заверят других в том, что за ней очень скоро придёт спасение. Она не может убедить даже саму себя в этом.       — Я готов идти, — информирует её Джин, глотая как можно чаще слюну из-за чрезмерно усилившегося волнения, ведь раньше ему никогда не приходилось трогать гладкие девичьи бёдра и ощущать спиной мягкую грудь.       Вся его жизнь была зациклена на цифровом мире. У него даже девушка есть в онлайн. Он видел её лишь на фотографиях и во время видео-звонков, которые иногда заканчивались виртуальным сексом. Но не более. На этом весь его сексуальный опыт исчерпывал себя, и Сокджин сильно жалеет о том, что так мало времени уделял реальной жизни. Настоящим людям, прикосновениям и живому общению, в котором слова сами выходят из тебя, без долгих раздумываний о том, как покрасивее и смешнее сформулировать предложение, чтобы понравиться. Сокджину впервые кажется, что он нравится, даже когда не обдумывает заранее то, что скажет.       — Ох, надо было мне первым предложить это, — пошло улыбается Хосок во время того, как они идут вдоль деревьев в сторону лагеря.       Путь им указывает Юнги, за которым следует Намджун и Чонгук, сильно топчущий своими тяжёлыми ботинками траву, дабы оставить более или менее заметный след.       — Я бы всё равно не согласилась, — отвечает ему Асоль, чуть поворачивая голову в бок, и от злости зажимает локтями шею Сокджина, который звучно хрипит от боли и захваченного дыхания.       Девушка замечает то, как Хосок пялится на её пятую точку, которую еле скрывает короткая школьная юбка, и чуть дрыгает ногами по бокам Джина, надеясь таким образом опустить ткань.       — Прекрати смотреть на мой зад, проклятый извращенец! — прикрикивает она, когда понимает, что ни её сердитый взгляд, ни попытки спрятать ягодицы не помогают избавиться от лишнего внимания. — Так не терпится, иди вон, на Суён пялься. Она как раз одета, как шлюха. Уверена, вчера она готова была тебе прямо там отсосать!       — Да? Это она тебе ночью сказала, когда ты ласкала её киску? — саркастично смеётся Хосок, и ему становится искренне неприятно от того, что Суён оскорбляют.       Он хоть и знает, чем девушка занимается, ведь был среди её клиентов, всё же ему кажется, что делает она это не из-за желания всем отсосать.       — Вашу мать, прекратите вы оба! — рявкает на них Намджун, поворачивая голову, и яростно смотрит на ребят.       Глаза цепляются за лицо Джина, которое достигло максимально красного состояния, скорее всего, от смущения, а не сложности задачи нести хрупкую босую девушку на спине.       — Мы уже почти дошли, — оповещает их Юнги, замечая через стремительно темнеющие деревья яркий огонёк их костра.       Чонгук торопливо шагает вперёд, желая поскорее добраться до лагеря, чтобы просто убедиться в том, что Тэхёну не стало ещё хуже. За ним ускоряет свой шаг Сокджин, крепче сжимая пальцами бёдра Асоль, сильнее льнущей к его шее, чтобы не упасть. Она мысленно мотает головой самой себе от непонятного осознания того, что слегка обрадовалась тому, что они в сохранности добрались до лагеря к моменту наступления темноты.       Асоль понимает, что, наоборот, должна бы расстроиться из-за того, что никто из взрослых так и не появился за время их отсутствия.       — Намджун, — зовёт парня Юнги, когда они почти доходят до лагеря, и останавливает его за локоть, убедившись в том, что Хосок уже достаточно отошёл от них.       — Что такое? — задумчиво интересуется Намджун, хмуря лоб, и замечает то, что Юнги специально ждал момента, когда они останутся наедине, чтобы выдать наконец то, что его тревожит с момента, как они дошли до реки.       — Вы с Суён не искали устье реки? Ведь она же куда-то течёт, — спрашивает тот, чуть сжимая пальцы на чужом локте.       Он не хотел говорить об этом при других, дабы заранее не внушать им надежды на то, что они ещё могут найти выход из леса. Кому как ни Юнги знать, какое это мерзкое чувство.       — Не искали. Но она может впадать в такую же реку, а та в другую, — отвечает Намджун с пониманием в голосе.       Он видит в глазах этого парня нежелание сдаваться, и оно заразительно. Однако Юнги сам же озвучил важную вещь ещё у берега.       — Господин Ли может разозлиться, если мы зайдём слишком далеко. Я… я, если честно, не подумал об этом днём, когда предложил всем разделиться. Надеюсь, он и его люди об этом не узнают, — с тоской произносит он, опуская глаза к чёрной земле, и кусает губы, признаваясь самому себе, что из него никчёмный лидер.       Никто не голосовал за то, что Намджун будет брать на себя ответственность за принятие групповых решений, так почему эти ребята продолжают им следовать?       — Без этого мы не нашли бы реку. И брезент, — слегка улыбается Юнги, не зная, что ещё такого сказать, чтобы утешить резко расстроившегося парня.       Ему вдруг захотелось повысить его самооценку, даже если собственная давно валяется на холодном дне.       — Брезент? — удивляется Намджун, отчего улыбка на лице Юнги становится ярче.       Молча кивнув, он подходит к лагерю и старается на время утихомирить хаос мыслей о том, от кого же он мог остаться в этом лесу.

