Из будущего к истокам

Гарри ненавидел такие моменты. Хуже новости о том, что кто-то из его ребят получил ранение, было ожидание известий от колдомедиков. Душа не на месте. И здесь уже неважно, где ты находишься — дома, на работе, в больнице. Каждая чëртова минута проходит в ожидании, а внутри столько мыслей. И чем больше думаешь — тем хуже. Что я мог сделать? Что я мог не сделать? Как смотреть в глаза родным людям, если... Дальше думать было нельзя. И вот это повторялось раз за разом. По одному и тому же кругу. В голове — тревога. На языке — молитвы неясно кому. Кэлб вздохнул, зажмурившись, и откинул голову назад, медленно выдыхая. Упёрся затылком в стену одного из коридоров белоснежно чистого Мунго. Постоянство. Хоть что-то положительное. Были и мысли другой направленности. К примеру, кому понадобилось травить несчастную Розу. А это точно было не проклятье — он ничего на ней не нашёл. Зачем? Он узнавал мельком — Григ не были какой-то очень влиятельной семьëй, очередные блёклые и никому не известные чистокровые. Подобных им в Англии было множество. Список «самых древних родов» очень сильно привирал. Хотя у него, скорее, проблема была в названии. Стоило перефразировать — самых сильных и значимых родов. У Розы вообще не было ничего. Она была пустышкой, не наследницей, не помолвленной с кем-то, ради кого можно было её убить. Просто... Зачем? Может быть, несчастный отравитель просто ошибся? Да, звучит глупо, но какая ещё, драккл его подери, может быть нормальная причина, чтобы убивать молодую, чистую девушку? Гарри совершенно не понимал. Он сидел на скамеечке возле одной из «операционных» комнат, если их можно было так назвать. Операции там проводились разные: от сращивания пальцев до снятия трёхступенчатых заклятий. И попыток откачать отравленных студенток. Кэлб переживал. Но чуть меньше, чем мог бы, если бы не устроил скандал. В очень грубой и ультимативной форме потребовал, чтобы к девушке подпустили Сметвика, поругался с двумя целителями, но Гиппократа всё же позвали. Гарри знал, что этот парень, пусть и пока не являвшийся великим колдомедиком, уже сейчас сможет сделать больше, чем остальные. Ну, или не сможет. Но главное, что так было спокойнее. Дверь распахнулась спустя ещё двадцать минут. Кэлб наверняка бы оценил драматичность, но ему было не до шуток. Он не стал подскакивать, как это делали многие — от того, как близко он будет к целителю, ничего не поменяется. Колдомедик, высокий блондинистый мужчина, выглядел удовлетворенно и даже слегка одобрительно: -- Что ж, признаю, Гиппократ действительно очень талантливый юноша, не ожидал. Прощаю вам вашу грубость. Гарри, часа полтора назад почти зарядивший ему по лицу, кивнул и посмотрел в сторону двери: -- Рад слышать, конечно, но меня сейчас не это волнует. Целитель улыбнулся: -- Конечно. Девушка в порядке. Мы её уже переместили в палату, можете к ней зайти, я вам разрешаю. Кэлб встал, с лёгким удивлением разминая плечи: -- И что, вы даже не будете узнавать, кем я ей прихожусь? Колдомедик фыркнул: -- Вам что, нравится ругаться? -- Он, позабавленный, покачал головой и продолжил, протягивая Гарри номерок нужной палаты, -- Вы нам весь персонал распугали своим грозным видом. Я верю, что вы имеете право попасть к больной. Я, если честно, даже родственников пустил бы с меньшей охотой, чем вас. Кэлб взял номерок из его руки, и пластинка тут же загорелась синим. Под номером двести двадцать два появилась стрелочка, указывающая, куда идти. Гарри кивнул с благодарностью: -- Спасибо. И приношу свои извинения за устроенный переполох. Целитель махнул рукой, засовывая ладони в карманы зелёного халата: -- Будет вам. Вы, верно, боевой маг? Кэлб с недоумением кивнул, не понимая, причём здесь это. Колдомедик, заметив вопрос в его глазах, пожал плечами: -- В основном только они так экспрессивно переживают за людей и товарищей. Но я понимаю — работал на нескольких вызовах с аврорами, а там, когда над территорией антиаппарационный щит — каждая минута на счету, и не переместиться в больницу. Неприятно. Ладно, удачи вам. Сметвик с ней в палате, он вам всё по делу расскажет. Мужчина развернулся, уходя куда-то по коридору, а Гарри только поднял брови в удивлении: -- Да, кошмар. И он ещё когда-то думал, что сможет скрывать направление своей деятельности.

