Прочность алмаза

      Дверь машины громыхнула от усилия, и я поморщилась. Вот уж она точно не виновата в том, что сегодня всё идёт через задницу. Разговор со Смитом оставил гадкое послевкусие. Ещё более гадкое чем унижение от Ривза.       Ненавижу мужчин в бизнесе, презираю их всех душой. Перевешала бы на долбанных пальмах, что городская служба натыкала вдоль дорог! Они бы весело раскачивались на ветру, если бы только хоть одно дерево смогло бы вынести вес их самомнения.       Представив эту картину, я мрачно хмыкнула. Тоска сосущей пиявкой впилась в желудок, и в след за ней на тело навалилась усталость и противная боль. Локоть отчаянно саднило, бедро пульсировало, руки ныли… Обо всём этом я успела благополучно забыть, пока цапалась со Смитом в туалете. Звучит-то как…       — Что б ты жил на одну зарплату, — глухо простонала я, вспоминая о разбитой фаре. Нельзя было вестись на его увещевания! Если бы я только знала, что сделка не состоится, то ни за что не связала бы себя никакими обязательствами со Смитом. Заводя мотор, я мрачно вспомнила последние вечерние новости о Тео Магате, пропавшем без вести, главе судоходной компании. Его финансовые махинации привели к убыткам и оттоку клиентов, поставив предприятие на грань закрытия. Отчаявшись, он обратился к Смиту и… И на этом история обрывалась, как множество других.              Инвестирование не спасло дело, и компания окончательно потонула. Магат сбежал, прихватив оставшиеся деньги, а обезглавленное предприятие перетекло в руки выкупившего его инвестора.       По крайней мере, по официальной версии.       Мне снова стало морозно, не смотря на нагретый солнцем салон. Если бы пропал один человек, может, два, на это не обратили бы особого внимания. По крайней мере, не связали бы их пропажи между собой. Но когда цифра перевалила за десяток, полиция штата всполошилась не на шутку. Суды, проверки, скандалы… Смита обвиняли в убийстве по меньшей мере пяти человек, но на том дело и кончилось.       Я коснулась шеи и невольно сглотнула. Моя мать двенадцать лет проработала уборщицей, надраивая полы везде, где за это платили. И за это время ни один человек, относящийся к персоналу без уважения, не оказывался хоть сколько-нибудь хорошим. Страшно подумать, на что я могла согласиться, если бы Смит стряхнул пепел хотя бы в раковину…       — Чем скорее оплачу ремонт фары, тем лучше, — произнесла я тихо, съезжая с главной дороги. Надеюсь, на этом наши с главой «Survey Co» пути окончательно разойдутся. Не станет же он, в конце концов, мстить какой-то истеричке из туалета.       А я сама разберусь со всеми Ривзами, которые смотрят на меня свысока. И сама всего добьюсь. Честно и законно.       «Приходите, когда будете что-то из себя представлять»       Раздражение выматывающей вспышкой зажглось в груди, заставляя крепче сжимать руль. Интересно, кем он меня обозвал? Нет, лучше не думать об этом. Список дел развернулся в голове, выкидывая из неё все не нужные мысли. Даже тошнота и спазм в желудке отступили на второй план, растворившись в чётких действиях. Заехать в один из своих ломбардов и поработать с документацией. Отвезти машину в салон, наведаться в спортзал и вечером засесть за работу. Просто и понятно. Привычно.       И никаких ненужных эмоций.       Припарковав машину на свободном месте, я вышла под солнце. Группа людей неуверенно толпилась на тротуаре, заставляя прохожих огибать себя. Одного взгляда на них хватило, чтобы определить туристов. Здания на Маппа стрит стояли огромными стеклянно-бетонными стенами, подпирающими небо. Только приезжие могли таращиться вверх, пытаясь разглядеть вершины домов. Местные же проходили мимо, не отрывая взгляда от тротуаров. И то сказать, если постоянно глядеть вверх, можно почувствовать себя в загоне для великанского скота. Или пропустить открытый люк, что вероятнее.       Из открытых дверей кофейни дыхнуло холодом, и уши наконец-то уловили раздражающую рождественскую мелодию. Кто-то на углу затянул праздничный гимн, позвякивая колокольчиком. Я недовольно цыкнула, когда несколько мальчишек с охапками пёстрой бумаги пробежали мимо, едва не сбив меня с ног. Ещё одна причина не любить улицы — здесь почти никогда не бывало спокойно.       