the language of love: bittersweet memories

Опасения Джисона по поводу того, что Сетбёль всё же решилась пойти на работу после всего, что на неё свалилось, весьма понятны. Бёль рассказала ему и о менеджере Чхве, и о инциденте с Даной. Джисон долго молчал, слушая и не перебивая, пока Сетбёль пару раз за свой рассказ успела подавиться слезами. Всё-таки, момент с домогательством оставил на её памяти мазутный след, от которого не так просто избавиться. Но и бежать от этого страха вечно Бёль тоже не хочет. Чем быстрее всё это закончится, тем быстрее она сможет двигаться дальше, не боясь этих воспоминаний. Про Дану Джисон тоже кое-что рассказал, и это не особо понравилось Бёль. Она до последнего не хотела в это верить, отгоняя от себя все сторонние домыслы, противясь утверждению Тэён о том, что Дана специально весь этот цирк устроила, подставив Сетбёль, чтобы добиться Джисона. Но судя по тому, что она пыталась его поцеловать в такси — когда этот добродушный чудак решил, что будет неправильно посадить её в такси одну в таком состоянии — Дана и правда была отчаянно готова на любые безумства. В общем, Сетбёль всё же успела позлиться на неё, но когда они снова встретились в клубе, то уже чуть подостыла. Дана сегодня так старательно работает, вместо того, чтобы отлынивать и торчать в подсобке, как обычно. Да и у самой Сетбёль куча работы, что даже с Чонхо им толком пока не удалось поговорить. — Сегодня прям аншлаг был, — выдыхает Чонхо, когда последние посетители выходят из клуба. Впереди их ещё ждёт монотонная уборка, с которой вроде и хочется быстрее закончить и отправить по домам, а вроде так лень, что есть силы лишь дойти до ближайшего диванчика и лечь. Этим Чонхо и Бёль сейчас и занимаются, глядя на высокий потолок клуба, по которому ползут потолочные стяжки, провода и трубы вентиляции. И почему никто не сделал тут нормальное покрытие? Решили сэкономить, отвлекая внимание огромной люстрой с кристаллами, заменяющей диско-шар? — Я не знаю, как пойду домой, — скулит Бёль, чувствуя, как гудят ноги. Она будто марафон без подготовки пробежала. Такое редко бывает, ведь работа уже привычная, но сегодня была и правда тяжёлая длинная ночь. — Ты до своего дома пока дойдёшь, точно ноги отвалятся, — усмехается Чонхо, и Бёль прикусывает губу, совсем забыв, что он-то ещё не знает главные новости. — Я переехала. Теперь живу совсем близко, — спокойно говорит Бёль, хотя очень волнуется. Чонхо ей очень близок — как старший брат, которого никогда не было. Или как заботливый отец, который тоже оставил её, хоть и утверждал, что любит. Иногда кажется, что Чонхо тоже видит в Бёль кого-то, в ком он всегда нуждался, но кого ему недоставало. Приятно знать, что есть такой человек, с которым можно закрыть пробелы в душах друг друга. — Правда? — удивляется Чонхо, поворачивая голову в сторону Бёль и глядя на неё из-под стола. Они заняли противоположные диваны в одной из кабинок вип-зоны — тут самые мягкие сиденья. — Сухо нашёл нормальную работу? — Мы с Сухо расстались, — Бёль тоже поворачивает на него голову. На удивление, эти слова тоже даются достаточно легко. На сердце не скребут кошки, в горле не застреёт обида. Всё так, как и должно быть. И Бёль чувствует неимоверную лёгкость, произнося это вслух. …давно было пора. — Чёрт, мне так жаль, — искренне сочувствует Чонхо, хотя Бёль знает, что он ему не очень-то и нравился, поэтому сама не может сдержать усмешки. — Что? — не понимает он. — Ты только не удивляйся, но у меня теперь новый парень. Чонхо молчит, и Сетбёль становится неловко. В её голове эта новость не звучала так легкомысленно, как сейчас могла ему показаться. — Если ты скажешь, что это Минсу, я тебя ударю, — угрожает ей Чонхо, будучи абсолютно серьёзным. — Не посмотрю, что ты меньше меня в два раза и девушка. — Фу, как ты вообще до этого додумался? — морщится она, явно не желая даже вспоминать о