***

Роза на кровати лежала бледная. Глаза у неё с какой-то пустотой смотрели в стену. Маленькая палата с одним окошком вызывала у Гарри ностальгические воспоминания. Он почти сформировал в своей голове случай, когда Гиппократ прямо при нём запрещённые вещества доставал из стоявшего на корточках му... Нет, об этом сейчас думать точно не нужно. Сметвик сидел на стуле недалеко от кровати девушки и заполнял какие-то бумаги, выглядя, однако, слегка недоумевающим. На тумбочке рядом с кроватью лежало распечатанное письмо с надломленной восковой печатью и искажённым гербом дома Григ. Кэлб понятия не имел, откуда он знает, как тот выглядит. Когда Гарри подошёл к кровати, Роза никак на него не отреагировала. А вот Гиппократ поднял голову: -- Привет. Ты, конечно, идиот. Нахрена меня тащил? Она откинуться могла, пока меня искали. Но спасибо. Меня заметил Дулман, возможно, возьмет меня под своё крыло. Кэлб кивнул: -- Не за что. Но ты единственный, кого я здесь знаю, поэтому не думай, что у меня какие-то завышенные представления о твоих навыках. Хотя, конечно, завышенные представления были, но говорить это Гарри не собирался. Сметвик закатил глаза и махнул на него рукой: -- Иди ты. Кэлб поджал губы: -- Так что с ней? Парень окинул Розу взглядом и покачал головой, снова принимая озадаченное выражение. Взял палочку, накладывая на девушку звуковой барьер, и, пролистнув бумаги, сказал: -- Ну, это отрава, конечно. Только я не ебу вообще, почему именно этот яд. Потому что он... Как сказать? Бессмысленный? Тупой? Раритет? Гарри в недоумении поднял бровь и, в виду отсутствия второго стула, сел на подоконник. Гиппократ очень тяжело вздохнул, наклоняя голову то влево, то вправо, словно пытаясь сформировать мысль в голове, и наконец разродился: -- Очень давно, ну, типа реально давно, этот яд использовали чистокровные, чтобы травить друг друга. Тогда ещё не было заклинаний и артефактов для определения яда, поэтому получалось вполне успешно. А потом всё изобрели. Яд этот довольно заметен в еде на запах, да и стоит уйму галеонов. А разоблачать его научились совсем легко, поэтому его перестали использовать. Но по какому-то приколу, понятному только истинным чистокровным задницам, начали дарить друг другу как сувенир. Это как очень редкая статуэтка или типа того. Его дарят не чтобы применять. Ну и... -- Он посмотрел на Розу и прокашлялся, -- Это бессмысленно. Её можно было травануть уймой других, более дешёвых и легко доставаемых ядов, но преступник зачем-то выбрал этот. Кэлб нахмурился, задумавшись. Спросил: -- Он прям очень дорогой? Сметвик кивнул: -- Ага. И труднодоставаемый. И бессмысленный. Раритет, говорю же. Это как... Запечатанные редкие чернила из коллекции вытащить, чтобы открыть и нарисовать ими говно. А потом вылить. Лицо у Гарри скривилось в выражении «Чего, блять?». Гиппократ фыркнул, махая на него рукой: -- Ой, мало ли у кого какие коллекции. У меня просто брат их собирает. Кэлб вздохнул, смотря на девушку. Её семья такую штуку точно бы не потянула. Если Сметвик говорит, что дорого, то это реально дорого. Потому что Гиппократ всё же чистокровный и совсем не беден. Повисло молчание. Из приоткрытого окна доносилось пение птиц — во внутреннем дворе больницы было что-то вроде сада. Девушка смотрела в потолок. Гарри спросил: -- Ладно. И когда она отойдёт? Гиппократ, вернувшись к заполнению бумаг, отвлекся на него: -- А? Она-то? Да в порядке уже была. Это её так что-то в письме долбануло, но я уже поставил её на учёт нашего легилимента. Он ещё неделю занят будет, но когда приедет — поможет ей. Кэлб нахмурился: -- Долбануло? Сметвик снова отвлёкся и посмотрел на него, как на идиота: -- Ей пришло письмо, она его прочитала и впала в прострацию. А ещё она чуть не умерла. Душевными проблемами занимаются легилименты. У них вообще профессия психологов и всего прочего, но на магловский манер мы редко их называем, так что... -- Дай письмо. Гиппократ сбился, удивлённо смотря на него: -- Сдурел? Это у неё сначала спросить нужно. Гарри спрыгнул с подоконника, потянул руку к конверту, но Сметвик его ударил: -- Так, эй! Ну-ка! Давай не будем наглеть, а? Совсем уже... -- Он снял с девушки заклинание. -- С ней сначала поговори, если совсем не выйдет — тогда дам. Кэлб посмотрел на него недовольно, но всё же подошёл к кровати, смотря Розе в глаза: -- Дорогая, что тебе написали? Она молчала, не реагируя. Но Гарри знал, что иногда нужно дать собраться с мыслями. Прошло почти пять минут, когда в глазах у девушки начали собираться слезы, и она, наконец, подала дрожащий голос: -- Моя... мать написала, что... они думают, что это... -- Она судорожно вздохнула. -- Что это Малфой меня отравил. За то, что я с вами... гуляла. И семья не хочет... -- Девушка набрала в грудь побольше воздуха, -- Семья не хочет ставить себя... на тропу войны с Малфоями, поэтому, когда я выйду из Мунго... меня выдадут за... него. И я... Она заплакала. Кэлб ошеломленно смотрел на неё. ...