Наследницы золота

До чемпионата России оставалось всего несколько дней, когда Женя узнала, что будет приглашённой гостьей. Конечно, она была этому рада, но глубоко в душе надеялась, что ещё не скоро будет прибывать на соревнованиях в этом статусе. Это была неизбежная реальность и проваливаться с головой в неё так рано было совсем не тем подарком, что хотела Медведева на день рождения. Все ещё под вопросом стоял номер, с которым Женя должна была выступать. Поставить новые программы ещё не успели, а значит нужно было делать это как можно быстрее. Как всегда, на дело был приглашён маэстро своего дела Илья Изяславович, отличавшийся тем, что уже не раз ставил программы Жене. Все-таки у них была какая-то связь. Все было чудесно за исключением времени. Ведь чемпионат России прямо перед зимним сезоном, когда стартуют ледовые шоу. К счастью, в сутках 24 часа, а каток работает даже ночью, если уметь попросить. Школа уже опустела, когда Женя приехала на постановку. Это был не первый раз, когда ей доводилось бродить по пустым коридорам Хрустального, но сейчас было что-то другое. Ощущение, будто это не её родной каток, а тропинка в прошлое и с каждым шагом она все сильнее погружалась в отголоски памяти. Открыв дверь на лёд, она увидела не того, кого ожидала. Возле бортов стояла до боли знакомая фигура, также погружённая в свои мысли тишиной этой ночи. — Илья попросил передать, что на съёмках неполадки. — быстро рассказала Этери Георгиевна, с каждым словом пытаясь откашляться. — Это… Печально. Я думаю, мне стоит идти домой… — Стой! — продолжала отвечать женщина, повернувшись в сторону ученицы, — Времени и так в обрез, я поставлю программу. Женя думала возразить, но приоритет опозориться перед болельщиками после долгого отсутствия не нравился ей больше, чем вытерпеть часик наедине с тренеркой. Они искренне пытались подавить все эмоции. Показать, что им всё равно. Показать, что для них это пустяк. Конечно, это было не так. — Ладно. — безразлично и сухо отрезала Медведева, снимая чехлы с острых лезвий. Тутберидзе устремилась в сторону своего стола, в ожидании пока Женя достаточно раскатается. Она уже давно (слишком давно) знала какую музыку поставить в случае возвращения ученицы, поэтому происходящее казалось очередным сном, но что-то менять было уже поздно. Руки потянулись к ящику стола, в котором на самом дне покоился тот самый диск. Этери ещё раз посмотрела на фигуру, изрезающую ледяные просторы, постучала диском о ладонь и непроизвольно вырвалось: — Женёк! Подъезжай сюда, хватит баловаться. Ритм участился. Может быть не надо было так спешить? Зачем она это сказала? Может в этой ситуации тишина была наилучшим решением… Но как говорится, слово не воробей. Женя, немного ошарашенная услышанным, усмехнулась, но отозвалась на зов и устремилась в сторону тренера. — Есть идеи? — спрашивает Этери, конечно надеясь услышать «нет». — Я надеялась на Илью и не успела что-то придумать. А у вас? — ее надежды оправдались. — Да, есть одна программа. Старая. Думала её Анюте поставить. — видно, что брешит… Этери, ну когда ты перестанешь так плохо врать? — Послушай. Пустая арена начала наполняться музыкой. Эхо любви. Знаменитая элегия к борьбе за чувства. Женя стоит, держась за бортики, пока в голове проносятся слова, обретающие свой смысл, когда связываются с определенными воспоминаниями. Глаза непроизвольно начали заливаться. Стоило кому-то ещё год назад сказать ей, что она вот так будет ночью на пустом катке стоять напротив женщины, принёсшей ей столько боли, заливаясь слезами совсем не от обиды, нет, Женя её уже отпустила, а от понимания, как сильно она скучала. Скучала по этому льду, по этому бортику, по этому старому магнитофону, по кудрявой блондинке напротив. Женя опустила глаза вниз, пытаясь сдержать слёзы, и ее взгляд устремился на бортик. Рука Этери ровно располагалась на нём, но