Ожоги

      Когда он был маленьким ребёнком, его совсем не волновало мнение окружающих, ему не нужно было преодолевать какие-либо трудности или решать вопросы, а по ночам он крепко, хоть из пушки над ухом стреляй, засыпал, в ожидании нового волшебного сна про розовых единорогов, в это время он был беззаботен и счастлив. Приятная темнота преподносила лишь чувство защищённости, мир и покой. А что делать если фантастическое время давно прошло, он стал взрослее и всё поменялось? Сейчас, когда ему тридцать, ночь давит на самое больное, давит своим одиночеством, больше нет никакой магии, на её место пришла жестокая реальность.       Стоя один, на пустой улице, он вспоминает моменты своей жизни, и настолько разные картинки из прошлого приходят в голову, что даже поражает. Они несутся, как в кинофильмах, а сцены заменяют друг друга чрезвычайно быстро:       Он бежит домой счастливый, ведь ему наконец разрешили взять собаку. Вспышка. Он потерянно сидит на мокром асфальте, держа на руках умершее животное.       Вот он маленький гуляет с родителями. Вспышка. Вот он поочерёдно стоит на их похоронах.       Первый поцелуй, эмоции бьют через край. Вспышка. Ему говорят, что чувства прошли и просят дать времени всё взвесить.       Он крепко прижимает к себе Соню, вдыхая родной аромат. Вспышка. Он без понятия как она, где она и жива ли вообще.       Что он сейчас чувствует? Боль, тоску, злость, растерянность… Все чувства как будто перемешались, превратившись в один сгусток плохого, который застрял в груди.       Он злится на судьбу, спрашивая: «Почему?». Почему именно к нему судьба сегодня так жестока? «Почему меня не было рядом?». Почему он мирно спал на коленях блондинки, пока Голубину пускали пулю в плечо, а Соню травили хлороформом? Хочется уснуть, крепко, крепко и, проснувшись увидеть, что всё сон. Что всё это просто ему пригрезилось.       Он ладонью протирает пот, который не перестаёт выступать с того момента, как Макс сообщил ужасную новость, с задней части шеи и пытается утихомирить сердце, что вот-вот, кажется, пробьёт грудную клетку. Тошнота и головокружение нарастают где-то внутри, наверное, из-за количества алкоголя, что он залил в себя пару часов назад. Сигарета выпадает из дрожащих рук, под влиянием ветра улетая на самую последнюю ступеньку лестницы, из-за чего из губ вылетает отчаянный мат.       Парень обессилено садится на крыльцо, роняя голову на собственные колени. Он зарывается руками в волосы, мучительно сжимая их, чтобы физическая боль хоть на секунду затмила тот пиздец, что сейчас происходит на душе. Ничего не выходит. Болезненные ощущение при каждом вздохе только усиливаются, будто жгут и рвут сердце изнутри. Парень до крови прикусывает нижнюю губу, по которой позже легонько проводит пальцем и видит несколько алых капель, что приносят странное облегчение.       Глотает ртом воздух и сдерживается, из последних сил, сдерживает слёзы, которые вот-вот могут хлынуть, хотя парень не плакал с пятнадцати лет, с похорон матери.       Вытягивая ноги, отодвигается назад, ближе ко входу в склад, чтобы прижаться спиной к холодной бетонной стене и зажмурить глаза. Мир окрасился в мутные краски, позитивные желания потемнели, а любая мысль про душевную терапию топилась во мраке этой ночи. Он окостенел, смотря в землю пустым взглядом. Не истерил и не плакал, а мертвым выражением мысленно оплакивала остатки истерзанной души. Никогда не задумывался о том, что душевные повреждения способны увлечь человека настолько глубоко в себя. Внутренняя убитость мешала нормально соображать. Потерянность давила на сознание, призывая мысли о побеге — далеко, надолго или навсегда, желательно в страну вечного сна и забвения.       