Абраксас? Но какого... Гарри почувствовал, как у него в висках закололо. Малфой подходил по всем параметрам. Единственное, в что он не вписывался — это тупость использования этого яда. Но порой люди совершают импульсивные ошибки? Кэлб вспомнил его взгляд на Розу там, на приëме. В груди всколыхнулась злость, но он её подавил. Ещё ничего не доказано. Девушка жива и всё более-менее хорошо. Всё... Странный шëпот сбил его с мысли. Сметвик вдруг подорвался с места с такой скоростью, что аж стул упал. Он схватил Григ за руку, посылая по её телу импульс магии, и отвесил звонкую, резкую пощёчину. Роза выгнулась, набирая в грудь воздух, и Гарри, вынырнувший из своих мыслей, осознал, что она только что попыталась убить себя проклятьем удушья. Гиппократ вовремя сбросил заговор. И посмотрел на Кэлба совершенно ошалелыми глазами. Гарри понял, что это его первый случай, когда пациент пытался уйти из жизни. Похлопал по спине: -- Молодец, оперативно. Затем обратился к заплаканной Розе, которую теперь ещё и жутко трясло: -- Ты откуда это узнала, дурында? Девушка, у которой запала, видимо, хватило только на один единственный раз, задыхаясь, заплакала. Её судорожные рыдания разносились по палате набатом, и горькая злоба, растущая в груди Кэлба, увеличилась. Сметвик, боявшийся теперь отойти, посмотрел на него практически испуганно. Гарри, несмотря на их фамильярное общение, очевидно, всё же был для парня авторитетной фигурой. Мужчина махнул ему рукой: -- Беги за старшим и попроси успокоительного. Она больше ничего не сделает. По крайней мере, ближайшие часы точно. А Роза всё плакала. Врач, тот самый, с которым Кэлб разговаривал, прибежал почти сиюминутно. Гиппократ, явившийся следом за ним, скорее всего, уже всё ему рассказал. Они почти насильно впихнули в девушку пару каких-то зелий, и спустя пару минут она наконец успокоилась, засыпая. Целитель устало скрестил руки, смотря на неë: -- Да... придётся внести в список первоочередных пациентов нашего легилимента. Кэлб почувствовал возмущение: -- Почему у вас на всю больницу только один психолог? Мужчина повернул голову, смотря на него, и усмехнулся: -- Это вы у министра спрашивайте — почему? Сметвик, убирающий склянки на подносе, сказал, уже выходя из палаты: -- Мистер Дулман, я принесу лёгкое блокирующее? Чтобы она случаем ещё раз не попробовала? Целитель кивнул ему: -- Да, неси. Когда Гиппократ вышел, Дулман вздохнул: -- У нас в Англии, видите ли, легилименция запрещена. Иностранные специалисты, конечно, едут, но их здесь так перетряхивают, что желание у людей сразу опадает. Что делать — непонятно. Мы нашего единственного бережём как зеницу ока. Он бедный, работает за весь отдел. -- Колдомедик вздохнул, смотря Гарри в глаза, -- Есть, конечно, колдомедики других направлений, которые при этом знают легилименцию, это да. Но они не могут углубиться достаточно. Ничего серьёзного не вылечат. Это всё... печально. У Кэлба внезапно появилась какая-то зудящая мысль, не дающая покоя. Но он всё никак не мог ухватить её за конец. И пока пытался, спросил, чтобы хоть чем-то разбавить тишину: -- Вы глава Мунго? Целитель посмотрел на него с удивлением, затем, польщённый, улыбнулся, заводя руки за спину: -- Нет. А похож? Гарри кивнул, осматривая его: -- Похожи. И размышляете подходяще. Дулман хмыкнул. Развернулся к окну, всматриваясь в сад, и с промедлением сказал: -- У нас сейчас три кандидата. Я, действующий глава и Элиона Морес. Кэлб, услышав знакомое имя, скривился: -- Она? Эта... безнравственная женщина? Колдомедик фыркнул, смотря на него: -- О, вы знакомы? -- Поджал губы, с каким-то смирением вздыхая, -- Да, эта женщина. И она станет новым главврачом. Нынешний закостенел до невозможности — ничего менять не желает. У нас оборудование — устаревшее в хлам. Столько всего нового из-за границы можно привезти! Штат расширять, больницу тоже, а он... ничего ему не нужно. Они с министром закадычные собутыльники, и его столкнуть тяжело. -- Он скривился, -- Но министр хватку уже давно потерял. Будут выборы — его сдвинут. А на место нового главврача я никак не попаду. Морес — богатая с... женщина. Ну, её семья. И поддержка у неё тоже значительная — чистокровные. Много мелких семей, но их достаточно. Для меня точно. Я... полукровка. Не думаю, что задержусь, после того как Морес взойдёт на трон. -- Его лицо внезапно стало совсем печальным, -- Только бы войну здесь ещё пережить. Она ведь загубит всех. Гриндевальд приближается, у нас всё больше слухов, я боюсь, что мы скоро... Он сжал руки, замолкая. Именно в этот момент Гарри наконец понял, о чём думал: -- А если я найду врача из-за границы? Дулман вышел из внезапной задумчивости, пожимая плечами: -- Ищите. Но в этом не будет смысла уже послезавтра. Только время зря потратите. И деньги. Да и кто захочет пытаться переходить через нашу границу? Столько мороки. -- Он перевёл на Розу очень печальный взгляд. -- Хотя ей бы не помешало вмешательство. Стереть из памяти проклятье удушения. От греха. В палату зашёл Сметвик. Целитель обратил на это внимание, и Кэлб понял, что ему пора уходить. Он протянул ладонь: -- Благодарю за помощь. Дулман улыбнулся ему, пожимая руку: -- Это моя работа. А вам спасибо, что выслушали. Кэлб кивнул, выходя из палаты. Ему нужно было многое сделать.

