Вороны помнят

Голубые глаза. Рыжие кудри, которые значительно отрасли за время, что её не было в стенах клуба Воронов. И стук сапог, отдающий эхом от стен. Когда Женя Сафина вошла в игровой зал, шум стал тише. Не смолк, но стал тише. Её помнили. Даже некоторые постоянные клиенты клуба на секунду отвлеклись от своей игры. Насколько же их любят святые, раз эти люди до сих пор позволяют себе посещать заведение Бреккера? Имена некоторых Женя даже помнила. Ей не пришлось долго высматривать свою цель. Она сразу заметила Джеспера, когда стакан с чистым виски превратился в лужу с осколками. Это вычтут из зарплаты. Ему вообще платят или всё идёт в списание нескончаемого карточного долга? Один медленный шаг в его сторону за другим. Медленный, но уверенный. — Джеспер, — её улыбка всё ещё была лучезарной, и всё ещё выбивала из Фахи всю душу. — Госпожа Бреккер, — слегка отойдя от оцепенения, он поклонился ей. Она поморшилась от своего «титула». — Все ещё ведёшь себя как шут. Приятно видеть, что хоть что-то не меняется здесь, — она огляделась. — Новый интерьер? — Вынужденная мера, — Джеспер кивнул в сторону незаметного коридорчика. Они оба знали куда можно попасть, если пройти по лестнице и два поворота налево. — Понимаю, — поджав губы, ответила Женя. — Чего-то подобного я и ожидала. — Ты изменилась. — Ты никогда меня и я не знал. — Девятнадцатого декабря тоже не знал? Или ты не помнишь тот день? Не помнишь снегопад? Не помнишь, как мы оттирали красное вино от белого платья? — С того дня пью только белое вино. Неужели это так сильно тебя задело? Я не думала, что вас это тоже коснется. Она сделала все, чтобы это ударило только по ней. Почти все. Был один человек… — Я простил тебя. Почти сразу, как узнал о произошедшем в малом дворце. — С радостью придамся с тобой этим воспоминаниям, потом. У меня есть дело к нему. Она знала о его прощение. Поняла, когда увидела смуглого мужчину в лавандовом костюме. Это был последний подарок, который она уже не отдала лично, а прислала. Не под своим именем. Она не хотела, чтобы кто-то узнал об этом подарке, кроме получателя. Маленькая зашифрованная записка была вшита в жилетку. Всего два слова: «прости меня». — Отдай костюм настоящей швее, Джес, ты ужасно шьешь. Всегда этому поражалась. Ты же фабрикатор. — Тише ты, — он хотел, как раньше, подскачить и закрыть ее рот рукой, но за секунду до этого понял, что уже не в праве так делать. — Прости. — Он там? — Да, думаю ему уже доложили. — Спасибо. Она просто пошла дальше. Будто бы каждая клеточка ее тела не ощущала, что ее разрезают на части. Пальцами проводя по стене в темном коридоре, она вспоминала, как тут было раньше. Фиолетовые обои в коридоре заменили на тёмно-синие, деревянные вставки заменили: раньше они были дубовые, а сейчас…она не могла понять, что это за двестна. Только фонари, что торчали из стен, не стали менять. Многие были поломаны и покалечены, но висели на своем месте. Кроме трёх. Дыры, отставшиеся от них, почему-то заделывать не захотели. Словив себя на мысли, что она тянет время и боится идти, Женя остановилась, собралась с мыслями и прошла прямо до конца коридора. Два стука в старую скрипящую дверь (в этот раз она не заскрипела). — Здравствуй, Каз. Уставшие сонные глаза посмотрели на нее, моргнули один раз, и взгляд резко стал суровым. Она закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Она не могла всегда смотреть на дверь за ее спиной, но ощущать выход отсюда — необходимость. — Ну и, — хрипловатым голосом выдавил он. — Я намекала, — Женя поправила ворот своего красного кофтана. — Не расскажешь, как она сбежала? — Так приказали. Он не стал больше поднимать на неё взгляд. Думал, что она испарится. Снова. Думал, что там никого нет. Снова. — Скажи хотя бы: что ты получила за предательство. — За верность, Каз. Я не предала того, кто растил меня с трёх лет. За верность. Между нашей «дружбой» и выживанием я выбрала второе. Он откинулся на спинку кожаного кресла и потёр глаза. Все ещё не смотря на неё. — Я не ожидала, что так выйдет. Но я не жалею. — Для чего ты здесь, Женя. — Сделка есть сделка. — Выметайся. — Посмотри, наконец, на меня. Каз. Пожалуйста. Она знала, что увидит в его глазах. Но это всеравн ударило ее. «Сделка есть сделка» Они давали друг другу много обещаний. Но эта фраза. Произнести ее слова. Это было низко с её стороны. — Ты нарушила все сделки, которые мы заключили. Выметайся, Женя. Ещё сильнее било спокойствие, с которым они говорили. — Разве? — она отошла от двери, которую подпирала, и села напротив него на подлокотник такого же кожаного кресла. — Ты не найдешь способ снова вплести меня в свои игры. — Не ты ли говорил, после святой наша цель — Николай Ланцов. Алина Старкова жива, но Николай Ланцов почему-то тоже. — Это ты сорвала убийство. Кем ты сейчас приходишься во дворце. Ее служанкой? — Завидно, да? Я ведь посадила на трон человека, которого могу контролировать. Ты хотел посеять хаус, я хотела взять контроль в свои руки. — Кого было приятней убивать: короля или королеву? — Королеву. Королей мне ещё доведётся убивать, а ее… — Я удивлен тому, как ты спокойно признаешь все содеянное. Не хочу смотреть в твои глаза. Я увижу там монстра подобного мне. — Хуже. Отрицать бесмвсленно. Ты же знаешь, как прошла та ночь. — Ты уникальна. Это твое преимущество и слабость. Было легко понять — что пошло не так. — Как долго ты… — До последнего отрицал и ждал тебя. Джеспер меня нашел на том месте и сказала, что ты посадила двух Гришей, двух заклинателей на трон. — Они не могут быть полноценными правителями, пока в народе всё ещё живут надежды на Ланцовых. — Ты не можешь быть полноценным правителем. — Помоги мне. По старой дружбе, дорогой. Он посмотрел ей в глаза. Все так же силит на подлокотнике любимого кресла, почти единственное, что уцелело тогда. Теже изгибы улыбки. Ухмылки. — Ты бы мог править целой страной, Каз Бреккер. Если бы не был так сильно привязан к бочке, имел бы великие возможности. — Выметайся.