существовании менеджера Чхве. — Фу-у-у, нет, — её аж передёргивает. — Тогда кто? Называть имя Джисона она не собирается, хотя и очень хочется. Чонхо можно доверять, но Бёль больше не хочет подставлять парней из Стрей Кидс. На Феликса уже набросились журналисты, не хватало ещё, чтобы на Джисона ополчились. Ведь и у стен бывают уши. — Мой друг, — абстрактно отвечает она, вспоминая тот момент, когда их шаткая клятва была расторгнута щелбаном между бровей Хан Джисона. — Мы до этого просто дружили, но сейчас всё по другому. — Ясно… — тянет он, похоже, не зная, что сказать. — Тогда, поздравляю. Надеюсь, что он не окажется таким же дурнем как Сухо. — Сонбэ! — останавливает его Сетбёль. Да, они с Сухо расстались не на самой лучшей ноте. И пусть он упал ниже некуда, но Бёль всё же хочет оставить хоть капельку уважения, в память об их хороших временах. Они ведь были — жаль что Сетбёль больше нет смысла о них вспоминать. — Молчу-молчу, — Чонхо застёгивает рот невидимой молнией. — Познакомишь? Хочется тут же ответить, что «да», но приходится затормозить себя. По факту, Чонхо уже и так знаком с Джисоном. Но как бы там ни было, и как бы сильно Сетбёль не хотелось поделиться своей радостью с другом, в данном случае этого правильнее не делать. — Если он когда-то придёт в клуб, то может, — почти даже искренне усмехается Сетбёль, чувствуя некий укол совести. Но если она не стерпит сейчас, то потом ей очень больно прилетит по голове. И пострадает уже не только её внутренняя «послушная» девочка, а реальные люди — это недопустимо. — Он не большой любитель ночных клубов, да и сам по ночам работает. — А кем? Чёрт, вот зачем она ляпнула про работу? Это ведь очевидный вопрос на такое высказывание. — Он повар, — враньё. — В одном модном ресторане, — откровенное враньё. — Не главный, пока, но он очень талантливый, — враньё, но частичное. Джисон ведь действительно талантливый. Но вовсе не в кулинарии. — А, точно, ты же училась в кулинарном колледже, — припоминает Чонхо, отворачиваясь, и Бёль тоже переводит взгляд к потолку. Усталость берёт своё, и веки неконтролируемо опускаются, что Сетбёль вот-вот провалится в сон, как тихий шёпот вырывает её из чарующей и манящей дымки, возвращая в реальность: — А это случайно не Джисон из Стрей Кидс? Ощущение, что на Сетбёль сейчас упала блестящая люстра, содрогнув всё пространство. — Что? — с возмущением в голосе спрашивает она, резко поворачивая голову обратно на Чонхо. — С чего ты вообще взял? — Да так, просто наблюдения, — также шёпотом хмыкает Чонхо. — Вы ведь с ним тоже друзья? Он часто приходит сюда только ради тебя, — чёртов Хан Джисон. Сейчас весь карточный домик кропотливо построенной лжи рассыпается по танцполу, смешиваясь с конфетти ушедшей ночи. Кажется, Чонхо и правда догадался. На его лице появляется едва заметная сонная улыбка. — Повар это тоже хорошо, когда-то сможете открыть семейный ресторан, — уже обычным голосом произносит он, принимая сидячее положение. — Ну как, готова к последнему рывку? Он оборачивается на Сетбёль, которая тоже садится на диване, пытаясь сообразить: Чонхо обо всём догадался, но решил подыграть? Или мысль о том, что Чон Сетбёль может состоять в отношениях с айдолом ему показалась и правда абсурдной? — Да, давай уже сделаем это и по домам, — Бёль решает, что лучше тоже подыграть ему, и резко поднимается на ноги. Около вип-зоны уже дожидаются веники и мусорные пакеты, которые достаточно быстро заполняются выцветшими призраками растворившегося с рассветом праздника. Сейчас Сетбёль даже рада, что Дана не помогает им с Чонхо с уборкой танцпола, а наводит порядок в подсобке и баре. Рано или поздно Бёль ей выскажется. Но в данный момент она может думать лишь о том, как поскорее доберётся до квартиры Джисона, осторожно чмокнет его в щёку, чтобы не разбудить, и ляжет поскорее спать. — Онни, — раздаётся голос в раздевалке, и Сетбёль