Скрипач

Хаосит не помнит, как заснул, но отчётливо помнит, как его разбудила громкая музыка из колонок Серого. Он сонно накрывается одеялом с головой, но это мало помогает скрыться от пробирающих до костей басов в песне. Хаосит до сих пор не понимает, как ещё соседи не выселили их отсюда. — Серёга, твою ж мать! Выруби Турбину! — Коваль с трудом берёт с кровати маленькую подушку и кидает её наобум в сторону звука. Судя по короткому вскрику мужчины, снаряд попал прямо в цель. Спустя пару секунд громкая песня затихает. — Вставай, — раздаются мягкие шаги, и Коваль понимает, что Серый стоит прямо возле его кровати. — Зачем? — Хаосит морщится, когда ему зажимают нос, и переворачивается на другой бок, старательно пряча лицо в онемевших ладонях. — У меня каникулы. — Наталья Валерьевна звонила. Срочно требовала тебя в колледж, — Хаосит поднимает вялую руку вверх и покручивает кистью, пытаясь вернуть ладоням и пальцам былую чувствительность. Солнечный свет неприятно бьёт по закрытым глазам, поэтому парень снова прячет лицо в ладони, лежащей на подушке. — Сколько времени? — Восемь сорок три, — юноша измученно стонет и роняет ладонь на лицо, больно ударяя себя по щеке. От этого он уже хрипит и переворачивается на спину, раскидывая руки в стороны. Одна из кистей безвольно свисает с матраца, заставляя парня чувствовать себя беззащитным. — Я никуда не пойду, — хрипит он. — Я ведь опять включу Турбину, и ты пожалеешь о своём решении, — Хаосит потирает глаза пальцами и наконец открывает их, оглядывая их совместную с Серёгой комнату. Без линз он видит всё размыто, однако ему удаётся различить большое окно прямо напротив кровати, из которого так и шпарит солнечный свет. Рядом с окном стоит небольшой белый стол, а над ним, прямо на обоях, приколоты различные грамоты из школы. Чуть ниже грамот кое-как можно различить полку со статуэтками и кубками, заработанными упорным трудом и потраченными нервами. — Я встаю, — Хаосит перестаёт осматривать комнату и рывком садится на скрипящей кровати. — А можно не надо? — Нет, — Серый буквально впивается пальцами в онемевшее плечо племянника и стаскивает слабо сопротивляющееся тело на прохладный пол. Хаосит тут же встаёт на ноги и неловко покачивается, приходя в себя. — Три минуты тебе на сборы. В девять сказали всем быть в фойе колледжа. — Я мог бы ещё поспать, — неуверенно переступая с ноги на ногу, возмущается Хаосит, уже направляясь к стулу с одеждой. — Обязательно потом расскажешь мне о том, какой я мудак, что поднял тебя заранее. А теперь вали собираться. — А я что делаю по-твоему? — парень стягивает со спинки стула чёрное худи и джинсы. — Не замёрзнешь? — с сарказмом в голосе спрашивает Серый, кидая племяннику на голову футболку. — Беспомощный, блять. — Сам такой, — отмахивается Хаосит, уже стягивая с себя домашнюю футболку и выворачивая уличную. — Позавтракаешь, как придёшь с колледжа. — Это несправедливо! Я со вчерашнего вечера ничего не ел! — Ничё не слышу-у-у, — мужчина демонстративно удаляется в студию с поднятыми вверх ладонями. Как он умудряется каждое утро вставать так рано даже по выходным — оставалось загадкой. Хаосит за пару минут-таки осиливает переодевание и выходит из комнаты. Быстро умывшись, он берёт с кухни практически мёртвый телефон и идёт в прихожую, где уже менее сонно обувается и выходит в подъезд, не забыв прокричать в квартиру что-то, напоминающее «Мюнхгаузен ебаный!», и демонстративно громко хлопнуть входной дверью. За пару минут он преодолевает путь до колледжа, где уже с порога начинает высказывать всё своё недовольство, скопившееся за недолгие десять минут бодрствования: — И кто это, блять, такой умный додумался нас… — начинает Хаосит, совершенно не стесняясь в выражениях, но тут же замолкает, заметив в фойе одинокую группу старшекурсников. — Что за хуйня? Госпереворот? Иваныч решил уйти из колледжа? Лидия Андреевна забыла дату рождения Шопена? — Мы сами без понятия, — говорит один из парней, когда