Blood Water

      Он был готов к этому моменту. Точнее, верил в это. Но к смерти нельзя быть готовым; даже самый убогий и обиженный миром человек будет до самого конца сражаться за свою жизнь, может, сам того не подозревая.              Юнги бьётся в невидимых путах в попытке зацепиться хоть за что-нибудь, тело продолжает сопротивляться смерти. О том, чтобы всплыть на поверхность, даже мысли нет; там волны сталкиваются в схватке, утягивая на дно целые корабли, что говорить о хрупком юноше. Вокруг сплошная темнота с багровым отливом, в голове шум после удара об воду, движения словно в замедленной съёмке, а все усилия по спасению походят на жалкие трепыхания выброшенной на берег рыбы.       Тонкие запястья ловят и фиксируют за спиной. Мин невольно заходится в немом крике ужаса, выпуская последние крупицы воздуха, слепым котёнком ворочаясь в образовавшемся облаке пузырей. Хочется увидеть то самое чудовище перед смертью. Человеческая сущность подводит, лёгкие выжигает настоящим огнём, обилие воды вокруг не спасает, сознание слишком скоро покидает немощное тело.

𓆟. ° .• .𓆝 .• ° . 𓆟 . ° .• .𓆞

      Пробуждение юноши больше походит на восстание мертвеца: Юнги судорожно вдыхает воздух, держась за саднящее горло. Надышаться не может, но ценность каждого глотка воздуха теперь сполна осознаёт. Перед глазами ещё всё плывёт, зато ладони чётко ощущают мягкость поверхности, на которой он оказался; Мин с облегчением собирает складки ткани и сжимает её в кулаках насколько хватает сил. Он снова на суше. Может быть, даже он потом поблагодарит этих их богов за такой подарок судьбы. — Думаешь, они специально самых убогих выбирают? — Типа помочь им таким образом хотят.       Чужой шёпот звучит слишком громко для больной головы принца, а слова произносятся со слишком сильным акцентом. "Крестьяне что ли?" Юнги морщит нос, не переносит он общества таких людей, на который тут же падает холодная капля с мокрой чёлки, заставляя парня тихо чихнуть. — Смотри, спящая красотка проснулась, — один из мужчин, чей силуэт не получается чётко рассмотреть, подходит к Юнги и щёлкает его по этому самому носу. — Кра.. красавица вообще-то, — произносят сильно хрипя и снова потирая шею в надежде успокоить зуд. — Что он сказал? — Да кто разберёт этих сухопутных. — Эй, малёк, тебе лет сколько? — постель, Юнги надеется, что это именно она, проседает под весом чужого тела, заставляя юношу отползти к противоположному краю. — Для тебя… — делает паузу, набирая воздуха в лёгкие, — для тебя — Ваше Высочество, — по привычке собирается показать свой лучший надменный взгляд, только зрачки по-прежнему застилает белая пелена, пресекающая жалкие попытки сохранить гордость. — Люди — смешные существа, — тяжело вздыхает и, осознав, что приятной беседы у них точно не выйдет, поднимается, одним движением цепляя Юнги за шкирку. — Покажем тебя настоящему Величеству, пусть сам решает, что с тобой делать, — встряхивает свою ношу. — Здешний король значит… — тянет слова, пока его проносят сквозь запутанные коридоры, никак не отличающихся по стилю.       Шагнув тогда в бездну, Мин добровольно лишил себя всякого статуса, вещи, как говорят бедняки, не имеющей никакого значения. Глупцы. Человек из низшего слоя может приложить тонну усилий и в итоге получить значимый титул, заиметь слово в обществе. Но ни один труд не сделает из них истинных аристократов, ни одна работа не даёт представления о том, как на самом деле живут дети голубых кровей. Можно сколько угодно травить свою душу, идя по головам, но достаточно будет одного неверного шага, — нож в сердце, и из него польётся самая обыкновенная алая кровь. У Юнги же с рождения по венам этот яд течёт, и он как никто другой понимает тех, у кого изначально такая же гнилая душа.       Главное отличие между людьми — это чёртова вера. Крестьяне рассказывают своим детям сказки про прекрасных принцев и принцесс, убеждают верить в светлое будущее: "Вырастешь, заработаешь денег и тоже заживёшь счастливо", когда как короли с юношества окунают отпрысков с головой во все пороки общества. Пока простые отцы учат сыновей управляться с рабочими инструментами, Его Величество своего младшего на колени к мужчине из знатного рода сажает, приговаривая посидеть так до конца переговоров. Заплывшие от жира пальцы с дорогими перстнями на худых коленках, засаленные губы шепчут восхваления чужой невинной красоте, а мелкие глазёнки мужчины блестят в свете свечей ещё незнакомым мальчику желанием. Двенадцатый год его жизни, тело не утратило своей хрупкости, наоборот, начало приобретать женственные изгибы. Так ему сказал король соседних земель, заставляющий юношу смотреть на себя в зеркало, пока пуговицы блузы на груди по одной расходятся под умелыми пальцами. Отец тогда стоял всего в паре шагов от них, но никак не препятствовал происходящему. Сейчас Юнги ему даже благодарен. Он знает насколько и чем именно красив также хорошо, как понимает какие грязные мысли живут в пустых головах Величеств.