оборачивается, зная, что в дверях стоит Дана. — Мы можем поговорить? — осторожно спрашивает она, подходя ближе и останавливаясь чуть поодаль от Бёль рядом со своим шкафчиком. Кажется, всё же придётся её выслушать. — Да, — пожимает плечами Сетбёль, забирая из шкафчика свои вещи и закрывая дверцу. — Прости меня, онни, — виновато произносит Дана, опуская взгляд на ботинки Бёль. — Я не знаю, почему тогда убежала. Чонхо-сонбэним сказал, что менеджер Чхве домогался до тебя. Но я была пьяна и не поняла, что это была ты. Я думала, что просто помешала кому-то уединиться. Глупо было думать, что Дана признается в том, что узнала Сетбёль. Она ведь тогда ей прямо в глаза смотрела. Да и в помещении было достаточно света, и сама Бёль просила о помощи достаточно громко. — Мне не показалось в том момент, что ты меня не узнала, — честно признаётся она. — Скорее это выглядело так, будто ты хочешь на мне отыграться за что-то. Боже, как же это омерзительно звучит. Щёки Даны пунцевеют, и она нервно теребит карман своего фартука, всё ещё не глядя Сетбёль в глаза — неужели ей и правда стыдно? — Онни, прошу, я не специально, — мотает головой она. — Я место себе не находила, когда Чонхо-сонбэним рассказал, что произошло. Я уже рассказала всё владельцу клуба. Прости меня, пожалуйста. Она что, сейчас плачет? Сетбёль невыносимо смотреть на чужие слёзы — даже на слёзы своих обидчиков. Всё что она прикидывала у себя в голове — что они обсуждали с Тэён и Джисоном — имело место быть. Но теперь Дана стоит перед ней и раскаивается — плачет и просит прощения. Она действительно искренняя? Но ведь Дана затащила Джисона с собой в такси, лезла с поцелуями и недвусмысленными намёками. Она просто влюблённая дурочка или хитрая пройдоха, способная пойти по головам? Бёль не может её раскусить, потому что Дана очень тщательно скрывает свою истинную натуру. За всем этим скромным макияжем, неуверенностью, аккуратной стрижкой и робостью прячется… А что там прячется? Может, она действительно такая и есть — наивная дурочка? Сетбёль окончательно теряется, когда Дана хватает её за руки, начиная плакать сильнее. Разве человек будет так убиваться, если действительно не сожалеет? — Пожалуйста, не надо, — Бёль пытается освободить свои ладони от цепкой хватки. Ей неловко находиться здесь, и надо искать пути отступления. — Ты подставила меня, и очень сильно. Надеюсь, ты понимаешь это? — Да, — кивает Дана, растирая заплаканные глаза и размазывая по векам угольные пятна осыпавшейся за ночь туши. — Я не могу делать вид, что ничего не произошло, ты же понимаешь? — Да, — шмыгает носом она, продолжая плакать, но уже не так отчаянно. Слёзы закончились? — Я принимаю твои извинения, но подругами мы больше не сможем стать, — каждый может оступиться, но для Сетбёль это уже слишком. Она слишком долго старалась прощать Сухо, но с ним у них была давняя и долгая история. С Даной они знакомы порядка месяца — без её дружбы душа Бёль не опустеет, но сердцу станет чуточку спокойнее. — Ладно, я заслужила, — Дана вытирает нос рукавом рубашки, пачкая его в тональном креме. — Но ты примешь от меня подарок в качестве извинения? — Подарок? — не понимает Бёль, наблюдая, как Дана поспешно вводит код на дверце и достаёт из своего шкафчика небольшую плюшевую игрушку — медвежонка с корзиной яблок в лапках. — Я купила его специально для тебя, — она протягивает игрушку Сетбёль, наконец-то поднимая на неё взгляд. — Только не отказывайся, пожалуйста. Я не могу себя больше мучить. И шоколадку съешь, — следом за медвежонком Дана достаёт батончик Сникерса. Сетбёль принимает у неё подарок, разглядывая зверюшку. Вся эта сцена больно бьёт по сердцу. Может, когда-то потом она снова сможет поддерживать около приятельские отношения с Даной, но точно не сейчас. — Спасибо, я сохраню его, — кивает Сетбёль, убирая игрушку в рюкзак. — Надеюсь, что больше такой неловкости между нами не будет.