Хаосит встаёт рядом с их небольшой группкой участников ансамбля. — Вас вовремя даже на первую пару под дулом пистолета хуй притащишь, а тут в девять утра как миленькие припёрлись. Кто на этот раз шантажировал? — Нам Аринка пригрозила, что если не придём, то отчислит весь ансамбль к херам, — пожимает плечами тот же самый старшекурсник. Он настойчиво ковыряет молнию от чехла с флейтой. Хаоситу остаётся лишь догадываться, зачем тот взял с собой инструмент, а если и не взял, то зачем ему пустой чехол. — Значит, Аринка… — парень оглядывается по сторонам. — А чё-то я Никитосика с Касатином не вижу. Уже на грани отчисления? — Да хрен его знает, — пожимает плечами старшекурсник. Только сейчас Хаосит вспоминает как его зовут. Они поют в одном ансамбле уже год, но имена всё никак не хотели отпечатываться в голове. Всё же имена Никиты и Константина со школы для него были роднее, чем имя Марата из колледжа. — Как жизнь вообще? — А как ещё может быть жизнь у музыкантов без будущего? Хреново, конечно, — Марат вешает чехол от скрипки через плечо. — Как Сергей Михайлович? — Хаосит невольно усмехается, когда слышит столь официальное обращение к своему дяде. — Жив, здоров, орёл. А что с ним не так может быть? — Да не. Просто спросил, — диалог прерывается так же стремительно, как и начинается. Хаосит отходит от группы старшеков и идёт к панорамному окну колледжа, из которого наблюдает за безлюдной улицей. Белгород — не такой большой город, как Москва, но за четыре года привыкнуть можно. По крайней мере, если бежать уже некуда. Хаосит достаёт из кармана телефон и с тоской смотрит на пустой экран блокировки. Ничего нового. Спустя пару минут в фойе появляются Касатин под руку с Никитосом (на что Хаосит лишь усмехается и обещает себе в будущем напомнить друзьям об этом моменте), а после них уже и Наталья Валерьевна — руководительница ансамбля. — Все в актовый, — низкорослая женщина с серебристыми волосами хлопает в ладоши, а затем указывает ладонью в сторону коридора. Весь ансамбль нехотя, но идёт в небольшой актовый зал. Там уже они рассаживаются на мягкие кресла, упорно игнорируя деревянные скамейки в первых двух рядах. И вместе с этим становится видна раздробленность всего коллектива: Хаосит сидит в группе с Никитой и Костей, Марат собрал вокруг себя кучку первокурсников, пытающихся вытянуть из него информацию о происходящем, а оставшаяся часть ансамбля, насчитывающая пять человек, собралась в самом углу зала и что-то тихо обсуждала, то и дело поглядывая на другие компании. Хаосит даже пару раз поймал на себе взгляды этой компании, чем был слегка озадачен. Он никогда не был прям популярным парнем в колледже и ансамбле, но всё же привилегии отличника и солиста давали ему кое-какое внимание со стороны «коллег». Так что удивление быстро сошло на нет и сменилось некой гордостью. Шум разговоров продолжал нарастать, пока на сцене не появилась Наталья Валерьевна. Гомон тут же сменился на тихие перешёптывания. — Послушайте, — женщина снова хлопает в ладоши, обращая на себя внимание всех присутствующих. — Благодарю вас, что пришли сюда, даже несмотря на недавнее начало летних каникул. — Зачем мы пришли? — поднимает руку один из первокурсников. Хаосит пытается вспомнить как его зовут, но спустя пару тщетных попыток забивает на это. Как-нибудь ему всё же придётся вспомнить имя этого паренька, но уж точно не сегодня. — У меня есть новости. В основном хорошие. Осенью мы участвуем в первом туре всероссийского конкурса ансамблей, — тишина тут же прерывается громкими разговорами. — Фу, блять. В жизни туда больше не поеду, — недовольно морщится голубоглазый Константин. Хаосит с ним полностью согласен, поэтому поднимает руку. Дирижёр сразу же обращает на него внимание, желая прекратить шум в зале. — Коваль, я ещё не закончила. Потом задашь вопрос, — парень послушно опускает руку, однако, от этого уровень недовольства практически достигает своей крайней точки. — Первый тур состоится