***

Гарри вернулся в Хог уже к вечеру. Сразу после Мунго он обратился на почту — отправил Диппету информацию о Розе, потом прошёл границу во Францию. Затем искал Франсуа. Нашёл, однако Мастер легилимет вежливо отказал ему, не желая, видимо, трепать себе нервы лишний раз, но был добр — порекомендовал Кэлбу около десятка знакомых легилименов-психологов. Гарри потратил весь оставшийся день, обходя каждого из них, разговаривая. Как назло, помочь согласился уже самый предпоследний. Кэлб договорился с ним о встрече на утро и обещался просто переместить их через границу стран аппарацией, чтобы избежать лишней мороки. Это была рискованная затея, потому что мужчине ещё нужно было как-то попасть в больницу, не наткнувшись на разбирательства, но врач попался азартный, слегка похожий на Регулуса. Он, кажется, был за любую авантюру и от предстоящих сложностей только сильнее воспылал желанием помочь. Гарри, видя такое яростное согласие, подумал, что если человек не против, то можно было, наверное, пройти легально. Но потом понял, что для легилимента самым важным во всей этой ситуации и был этот момент риска. Поэтому промолчал. Он возвращался в школу совершенно уставшим. Стоило сразу пойти спать, но в его голове билась мысль, которая не отпускала его весь день. Чуть погашенные морокой эмоции снова начали раздирать его грудь. Злоба вернулась. Само понятие того, что это всё могло происходить только из-за ревности одного единственного маленького ублюдка... Роза почти умерла. А после этого у неё жизнь рухнула, и девушка себя чуть не убила. Кэлб даже не знал, что именно он хотел сделать с Абраксасом. Единственное, что его останавливало, была мысль о том, что нет никаких доказательств. Гарри собирался его искать, но для начала решил зайти в свою комнату, переодеться и, возможно, поесть. Завернул в нужный коридор и, удивлённый, замедлил шаг. Абраксас Малфой сидел у его двери, прислонившись спиной. И, судя по всему, спал. При взгляде на парня у него всколыхнулась ярость. Он думал, что хорошо скрывает свои чувства. Но Абраксас, проснувшийся от его шагов, увидев его, побледнел так, словно перед ним стоял цербер. Парень вжался в дверь, но всё же попытался встать, сбивчиво бормоча: -- Профессор... Кэлб смотрел на него тёмным взглядом. Смотрел и представлял, что сделает, если мальчишка действительно окажется отравителем. Уж узнать об этом он сможет. Было огромное множество способов, для которых, в общем-то, и магия не нужна была. Малфой замер на месте, боясь двигаться лишний раз. Слухи разлетались со скоростью снитча, и как только он узнал, о чём говорят, то тут же прибежал к профессору. Пусть того и не было на месте. На него косились, кидали колкие шуточки, но только Блэки и несколько других чистокровных смотрели с ужасом, как на уже мёртвого человека. Очень немногие понимали опасность ситуации. Зато сам Абраксас — слишком хорошо. Профессор ещё ни разу не показал себя всепрощающим. Зато способным на очень жестокие вещи — хоть отбавляй. Он был сильным до ужаса, и грань этой силы не мог понять даже Сириус Блэк, про что им по секрету рассказала Вальбурга. Кэлб даже не был гражданином. Мог исчезнуть в любой момент. Ему ничего не стоило Абраксаса убить. Или сделать что похуже. Гораздо хуже. Поэтому, пока большая часть Хогвартса подшучивала над «неудачным отравителем», Малфой пытался справиться с ужасом и панической атакой. Сидел под дверью целый день в надежде, что сможет объясниться за то, чего не делал. Кем бы ни был человек, отправивший Розу, он подставил Малфоя слишком хорошо. Конечно, Абраксас малодушно подумывал убежать куда-нибудь. Но в этом случае оправдаться у него, наверное, больше бы не вышло. И он почему-то был уверен — Кэлб его бы всё равно нашёл. И вот сейчас этот мужчина стоял перед ним. Смотрел так, что у парня сердце удары пропускало, руки тряслись, а из глаз, совершенно внезапно, потекли слезы. Он забормотал: -- Профессор, это не я. Я вам клянусь — не я! Магией своей клянусь! -- Он всхлипнул. -- Я бы даже не подумал, да и зачем мне это? Это же очень глупо, бессмысленно! Я не... Его губы задрожали. Гарри, возможно, из-за усталости, а может, от слишком большого количества событий и бушующей ярости, совсем забыл сдерживать свою магию. Она душила Малфоя. Проникала в плоть, скручивала органы и холодела сердце. Парень стёк на пол по двери, беззвучно плача, продолжая шептать: -- Не надо, пожалуйста, не надо! Я никогда бы не причинил вам боль, не заставил бы вас переживать за кого-то, кто вам важен! У меня рука бы не поднялась причинять боль человеку, в которого я влюблён, пожалуйста... Я... Абраксаса забила совсем уж крупная дрожь. Он сжал себя руками, окончательно падая на холодный камень. Из его носа потекла кровь, мешаясь с дорожками слез, и только сейчас Кэлб понял, что творит. Давление чужой силы исчезло внезапно. Настолько, что парень аж задохнулся воздухом, но от ужаса, продолжающего колотить его несчастное тело, он избавиться так и не смог. Гарри ругнулся себе под нос, хватая его на руки, и занёс дрожащее тело в комнату, укладывая на кровать. Снял перчатки — ладони его засветились мягким белым светом изнутри, и он пальцами начал осторожно поглаживать чужие виски, лоб, грудь и горло.