было и ещё кое-что. Кажется, эта ночь решила принести ей как можно больше воспоминаний о прошлом. Она помнила, это происходило каждый раз, когда Этери нервничала, волновалась и немного отпускала контроль над собой. Рядом с ее ладонью бортик начал покрываться корочкой льда, казалось, с каждой нотой песни лед расходился ещё больше. Женю это не пугало конечно, в данной ситуации даже наоборот. «Значит, она тоже переживает.» На этой войне Женя чувствовала поражение, но не должна была сдаваться. Поэтому, когда звучание музыки прекратилось, она вновь выстроила безэмоциональную каменную стену и отъехала от бортов, дабы не показывать слабость, надеясь, что Этери поступит так же. — Сойдёт? — Тутберидзе взмахнула головой, приходя в себя, и резко убрала руку с бортика. Лёд спустя время исчез. — Вполне. Шёл уже второй час постановки программы. Уставшие и измученные девушки дорабатывали до идеала мельчайшие нюансы. — А почему Вы не поставили её Ане? — решила разбавить тишину Женя. — Она уже выросла. Даня настоял, что ей нужны программы посильнее. — Это да. За то время, пока меня не было… Женя притихла под конец фразы, понимая какую ошибку сейчас совершила. Она сжала губы и перевела внимание на изрезанный лёд. — Вы сблизились с ней за последнее время. Она хоть повеселела. — Она мне как сестра… Подождите, у Ани были поводы грустить? — Женя удивилась не тому, что Ане стало легче с её приездом, а скорее тому, что тренеру не все равно на проблемы Щербаковой. — Ты точно уверена, что она тебе как сестра? Этери отъехала к борту и вновь включила музыку, не успев Медведевой даже встать в начальную позу и пристально начала наблюдать за прокатом. Одним из самых сильных моментов программы был кораблик в конце. В очередной раз Женю уносило куда-то, и она не могла выполнить столь привычный и, казалось бы, легкий элемент. К счастью, рядом снова оказывалась Этери, объясняя как облегчить прокат, и где что исправить. — А что Вы имели в виду под проблемами? Ну, у Ани… — Медведева опять прерывает мысли о постановке. — Жень, не об этом думать надо сейчас. — А может если расскажешь, откатаю легче. Началось. Опять эта искорка в глазах Женьки. Опять ехидная ухмылка, в ожидании ответов. И опять она переходит на «ты». Чертовка, иначе не скажешь. — Мы думали снимать её с чемпионата России. В последнее время совсем худо. Катается под нашатырём и уколами. Напоминает тебя в её возрасте. Ухмылка с лица переползла в задумчивое покусывание губ. Неужели Женя делает недостаточно? Неужели не может уберечь Аню от этого? Ей нужно было подумать и переварить всю информацию, а как это сделать? Она знала только один способ. — Я хочу ещё один прокат. Включи музыку. Алёна достаёт градусник, смотрит на цифры и разочарованно вздыхает. — Ну, что там? — интересуется рядом сидящая Саша. Она расчёсывала свои длинные волосы, пытаясь уложить их в хвост перед утренней тренировкой. Девушки часто приходили раньше, им нравилась размеренность утра перед трудовым днём. Точнее, Саше нравилась. В том и загвоздка — понятие размеренности у них разное. Алёна определенно приняла бы решение выспаться, встать за полчаса до начала и прибежать ровно по расписанию. (Ну может немного опоздать.) Саша же выбирает ранний подъем, разговоры в раздевалке и спокойную подготовку к работе. Несмотря на то, что вытащить Косторную из кровати раньше предполагаемого времени было нереально трудной задачей, ее неугомонная подруга все же иногда с этим справлялась. Сегодня именно такой день, хотя, кажется, Алёне лучше было остаться в постели. — Как бы тебе помягче сказать… — Ясно. Нужно рассказать и… — начала Трусова, но ее тут же перебили. — Нет, никаких «рассказать». Ты серьезно думаешь, что после такой первой половины сезона рационально сниматься с чемпионата России? А меня обязательно снимут, даже не сомневаюсь. Я не раз каталась с травмами, не думаю, что