примерно двадцатого сентября в ДК. Если пройдём его, то второй состоится в Екатеринбурге. Конкурс народный, поэтому берём «Порушку-Параню» и «Ой, да не вечер». Нужно будет найти ещё одну песню, поэтому жду ваших предложений до завтра, — женщина замолкает, внимательно наблюдая за реакцией подопечных. — Порушка — детская песня. Её в классе пятом максимум поют! — тут же возражает Марат. — Нас просто-напросто засмеют. — А ты думаешь, мы другую программу за три месяца выучим? — Никита перегибается через багровую спинку кресла и опирается на неё грудью. — Можно взять «Пёрышко». — Женская песня, — возражает кто-то из первокурсников. Никита поднимает руки в воздух, показывая, что других вариантов у него не осталось. — «Горницу» чисто по приколу взять, — хихикает Касатин так, что его слышат только друзья. — Марат ведро возьмёт и платье нацепит, а на Нату костюм звезды напялим. Всё равно ж не выиграем, а так хоть жюри повеселим, — Хаосит усмехается, однако вновь поднимает руку в воздух. На этот раз руководительница позволяет ему задать вопрос. — Говори. А то ты сейчас ведь лопнешь от недовольства. — Это по желанию или принудительно? — спрашивает Хаосит. — Добровольно-принудительно, — вмешивается один из компании старшекурсников, за что получает слабый подзатыльник от Натальи Валерьевны. Устав сверлить своего подопечного взглядом, женщина смотрит на ещё более непутёвого солиста. — Заставлять никто не будет, но поехать ты обязан. Особенно как солист, — Хаосит хмурится, а из первых рядов раздаётся громкий горловой вскрик торжества, который тут же прерывается очередным подзатыльником. — Вы же понимаете, что мы дальше первого тура не пробьёмся? Мы просто не дотягиваем по уровню профессионализма. Да даже Карелия получше нас будет! Или помните как Тюменский хор, извиняюсь за выражение, нагнули, когда они приехали в Москву? Они же спели лучше, чем Питер, а им даже третьего места не дали! — Это были дети, — возражает дирижёр, однако в её тоне Хаосит различает сомнение, поэтому продолжает настаивать на своей точке зрения. — Но спели-то они шикарно, если смогли добраться до Москвы, в отличие от нас, слившихся ещё на первом туре! — В Москве они спели ужасно для своего уровня. И если ты считаешь, что мы поём хуже средней возрастной категории хоров, то тебя здесь никто не держит — уходи, — Хаосит тут же поднимается с места и идёт на выход из зала. Он упорно игнорирует окрики школьных друзей, пытаясь подавить приступ паники. Демонстративно хлопнув дверью он оказывается в светлом коридоре колледжа, увешанном картинами различных художников и композиторов. — Мы тоже средняя категория, — раздражённо шипит он сквозь зубы и подходит к панорамному окну. Людей на улице стало значительно больше нуля, поэтому наблюдать стало ещё интересней. Хаосит ещё с детства имел странную привычку придумывать прохожим людям истории из жизни и всегда занимался этим во время панических атак, как и сейчас. Например, вон та блондинка в спортивном костюме могла иметь собственную кофейню в центре города, о которой мечтала ещё во время выпуска из юридического. Хаосит на пару секунд представляет незнакомку в костюме бариста и удовлетворённо кивает. Подходит. Он игнорирует скрип двери позади себя, однако начинает слабо перебирать пальцами левой руки в воздухе, словно подбирая аккорды на скрипке. — Коваль. — Я никуда не поеду, — на плечо парня мягко ложится ладонь, которую тут же грубо стряхивают; она принадлежит одной из третьекурсниц, Лизе. По колледжу уже давно ходили слухи, что эта девушка неравнодушна к новенькому солисту. — Мы без тебя не справимся. — Вы и со мной не справитесь, — усмехается Хаосит. — Наш уровень профессионализма застрял где-то на классе восьмом. А мы в колледже, Карл! — Надежда же есть. — Нету надежды. Нету! Понимаешь? — Хаосит оборачивается на девушку. — Я уже был там в восьмом классе. Проплачено всё, начиная с минут подготовки на сцене и заканчивая местом, которое ты займёшь на