***

Парень сначала даже не понял, где находится. Он открыл глаза, чувствуя жуткую усталость по всему телу. Он лежал на чём-то мягком и был укрыт одеялом. В комнате стояла темнота, нарушаемая лишь светом от камина. Абраксас проморгался, поворачивая голову, и спустя пару мгновений, наконец, различил в кресле возле камина расслабленного Кэлба, задумчиво что-то пьющего из бокала. Малфой мог поклясться, что это было виски. Парень замер на кровати, не зная, можно ли ему шевелиться. Ужасающее чувство сдавливающей его магии всё ещё светилось ярким пятном в голове. Мужчина, до этого задумчиво наблюдавший за языками пламени, перевёл на него взгляд. В темноте его глаза словно светились приглушённым зелёным светом, отражая в себе золото огня. Абраксас напрягся, понимая, что его пробуждение заметили. Кэлб молчал несколько секунд. Затем махнул ему свободной рукой, указывая на соседнее кресло: -- Иди сюда. Парень с опасением подчинился, медленно сползая с кровати. Настороженно, не сводя с профессора взгляда, прошёл к креслу и сел, подтягивая к себе ноги. Гарри, молча наблюдавший, тяжело вздохнул и, отставив бокал, подпëр голову ладонью, слегка подпившим взглядом смотря на камин. -- Я должен извиниться перед тобой, Абраксас. Малфой вздохнул от внезапно нарушенной тишины и слегка вжал голову в плечи, не зная, стоит ли что-то ответить. Он осторожно рассматривал мужчину. Задержался взглядом на его голых ладонях, сплошь исчерченных шрамами, и настолько погрузился в вид длинных смугловатых пальцев, что аж снова испугался, когда Кэлб продолжил говорить: -- Это было очень недостойно. Прости. -- Тяжело вздохнул и зажмурил глаза, откидываясь на кресло. Взмахнул рукой в воздухе, описывая какие-то неясные линии. -- Обычно, если я забывался, мои сослуживцы говорили мне об этом, но сейчас никого рядом нет, чтобы меня остудить, и... Ты знаешь, я уже давно так не злился. Эта ситуация с Розой... Парень перебил его поспешно и испуганно: -- Это не я! Кэлб махнул рукой: -- Я это уже понял. Но девушке от этого лучше не становится. И теперь мне интересно, кому вообще нужно было тебя так подставлять. Причём здесь вообще ты? Почему все подумали на тебя? Абраксас, видя, что мужчина совсем не злится, да ещё и разговаривать с ним начал, расслабился. Вздохнул, наконец, тоже разваливаясь в кресле. Пожал плечами: -- Я... знаете, совсем не скрываю, что влюблён в вас. Гарри повернул голову, удивлённо поднимая бровь. Парень измученно закатил глаза: -- Да ладно, профессор? Вы издеваетесь? Замолчал тут же, понимая, что звучал слишком раскрепощенно, но Кэлб злей от этого не стал и, кажется, вообще ничего странного не заметил. Только усмехнулся: -- Влюблённость и просто «нравится» — это разные вещи. Как и влюблённость с любовью. Абраксас смущённо отвернулся и пробурчал: -- Я... влюблён. -- Ага. Но давай мы вернёмся к отравлению. С Григ же нечего брать. Могло ли быть так, что Розу отравили не ради неё, а ради тебя? Малфой почувствовал возмущение. Он здесь о чувствах, вообще-то, говорит! Перед глазами появилось каменное лицо Кэлба с ледяным, убийственным взглядом, и он тут же решил, что, пожалуй, проблема Розы всё же главнее. Вздохнул: -- Ну, отравили её точно не для того, чтобы как-то повлиять на семью или ещё что-то. Ради меня... У меня есть враги, конечно, как и у рода Малфой, но это очень странный способ. Слишком. Да и в последнее время на горизонте всё чисто. Гарри поднял бровь: -- Но вариант есть? Парень кивнул: -- Есть. Они замолчали. Поленья догорали, и мужчина движением пальца закинул в камин ещё парочку. Огонь резво охватил их. Кэлб вздохнул тяжело, приложив пальцы к вискам. Голова начинала болеть. Было столько вариантов того, почему Розу могли отравить, и ни одного чёткого ответа. Оставалось только надеяться, что это была разовая акция. Гарри снова посмотрел на задумчиво молчавшего парня и спросил: -- Ты в порядке? Малфой встрепенулся, кивая: -- Да, да... Я просто... Было страшно. Мужчина почувствовал вину, кольнувшую сердце. Покачал головой: -- Я не собирался убивать тебя или причинять боль. Абраксас нервно хмыкнул: -- Но подумали. Гарри покачал головой: -- Мысли и действия — очень сильно различаются. -- Но не тогда, когда ваша магия вторит вашим желаниям. Кэлб вздохнул: -- Ещё раз прости. Впредь буду осторожнее. -- Помолчал. Затем посмотрел на часы и вздохнул, -- Ладно, думаю, тебе пора в гостинную. Малфой, думавший о чём-то своём, оторвал глаза от его ладоней и, увидев