Вы верите в сказки про искреннюю любовь? Забудьте. Нет ничего более порочного, чем то, что аристократы называют этой самой "любовью"

      Есть правда в этой истории один до ужаса смешной нюанс. Юнги с каждым разом улыбку всё труднее сдерживать. Ведь главное то, что знать куда глупее своих подданных. У тех хоть вера есть, а вот грешные души аристократов даже выдуманные боги не спасут. Достаточно лишь мельком показать человеку, обладающему властью и богатством, золотой блеск, и он тут же поверит, что в руках держащего скрывается монета, позже ещё и всех окружающих убедит в своей правоте. Никаких доказательств и проверок, честность всегда остаётся за дверью тронного зала.       Не так много времени прошло, и вот уже Юнги не принц с высоко поднятой головой, главное действующее лицо велико обряда, а несчастный, всеми оставленный мученик. Из золотой монеты перевоплощается в жемчужину, в грязной раковине себя закрывает и ключ в руки только лично здешнему королю вручит. Кто откажется побыть героем, когда для этого созданы все условия.       Двери однозначно ведущие в тронный зал исписаны словами на незнакомом принцу языке, где в изгибах букв виднеются пятна плесени. Отвратительно. Мин изгибает губы, в пренебрежении смотря на здешнюю грязь. Это его последняя искренняя эмоция. Стоит дверям распахнуться, и свет, наполняющий зал, подсвечивает страх в тёмных глазах юноши. Да начнётся представление во имя прославленного Бога Воды. Стража подталкивает своего пленника по ссутуленным плечам ближе к центру зала. Голова опущена, дрожащие руки сцеплены перед собой, юноша собственные пальчики по очереди заламывает, неуверенно ступая к здешнему королю.       Шесть шагов, и вот снова тонет в бездне. Но уже не той, что люди адом зовут. А в бездонной глубине чужих глаз своего личного Бога на ближайшее время. Да, Мин будет неустанно молиться, пока этот мужчина его в своей голове не вознесёт, добровольно власть к ногам верующего не сложит. Юнги не ждёт подходящего момента, после первого взгляда на колени опускается, шепчет тихое "Ваше Величество".       Серые стены тронного зала, отблески красного света из окон и двое в белом. Мужчина в роскошном одеянии, расшитом сверкающими жемчужинами, и юноша в разодранной, непонятно при каких обстоятельствах рубахе, липнущей мокрыми складками к коже. Во взгляде второго невиданная ранее никем покорность и смирение с жестокими обстоятельствами судьбы. — Мой внешний вид… я не был достоин аудиенции с вами, — сжимает собственные коленки, пока боль в горле делает своё дело. Чем жалобнее будет звучать его голос, тем лучше. Добавляем каплю вины, будто нет сейчас ничего важнее какой-то там одежды, и вот уже первый ход сделан. — Не волнуйся, всё в порядке, здесь тебя никто не обидит, — улыбка отвратительно нежная касается губ мужчины. — И не стоит титулов, можно по имени. Чон Хосок, — протягивает руку к сидящему на коленях Мину. — Поднимайся, прекрасный юноша.       Вот и всё. Забудем о прошлых словах, происходящее куда глобальнее простого спектакля. Это игра. Игра, где изначально известен победитель. Юнги очень надеется, что никчёмные боги будут плакать кровавыми слезами, наблюдая, как он разносит свой грех по миру. Они ведь сами оставили его в живых.