конкурсе. Всё! — недовольство, достигнув своей крайней точки, начинает идти на спад. — Если мы туда доберёмся, то нас из жалости даже на третье место не поставят. Потому что оно тоже уже куплено. — Не может же быть всё настолько плохо. Есть же справедливые жюри, которых нельзя подкупить. Шоу-бизнес это сложно, не спорю, но мы ведь не так плохи, как многие думают. За три месяца, с помощью упорных стараний, мы сможем поднять свой уровень на голову, — с долей яростной надежды в голосе говорит Лиза. — Разбей уже свой корабль дереализации о скалы реальности, — Хаосит готов накинуться на собеседницу, но понимает что та лишь такая же ненормальная, как и он сам. — За три месяца мы максимум один такт Порушки улучшим, и то я в этом очень сильно сомневаюсь. На мне одном вы не вытянете, так как я читаю речитатив. Мы просто зазря потратим деньги колледжа! — То есть ты веришь, что мы доберёмся до Екатеринбурга? — Нет, — Хаосит вздыхает и опускает взгляд в пол. — А если и доберёмся, то с превеликой удачей. Даже если предположить, что в Москве места не куплены, то всё равно нам до уровня ансамблей там, как до Китая раком, — парень качает головой и идёт по направлению в актовый зал. — Мы безнадёжны, и я совершенно не верю хотя бы в то, что мы до Москвы доберёмся. А если доберёмся, то я пойду в клуб, набухаюсь и буду орать на всю улицу песни Меладзе или Ленинграда. — Веское заявление, — сухо произносит Лиза, уже спеша за Хаоситом в зал. Парень окидывает притихший актовый зал безразличным взглядом, понимая, что все в нём уже смирились с действительностью. Единственный, кто всегда по настоящему сопротивлялся, — это он. Хаосит снова еле заметно перебирает пальцами в воздухе, но уже задумчиво. Ему нужно будет выложиться на полную, чтобы не подвести коллектив, но и до Москвы ему доходить категорически нельзя. Из транса его вытаскивает Лиза, проходящая мимо него к своему месту. Хаосит переводит взгляд на дирижёра. Её лицо как всегда непроницаемо, но всё же виднеется какая-то надежда в этих серых глазах. Хаосит знает эту женщину два года и понимает, на что она готова пойти, ради того, чтобы доказать своё право на существование. Такая же ненормальная, как и все присутствующие. — Когда будем подписывать документы? — наконец спрашивает Коваль и актовый зал взрывается победными криками. Его слишком раздражает то, насколько эти идиоты верят в него. Ну нельзя же быть такими наивными мечтателями в свои 16+ лет. Наталья Валерьевна смиряет подопечного сомнительным взглядом. Она, как никто другой, знает, что этот вопрос является далеко не утвердительным ответом, как подумали остальные в зале. Ей слишком хорошо известна прямолинейность, которой Коваль одаривает каждого, кто пытается проникнуть в его личную жизнь. — Послезавтра. Со следующей недели начинаем репетиции в десять утра: понедельник, среда, пятница, воскресенье, — Хаосит кивает. — На этом всё. Желаю вам удачи на экзамене, мои хорошие! — Наталья Валерьевна выходит из зала первой, а за ней уже тянется весь остальной коллектив, обсуждающий произошедшее только что и предстоящий экзамен. — Твой ор было даже в кабинете слышно, — на плечо ложится ладонь Кости. Хаосит лишь пожимает плечами, в очередной раз удивляясь тому, какие же его друзья шпалы. — Зато теперь вы осознаёте, чего нам будет стоить эта бесполезная попытка выигрыша, — компания выходит из актового зала и идёт на выход. До экзамена ещё куча времени, но всё равно подготовиться не мешало бы. Вылететь из колледжа из-за какого-то там экзамена по фортепиано, не хотелось от слова совсем. — Ты всегда был таким пессимистом, или тебя кто-то заразил? — беззлобно спрашивает Никита, за что получает взгляд, полный укора. Сам-то он являлся таким пессимистом, которого ещё хрен найдёшь даже с собаками. Хотя может быть это просто было связано с его тревожностью или частыми выгораниями. -ЗППП от жизни досталось, — лишь отвечает Хаосит, обрывая нить разговора на неприятной для него теме.