время, спохватился. Комендантский час должен был наступить через пятнадцать минут. Парень встал с кресла, оглядываясь. Увидев свои ботинки возле границы ковра, подошёл, обулся и посмотрел на Гарри, ловя его уставший взгляд. Подумал немного, затем сказал: -- Я никогда намеренно не сделаю что-то, что может заставить вас чувствовать себя настолько плохо. Мужчина усмехнулся, удивленно приподнимая брови: -- «Настолько»? Парень вздохнул, разворачиваясь с лёгкой улыбкой на губах. Этот человек опять начисто игнорировал чувственность слов. И улавливал совсем не то, что нужно. Абраксас ничего не ответил, молча выходя. Не стал желать спокойной ночи. Полагал, что из-за произошедшего спокойной она точно не будет.

***

Было совсем ещё ранее утро, когда в прихожую дома Блэков зашёл очень уставший мужчина с просто огромными мешками под глазами. Гарри осмотрел тёмный коридор и негромко спросил: -- Кричер, Регулус спит? Появившийся домовик поклонился ему, отвечая: -- Господин Регулус в своей мастерской, бодрствует. Глава дома вместе с ним. Кэлб удивлённо поднял бровь, не понимая, почему Сириус не спит в такое время, но так было даже лучше. Он почти забежал на второй этаж и поднялся на чердак. Сириус сидел на небольшом диванчике в углу помещения и читал какой-то свиток, периодически подправляя в нём что-то летающим пером. Регулус склонился над своим столом, что-то делая. Когда Гарри зашёл, они отвлеклись на него. Сириус в удивлении поднял бровь: -- Доброе утро. Чем обязаны так рано? Кэлб, довольно часто забегавший к ним, по-свойски подозвал к себе кресло и упал в него рядом со столом. И, может быть, он выглядел настолько плохо, что Регулус взволнованно спросил, откладывая свою работу: -- Всё нормально? Лицо Гарри исказилось в выражении «ну как сказать», и он прикрыл глаза: -- Почти. -- Затем, слегка промедлив, сказал, -- И вам доброго утра, кстати. Мысли текли лениво. Младший Блэк опёрся бедром о стол и скрестил руки: -- Слушай, если ты пришёл поспать, то иди в мою комнату. У меня хорошая кровать. Кэлб покачал головой: -- Нет, я... мне нужно... -- Гарри посмотрел на Сириуса и, всё же построив предложение, наконец выдал что-то конкретное, -- Мне нужно куда-то приютить человека. Я ещё её об этом не спрашивал, просто хочу узнать у вас. Блэки переглянулись. Регулус фыркнул: -- Ты, наконец, нашёл себе кого-то? Кэлб недовольно посмотрел на него: -- Если бы я нашёл себе девушку, то точно не стал бы запихивать её к вам. Нет. Там сложная ситуация. И он, стараясь не растягивать, рассказал всё, что произошло за прошедшие часы. Регулус задумчиво поджал губы: -- Вообще, у меня есть квартира в Лондоне, так что в принципе... Гарри удивлённо посмотрел на него: -- Квартира? Блэк кивнул: -- Ну да. И во Франции тоже. Ты вообще представляешь, каково это — жить с такой кучей народу в одном доме? Пусть он и огромен. Кэлб покачал головой: -- Две квартиры... Сириус со своего места подал очень мягкий голос: -- Гарри, если ты не можешь купить себе жилище, то только попроси. Регулус усмехнулся, приподнимая подбородок: -- Да, ты вообще знаешь, сколько у нас денег? Нашу семью признали второй по состоятельности после Малфоев. Кэлб покачал головой: -- Но вас и больше, чем Малфоев. На каждого члена семьи... Младший Блэк возмущённо посмотрел на него: -- Это не важно! Мы богачи. Даже можем позволить себе купить тебе дом где-нибудь в графстве Суррей. Да хоть в Виллоудене! Гарри округлил глаза, ошалело смотря на него, и покачал головой: -- Да к дракклу мне такое нужно! Я на эти деньги могу две жизни прожить. Вообще не понимаю, кто покупает там дома. Регулус фыркнул: -- Ну так это одно из самых насыщенных магией мест. Природа, холмы... -- Дома, которые стоят как маленькая страна, да, я знаю. Повисла тишина. Гарри всерьёз задумался о квартире в Лондоне, предложенной Блэком. Сказал вслух: -- Сколько денег нужно на содержание студентки? Регулус забавно скривился, качая головой: -- Это очень плохо звучало, Гарри. Я надеюсь, ты говоришь так только с нами. Я не осуждаю, конечно, но всё же... Кэлб взмахнул рукой, и мужчина получил подзатыльник. Засмеялся, разворачиваясь к столу: -- В любом случае, предложи сначала ей. А потом, если согласиться, то куда-нибудь пристроим. Не погибнет. Гарри поднял запястье, смотря на часы. Оговоренное с легилиментом время приближалось, и ему действительно пора было идти. Он вздохнул, вставая: -- Хорошо. Спасибо за помощь! Сириус махнул ему ладонью: -- Всегда пожалуйста.

