Одиночество луны

      Затея с тем, чтобы ограничить общение с Джином (который, к слову, продолжал смущать Юнги своим непрошеным появлением в его снах), была замечательной, если бы не одно но. Юнги перестал встречать Джина наяву. Даже стал чаще выходить подымить, лишь бы увидеть его заходящим в подъезд или выходящим из него. Потому что было стойкое ощущение, что Джин пропал. Исчез, испарился, растаял в летнем зное, не оставив Юнги не то чтобы привета — даже мокрого места. И вот здесь сразу стало очевидным то, что у Юнги, как оказалось, была недостача умственных способностей. Почему? Потому что за всё то время, что они были знакомы, он так и не удосужился узнать номер телефона Джина или же его точный адрес, который включал бы в себя что-то, помимо номера дома, который у них по счастливой случайности совпадал.       — У Юнджи скоро день рождения, ты собираешься пойти? Официальные пригласительные еще не разослали, но тебе повезло, что я владею инсайдерской информацией. — Тэхен, аккуратно, но всё же запихивая скрипку в жесткий кофр, с нетерпением смотрел на Юнги, который рассеянно и без энтузиазма прятал ноты в кожаную папку. — По-моему, ты говорил, что созрел для свидания? Там будет столько красивых девочек, что… И рояль. Юнджи позаботилась о том, чтобы всё было красиво, так что у тебя будет возможность блеснуть чешуей, и в этом случае, даже я не смогу тебя затмить! Возможно, Юнджи просто положила на тебя глаз и, поставив на кон рояль, будет надеяться положить на тебя что-нибудь еще...       Тэхен был очень задумчив, старательно в уме выводя причинно-следственные связи сделанных им выводов, пока Юнги почему-то расхотел идти на свидание.       — Я еще не успел накопить общительность. — Он закатил глаза. — Свидание — это один на одни. А когда много девочек, рояль… Это концерт, а без афиши и билетов, концерт…       — Юнги, что тебя волнует? — Тэхен неожиданно крепко взял Юнги за локоть, подтянув его, растерявшегося, к себе, от чего Юнги растерялся еще больше. — На тебе лица нет. Опять мигрень?       — Если бы у меня была опять мигрень, я бы прямо на твоих глазах попытался бы выпилиться, как минимум пару раз. — Юнги схватился за длинные и сильные пальцы своего скрипача, пытаясь убрать их. Безуспешно. — Ты взял меня в заложники?       — Поехали поужинаем куда-нибудь? Я угощаю. — Тэхен, до сих пор не разжимая свою стальную хватку, с мягкой улыбкой смотрел на друга.       — Если я откажусь, ты меня отпиздишь, правильно? — Юнги с недоверием прищурился, изображая теперь искреннюю убежденность в своем предположении, пока Тэхен всё же отпустил его, при этом рассмеявшись. — Поехали. Не хочу сегодня готовить.       — Но у меня условие. — Тэхен на этот раз мягко прихватил Юнги за руку. — Ты рассказываешь мне, что тебя тревожит.       — Ну началоооооось…. — Юнги попытался закатить глаза так, чтобы Тэхену сразу стало понятно, что такому не бывать и не стоит даже надеяться, но затем свое стремление друга проучить остановил. У него, помимо родных, близких людей не было. Только Тэхен, который никогда не позволял Юнги сомневаться в искренности своих добрых намерений. — Я познакомился с человеком, привязался к нему, а теперь этот человек пропал, после того, как я решил ограничить с ним общение, но не успел. Он ограничил первым.       — Это что-то дружеское или с далеко идущими романтическими намерениями? — Тэхен был совершенно сосредоточен, послушно просачиваясь вперед за рукой Юнги, который открывал для него двери.       — Это парень.       — Значит, дружеское. — Тэхен сам себе кивнул, пока Юнги, как ни старался, не мог согласиться с его категоричностью. — Или ты всё-таки отчаялся найти ту самую и отправился на поиски того самого?       Юнги пытался вспомнить, осуждал ли Тэхен когда-либо открыто однополые отношения. Так, как осуждал Юнги. Точнее, Юнги не осуждал — ему просто нет дела до других, но к себе подобное он никогда не примерял, выбирая классику. Которая, к слову, до сих пор ему не удавалась как следует, в отличие от той, которую он исполнял на рояле.       — Я решил с ним ограничить общение, потому что мне приснилось, как мы с ним… Что-то вроде секса. — Юнги сглотнул и покраснел, пока Тэхен на ходу и не меняя положения в руках скрипки, пытался добраться до ключей во внутреннем кармане пиджака. И при этом, он не отпустил Юнги, что уже было хорошим знаком.       — Я где-то слышал, что во сне наружу выбираются наши потаенные фантазии, подсознательное, которое иногда, особенно в твоем случае, хочется придушить. Но душить потаённое, особенно, если оно тебя волнует, опасно для здоровья. Я не помню, как называется эта штука, но когда ты старательно отрицаешь для себя что-то очевидное, твоя нервная система перегревается, повышается выработка гормона стресса, ещё гормона, который всё разрушает, и ты заболеваешь. — Тэхен, закончив этот монолог, сосредоточенный, но при этом всё же подернутый бессвязностью волнения за друга, остановил Юнги у машины и прямо на него уставился. — Но вообще, возможно, ты просто давно один. Ты с этим парнем много общался, и вот твое воображение, решив не выдумывать, подсунуло тебе его, голеньким. — Тэхен невинно улыбался, затем наклонившись к Юнги, пристально вглядываясь в его лицо. — Или у тебя чувства?       — Нет! — Юнги ответил слишком быстро и не слишком уверенно. Не так, как ему это слышалось и как на самом деле это слышал Тэхен.       — Я не осуждаю. — Он пожал плечами, затем открыв для Юнги дверцу с пассажирской стороны. — А ты подожди. Время обычно самостоятельно расставляет всё по своим местам.       — То есть, я зря заебываюсь по этому поводу, да? — Юнги тщательно пристегивался, стараясь думать отвлеченно от того факта, что по обществу Джина он успел соскучиться, а это ему было в принципе не свойственно. Особенно, если учесть, что с момента их вынужденной... разлуки прошло чуть меньше недели.       — Я думаю, что да. Ты впечатлительный, как и я. Мы склонны к тому, чтобы драматизировать. Ну, или… — Тэхен, включив зажигание, с сомнением посмотрел на Юнги. — Только я склонен. Но это не отменяет то, что ты можешь остыть. В конце концов, забыть тот сон. И если он, конечно, не воплотится в реальность.       — Ни за что! — Юнги густо покраснел, и, наверное, в этот момент его психика любезно вычеркнула из памяти воспоминание о том, что он тогда не только возбудился, но и кончил. — Такое не по мне.       — Вообще, если вы близки, тебе стоит с ним просто поговорить. Когда он объявится. Это сэкономит кучу нервов и времени, которые ты сможешь потратить на музыку. А та, в свою очередь, сможет тебя расслабить, и всё сразу сделается чуть проще. — Тэхен самодовольно улыбался, как обычно улыбается ребенок, впервые сумевший самостоятельно решить простейшую задачу. — А потом ты познакомишь нас.       Юнги ничего не отвечал, пока его вдруг не осенила мысль.       — А, может, я проклят?       — В каком смысле? — Тэхен ответил неожиданно серьезно, пока Юнги только закатил глаза.       — В друзья себе выбираю только несносных красавчиков, а он, можешь мне поверить, красивее тебя. По крайней мере, на мой вкус.       — Ну, разумеется. С моим участием эротические сны тебе никогда не снились. — Тэхен как будто обиженно надул губы, затем с хитрым прищуром и искоса посмотрев на Юнги. — Или снились? М? Ну же, малыш, расскажи папочке.       Тэхен готов был и дальше играть рокового соблазнителя (хотя в такие моменты Юнги был уверен, что он просто показывал свое истинное лицо), если бы ему не пришлось рассмеяться. В тот момент, когда, очень агрессивно нахмурившись, Юнги развернулся к нему, начав примеряться к тому, как именно стоит нанести удар, чтобы при этом не попасть в аварию. Это было смешно, если бы не было грустно. Юнги скучал по Джину, даже несмотря на свое намерение избавиться от его общества. Самонадеянное намерение. Глупая тоска. Несправедливо. Как будто жизнь узнала его планы и решила рассказать о них Джину, чтобы тот посмеялся от души, а потом всё испортил своей внезапной пропажей.       Может, Юнги просто не везло.