***

— Серж, я дома! — Хаосит откидывает кроссовки куда-то в угол и заходит в гостиную. Жаловаться на произошедшее в колледже он не собирается, но поделиться всё же нужно. Он знает, что Серый поймёт его нежелание ехать обратно в Москву. Серёга стоит посреди гостиной, прижав телефон к уху плечом и что-то записывая в своей неизменной нотной тетради. При виде племянника он прикладывает палец к губам и кивает в сторону кухни. Хаосит понимающе перестраивает маршрут и идёт в ранее указанное место. — Сколько это займёт? — Коваль в шоке останавливается. Серый чуть сипит, словно всю ночь пел рок или ходил на занятия по экстрим вокалу. Впервые такой голос у него был, когда Хаосит припёрся в квартиру посреди ночи весь в слезах. — Я не уверен… Хорошо. Я вас понял, — Коваль двумя широкими шагами преодолевает путь до стола, однако не садится за него. Поняв, что разговор в гостиной окончен, парень начинает подбирать пальцами аккорды на невидимой скрипке, чтобы успокоить внутреннюю паранойю. Что-то не так. — Привет, мелкий, как собрание? — снова спокоен, как никогда. Хаосит до боли стискивает зубы, не поднимая взгляда от столешницы. Даже спустя четыре года знакомства Серый не переставал его удивлять. — С кем ты разговаривал? — Не с судом или ментами, успокойся. — это, вроде как, должно успокаивать, но неизвестность пугает ещё больше. Раз это связано не с Хаоситом, то значит это связано с Серым. — А с кем тогда? — Хочу на экстрим вокал записаться. Договорился на раз в неделю. Цена, конечно, ахуеть можно, но, в принципе, терпимо. У меня как раз несколько новых клиентов по барабанам на лето появилось, — это тоже, вроде как, должно успокаивать, но всё равно что-то не то. Хаосит вспоминает, что Серый записывал что-то в нотную тетрадь. Если постараться, то он сможет в ней что-то, да найти. Хотя, хаос в ней — это явно та ещё находка. Поиски могут занять не одну неделю. А может, даже, пару месяцев. — Мы участвуем в конкурсе ансамблей, — натянув на лицо привычное спокойствие, Хаосит оборачивается на Серого. Удивительно, что в свои семнадцать он дядьке по горло. — Три тура? — До Москвы. — Ты едешь? — А ты думаешь, мы дойдём хотя бы до Еката? Но это бред и вздор, — коротко цитирует Хаосит, еле заметно смеясь. — И я войду в парадайз. Как? Как ревизор, — студент качает головой. — Была б Москва раем, я б оттуда не сбежал. — Ты сбежал не от Москвы, а от людей, которые там живут. — Разница невелика. Но в конкурсе я участвую. Эти идиоты думают, что я великий певец, который вытянет их из любого говна. А мы в полной жопе! — Тогда зачем участвуешь? — Хаосит борется с желанием сплюнуть куда-то в сторону от отвращения. — Ты просто их щенячих взглядов не видел, — он пытается подражать лицам «коллег», однако вместо щенячьего взгляда у него получается что-то вроде: «у меня очень классный подвал, пошли покажу.» — Короче ты понял. Выбора у меня особо-то и не было. А что до Москвы — мы всё равно туда не доберёмся. Уровень слишком низкий. — Даже стараться не будешь? — Хаосит не любит, когда ему задают много вопросов, но Серёга являлся редким исключением. Всё же Коваль перед ним в неоплатном долгу. — Буду, конечно. Куда денусь? Да только трудов моих не хватит от слова совсем. Даже если спать буду по два часа в сутки, а всё остальное время петь. На мне одном не вытянем. — Ты слишком не веришь в ваш коллектив, — Серый скрещивает руки на груди так, что практически касается ими подбородка племянника. Спасибо мамаше за рост. — Да после одной репетиции с нами любой, — парень обводит ладонью кухню, словно в ней сейчас находится, как минимум, человек сто, — хочет не хочет, а атеистом станет. — Ты сам перед всеми экзаменами молишься. — Потому что я на одном уже чуть не сдох, — абсолютная правда, — и во второй раз повторять того дня не хочу. — Закрыли тему, — Серый отнимает ладонь от груди и сжимает её в кулак, словно дирижёр. — Я отменил занятие с Глебом, так что свободен сегодня с половины второго и до четырёх. — Отлично, — Хаосит отходит от стола и смотрит на календарь, висящий на холодильнике. Подняв руку, он небрежно переворачивает страницу за страницей, чуть не разрывая их. Наконец ему удаётся найти дату, обведённую красным кружком — день рождения Серёги. — Уже придумал, что хочешь? — Мне не нужны подарки. — Главный твой подарочек — это я, но и без дополнительного ты не обойдёшься, — Хаосит отпускает страницы календаря и медленно выдыхает. — Добавь меня в группу репетиторов. — Чего?! — Добавь. Меня. В. Группу. Репетиторов, — это решение далось ему с превеликим трудом