***

Гарри считал, что им действительно сильно повезло. Он с легилиментом вошёл в Мунго, сказал, что идёт навестить Розу, и – чудом — никто ничего не спросил. Девушка спала, когда они вошли к ней. Легилимент тут же принялся за дело, садясь рядом с ней на стул. Прошло около пяти минут, когда дверь в палату открылась, и на пороге оказался Дулман. Он окинул неизвестного взглядом и посмотрел на Кэлба: -- Знаете, это так не делается. Нужны документы, подтверждения... Гарри кивнул: -- Знаю. Колдомедик осмотрел легилимента ещё раз, приметив его одежду, и удивлëнно поднял брови: -- Француз? Как вы так быстро перешли через границу? Кэлб кивнул на первый вопрос, но на второй не ответил. Завёл руки за спину, смотря на спящую Розу. А Дулман внезапно понял. И в его взгляде всколыхнулся не замеченный Гарри страх. Целитель сжал руки, чувствуя мурашки, пробежавшиеся по позвоночнику. Он уже узнал, что мужчина перед ним — мастер боевой магии. Что означало его огромную силу. Но одно дело — знать, а другое — видеть. Если они не проходили официальную границу, то это значило только одно — Кэлб перескочил между странами. Это было... даже один скачок мог привести к смерти. У магов просто не хватало магии для преодоления таких огромных расстояний и, самое главное, магических границ. Но Кэлб стоял здесь с прямой спиной, и единственное, что можно было прочитать на его лице — это недосып. Этот человек за сутки как минимум два раза совершил безумно опасное перемещение. Да ещё и вернулся не один. Двойная трата магии. Целитель ещё раз посмотрел на мужчину, в этот раз так, словно перед ним был живой труп. Спросил тихо: -- А вы... как себя чувствуете? Гарри вылетел из мыслей, оборачиваясь на него: -- Я? Да нормально, а что? Дулман вздохнул: -- Ничего. -- Затем решил не думать о том, насколько человек рядом с ним силён, и сказал, -- Вам стоило хотя бы предупредить меня. Поверьте, я бы вам в помощи не отказал. Кэлб кивнул: -- Учту.

***

Розу разбудили через несколько часов. Она выглядела слегка потерянной, но больше не впадала в истерику и не была похожа на умирающего человека. Гарри улыбнулся ей: -- Доброе утро. Как ты себя чувствуешь? Григ прислушалась к своим ощущениям. Пробормотала: -- Неважно. Но... уже лучше. Спасибо. Кэлб кивнул, и несколько минут они сидели в тишине. Затем мужчина тихо сказал: -- Знаешь, я могу помочь тебе с жильём. Буду поддерживать деньгами. Тебе не придётся выходить за того мужчину. Во взгляде Розы вспыхнуло удивление. Затем радость, благодарность и... грусть. Она печально улыбнулась, качая головой: -- Мы с вами такие разные, профессор. И вы всё же меня совсем не понимаете. Но мне очень приятно, что вы переживаете за меня. Обо мне ещё никто так не заботился. Гарри в недоумении наклонил голову: -- Ты... отказываешься? Девушка вздохнула. В горле у неё снова встал ком, и она совсем тихо ответила: -- Я выросла как чистокровная. Тепличная девочка. У нас даже в доме всё делают домовики. У меня жизнь — прописанная книга, по которой я иду. Я собиралась стать главой рода и продолжать жить в мире, который мне понятен. Но ваш вариант... Я не вынесу это. Не привыкну, не смогу. Вы этого не поймёте, я знаю. Но, я полагаю, -- Она задумалась. По её щеке скользнула одинокая слеза, -- Я полагаю, что предложенная вами жизнь для меня сравнима с той, что сейчас меня ожидает. Но жить как аристократка я хотя бы привыкла. Кэлб действительно не понимал. Однако он точно знал, что Роза себя знала лучше, чем он её. Поэтому больше не стал ничего предлагать. Девушка подняла бледную руку и взяла его ладонь в свою, сжимая. Из глаз её теперь уже не прекращая текли слезы, но на губах была улыбка: -- Спасибо вам, профессор. За всё. Гарри не нравилось, что это звучит как прощание. Он сказал: -- Ты станешь его женой. И будешь каждый день терпеть новую для себя жизнь. Но я верю, что ты справишься. Это не конец — это начало, слышишь? -- Роза поджала дрожащие губы. Кэлб продолжил, одарённый внезапной мыслью, -- И знаешь, давай мы сделаем