***

В квартире Джисона тихо. В гостиной горит верхний свет, хотя уже почти рассвело. Бёль оставляет куртку и рюкзак в коридоре и тихо проходит вглубь квартиры. Выключает бесполезное освещение и уже собирается направиться в свою комнату, замечая на диване Джисона. Он лежит, спустив одну ногу на пол. На животе у него листы, в которых он, похоже, писал ноты, а на журнальном столике стоит недопитая чашка кофе глясе, рядом с которой дремлет бас-гитара. Он что, сидел тут всю ночь, дожидаясь Сетбёль? Или просто поймал вдохновение и не хотел упускать шанса написать очередную песню? Сетбёль осторожно подходит к Джисону, убирая с его ровно вздымающейся груди нотные листы. Она не хотела подглядывать — его творчество это ведь что-то совсем интимное. Но взгляд сам цепляется за строчки — они не те, что Хан показывал ей вечером. «Дни, когда сияют звёзды, всегда безветренные», — когда они с Джисоном вместе были под звёздами, кажется, ветра тоже не было. Или Бёль сейчас действительно пытается видеть скрытые смыслы даже там, где их нет. Сетбёль тогда смеялась, вскидывая руки вверх, будоража ночной воздух. Безмолвным ночам тоже иногда нужна встряска — и Бёль хорошо тогда встряхнулась. Как жаль, что наутро она будто забыла, что чувствовала, когда Хан Джисон кружил её на карусели, когда смотрел ей в глаза и когда говорил, что она особенная. А может, она просто не разрешала себе об этом вспоминать? Это ведь было совсем неправильно. Но сейчас, находясь в его квартире, слушая его ровное дыхание и держа в руке листы с его песней — Сетбёль понимает, что всё случилось именно так, как должно было случиться. И сожалений об упущенном времени практически не осталось. У них ведь всё ещё только впереди. «Ещё не поздно превратиться из труса в бесстрашного», — она мельком косится на повязку, валяющуюся на полу рядом с подлокотником. Джисону она явно мешала, но символ его бесстрашия, пестрящий на молочной коже, вызывает у Сетбёль непроизвольную улыбку. За неё ещё никогда не дрались. Сухо всегда был любителем помахать кулаками, но никогда не делал этого ради Бёль. И пусть она считает драки низостью, но при участии Хан Джисона даже тут есть некая романтика. Ещё бы поскорее эта романтика сошла с глаза Хана. «Когда в жизни ничего не меняется, глубоко в сердце я просто кричу…» Каждая строчка напоминает Бёль о их с Джисоном проведённых моментах вместе. Каждое слово пропитано сладкой любовью и горькой болью, через которую им пришлось пройти на пути друг к другу. Бёль откладывает листы на кофейный столик, подальше от кружки с глясе, а сама наклоняется над Джисоном. Аккуратно убирает непослушную прядь с его лба и целуя то место, которого когда-то касались солнечные лучи на пути к бескрайнему морю, а теперь касаются губы Сетбёль. Она сама сейчас на пути к неизведанному, но прекрасному и чистому горизонту. И Хан снова рядом, и это вселяет надежду на то, что вместе они со всем справятся. — Ложись спать, — хрипит Джисон сквозь сон, и Бёль отстраняется от его лба, но не от лица полностью. — Прости, что разбудила, — шепчет она, словно это не позволит разбудить Хана окончательно. — Я не спал, а ждал тебя, — бубнит он, а Бёль улыбается, едва целуя его в щёку. Он ведь спал — сопел тут как бурундук, когда она пришла. Но это очень мило — ещё никто её так не дожидался. — Пошли в кровать, у тебя спина будет болеть. — Здесь очень удобно, ложись, — не открывая глаз, он притягивает Бёль к себе, и она укладывается у него под боком, пристраивая голову на его плечо. Это действительно неудобная поза для сна, и потом у Сетбёль, скорее всего, будет ныть шея. Но если она отстранится, то будет ныть сердце. Рядом с Джисоном так хорошо. Она чувствует, как его тёплое дыхание щекочет её переносицу, когда Хан небрежно целует её в лоб. Чувствует, как стучит его сердце под её ладонью, которую Бёль положила на его грудь. И чувствует, как он осторожно гладит её по волосам, будто убаюкивая. Веки медленно начинают тяжелеть, а усталость берёт верх слишком быстро. И Сетбёль уже забывает, что хотела перейти в спальню, ведь Джисон прав — здесь очень удобно. Рядом с ним, в его объятиях и в его любви. — Спасибо, что дождался меня, — бубнит она из последних сил, едва шевеля пересохшими губами. Слышит, как Джисон отвечает что-то, но ощущает лишь вибрации его голоса на своей коже, не в силах разобрать слова. И она так и засыпает, больше не чувствуя тяжести жизни на своих плечах. А находясь лишь в объятьях хаотичных сновидений и влюблённого в неё Хан Джисона.