и упорством. Коваль и в детстве-то был не особо общительный ребёнком, что уж говорить о школе и колледже. Но для него, как для музыканта, единственным прибыльным способом заработка являлось репетиторство. Он несколько раз лично общался с учителями в музыкальных школах и знал — платят им очень мало. Попытаться пробиться в певцы — заведомо гиблое дело. А учитывая, что он ещё и на классическом факультете, — это вообще могила. У ребят на эстрадно-джазовом были ещё хоть какие-то шансы, так же как и у инструменталистов. А вот у классических никаких шансов нет и никогда не было. И то, в плане репетиторства у них очень мало клиентов. Ведь сейчас все хотят петь эстрадным голосом, даже не подозревая, что основой является классика, которую те и так будут изучать в процессе обучения. Хаосит, по своей глупости, подумал что переучиться с классического вокала на эстрадно-джазовый будет очень сложно, потому и подался в уже родную классику. А когда узнал, что после первого года даже народники начинали петь по-эстрадному, то понял, насколько же облажался. А факультет сменить было уже нельзя. Поэтому единственная надежда оставалась на ансамбль, но и тут выяснилось неприятная особенность — за победы им не платят. В отличие от спортивных школ, музыканты за свои старания не получали ни копейки. Если спортсмены имели шансы пробиться в люди и за победы получали крышесносные гонорары с пятью нолями, то музыканты получали максимум по ебалу от руководителей. Поэтому практически единственной возможностью выжить с музыкальным образованием было репетиторство. И то, это было очень сомнительное дело. Первым делом нужно было найти постоянных клиентов, которые были бы готовы платить определённые суммы за работу преподавателя, потом найти недорогую студию с хорошей звукоизоляцией (ну, это уже зависит от самого инструмента), а далее уже научиться обучать людей, не имея при этом педагогического образования. И всё это нужно было сделать без гроша в кармане. — Ты уверен? — спустя пару секунд молчания спрашивает Серый. — Ну не могу же я всю жизнь сидеть у тебя на шее сложа ручки. Рано или поздно мне всё равно пришлось бы податься в репетиторы. А когда — это уже дело времени. — Но ты меня не обременяешь. Тем более тебе ещё даже восемнадцати нет. — У меня есть паспорт и этого достаточно. Тем более у меня есть неплохое музыкальное образование и идеальный слух. Я довольно терпеливый, даже несмотря на отсутствие нервов, а так же могу объяснить многие темы в разы доходчивее лучших преподавателей страны, и ты не можешь с этим не согласиться. Тем более темы первых классов я довольно хорошо помню, так что обучать новичков мне будет проще простого. А даже если и не новичков, то сомневаюсь, что кто-то из них забрался выше темы о квинтовом круге или Д7, — эти аргументы Хаосит заготовил ещё несколько месяцев назад для подходящего момента. Да, он хотел рассказать о своих планах чуть позже, когда перейдёт на третий курс, но почему-то решился именно сейчас. — Серёг, соглашайся. Это довольно выгодно как для тебя, так и для меня. Студия у нас есть, так же как и инструменты. Если нужно будет — я буду выезжать на квартиры. А клиенты будут благодаря тебе. Ты ж в фортепиано уже ни черта не смыслишь, но я уверен, что многие сейчас заинтересованы в нём. Да и почему бы не попробовать? Тем более на каникулах у меня будет куча свободного времени. И вместо того, чтобы бесцельно шляться по городу или днями сидеть дома, я буду зарабатывать. Разве это так плохо? — Это сложнее, чем ты думаешь, — увидев, что племянник хочет перебить его и привести ещё миллиард убедительных аргументов, он поспешно соглашается. — Хорошо, я добавлю тебя и расскажу некоторые вещи, которые тебе помогут в обучении. Но имей в виду, если будут какие-то проблемы, то я ничем тебе не помогу. — А какие могут быть проблемы-то? Пришёл, научил, ушёл. Делов-то. — Ты ещё многого не понимаешь, мелкий. Так что мой тебе совет: отказывайся пока не поздно, — Хаосит только закатывает на это глаза и хлопает губами, передразнивая родственника. — Ладно, твоё право. Серый тут же достаёт телефон из кармана шорт и добавляет племянника в группу «Белгородские репетиторы по музыке (БРПМ)» в вотсапе. Хаосит торжествующе выбегает в гостиную и кидает сдохший телефон на диван. — Спасибо! — вскрикивает он. — Не за что, мелочь, — Хаосит чувствует в своих волосах холодную ладонь Серого. Странно, обычно у него всегда были довольно горячие руки. Парень откидывает бесполезные мысли в сторону, уже мечтая о том, как будет обучать своего первого ученика.