так: ты каждый месяц будешь присылать мне письма. Может, совсем пустые, мне не нужны лишние слова. Каждое письмо — как подтверждение, что ты ещё держишься. Но если однажды ты отправишь мне письмо, где скажешь, что больше не вытерпишь — я заберу тебя. Хорошо? Григ замерла, смотря на него широко раскрытыми глазами. Вздохнула ошеломленно и кивнула: -- Да я... мне нравится, профессор. Нравится. Я... -- Она оглядела комнату и внезапно сжала его руку ещё сильнее, -- Я буду присылать вам письма с цветами. И если однажды цветка не будет — то приходите. Приходите, пожалуйста, я буду вас ждать. Гарри кивнул: -- Хорошо. Я обещаю. -- Он встал и напоследок погладил её по макушке, -- Ты справишься. Я верю. Когда он вышел из палаты, Дулман с легилиментом уже ждали его. Целитель отводил француза на разговор, но Кэлбу, в принципе, было неинтересно, о чем они там говорили. Вздохнул, смотря на легилимента: -- Благодарю вас за помощь. Пойдемте, я доставлю вас обратно домой. Дулман схватил его за руку, смотря, как на безумца: -- Сэр, вы что, собираетесь прям сейчас снова пересекать границу? С другим человеком? Гарри кивнул: -- Да. Вам что-то нужно? Я вернусь назад довольно скоро. Целитель покачал головой: -- Нет, это решительно невозможно! Вы только сегодня вернулись, ваша магия... -- Я не возвращался, просто забрал легилимента. Дулман замолчал. Тупо смотрел на него несколько секунд, затем отпустил, прислонился к стене и потер переносицу: -- Так, скажите мне, сколько раз за прошедшие сутки вы аппарировали и на какие расстояния? Кэлб, не понимая проблемы, задумался: -- Вчера утром я переместился из Хогвартса в Мунго... -- Через защиту? -- Да. Целитель глубоко вздохнул. Махнул рукой: -- Хорошо, продолжайте. -- Потом аппарировал на площадь Косого, пошёл на почту. Затем — во Францию, в какой-то лес, и оттуда уже к дому моего знакомого. Дулман, осознавший, что этот мужчина ещё и вчера совершил как минимум два перемещения через границу, как-то нервно спросил: -- Почему вы перенеслись не сразу к дому знакомого? Гарри снисходительно посмотрел на него: -- Потому что после прорыва границы на место перемещения прибывают местные органы правопорядка. Это нарушение. И я путаю следы. Целитель замер удивлённо. Затем кивнул: -- Понятно. Дальше? -- Дальше ещё пару раз, пока искал — его не было дома. Затем по Франции ещё девять раз, общался с разными легилиментами. Нашёл нужного. Вернулся в Англию, в какой-то городишко, потом в Хог. Сегодня с утра из Хога к Блэк-мэнору, затем во Францию, потом там же к оговоренному месту... В Англию, и к Мунго. Чем больше он говорил, тем сильнее Дулман бледнел. К концу его монолога колдомедик был практически в ужасе. Он схватился за голову: -- Вы... вы... И даже не знал, что именно хочет сказать. Замолчал. Потом кинул взгляд на такого же ошалевшего легилимента и, наконец, произнёс: -- Вы себя убить хотите, не иначе. Это просто ужас. Нельзя так много аппарировать. Вы можете просто сжечь свои каналы! Вы... о Мерлин! Не смейте больше никуда перемещаться, я не хочу осознавать, что говорю с вами в последний раз! Кэлб признавал, что в груди начинала появляться пустота. Его резерв значительно истощился за прошедшие сутки, но он всё ещё мог вернуть француза обратно. Поэтому он только головой покачал: -- Не внемлю вашим предостережениям. Но благодарю за волнение. Дулман поджал губы. Вздохнул: -- У вас мешки под глазами не только из-за недосыпа, но и от резкой потери магии. Однако, я вас понял. -- Он посмотрел на часы, висящие в коридоре, -- Выполните, пожалуйста, мою просьбу — вернитесь не в Хогвартс, а ко мне, в Мунго. Я хочу проследить за вашим состоянием. Гарри в недоумении поднял бровь: -- Хорошо? -- Прислушался к собственным ощущениям и уже более твёрдо кивнул, -- Хорошо. Я вернусь. И он действительно вернулся. Думан проверил его и на обеде отвёл к себе в квартиру отсыпаться. И как только голова Кэлба коснулась подушки — он тут же отключился, засыпая наконец крепким, спокойным сном без волнений. ㅤ