К счастью, идти оставалось не далеко. Вывеска, стилизованная под арабскую вязь, и белый цвет стен приятно выделяли ломбард что среди соседей по улице, что среди конкурентов. Удачное расположение завершало дело, превращая этот филиал из всех моих пяти в самый прибыльный. Потребовалось не мало сил, чтобы избавиться от имиджа ломбардов, как заведений для маргиналов, но результат меня неизменно радовал.       По крайней мере, когда рядом не парковались ржавые пикапы с забрызганными грязью номерами. Я недовольно поджала губы, разглядывая жестянку. Из-под голубой облупившейся краски проступали рыжие пятна. Одно окно было выбито и теперь закрывалось плёнкой, от чего рассмотреть водителя не получалось. А он там явно был, судя по противному гудку, который и привлёк моё внимание. Водитель явно кого-то торопил. А учитывая, что рядом был только ломбард…       Желудок скрутило от плохого предчувствия. Спокойно, Ильмас. Если у человека нет денег на новую машину, это ещё не значит, что он уголовник. Может, просто фермер или житель окраины, которому срочно понадобились деньги в городе. Я не должна давать эмоциям влиять на свою жизнь. И всё же дверь за моей спиной громыхнула сильнее, чем следовало.       Салон ломбарда — это зачастую небольшое помещение, основную часть которого занимают выставочные стеллажи с украшениями. В случае «L'epӀe deder» я сделала упор на просторный зал, чтобы больше напоминать ювелирный салон, чем мелкую контору. Именно поэтому человек в замызганной милитари куртке казался таким неподходящим к окружению.       — Да сколько ты будешь трепать мне нервы?! — скрипучий крик резанул по ушам, заставив администратора за стойкой сжаться, — ты вообще хоть что-то понимаешь?! Где начальник, я спрашиваю?!       Мало мне двух неадекватных мужчин с утра, как появился третий. Ещё и администратор — новичок, как и большинство сотрудников этого филиала. Рыжий, веснушчатый… Кажется, Марло. Как же его там по фамилии?..       — В чём дело, Фройденберг? — я подошла ближе, невольно задерживая дыхание. Острый запах солярки от клиента успел заполнить салон. Сухие жилистые пальцы сжимались на боках железного кейса, лежавшего на стойке. Что было внутри, видел только администратор.       — Мисс Джанчат! — завидев меня, Марло как будто ещё больше напрягся. Узкие глазки нервно забегали из стороны в сторону, — Я уже хотел вам звонить…       — Это ты, хозяйка богадельни? — резко и отрывисто перебил его клиент, оборачиваясь ко мне.       Я подавила дрожь. Лысая смуглая голова незнакомца блестела от пота. Запавшие в череп глаза таращились с откровенной неприязнью. Непрошенные воспоминания о жизни близ гетто полезли в голову, заставляя нервно сжимать сумочку.       — Именно, — к счастью, голос меня не подвёл, оставаясь сухим и чётким, — в чём проблема, мистер?       С чем бы ни пришёл этот человек, нужно держать себя в руках. Задавить страхи и подозрения, чтобы они не мешали мне работать. Думая об этом, я обогнула стойку, собираясь подвинуть администратора, и замерла от открывшейся картины. Бриллианты. На черной бархатной подложке кейса лежали огранённые камни, не меньше трёх каратов каждый. Яркий свет лампы отражался в гранях, создавая радугу, отвести взгляд от которой было невозможно. Лишь секунду спустя дошло, что передо мной не просто камни, а изящные кольца, белое золото которых утопало в бархате. Громкий гудок машины на улице вырвал из оков очарования и швырнул обратно в реальность.       — Вот в этом! — клиент с силой ударил кулаком по столу, — я здесь стою уже битый час, как будто мне заняться больше нечем! Сколько я должен ждать, чтобы вы уже приняли эти чёртовы кольца?!       Я вскинула бровь, покосившись на администратора. Оценка украшения — дело, требующее внимательности. Но чтобы целый час? Заметив мой взгляд, Марло вздрогнул и вдруг затараторил, пряча за спину руки.       — Мисс, у клиента не было заключения оценщика, поэтому наш геммолог проверял каждый бриллиант. Это заняло время…       — Да мне уже ехать пора, мать вашу! — сирена гудка лишь подтвердила слова клиента, распаляя его ещё больше, — я приехал сюда, потому что вас рекомендовали, а в итоге получаю вот это!       — Я приношу свои извинения за эту задержку, — моя холодность заставила незнакомца сморщиться, как от лимона, — сейчас…       — Мисс Джанчат, взгляните сюда! — пальцы администратора вдруг сжали мой локоть, оживив едва стихшую боль. Марло с силой утянул меня в служебное помещение и с надрывом зашептал на грани слышимости, — Да у него же в кейсе миллион!..       — Что ты мелешь? — я непонимающе дёрнула рукой, но администратор лишь крепче в неё вцепился.       — Мисс Джанчат, этот дурак даже не знает, с каким сокровищем ходит! — яркий красный язык скользнул по губам Марло, выдавая его волнение, — послушайте, там десять колец. Все, вы понимаете? Все бриллианты в них категории «А» даже мелкие для оправы! Идеальные по чистоте. Мы проверили, это первый, может быть, второй ранг. А он понятия не имеет об этом, он даже выкупать их не собирается! Одно такое кольцо стоит сто…       — А документы на эти украшения ты проверил? — у меня на мгновение закружилась голова от озвученных цифр. Миллион? Да разве кто-то может разгуливать по улице с такой суммой и не знать об этом?       — Документы… Если бы они были, мы бы не возились целый час с оценкой. У него их нет, и… — Марло замялся и неуверенно выглянул в зал, проверяя, на месте ли клиент. Видимо, тому всё же надоело ждать, судя по громкому хлопку закрываемого кейса, — Мисс Джанчат! Он же всё равно сдаст эти кольца куда-нибудь, где его надуют! Да на такие деньги можно сотню ломбардов открыть по всей стране!       По всей стране?.. Всё ещё под впечатлением, я представила растерянное лицо Ривза, мямлящего что-то извинительное. В голове слегка зазвенело от этой картины. Столько денег… Столько денег у кого-то, кто не знает об этом? И не имея документов, срочно хочет обменять украшения на наличку? Так, погодите.       Пальцы на моём локте сжались так сильно, что я не выдержала и воткнула его в бок администратора. Хватка тут же ослабла, позволяя мне вернуться в салон.       — Ну что? — морщинистое лицо клиента покрылось красными пятнами, — у меня нет ещё одного часа!       Вновь раздался гудок. Даже смешно, как ржавый пикап не вязался с бриллиантами. Я сжала зубы, представляя, что будет дальше после моих слов. Сраный боже…       — Сожалею, что вам пришлось потратить столько времени в мом салоне. Однако я вынуждена отказать в приёме украшений.       — Мисс Джанчат! — на грани слышимости заскулили мне в спину, заставляя хмуриться.       К моему удивлению, сцены не было: ни криков, ни брызганья слюной. Лишь вытянутое лицо незнакомца, чьи морщины, казалось, переползли на лысину от моих слов. Нижняя челюсть отвисла на пару мгновений, чтобы тут же захлопнуться.       — Сука, — выплюнул он в мой адрес, и капли слюны действительно попали на лицо, — больная, блять, дура!       Я утёрла лицо, лишь когда клиент вылетел из ломбарда прочь. Тошнота липким комом застряла в горле, мешая дышать и думать. Должна ли я позвонить в полицию и предупредить о подозрительном человеке? Почему-то вдруг накатила страшная усталость, как будто каждая прожидая секунда этого дня повисла на плечах.       — Принеси отчёт за эту неделю, — тихо потребовала я, когда администратор, кусая губы, вышел к стойке, — а после ты напишешь заявление об увольнении.       — Чего? — Марло тут же развернулся на месте, глядя на меня во все глаза, — вы что, серьёзно?       — Мой ломбард не место для мелких жуликов, — я невольно провела рукой по груди, как если бы пыталась стряхнуть с неё грязь чужих слов, — мало того, что ты хотел принять явно краденые украшения, так ещё я теперь не уверена в том, на сколько честно обслуживались другие клиенты.       Веки вдруг показались страшно тяжёлыми. Я закрыла глаза, позволяя себе опереться о стойку. Сейчас отдохну немного, совсем немного и займусь своими делами. Главное не обращать внимания на Марло, ноющего какую-то чушь над ухом. Тошнота накатила с новой силой, так, что закружилась голова.       — Да ладно, вы же не серьёзно? — он нервно хохотнул и, я уверена, постарался мне улыбнуться, — как вообще вести дела, если не привирать? Какая разница, краденое или нет кто вас проверять будет с такой репутацией?       — Мне вызывать полицию сейчас или когда ты закончишь?! — собственный злой рык напугал меня не хуже, чем отшатнувшегося администратора.       Марло оскалился и надменно задрал подбородок, прежде чем скрыться в недрах служебки. Я сжала зубы и зыркнула на притихших в углу оценщиков камней и золота, заставив парней вытянуться по струнке. Армин Арлерт и Томас Вагнер. Не смотря на юный возраст, они были со мной почти с самого открытия ломбардов. Я думала, что могла на них рассчитывать.       — Не думайте, что я забуду о том, как вы не попытались даже связаться со мной, чтобы остановить Фройденберга. Сколько вы уже покрываете его? Вам не хватает денег, которые я плачу?!       — Мисс, мы… — Вагнер замялся, и я вдруг почувствовала, что это последняя капля. Судорожно сжатый кулак ударил по стойке, от чего зазвенело стекло. Я разогнулась, разрываясь от ярости.       — Вы уволены! Вы оба тоже уволены, чёрт вас побери! Убирайтесь отсюда прямо сейчас!       Всего секунда, и они скрылись с моих глаз, пропадая в служебном помещении. Предатели, чёртовы мошенники! Столько лет усилий, столько работы, чтобы какие-то ублюдки пользовались моей репутацией? Чего ещё я не знаю про собственный бизнес?! Сердце сжалось в груди от плохого предчувствия. А вдруг и в других ломбардах творится то же самое, не смотря на весь мой контроль? От этой мысли тело забила мелкая промозглая дрожь.       — Фройденберг, где документы? — я стремительно шагнула в служебку, как будто бег мог спасти от тревоги.       Ответом была тишина. Злясь, я толкнула дверь в кабинет администратора, ожидая увидеть всех сотрудников в одном месте. Ворвавшийся со мной поток воздуха снёс со стола несколько бумаг, что с шелестом осели на пол пустого кабинета.       — Фройденберг! — я выглянула в проём и с тревогой окинула взглядом такой же пустой коридор. Тихо скрипнула дверь заднего выхода, и я поспешила туда, сгорая от плохого предчувствия, — Арлерт? Вагнер?..       Моё появление заставило вздрогнуть последнего человека. Армин, блондинистый парень лет двадцати, стоял посреди пустой прихожей, нерешительно замерев со своими вещами в руках. Секунду мы нервно смотрели друг на друга, пытаясь понять, что говорить в такой ситуации.       — Мисс Джанчат… — его голос был неуверенным, но не заискивающим.       — Где остальные? — я мотнула головой, оглядывая пустые крючки и шкафчики. Армин неуверенно покосился на дверь. Этот молодой геммолог не отличался какими-то талантами, был тихим и трудолюбивым парнем, как я думала. Он никогда не отказывался от сверхурочных и, просто ссутулившись, работал с камнями большую часть времени. Похоже, он боялся меня. По крайней мере, сейчас Армин точно хотел сбежать прочь.       — Они… ушли.       — Куда ушли? — я раздражённо взмахнула рукой, — рабочий день ещё не окончен! Куда вы все собрались?!       От моего крика он вздрогнул, но потом что-то упрямое появилось в его светлых глазах. Что-то, что я ещё не видела.       — Вы сами сказали нам уходить. Знаете… Больше с вами работать невозможно. И я бы ушёл ещё раньше, если бы мог.       Моя нижняя челюсть ослабла, глупо открывая рот. Армин резко развернулся и вылетел прочь, не закрыв за собой дверь, оставляя меня в ломбарде совершенно одну. Они все ушли. Все сотрудники моего самого любимого филиала. Словно кукла с перерезанными ниточками, я распахнула заднюю дверь и закричала:       — Стой! Вы не имеете права!       Но переулок уже опустел, и мой крик просто растаял в жарком и душном воздухе. Я вернулась домой, когда солнце стало садиться за горизонт. Не то чтобы тень приносила облегчение городу, с ней приходила липкая, склеивающая лёгкие духота. В целом ночи на Парадизе не были тем, чем хотелось наслаждаться, и я старалась не задерживаться на улице после включения фонарей.       