: : :

      — А где Чимин? — спрашивает Чонгук, подойдя к Тэхёну, который с закрытыми глазами лежит в спальном мешке и воротится из стороны в сторону. Вид парня говорит о том, что ему ни на каплю не стало легче.       — В туалете, — хмуро отвечает сидевшая рядом с Тэхёном Суён, — если его можно таковым назвать, — тихо добавляет, закатывая глаза, и смотрит в уже потемневшую глубь леса, куда мальчики идут, чтобы удовлетворить свои физические нужды. — Но, мне кажется, — произносит следом, с печалью в глазах следя за тем, как Чонгук садится на землю и наливает из принесённой бутылки прохладную речную воду на чиминовый платок, — Тэхён сказал ему что-то обидное.       Чонгук не поднимает на неё голову. Он с особой аккуратностью намачивает мокрой тряпкой измученное горячее лицо и устремляет взгляд на блестевший от капелек пота крестик. Тэхён что-то невнятно бормочет на французском. По всей видимости, молится. А Чонгук просто хочет посмотреть на себя со стороны и понять, почему так сильно распереживался за человека, который называет наркотики любовью. Человек, что самолично вогнал себя в это состояние и даже не собирается из него выходить.       — Просто перестаньте меня жалеть! — из последних сил прикрикивает Тэхён, резко остановив свои бормотания, и, широко раскрыв глаза, пытается подняться на локтях.       Он грубо отталкивает от себя руку Чонгука и хочет заглушить боль в теле громкими криками до немоты. Найти бы на это силы и смелости. А также желание послать всех присутствующих в ад и обвинить их в том, что ему так плохо сейчас. Что никто из них не может и не сможет помочь, если срочно не добудут ему хоть какой-нибудь препарат, способный вернуть его в любимый мир, где нет мерзкой тошноты, озноба и непрекращающихся перепадов температуры тела.       — Чонгук, давай я сама, — робко произносит Суён, замечая то, как сжимаются губы этого парня, явно пытающегося сдержать очередной порыв злости за такое к себе обращение.       Все уже поняли, что Чонгука слишком легко вывести из себя, и Тэхён может запросто стать для него красной тряпкой, ведь совсем не контролирует то, что выходит из его истерзанных болезненными покусываниями губ.       — Я справлюсь, — грубо отвечает Чонгук и сжимает кулаком тряпку так, что из неё выдавливаются капли влаги прямо на костлявую ключицу, к коже которой прилип крестик.       Он понимает её мотив, и, скорее всего, девушка хорошо знает, чем может обернуться его желание облегчить Тэхёну мучения. Однако они настолько чёткие, так ярко горят внутри, что Чонгук не может заставить себя послать его со своей ломкой к чёрту и сказать: "Будь, что будет".       У Чонгука не получается дать Тэхёну страдать в заслуженном одиночестве.       Он замечает, как к костру возвращается Чимин и кидает косые взгляды в их сторону. Как бы тому ни хотелось подойти сейчас к Тэхёну и накричать на него за то, что он оскорбил его, у Чимина не получается даже изобразить обиженное выражение лица.       Место обиды предательски занимает облегчение от того, что Чонгук сейчас находится рядом с Тэхёном.       Они садятся за ужин уже через полчаса после того, как Сокджин, не без помощи Асоль, готовит сильно ненавистный им пресный рис и подозрительно вкусно обжаривает над костром сосиски. В этот раз им было, о чём поговорить. Пока Чимин ковыряется ложкой в миске, не зная, как вновь незаметно предложить еду Чонгуку, чтобы тот не заподозрил его в том, что он не доедает свои порции, Юнги рассказывает, что смотрел в интернете видео про то, как можно фильтровать воду в тех условиях, в которые они попали.       — И где вы собрались её кипятить? — с насмешкой спрашивает Асоль, краем глаза следя за тем, как уже завершивший свою трапезу Чонгук сидит вдалеке от костра и пытается аккуратно отломать длинный каблук её туфель от самой лодочки. — У нас же нет чайника.       — В пластиковой бутылке, — отвечает за Юнги Намджун и, замечая непонимающие взгляды, с укором качает головой. — Пластик плавится при температуре сто пятьдесят градусов. Прошу вас, скажите, что вы знаете температуру кипения воды.       — Ты разве не понял, что в школу все ходят ради лёгкодоступного секса, — смеётся Хосок, пожимая плечами, но никто не поддерживает его шутки, поэтому он не останавливается перед тем, чтобы её добить. — Поэтому давайте хотя бы сегодня потрахаемся, раз завтра не нужно на занятия.       Девушки не скрывают своего отвращения громкими возгласами, а парни закатывают глаза, тяжело вздыхая. Всем изрядно поднадоела пошлость Хосока, который, кажется, последний, кто ещё не смирился с серьёзностью их ситуации.       — Так, Хосок, — строго произносит Намджун, хмурясь на него так, что улыбка медленно сходит с его развеселившегося лица. — Если ты не начнёшь вести себя прилично, я буду вынужден попросить Чонгука выбить из тебя всю дурь, — говорит с угрозой, не замечая того, как Чонгук тихо усмехается под нос.       Младшему совсем не приятно быть злым подкроватным чудовищем, которым пугают непослушных детишек.       Чонгук уже отлепил каблук второй туфли, однако даже не замечает этого, потому что глаза то и дело оборачиваются назад, где за ним лежит Тэхён. У Чонгука не получилось заставить его что-либо съесть, на что Тэхён аж несколько раз обматерил его за настойчивость. После этого он едва слышно извинился перед младшим, обусловив своё нежелание сильной тошнотой, отказывающейся выходить из его истощённого тела, так как желудок был наполнен лишь водой. Однако Чонгук не смог оставить его во одинокой тьме, в которой сам так давно привык жить, что с лёгкостью может в ней ориентироваться и видеть.       Они сидят подальше от всех, в полутьме, куда еле достаёт огонь тлеющих углей их костра, вокруг которого они вновь собрались полуовалом. Скуксившись от усталости, лёгкой эйфории после сегодняшних открытий, внутренних невысказанных переживаний и ноющих осознаний того, что уже второй день родители не спасают их.       — Простите, — запоздалый ответ Хосока, виновато опустившего голову к земле, удивляет каждого из присутствующих. Потому что это слово было сказано без издевательского тона с последующей усмешкой. — Считайте, что эти шуточки — мои личные первобытные инстинкты, — произносит он следом, кидая короткий взгляд на с вниманием смотревшую на него Суён. — Самозащита от мыслей. Потому что… — он глубоко вздыхает и поднимает горящие от сдерживаемых слёз глаза на огонь, чтобы в случае чего оправдать то, если зарыдает, озвучивая свой страх, — я уже не думаю, что за меня заплатят выкуп.       Хосок чуть приподнимает вверх миску с рисом, который ему до тошноты отвратителен. Но не из-за вкуса, а от того факта, что такому человеку, как он, приходится им питаться, потому что сидеть на одних фруктах и на надежде на то, что скоро за ним придут и накормят лобстерами, стало невозможным.       — И я знаю, что причина тому не деньги. У моей семьи их и связей больше, чем у ваших будет. Даже больше, чем у продажного мэра, — всё же добавляет лёгкую шутку в конце, так как ему становится непривычно и душно от того, с каким молчаливым интересом все на него смотрят.       Но Тэхён не слышит его слов. Он то и дело проваливается в сон, из которого его каждый раз выбивает очередной волной боли, сжимающей до судорог органы. И лишь чёрная спина сидевшего рядом с ним Чонгука помогает ему не забывать о том, в какой реальности он находится.       В той самой, где он задумывается о том, а стоила ли его любовь к наркотикам всех этих мук?