* * *

      Беда не приходит одна. Точнее, главная беда так и не попалась ни разу Юнги на глаза, в отличии от той самой, однажды упомянутой Тэхеном мигрени. Это было его проклятием с того самого момента, как ему исполнилось шестнадцать. Врачи однажды не нашли у Юнги в черепной коробке ничего, кроме мозгов, однако это не мешало болезненным симптомам периодически проявляться. Иногда голова не болела месяцами, иногда обострения и связанные с ним приступы не оставляли Юнги неделями, и это было ужасное время, которое всегда сопровождалось кучей пилюлек. Вот и теперь Юнги выпил одну, но в его случае обезболивающее действовало как… Представьте ужасную музыку, которая вам не нравится и при этом долбит в ваши уши убийственным количеством децибелов. Вы получаете возможность уменьшить громкость. Да, музыка становится тише, но она вся такая же раздражающе отвратительная. То же самое с мигренью и с обезболивающим для нее. Бывалые говорили, что к этому в один момент просто привыкаешь. Юнги говорил только Как же я заебался.       Он выключил свет во всей квартире, но даже дотянувшаяся до его гостиной через незашторенное окно лунная дорожка теперь раздражала. Юнги поднялся, заметив, что луна, еще не дошедшая до полнолуния, но уже активно набравшая вес и значительность, висела над соседним домом и свысока смотрел в окна домов близлежащих. Юнги и в обычное время был подвержен обостренной светочувствительности, но во время приступов обычно вызываемый этим фактом дискомфорт превращался в катастрофу. А ведь у него еще были дела… Помимо того, чтобы упасть лицом вниз на диван, тут же от слишком резкой смены положения тела ощутив болезненный прострел. Выстрел. В висок. В такие моменты, он мечтал, чтобы рядом оказалась мама или Тэхен, который имел обыкновение лезть к нему с объятиями. Юнги бы его не оттолкнул. Ему хотелось, чтобы его жалели. Долго, нудно, пока он от этого не устанет. Вот Джин же тоже страдал теперь, наверняка, от бессонницы. Где-то. Он так и не появился, причем, не только на пороге квартиры Юнги, но и в принципе на пороге их общего дома.       Его хотелось выкинуть из головы, потому что Юнги не любил то, что не мог объяснить, а он на самом деле не мог объяснить, почему по ощущениям Джин был ему так же близок, как Тэхен, с которым они были знакомы на шесть лет больше. Юнги и Джин были больше похожи. Возможно, они до сих пор были разными и не могли друг с другом составить прям идеальное соответствие, но тем не менее, с Джином было комфортно. Абсолютно. Комфортнее, чем с Тэхеном, и на этой крамольной в отношении лучшего друга мысли Юнги подсунул под прижатую к диванной подушке щеку ладонь.       Он всё еще испытывал чувство вины за только подуманое сравнение, когда в дверь постучали. Именно постучали, и Юнги мысленно сказала спасибо за то, что его гость не решился использовать звонок, который вонзил бы в его больную голову очередной раскаленный гвоздь. Наверное, это был либо заблудившийся курьер, либо заблудившийся сосед…       — Привет.       Это был Джин, обычный Джин, в тонких тренировочных штанах и футболке, с усталой улыбкой и взъерошенными светлыми волосами, которые явно свидетельствовали о том, что он до этого увлекательно провалялся в постели, так и не уснув. Нет, не так. Он провалялся в постели, а потом решил, что вместо того, чтобы пытаться уснуть, он навестит Юнги. И всё равно что-то в этом Джине было не то.       — А где ты был? — Юнги пропустил его внутрь, закрыв дверь, к которой не надолго приложился лбом, прикрыв глаза. Холодная. И не принесшая никакого облегчения. Удивительно.       — Уезжал по делам. Ты скучал?       Джин остановился посреди гостиной, затем повернувшись и через плечо посмотрев на Юнги. В лунном свете он выглядел еще более странно, чем до этого. В мягком и весьма добродушном выражении лица чувствовалось какое-то напряжение. В сравнении… Когда тебе улыбаются искреннее, но при этом слишком сильно сжимают зубы, пытаясь спрятать от тебя другие эмоции. Наверное, Юнги на самом деле умел тонко чувствовать, но скорее всего, просто был впечатлительным фантазером. Особенно после того, как Джин сказал, что Юнги умеет смотреть вглубь вещей.       — Свет выключил... Ты спал? Я разбудил тебя? — Он задал новый вопрос, не дождавшись ответа на предыдущий.       — Нет, я выключил свет, потому что у меня приступ мигрени. В это время обостряется фоточувствительность, и я страдаю больше.       — Мне стоит уйти? — Однако Джин посмотрел в сторону дивана, а не прихожей.       — Мне всё равно: страдать в одиночестве или же с кем-то. — Юнги пожал плечами, в этот момент, когда сердце заколотилось от долгожданной встречи, поблагодарив свою мигрень, которая не давала слишком сильно напрягать мозги ненужными рассуждениями. — У тебя приятный голос. Ты не будешь сводить меня с ума.       — Я могу рассказать тебе сказку. Тихий монотонный голос может благотворно повлиять на твою головную боль. По крайней мере, не сделает хуже. — Джин, не став дожидаться приглашения, опустился на диван, приняв опять же напряженную позу. И он повернул голову к окну, задержавшись на нем рассеянным взглядом, затем вновь посмотрев на Юнги. — Хочешь, я тебя утешу? Пожалею? Мне, когда у меня что-то болит, всегда хочется забраться к кому-нибудь под бок и слушать о том, какой я бедный и несчастный, и что скоро всё пройдет.       Услышав это, Юнги невольно напрягся, что сразу стало понятно по его поджавшимся плечами и устремившимся к переносице бровям.       — Я не настаиваю. — Джин поднял обе руки, затем поднявшись вслед за ними. — И понимаю, что не вовремя. Хотел бы посоветовать тебе чудодейственное средство, но не знаю такого. И всё равно очень желаю тебе скорейшего выздоровления.       Он немного криво улыбнулся, а затем, вместо того, чтобы пойти на выход, направился к окну, которое Юнги до этого приоткрыл. Сквозняков пока можно было не бояться, а вот немного прохлады… Всё равно она ему не помогала.       — Возможно, я сегодня не смог уснуть просто чтобы не пропустить вот такую красоту. Кто-то решил, что у меня достаточно тонкая душевная организация, чтобы я мог черпать силы из подобных картин, а не сна. Как будто огромный фонарь висит. Следит за тобой. — Юнги подошел и смог увидеть, как губы Джина тронула мягкая и на этот раз не имевшая под собой никакого лишнего подтекста улыбка. — Наверное, поэтому я решил писать о луне — потому что это моя главная подруга. Она единственная бодрствует в то же время, что и я. Все спят, а мы ведем молчаливый диалог, рассказывая друг другу о своих переживаниях, не слушая друг друга, но всё равно понимая. Чувство, когда ты делишь тоску. Если тоску поделить, радость никак не получится, но вот грусти станет меньше. А это уже облегчение. То же самое, что делить на двоих одиночество, когда вы не можете составить друг другу компанию, но при этом друг друга понимаете и жалеете. Становится немного легче. Изнеженным и избалованным сердцам этого покажется мало, но когда ты всерьез чем-то терзаешься, когда тебя что-то долго и настойчиво мучает… Это уже большой подарок и повод улыбнуться. Ты не довольствуешься в этот момент малым, не надеясь, что всё разрешится как в сказке — ты просто делаешь выдох и прикрываешь глаза, чтобы ненадолго забыть о своих проблемах. О своей драме. О переживаниях, которые пытаешься завести подальше и оставить, чтобы они заблудились и не нашли дорогу домой, а они всё равно возвращаются.       — Ты пишешь по ночам, да? — Юнги также встал напротив окна, чувствуя, что мигрень в этот момент занимала его меньше, чем то, что почти шепотом озвучивал Джин. Тихо, как будто это рассуждение не предназначалось никому.       — Да. Это время вдохновения и тишины. — Джин улыбнулся, повернувшись к Юнги. — Ночью всё откровеннее, потому что единственный, кто слышит твои мысли и желания — луна, но она, как самая верная подруга, никогда и никому не выдаст твои секреты. Хотя я бы попытался выведать у нее твои. Но сначала попросил бы, чтобы твоя светлая и одаренная гением голова перестала болеть. Хочешь, я попрошу?       Он смотрел на Юнги с заговорщицки хитрой, абсолютно лишенной напряжения улыбкой, прищурив свои блестящие темные глаза, которые на фоне белых волос казались еще темнее и глубже, чем были на самом деле.       — Джин, мне не одиннадцать. Но если ты всерьез планируешь что-то для меня у луны просить, я бы не отказался еще и от досрочного погашения ипотеки. — Юнги снисходительно улыбался, пока Джин смотрел на него пристально.       Так пристально, что Юнги поежился, опустив сразу забегавший по полу взгляд. Почти черные глаза Джина в этот момент как будто переполнились неясными для него мыслями и намерениями, которые утягивали Юнги куда-то, подобно зыбучим пескам, и от которых хотелось спрятаться.       — Тогда я могу тебя просто обнять и погладить по голове. Но ты откажешься, потому что голова у тебя уже не болит. — Джин отвернулся от до этого занимавшего его вида из окна, прислонившись задом к подоконнику и скрестив на груди руки.       — Если бы. — Юнги закатил глаза, и это движение… Он уставился на Джина. — Не болит.       — А я что говорил. — Он только самодовольно улыбнулся, затем ухмыльнувшись. — Теперь тебе стоит сделать так, чтобы я поскорее уснул, потому что я вот тебя избавил от головной боли...       — Это совпадение. — Юнги покачал головой, в которой очень старался найти следы до этого испытываемых мучений, ничего не находя.       — Докажи. Докажи, что это не я сделал. — Джин расцепил руки, теперь упираясь им в край подоконника.       — Докажи, что это сделал ты. — Юнги собирался так же, как Джин до этого, непримиримо скрестить на груди руки, но остановился. Ему хотелось чего-то другого. И пока Джин смотрел на него, захотелось отчетливее, и Юнги сделал шаг к нему, пока Джин чуть расставил ноги, чтобы ему было удобнее.       — Я сказал, что попрошу луну тебя излечить, и ты тут же излечился. Даже если я сказал это в нужное время, ты никогда не докажешь, что это чистое совпадение. Поэтому лучше сделай так, чтобы я захотел спать. — На его лице самоуверенность сменилась усталостью, которая отразилась улыбкой на блестящих мягких губах. — Может, ты мне расскажешь сказку?       — А, может, я просто пожелаю тебе спокойной ночи и пойду спать? — Юнги удивленно округлил глаза, и как только он поднял брови, в голове вновь что-то резануло, а затем изо всех сил ударило изнутри по черепной коробке, оставив после себя мучительно болезненное эхо.       — Непорядочно с твоей стороны, но допустимо. — Джин пожал плечами, оторвавшись от подоконника, и так как Юнги не успел отойти, он теперь стоял неприлично близко. И, кажется, игнорировал выразительно отразившиеся на лице Юнги страдания.       — Ничего ты не спас. Опять болит.       Всё те же громовые раскаты, которые обычно занимали осенью небо, а теперь пытались уместиться в одной голове, которую Юнги опустил, зажмурив глаза и скривившись.       — Так бывает, когда ты должен быть милым, а не вредным.       Прохладные пальцы аккуратно схватились за подбородок, вынуждая Юнги поднять голову, чтобы затем почувствовать на своей бледной щеке прохладную ладонь. Джин касался настолько бережно и невесомо, что Юнги захотелось накрыть его руку своей, прижав и заставив быть смелее. Очевиднее. Главное, не прикрыть в этот момент глаза и не выдать что-то, что стоит спрятать подальше даже от себя.       — Я не врач, но, кажется, приступы редко проходят без попытки вернуться. Даже если ты до этого принял лекарство. — Теперь мягкий карий взгляд смотрел с осязаемым теплом, укутывающим плечи и согревающей нежностью забирающимся под футболку. — Тебе стоит успеть заснуть до того, как голова вновь заболит. — Ласковый голос звучал тихо, нараспев, и Юнги всё же прикрыл глаза, ощущая невесомые прикосновения пальцев. На деле он просто медленно моргнул, пытаясь как-то задержать этот момент. — А она больше не заболит, потому что на самом деле, Юнги, я пришел лишь для того, чтобы облегчить твою участь.       Услышав это, Юнги, как будто очнувшись, отпрянул, сделав шаг назад. Он не мог сказать, что именно так его впечатлило, но было в интонации Джина что-то такое… угроза. Возможно, самообладанию, за которое Юнги вцепился двумя руками, сразу вспомнив свой сон. И, как будто вспомнив то же самое, Джин улыбнулся.       — Не буду тебя смущать. Пойду домой. — Он спокойным шагом и без резких движений обошел Юнги, задержавшись рядом с ним и повернувшись с задумчивым взглядом. — Ты случайно не знаешь, где можно купить черные кожаные перчатки, качественные и не слишком дорого? Мне нужен оригинальный аксессуар к двубортной классике на одно важное мероприятие, но я не хочу сильно выходить за рамки своего бюджета.       Юнги оторопел, открыв рот для ответа, но не успев этот ответ придумать, вместо этого став глотать воздух, разучившись говорить, лишь двигая губами. Как такое возможно? Разве бывают такие совпадения? Может, Джин был телепатом? Каким, нахуй, телепатом, Юнги? Телепат, экстрасенс, оборотень, вампир… Кто из них Джин?       — Ладно, поищу в интернете. — Джин вздохнул, так и не дождавшись ответа, всё это время лишь с виноватой улыбкой наблюдая за тем, как глубоко озадачился Юнги. — Извини, что потревожил.       — Джин. — Юнги сказал это быстро, чтобы своего гостя задержать. — Ты умеешь читать мысли?       — Да. А еще я умею предсказывать будущее по персиковым косточкам и вызывать дождь. А, и лечить мигрени. — Джин смотрел на Юнги прямо, серьезно и не моргая, а затем закатил глаза. — Тебе всё-таки одиннадцать, Юнги. Спокойной ночи.       Значит, он на самом деле заблуждался. Придумал себе. В жизни могут случаться любые совпадения, потому что все они имеют какую-то вероятность, даже если совсем маленькую. А вдруг… Юнги раздраженно тряхнул головой, после проверив закрытую за Джином дверь и направившись в спальню. Дурацкие мысли. Может, родственные души? Ну, разумеется.