Двор, лестница, лифт… Я поморщилась, с трудом вынимая ключи и открывая дверь. Плавный поворот ключа, три отзывающихся в пальцах щелчка — и духота подъезда сменилась холодной темнотой квартиры. Я провела рукой по стене, безразлично щелкая выключателем, и тут же зажмурилась. Пронзительный белый свет резанул по глазам. Когда-то мне казалось, что темнота и сумрак — это худшее, что может быть в квартире. Тогда я лишь высокомерно отказалась от рекомендации риэлтера о замене освещения. Теперь же высокомерие каждый раз заставляло меня разуваться наощупь, привыкая к свету.       — Ах, что б тебя, — сорвалось с губ, когда нога попала мимо тапочки. Белый кафельный пол обжег холодом ступню, и я замерла, поджимая пальцы. Не на долго, всего на пару мгновений. Но дом показался чужим и враждебным, выталкивающим меня со своей территории. Словно даже он был не в восторге от моего присутствия.       Как будто хоть кто-то был.       От телефонных разговоров болела голова: весь день ушёл на разбирательства с сотрудниками, уволенными и нынешними. Вагнер наотрез отказался возвращаться. Арлерт сомневался и просил время подумать… Фройденберг заблокировал меня после первого же гудка, что не сделало работу ни легче, ни проще. Сраный боже, я точно заявлю на него в полицию. Но завтра. Завтра…       Желудок скрутило от голода, и я как-то отстранённо подумала о том, что за день так ничего и не съела. Нужно было что-то себе приготовить, заняться отчётами, разместить объявление о наборе новых работников… Нужно было сделать так много. А я лишь стояла возле двери с поджатой ногой, не чувствуя в себе сил сделать шаг в комнату.       Тихо жужжа, мимо проехал робот-пылесос, чтобы уткнуться в носок моей туфли. Его щёточки смешно забарахтались, а огоньки возмущённо замигали, словно машинка действительно была недовольна.       — Знаешь, сегодня… — я осеклась, рассеянно раскрыв рот.       Что я делаю? Разговариваю с коробкой проводов?       Тоска навалилась тяжёлым пологом. Я закрыла глаза и выключила свет. Мне было тошно от самой себя и мира, который меня окружал.       Ослепнув от свалившейся темноты, я на ощупь пробралась к единственному светлому пятну, ведущему на балкон. Душный теплый ветер ударил в лицо выхлопами машин и далёким морем. Парадиз светился огнями где-то там, за тёмной полосой парка, отделяющего жилой комплекс от всего мира. Здесь же было безлюдно и тихо. Мёртво.       Когда я в последний раз говорила с соседями? Когда я их видела в последний раз? Когда я вообще общалась с людьми помимо работы?       Тишина оглушила меня, заставив замереть, невидяще глядя в пространство. Никого. В моей жизни не было никого, с кем я бы общалась дольше пяти — десяти минут. Даже с молокососом, которого выставила с утра, мы не разговаривали толком. Холод колючими мурашками прокатился по спине, заставляя крепче сжимать ограждения балкона. Словно я стала невесомой и хрупкой, и следующее дуновение ветра сорвёт меня вниз. А если вдруг правда сорвёт, будет ли кто-то жалеть и вспоминать обо мне?       Я подняла голову, с трудом делая очередной вдох. В городе никогда не смотрят на небо: днём — потому что давят стены домов, ночью — из-за беспросветной бесконечной тьмы, заставляющей сжиматься сердце. За двенадцать… Нет, за все двадцать лет я ни разу не видела звёзд. Только смутный образ всплывал в голове, какой-то далёкий и недостижимый: сияющие облака над маленьким селом среди горных склонов.       Над Парадизом не было звёзд. Только серая, словно выцветшая луна, безразлично глядящая вниз. Глупо, но я протянула руку, словно могла коснуться и протереть её. Я не любила грязь с тех пор, как мы с матерью переехали в убогий район близ гетто. Пыль, вонь, блевота, запёкшаяся на солнце… Всё это осталось далеко позади. В моей жизни не было звёзд, но была стабильность. Не было близких, но были деньги. Не было счастья, но не было и страха. Разве это не главное?       