температура — большая помеха. — До этого чемпионата ещё бы доехать, как ты собралась тренироваться? — Как и обычно. — Алёна не собиралась отступать. Сняться - проиграть. Она достаточно «проигрывала» в этом сезоне и не собиралась пропускать ещё один старт, к тому же такой важный. Косторная встала с лавочки, закинула градусник в сумку и снова обернулась к подруге. — Что? — Саша прожигала взглядом Косторную, давая понять, что таким ответом она не довольна. — Ты же понимаешь, что сделаешь хуже, да? Тебе ли не знать, что твой организм ужасно ослаблен. — Куда уже хуже? — Алёна виновато опустила глаза в пол и присела обратно. — Хуже твоему здоровью. Слушай, когда у меня появились проблемы с ногой, кто меня останавливал? Кто просил не ходить лишнего, пропускать тренировку, лечиться? Кто приносил мне крема и обезболивающее? Кто впервые в жизни уговорил меня снизить планку и катать всего с двумя одинаковыми четверными после попыток четырёх? Ты. Благодаря тебе мне лучше, благодаря тебе я понимаю, что здоровье важнее, чем контент, который я катаю сейчас. Теперь я просто не имею права позволить тебе выходить на лёд с температурой, наверняка под 38. — Тридцать девять. — Чего? — Тридцать девять. — спокойно повторяет Алёна, все ещё не поднимая глаза с пола. Саша не успела отреагировать и продолжить свою речь о том, почему ей не стоит тренироваться по пять-шесть часов в сутки, потому что их прервал стук в дверь. Ну естественно, он давно уже понял, что они приходят раньше. — Доброе утро. Зайти могу? Трусова вопросительно взглянула на подругу. — Только ничего не говори. Я сама. — Алёна видит взгляд Саши и добавляет, — Честно. — Ладно. — бросает Саша и наконец отвечает ждущему за дверью тренеру, который в последнее время часто составляет им компанию, особенно ранним утром, — Да, заходите! — Доброе утро. — чуть улыбается Алёна, стараясь не подавать виду. — Евгений Викторович уже на месте, как ни странно. Так что… — Опа! — Да, Саш, я так и думал. Александра быстро схватила салфетницу и на радостях выскочила за дверь, перед этим лишь бросив многозначительный взгляд Алёне. Той оставалось лишь чуть заметно кивнуть. — Привет. Ты как? — утренние разговоры уже стали некой традицией. Перед тренировками Саша в качестве разминки использовала дополнительную раскатку, а Алёна готовилась скорее морально. — Борюсь с желанием тебя не расстраивать. — Вряд ли у тебя вообще получится, но все же, чем? — он присел рядом, внимательно наблюдая за девушкой. — Ну видимо тем, что ваша ученица, Сергей Александрович, превращается в совсем уж никчемную. Я заболела… Опять. — Во-первых, Алён, я скоро придумаю штраф за оскорбление самой себя, серьезно, — Косторная усмехнулась, одновременно подумав, что этих штрафов, какие бы они ни были, ее ждёт целое море, — А во-вторых… Сильно плохо? — Тебе честно ответить или так, как я хочу? — Понятно. Собирайся. — Поговорив с Сашей, я уже даже смирилась с этим. — Если Саша говорила о том, что нужно лечиться, она определенно права. — Да, об этом. Что ж, — произнесла фигуристка, не без усилий закидывая сумку на плечо, — вперёд навстречу статьям: «Косторная совсем сдулась.» — Перестань. На них должно быть все равно. — Мне нет. Я в сотый раз умру со стыда. — С твоими мыслями нужно бороться, а не поддаваться им. — Пока у меня только это и получается. — И что же говорит твой «замечательный» голос в голове? — Что я — никчёмная неудачница и слабачка. Что лучшее, что я могу сделать — пойти тренироваться. Ну ещё был пункт: «никому не говорить», но он уже с треском провален. — Лучшее, что ты можешь сделать - отдохнуть и вылечиться. А этот… Голос тебя конкретно обманывает - это он неудачник. — Надеюсь, он тебя услышит и перестанет компостировать мне мозги. — Он обязан приклоняться перед чемпионкой. — Ой, не дави на больное прошлое. — Это не прошлое, солнце. Это настоящее и всегда им будет.