* * *

      И вновь они не виделись, но только на этот раз мысли о Джине были громче, потому что он, вытеснив собой серое вещество, занял всё пространство черепной коробки Юнги. А Юнги не хотел о нем думать, но чем больше он не хотел, тем больше думал, всё же не позволяя себе ничего, выходящего за рамки дружеского. Возможно, Тэхен был прав, когда говорил, что такое самодавление может выйти Юнги боком, но это когда-то потом, а пока он стеснялся даже думать о том, чтобы помечтать… Но гейское порно всё-таки посмотрел. Разумеется, его не зацепил ни один из семнадцати роликов, и вообще в этом не было ничего волнующего или возбуждающего. Ни в коем случае. Юнги это ясно осознавал, а то, что у него были влажные фантазии с Джином в главной роли — это уже были фокусы… Фокусы чего-то, что к Юнги не имело никакого отношения. Особенно, когда с неба лило как из ведра.       — Блять, ну почему именно сегодня?! — Юнги, прижимая к себе папку с нотами и рукоять зонта, который одолжил у одного сердобольного контрабасиста на машине, брезгливо примерялся к луже, которую только предстояло обойти или перепрыгнуть.       — Закон подлости? — На Тэхене был дождевик, с которого постоянно слетал капюшон, поэтому скрипач смирился с подмоченной прической, пока весь остальной плащ прикрывал его репутацию. — Мы успеваем на автобус.       — Только нам в разные стороны. — Юнги решил обойти, поманив за собой Тэхена, который, как любознательный, но шкодливый ребенок, уже собирался измерить глубину лужи. — Иди сюда!       Единственный плюс настолько вечерних репетиций был в том, что общественный транспорт успевал потерять в своей обычной загруженности, и вполне можно было присесть, выдохнув и тут же начав разглядывать проносящийся за окном пейзаж. Унылый из-за обильно стекающей по стеклу воды, зато настраивающий на размышления. Юнги не любил дождь, если оказывался под ним, и любил, если в это время находился под крышей. Стук капель по подоконнику или стеклу было сродни медитации, когда ты под мерный и приятно отдающийся в ушах звук мог погрузиться в размышления. И на этой обнадеживающей мысли, Юнги вышел из автобуса, направившись к дому, по пути пытаясь прикурить. Ему нужно было снять стресс. И избавиться от этой привычки. А еще — не выронить зонт, который завтра обязательно нужно будет вернуть, и Юнги сильнее прижал к себе рукоять трости, не обращая внимание на то, что несколько капель с прикрывающего его до этого шелкового купола закатились за шиворот.       Думать об этом стало совсем некогда, когда Юнги заметил у дома Джина. И здесь было примечательно, что Джин стоял под дождем, кажется, совершенно его не замечая. Юнги не мог сказать, что именно он делал, потому что Джин стоял вполоборота, но… Какой нормальный человек будет вот так стоять под дождем?       — Джин!       Юнги, уже ловко перескочив лужу, оказался рядом с насквозь мокрым молодым человеком, которого передернуло, когда он услышал голос. И он уставился на Юнги широко раскрытыми от удивления глазами. Это было удивление, которое стало еще больше когда Джин рассеянно огляделся, пока Юнги пытался поднять зонт так, чтобы уместить под его защитой не только себя.       — Ты ебу дал? — Юнги старался сильно не касаться Джина, с которого капала вода. — Хочешь умереть от пневмонии?! Что ты вообще здесь делал?       — Я… — Джин до сих пор был растерян, и эта растерянность выражалась теперь и в его голосе, и в его позе, особенно в опущенных плечах. Но потом он поднял голову. — Тебя ждал.       — На улице? Ты забыл, номер моей квартиры? Пошли!       — Куда? — Теперь Джин не только был растерян, но, кажется, еще и начал что-то подозревать, смотря на Юнги с недоверием, продолжая при этом украдкой оглядываться.       — Напомню номер своей квартиры. У меня есть немного виски — согреешься. — Юнги раздраженно дернул дверь, пропуская внутрь Джина, затем остановившись. — А, ну или ты можешь пойти домой.       — Нет. — Джин отрицательно помотал головой. — Раз уж я здесь… — Он в последний раз огляделся с непонятной Юнги задумчивостью, затем посмотрев на него с нежной улыбкой. — Мне приятно, что ты так за меня волнуешься.       — У тебя какие-то проблемы? — Юнги задал этот вопрос осторожно, внимательно наблюдая за реакцией Джина, в которой пока было только удивление. — Я редко вижу, чтобы люди, у которых всё нормально, стояли и добровольно мокли под дождем.       — Я… просто задумался. — Джин виновато, но при этом недостаточно добродушно улыбнулся, чтобы Юнги не стал подозревать в его словах подвох. — Вдохновение, возможно… Но рад, что встретил тебя.       Юнги не стал ничего отвечать, дождавшись, когда они оказались в квартире. И он сразу направился на кухню, всучив Джину большое полотенце.       — Знаешь, бывает такое, что ты задумаешься, и ноги тебя сами куда-то несут. — Голос раздался из гостиной, и разливающий по стаканам виски Юнги не стал поднимать голову, думая о том, что ему тоже не помешает немного смочить горло. — Вот у меня примерно также. Честно сказать, я вообще не помню, как оказался на улице, но точно знаю, что хотел тебя увидеть. Не знаю, зачем.       — Неделю не хотел, а тут резко… — Юнги поднял глаза, протягивая стакан, который остановился вместе с рукой. — Я могу дать тебе сухую футболку. Потом вернешь.       — Спасибо, ты и так уже много для меня сделал. — Джин вновь виновато улыбался, стянув полотенце с двух плеч и повесив его на одно. Полуголый. Юнги мог поклясться, что он теперь был холодным на ощупь. Гладким и упругим. Не то чтобы Юнги никогда не видел полуобнаженных мужчин до этого. Он не видел Джина полуобнаженным до этого. — Еще раз спасибо.       Джин почти силой взял из рук рассеянно завороженного Юнги предназначенный ему стакан, и Юнги только криво улыбнулся в ответ, опустив глаза.       — Скоро праздник. — Джин сделал глоток даже не поморщившись, пока Юнги поднял на него удивленные глаза. — Не говори, что ты не в курсе.       — Я аккомпанирую в театральной постановке, которая как раз посвящена этому празднику. — Юнги вздохнул. — Праздник одинокой луны, а спектакль называется «Одиночество луны». Очень оригинально, не правда ли?       — И какой там сюжет? — Джин подошел ближе к столу, забыв, что он мог присесть на стул, который немного нетерпеливо схватил за спинку, отодвинув от себя.       — Луна болталась одиноко на небе, смотрела на людей, которые работали вместе, ходили на праздники, заводили семьи и редко на нее засматривались, увлеченные своими важными делами. Она им завидовала. И однажды решила спуститься на землю, чтобы найти себе компанию, для чего приняла человеческий облик, став прекрасной девушкой. Она ходила, ходила, а потом наткнулась на одинокого юношу, сразу рассмотрев в его сердце похожую на ее тоску. Она завела с ним разговор, он откликнулся, сразу признавшись, что безответно влюблен в другую, которая на него даже не смотрит. И вот Луна стала его утешать всеми доступными ей способами, на самом деле проникнувшись его драмой. Они болтали, болтали, и она в конце концов заворожила его своим голосом и мудрыми речами — в общем, заболтала несчастного, и он стал слушать ее с открытым ртом, не замечая ничего вокруг. А когда уже начал заниматься рассвет, Луна предложила ему пойти с ней, чтобы он никогда больше не был одинок и чтобы она не была одинока — ведь они, как оказалось, были родственные души и таааак замечательно друг другу подходили. — Юнги закатил глаза, пока Джин продолжил внимательно слушать. — Закончилось всё тем, что он забыв всё на свете, взял ее за руку, ощущая себя абсолютно счастливым. На утро его, правда, нашли мертвым, а на небе, рядом с Луной, появилась яркая звезда. И вот так Луна перестала быть одинокой, а несчастный пацан, поддавшись на провокацию, умер, избавившись в один момент и от неразделенной любви, и от жизни. — Юнги сделал большой глоток, задержав виски во рту. — В моем исполнении это, конечно, выглядит и звучит весьма прозаично, но поставлен спектакль очень красиво. Советую. Десять из десяти.       — Я слышал, что до того, как стать парой луны, люди начинают испытывать по ней необъяснимую тоску, засматриваясь на звездное небо. — Джин задумчиво увел глаза в сторону окна, которое на этот раз был зашторено. — Ты хорошо передал суть. А то, что не достаточно поэтично... Думаю, ты просто не романтик.       — Я просто не верю во все эти сказки. — Юнги снисходительно улыбнулся, пока глаза Джина выразительно округлились.       — А как же реальные смерти…       — Люди умирают по всему миру каждую минуту или сколько там. — Юнги отмахнулся. — Это обычные совпадения. А праздник этот, между прочим, весьма выгоден власти с точки зрения повышения демографии, которая в нашем случае прихрамывает на обе ноги. Нашел себе пару, чтобы не откинуться мистическим образом, а там уже и до свадьбы с созданием семьи недалеко. Чтобы уж наверняка через год и через два не оказаться звездой на небе. Правда, я не понимаю, чего еще этой луне надо, если на небе и так дохуя звезд, которые, к слову, появились более естественным и гуманным путем, без человеческих жертв. Плюс к тому, там рядом где-то постоянно барражируют космические корабли. Нет, я не отрицаю, что подобная сказка была когда-то актуальна и правдоподобна, но точно до времени, когда человечество изобрело телескоп. — Юнги закатил глаза, остановив задумчивый взгляд на потолке. — Нет, я опять же понимаю, что все эти легенды и связанные с ними праздники — это просто повод украсить город и дать возможность людям отдохнуть, занявшись всякими социально полезными активностями, вроде знакомств и всего остального прочего, но… Ладно. Это красивый праздник, я признаю. И я сам всегда покупаю белые цветы, чтобы луну задобрить, или для чего ей там нужны букеты.       Джин смотрел на Юнги пристально, а потом звонко рассмеялся.       — Что? Ты во всё это веришь? Надеюсь, я не задел твои чувства. — Юнги нахмурился.       — Честно признаться, ты меня успокоил. — Теперь Джин лишь мягко и с налетом легкой грусти улыбался. — Потому что я безответно влюблен уже какое-то время и, судя по всему, нахожусь в зоне риска.       — Что? — Юнги не успел скрыть граничащее с шоком недоумение. — Ты… влюблен?       — А что тебя так удивляет? — Джин удивленно распахнул глаза.       — Меня… — Юнги поставил свой стакан на стол, что получилось слишком неловко и при этом громко. — Удивляет, что безответно. Я бы никогда не подумал, что такое возможно, когда ты… Ну…       — Спасибо за комплимент. — Джин с теплом улыбнулся, затем задумчиво посмотрев в сторону окна. — Но в жизни бывает всякое. И, кто знает, может на утро после праздника кто-то найдет именно моё тело. Остывшее, без каких-либо следов насилия, с улыбкой на лице и остановившимся сердцем в груди.       — Ахуенно тупой юмор. — Юнги нервно тряхнул головой, забыв о том, что он всегда ценил именно такой, черный (а не тупой) юмор. — Тебе просто нужно поспать.       — Или найти себе пару, хотя в моем случае, всё сложнее — я должен добиться взаимности от своей любви. И на это у меня осталось меньше недели.       — Джин, ты же несерьезно, да? Я понимаю, ты впечатлительный, писатель, пишешь про луну и всё такое, но ведь здравый смысл… В наше время его нельзя выносить за рамки.       — Ты прав. Я несерьезно. И, возможно, моя безответная любовь к этому моменту перестанет… Если не быть безответной, то… не быть любовью. — Джин, как будто извиняясь, улыбнулся. — Извини, что разочаровал тебя.       — Чем? — Юнги напрягся, всё еще не смирившись с тем фактом, что Джин был влюблен, при том, что ему начало казаться… Ладно, при том, что в его фантазиях Джин был влюблен в него.       — Наивностью? — Джин задумчиво прищурился, в этот момент пытаясь что-то разглядеть на лице Юнги. — В наше время это недостаток.       — А у тебя разве они есть? — Юнги криво улыбнулся, нечаянно вспомнив слишком хорошо запомнившуюся и адресованную ему реплику Джина. — Ладно, это всё лирика.       — Да. — Джин, за один глоток осушив виски, который все это время держал в руке, поставил стакан на стол. — Спасибо тебе большое за заботу. Я заберу полотенце, чтобы…       — Забей. У меня машинка стирает, так что я не перенапрягусь. — Юнги махнул рукой. — Дома погрейся в ванне и выпей перед сном что-то погорячее. А еще обязательно надень носки — ноги должны быть в тепле. И вообще, на всякий случай… — Юнги не заметил, как сосредоточенно надулся и затараторил. — Тебе надо сходить в аптеку и попросить что-нибудь иммуностимулирующее, на травах. Так будет надежнее.       — Я учту все твои пожелания. — Джин улыбался с теплом и нежностью. — Потому что очень ценю твою заботу.       Провожая его, а до этого заставив надеть свою самую просторную футболку (чтобы мокрая была в руках, а не на плечах), Юнги думал. Джин был безответно влюблен. Очевидно, не в него. А если…       А если теперь и Юнги был безответно влюблен?..