Пальцы не дотянулись до луны и скользнули в сумочку, вынимая бумажник. Мужской, увесистый — такой, какого не было даже у моего отца. Слегка помедлив, я вытащила из него тонкую измятую визитку без имени. Почему-то вспомнился Смит с его дорогой, почти элитной полоской картона, которую он всучил мне сегодня утром. Нет, это была другая визитка… Человек, что оставил её когда-то, обещал решить наши с мамой проблемы. До сих пор воспоминания о том дне отзывались морозной дрожью.       — Справилась и без вас, — голос вышел какой-то хриплый, чужой, — без вас, без матери и отца. Я сделала то, чего они не смогли.       И всё же визитка не полетела с балкона, а отправилась обратно в бумажник. Это было напоминание о том времени, которое закончилось и никогда больше не должно наступить.       Я закрыла глаза и распустила волосы, позволяя ветру растрепать их, как ему хотелось. У меня всё будет нормально. Раньше я справлялась со всеми трудностями, справлюсь и сейчас. Главное — не поддаваться глупым чувствам, нужно просто найти способ всех их извести. И тогда останется только холодный рассудок, которого не будут волновать ни чужая надменность, ни подлое предательство. Ни теплые руки, нежно гладящие по спине…       Воспоминание о последнем заставило кровь прилить к лицу, и я замотала головой, пытаясь от него избавиться. Надо загрузить себя работой, чтобы такие глупости больше не туманили разум. Где там отчёт этого жулика Фройденберга?       Именно в этот момент зазвонил телефон. Раздраженно выдохнув, я вынула его из сумочки, поминая до пятого колена того, кто решил напомнить о себе в не рабочее время. Кто вообще имеет наглость звонить после десяти вечера?       — Алло? — о, Аллах, пусть это будет спам. Мне нужно срочно спустить пар, — что вам нужно?!       — Доброй ночи, мисс Джанчат. Вы ещё не ложились?       Я запнулась на пороге балкона, во все глаза уставившись на экран айфона. Номер, естественно, не определился, но на слух я ещё не жаловалась. Тем не менее мозг отказывался воспринимать ситуацию, очень медленно осознавая происходящее.       — Смит? — протянула я, с усилием ворочая языком. Волнение прорвалось сквозь все барьеры, и я напряглась, стараясь чётче выговаривать слова, — почему вы звоните?..       «Сам» и «в такое время» толкались во рту, грозясь выдать неразборчивую кашу. Он же хотел поручить проблему с фарой своему юристу, разве нет? И откуда такая срочность, если ещё днём его это почти не волновало?       — Хотел обсудить с вами один рабочий вопрос, — мой ступор, судя по всему, его забавлял. Я нахмурилась, вслушиваясь в слова, — Как раз нахожусь в вашем районе. Поздний час не помешает нам поговорить.       — У меня с вами нет никаких рабочих вопросов, — пальцы сжались на бортиках телефона до побеления костяшек, — послушайте, Смит, если вы звоните из-за фары, то нету никакого смысла мне угрожать! Если вы не прекратите, я сейчас же позвоню в полицию!       — Вы не успеете этого сделать, — он хмыкнул, и я буквально могла увидеть его усмешку, — и буду честным, лучше не пытаться.       — Что вы имеете в ви…       Тонкая трель дверного звонка пронзила тишину квартиры. Я осеклась, с замиранием сердца слушая этот звон. Руки и ноги похолодели, становясь призрачно лёгкими и шаткими. Пришлось опереться о косяк, чтобы устоять.       — Смит, что… что за шутки?       — Всего лишь деловой визит, мисс Джанчат. Надеюсь, вы не стоите под дверью? Плавный поворот ключа. Три щелчка. Тихий скрип петель, и чужая рука небрежно щёлкает выключателем, чтобы осветить фигуры неизвестных людей, тенями проскальзывающих в мою квартиру. Мой крик запоздал, я успела броситься в сторону и даже выскочить на балкон, но вот захлопнуть дверь — уже нет. Жесткая рука преступника грубо ухватила за вырез пиджака, вдёргивая назад, так, что я кубарем покатилась на пол. Ужас, первобытный и безумный, накатил вместе с болью. Я почти вскочила, когда кто-то набросился сверху, прижимая к полу.       — Нет! — визг впился в уши, и я дёрнулась, чувствуя, как другие люди хватают меня, заламывая руки.       Боль раскалёнными искрами обожгла нервы. Я забрыкалась, не понимая, как бессмысленно пытаться сбежать. Ярость хлынула по венам, и я клацнула зубами, пытаясь достать до ближайшей руки. Не думая, не понимая, чувствуя только, что должна освободиться! Рык вырвался из груди, кто-то охнул, что-то со звоном полетело на пол, и чужая рука сжала волосы на моём затылке, прижимая щекой к полу.       — Отпустите! Смит!       Неизвестный со шрамом через глаз замахнулся, и в свете лампы блеснуло лезвие ножа. Дыхание оборвалось вместе с криком, когда оружие лязгнуло о кафель, каймой прижавшись к моей шее. Голубые глаза преступника безжизненно и мрачно взглянули на меня из-под чёрной чёлки.       — Ещё один писк, — низкий бас пригвоздил к полу, и сердце больно и часто загромыхало в груди.       Меня не убьют. Пока — не убьют.       — Поднимите её, — голос Эрвина, спокойный и чуть насмешливый, совсем не вязался с происходящим.       Словно в замедленной съемке, я смотрела на лакированные туфли, что спокойно и неторопливо прошли мимо моего лица. Смит опустился на диван, небрежно откинув покрывало на пол.       Чужие руки потянули меня вверх, и я глухо прошипела от боли в затылке. Дёрнулась, порываясь встать сама, но выше колен подняться не дали, накрепко вцепившись в волосы. Страх, унижение, ярость — всё это смешалось во мне, заставляя тихо рычать сквозь зубы.       — Прошу прощения за грубый вход, — зажигалка одного из преступников чиркнула, угодливо подпаливая кончик сигареты. Эрвин медленно затянулся и выдохнул дым, откидываясь на спинку дивана. Неукоснительно вежливая улыбка на губах, холодный взгляд. Даже в своём состоянии я понимала, как ему нравится то, что он видит, — Итак, Ильмас. Кажется, я уже говорил, что ты принимаешь не те решения.       — Какие ещё решения?! — рука крепче сжалась на волосах, но нож в меня не воткнули. Я сжала зубы так, что они заскрипели, но стон всё же прорвался наружу, — Что это значит?!       Вместо ответа Эрвин взглянул на преступника со шрамом. Тот стоял у окна, прижимая к уху телефон. Я ничего не понимала, лишь чувствовала, как ужас липкими щупальцами сжимается на горле. Чего они ждут?! Что им надо?!       — Вторая группа не нашла ничего в ломбарде, — наконец сообщил шрамированный, оборачиваясь к нам. Его слова удавкой затянулись на шее, лишая воздуха.       — Обыщите квартиру, — Эрвин тут же потерял к нему интерес, с усмешкой оборачиваясь ко мне, — а мы немного поговорим.       — Да что вам нужно, чёрт возьми?! — за спиной раздался звон. Я дёрнулась, чтобы увидеть, как преступники, не церемонясь, выворачивают содержимое шкафов и полок, ища что-то.       — Не нужно прикидываться жертвой, Ильмас. Игры в праведность тебе не помогут, — новая затяжка и в воздухе вновь появилась тонкая струя дыма, — хотя я удивлён. Уличать в двуличии меня, а после красть мой же товар…       Он обнажил зубы, прищуривая глаза, и я почувствовала, как липкий пот проступает на моём лбу. Воздух поплотнел, тяжёлым грузом сдавливая лёгкие, мешая сделать хотя бы один нормальный вдох.       — Какой товар?.. — горло пересохло и отозвалось хрипом, — о чём ты вообще?! В глазах Эрвина не было жизни. Две пустые стекляшки, в которых отражался искусственный свет. Но я вдруг снова ощутила себя вещью с витрины, стоимость которой прикидывают на взгляд. И стоимость эта явно падала всё ниже с каждой секундой.       — Сегодня утром кое-кто перехватил партию элитных колец во время их перевозки, — Смит неспешно стряхнул пепел на пол. Я оскалилась от омерзения, чем явно его позабавила, — Он проехал по Джинай авеню, свернул на Маппа стрит и остановился ровно напротив одного известного нам ломбарда. В него он вошёл с кейсом, полном алмазов. Вышел пустой, но с чеком на приличную сумму. Не действительным, конечно.       Пепел вновь полетел на пол, и моё сердце рухнуло куда-то вниз, в открывшуюся в груди дыру. Холодный пот заструился по спине, волосы прилипли к лицу, а губы открылись, пытаясь сказать что-то понятия не имею что, но лишь судорожно дёрнулись, не в силах проронить ни звука. Стены собственной квартиры показались гробницей, сжимающейся с каждым мгновением.       — Я не… Это не…       — Здесь ничего нет, сер! — отозвался кто-то из преступников, прерывая моё блеяние и пиная ногой кучу вещей, — даже если бы она распихала кольца по квартире, мы бы уже нашли хоть что-нибудь!       — Проверьте снова, — Эрвин затянулся, после чего затушил окурок о диван, оставляя на белом флисе обугленную дыру. Тело качнулось вперёд, и широкая, остро пахнущая табаком ладонь уцепилась за мой подбородок, сжимая его в тисках, — Где мой товар, Ильмас?       Его пальцы сжались так сильно, будто Смит собирался сломать мне челюсть, если я прямо сейчас не дам ответа на его вопрос. А может, не только челюсть, что ему стоило приказать своим головорезам переломать мне все кости?! Эхом воспоминаний донёсся собственный крик из прошлого, когда чужая нога со всей силы опускалась на мои рёбра, желая их проломить.       — Я не знаю! — крик зазвенел в ушах, — я не принимала его кольца, я ему отказала! Я прогнала его!       — Прогнала? — светлая бровь взлетела вверх, и Эрвин хмыкнул, растягивая губы в ухмылке, — Ильмас, ты, кажется, не понимаешь. Я знаю, что он получил деньги в твоём ломбарде. Деньги за мои вещи. Кричи, не кричи, я просто хочу вернуть их назад, и мне плевать, какой белой овечкой ты будешь себя выставлять, — большой палец скользнул по моей губе, — делай, что тебе говорят, потому что я всё равно получу своё. Угроза в его голосе была такой откровенной, что тело задрожало.       — У меня нет твоих колец, — горло сдавило, и сама едва разбирала, что говорю, — я не… я правда!..       — Значит, уже толкнула кому-то, — Эрвин откинулся назад, наконец-то оставив в покое моё лицо. Вот только пустота в его глазах не изменилась, — Что ж, это ничего не меняет. Деньги есть деньги, и если ты не можешь вернуть мне долг, я сам его возьму. Ты попала на миллион долларов, Ильмас, — он выдохнул, потирая глаза в секундном раздумий. Тихий смех, раздавшийся мгновение спустя, вспорол мои нервы бритвой, — А знаешь, если соскрести всё то, чем ты владеешь, я в принципе получу свою сумму. Может не полную, но на твоё счастье, ломбардный бизнес и правда был весьма удачен. Сегодня же ты подпишешь дарственную на моё имя, и мы будем считать этот вопрос закрытым.       — Что?.. — мне показалось, что пол ломается под коленями, и я лечу куда-то вниз на полной скорости, — дарственную?..       — Тебе стоило принять моё предложение, когда была возможность, — Смит поднялся на ноги, теперь нависая надо мной давящей громадой, — конечно, ты бы всё равно потеряла свой бизнес, но процесс был бы приятнее для нас обоих.       Он легонько похлопал меня по щеке, словно на прощание, и этот жест всколыхнул болото страха, разлившееся во мне. Я вскинула голову, наплевав на боль, и клацнула зубами возле его руки, дёрнувшись вперёд. Он собирается отнять то, что я зарабатывала годами?! Да никогда в жизни!       — Ты и пальцем не коснёшься моего дела! — кровь прилила к голове, застилая глаза, но я не сводила взгляда с отступившего Смита, — думаешь, ты можешь вот так забрать его, потому что тебя надули?! Да я скорее на трассе отработаю долг, чем позволю ублюдку вроде тебя отнять мои ломбарды! — рык вырвался из груди и я оскалилась с безумной яростью, готовая вцепиться в любого из присутствующих. Они не вернут меня в нищету! И если Смит только посмеет…       Его рука вальяжно взмахнула в воздух, останавливая направившегося ко мне парня со шрамом. А следом я услышала смех. Уверенный, довольный смех Дьявола Смита, как будто кто-то рассказал ему шутку, которую никто не мог услышать. Моя кровь отлила от лица, и голова закружилась от перепада давления. Хватка, что не давала сдвинуться, исчезла и я едва успела выставить перед собой руки, чтобы не упасть лицом на пол.       — Очень хорошо, Ильмас. Мне это подходит, — он склонился, хватая меня за лацкан костюма и подтягивая к себе. Я что было сил сжала пальцы на его запястье, загоняя ногти в кожу, но Эрвин словно не заметил этого. Что-то безумное, совершенно бесчеловечное отразилось в его глазах и улыбке, и я осознала, что влипла ещё больше, чем раньше, — Поверь, платить ты будешь долго, очень долго, — он жарко выдохнул, и его язык скользнул по губе, — до последнего цента.