С восходом луны на улице становится становиться намного светлее, можно легко различить силуэты деревьев, что окружают весь периметр склада, и парня, только что подъехавшего на крузаке. Брюнет заворожённо смотрит на Артёма, как зритель, не желающий прерывать трагическую сцену в театре, от которой бы, наверное, самые сентиментальные наблюдатели пустили слезу. Шатохин напоминал сейчас пожёванный обед, который решили выплюнуть изо рта в связи с тем, что вкус отчаяния, смешанный со слезами, казался слишком пресным и горьким. Вероятно, у него окончательно сдаёт психика, он уже не может терпеть и готов на любые жертвы, чтобы прекратить весь этот пиздец, в который сам же когда-то вписался. Макс понимает, что разговор с ним, находящемся в таком ужасном состоянии — идея дикая, но других вариантов попросту нет.       Внезапный хриплый кашель Лазина прервал тяжкие страдания шатена. Посмотрев на лицо друга, обрамлённое густыми тёмными волосами, Артём недовольно нахмурил брови, выражая своё негодование, словно его отвлекли от самого важного дела жизни.       — Тебе нужно протрезветь и встретиться с Андреевым. — Тихо говорит Макс, будто пытается сдержать язык за зубами и не сказать лишнего, ведь сам сейчас находится на взводе.       Выплеснуть агрессию или, как говорят, сорвать зло, безусловно, полезно, иначе бы он даже не испытывали желания отреагировать на то, что не нравится. Это нормально, ведь все — живые люди, но та ли это выгода, к которой он стремится в конечном итоге? Вряд ли. Он решает дать голове остыть, взвесить все за и против, и только потом озвучить Артёму то, что сейчас так усердно смиряет.       — А тебе нужно было думать головой, когда искал квартиру. — Шипит Депо, сдерживая сумасбродный порыв заехать другу по лицу, и чувствует нарастающую ярость, что стучит по вискам.       Парень явно не разделял мнение Макса и решил, что необходимости в воздержании от колких фраз нет. Пальцы шатена больно впиваются в холодный поручень и он встаёт, мучительно откашливаясь и смотря на друга, который гневно тушит сигарету, крепко зажатую в пальцах, и сжимает челюсти.       — Когда мы найдём Соню… — Артём умолкает, проглатывая очередной комок в горле. — Я уеду.       Ему бы сейчас развернуться и уйти, да только совесть не позволяет этого сделать, не услышав хоть что-то от Лазина. Тишина, кажется, убивает, заставляя новые гнетущие перспективы высвечиваться в голове и наводить панику. Грубый истерический смех вырывается, несмотря на попытки Макса его придержать.       — Ты, блять, совсем мозг прокурил? — Не унимая злорадного смеха и бессознательно сжимающихся кулаков, высказывается брюнет. — Ты не уедешь, а если попытаешься — лично сяду на самолёт, что полетит к месту, где ты решишь трусливо замыкаться и не замедляясь верну твою тушу сюда. — Заключает парень, приблизившись к другу, и больно тыкает пальцем ему в грудь. — Ты сам всё это замутил, и, я сейчас говорю даже не о проблемах с твоим отцом, а о тупой идеи, что пришла в твою безмозглую голову четырнадцать лет назад и сделала из наших жизней полнейшую жопу, из которой мы не можем выбраться по сей день.       — Я виноват? — На лице Шатохина появляется сумасшедшая улыбка. — Я лишь предложил, а вы просто пошли за мной. Это был ваш выбор, я не тянул вас за язык. — Парень крепко припечатывает Макса к стене, с которой сразу же слетает старая штукатурка. — А если бы я этого не сделал, то что? Ты задумывался, как сложилась бы твоя судьба? Думаешь, что нашёл бы хорошую работу, женился на той девчонке, кажется, Маше и стал порядочным гражданином? — Спрашивает Депо, но перебивает, как только Лазин собирается что-то ответить. — Нет, брат. Если бы мы тогда не сделали этого, то подохли бы уже давно. Глеб — отказ от родителей, решение заниматься какой-то хуйнёй, наркотики, смерть в обшарпанной квартире знакомого барыги. Егор — голод по адреналину, скука от рутины, наркотики, смерть в обшарпанной квартире знакомого барыги. Федя — недостаток денег, мечты о хорошей жизни, наркотики, смерть в обшарпанной квартире знакомого барыги. Настя — ребёнок в восемнадцать, разочарование в мужчинах, нищета, проституция, наркотики, смерть в обшарпанной квартире знакомого барыги. Я — одиночество, неспособность вырастить из Сони нормального человека, третьи похороны, клиника, петля. Ты — расставание с Машей, ненависть к себе, одиночество, наркотики, смерть в обшарпанной квартире знакомого барыги. А сейчас, если ты передазнёшься, то твой труп найдут не в наркопритоне, а в одной из новеньких трёхкомнатных квартир в центре. Мы поступили правильно, жалеть об этом и говорить, что всё зря — последнее дело. Тогда очень серьёзно стоял вопрос — с кем быть по жизни, мы решили его в пользу друг друга, но сейчас… Я устал. Я больше нихуя не хочу. Договорюсь с отцом, в результате чего он отъебётся, а взамен получит мою часть бизнеса. Работать ли с ним — выбор ваш. — Шатохин немного пятится назад, уже собираясь уходить.       — Так, да? — Брюнет хватается за рукав футболки Артёма и донельзя повышает голос. — Надеюсь, что ты говоришь это из-за алкоголя, что сейчас течёт в твоих венах вместо крови. Нельзя просто свалить, сам же прекрасно понимаешь, как и то, что без тебя мы не справимся.       Улица погрузилась в тишину, которую изредка нарушали первые капли дождя, нетипичного для этого времени, сейчас, в сумерках, он как-то настораживал. Парень поднимает голову, уставившись на небо, и с наслаждением чувствует, как моросящая вода освежает разум, позволяя остыть и сделать глубокий вдох. Мир медленно таял в его глазах, а Макс, всё ещё стоящий рядом, будто растворился. Артём разглядывает ночное небо, временно теряя самого себя в этой бесконечной темноте, в каком-то смысле спасаясь от переживаний, что заполнили собой всю голову за последние несколько часов. Кажется, что это всё, как чёрная дыра, засасывает его боль и страдания, оставляя лишь мечты и надежды в виде неярких огоньков, сияющих как маяк в мутном море. Но тишина эта обманчива, ведь весь мир не решил замереть разом, о чём Артём вспоминает только тогда, когда до него доносится измученный женский голос, а покой, появившийся всего на несколько секунд, быстро ускользает. Ускользает как радостный, сладкий сон по утрам, с которым совсем не хочется прощаться.       — Можно взять твой телефон? — Произнесла блондинка дрожащими губами, вытирая ладошками своё раскрасневшееся лицо, по которому всё ещё бегут слёзы, размазывая тушь. — Мой сел, а мама может переживать из-за того, что я не позвонила. — Поясняет девушка, с не подменной печалью, робко заглядывая в глаза Артёму и немного заикаясь.       Руки Яры сжаты в кулачки и крепко прижаты к большой футболке, прикрывающей большую часть бёдер и, наверное, шортам, без которых девушка постеснялась бы выйти. Шатохин ненадолго взглянул в широкие, страдальческие глаза, что обрамляли светлые ресницы, немного намокшие и слипшиеся.       — Он в комнате. — Его хриплый после долгого молчания голос перебивает тихие и сдавленные всхлипы, встряхивая безмятежное помещение. — Но я как раз туда собирался, так что пошли. — Более твёрдо сообщил Депо, мимолётно взглянув на Макса, чьи брови зло нахмурились, выдавая негодование их обладателя, и направился в сторону девушки. — Прошу. — Поддразнил парень, придержав дверь для Яры, и чуть-чуть поднял уголки своих губ.       У каждого человека должно быть место, в котором он чувствует себя комфортно и безопасно, но у Артёма его не было. Хотя, может, проблема просто в нём, а не в бесчисленном количестве помещений, что парень поменял за свою жизнь? Говорят, что дом там, где сердце, а оно у шатена давно покрыто ледяной коркой. Небольшая комната, в которую Шатохин прошёл вместе с голубоглазой, никогда не казалась ему уютной. Пыльное окно, которое, наверное, не протирали несколько лет, вечно откладывая на потом, было открыто нараспашку, да так, что цветы на тумбе, поставленные одной из бывших парня для того, чтобы облегчить гнетущую атмосферу, витающую в воздухе, промёрзли. Шатен включил светильник, украшенный абажуром в сигаретных прожогах, и снял телефон с зарядки.       — Держи. — Парень протянул гаджет блондинке, окинув её проницательным взглядом. — Ты простыла? — Спросил он, заметив аккуратные губы, побледневшие от недомогания, кожу, покрывшуюся мелкими мурашками, и тонкую футболку, через которую просвечивали вставшие от холода соски.       — Не знаю. — Девушка пожала плечами, прижав руки к вспотевшему от жара телу. — Температура небольшая поднялась, морозит сильно. — Объяснила она, немного задрожав и застучав зубами. — Может, просто из-за стресса. — Отмахнулась девушка, водя зябнущими пальцами по дисплею телефона, чтобы набрать знакомый номер.       — На втором этаже холодно, из-за чего тебя, наверное, продуло. — Размыслил Артём, взъерошивая тёмные кудри и закрывая окно. — Тебе лучше лечь здесь, так как тут скоро потеплеет.       — А ты? — Поинтересовалась блондинка, стеснительно приседая на кровать, и снова уткнулась в экран, пряча уставший взгляд.       — Я скоро поеду. — Ответил парень, последний раз осмотрев Яру, после чего направился в душ.       Она осталась в одиночестве, утопая в горе. Так далеко от Сони, от самого родного ей человека. Просто не имея возможности посмотреть в дорогие ей глаза, она медленно сходила с ума, хотелось бросить всё к чертям и расплакаться, словно совсем маленькая девочка. Почему-то все чаще начинает казаться, что это иллюзия. Хочется закрыться в какой-нибудь берлоге, с горой успокоительных или транквилизаторов и наконец-то уснуть, ведь голубые глаза не закрывались уже сутки. Крах наступил так же внезапно, как и недавний подъем. Обнаруживая, что не может провалиться в царство Морфея, девушка каждый раз чувствовала чьи-то руки, крепко сжимающие горло. В душе зарождается напуганная энергия, когда мать уже пятый раз скидывает трубку. Начинает паниковать. Начинает плакать. Единственное, что она может контролировать, это свой разум, верно? Пытается соединить кусочки, но безуспешно.       «Прими свои гребенные лекарства и заткнись! Иди на терапию!» — Слышит уже привычной голос в голове, больно сжимая собственную коленку.       — Отъебись. — Шепчет блондинка, судорожно всхлипывая.       «Какого черта ты ожидала? Ты думала, что я так легко уйду? Только потому, что ты очень захочешь этого? Нет.» — Закусывает губу и зарывается руками в волосы, сильно оттягивая их пальцами.       Ощущения такие, словно демоны нашёптывают на ухо мерзкие слова, подталкивая этим самым в кроличью нору. Сердце болезненно давит на грудь, а вой отчаяния и беспомощности застревает где-то в глотке. Колени подгибаются от боли, и она изнеможённо падает на морозные простыни. Картина поистине ужасающая и такая же безнадежная в своей обреченности. Голова, кажется, вообще не соображает ни грамма. Тело просто подчиняется физической усталости. Длинные, обычно сияющие своей ослепительной красотой волосы запутываются и мокнут в слезах.       Истина в том, что жизнь — это не однотонная полоса счастья и рано или поздно она отступится назад, рано или поздно что-то будет не так, этот момент всегда наступает. А если учитывать её биполярное расстройство, то этот момент наступает очень быстро и часто, вытрахивая всё ментальное здоровье. Как она не пытается себя к этому подготовить, сколько планов Б она не делает, в критический момент буквально сгорает на глазах. А хочется всего лишь то всегда ощущать себя стабильной, в защищённости, любимой и нужной на этом свете. Если не кому-нибудь там, то хотя бы самой себе.       — Всё хорошо? — Спрашивает Шатохин, вышедший из ванной комнаты, и вытирает свои влажные волосы, мило закручивающиеся в кудряшки.       — Да. — Девушка живо садится в постели, прикрывая мокрое лицо и вытирая огромные капли, что на мгновение зависали на кончиках ресниц, спадали после и катились по щекам, будто это она вышла из душа, а не парень, залипающий в её худую, немного дрожащую спину. — Я курить. — Она робко встаёт с кровати, возвращая телефон в руки шатена, но не успевает сделать и шаг, как цепкие пальцы обхватывают её запястья.       — Что случилось? — Интересуется Артём, пропуская ответ девушки мимо ушей, чуть притягивает её в свою сторону и заглядывает в светлые глаза, пытаясь увидеть в них причину печали. Они стоят так близко друг к другу; свет лампы освещает бледное личико девушки, и парень видит в отражении её глаз собственное эмоциональное состояние.       — Всё хорошо. — Оправдывается девушка, стараясь не отвечать на взгляд, что, кажется, скоро прожжёт в ней дыру.       Нет, он не слышит. Видит лишь её слёзы, что небрежно обрамляют нижние веки, охлаждая кожу лица, нагревшуюся из-за небольшой температуры. Взор опускается на светлые кудри, прилипшие к плечам и спине, как скользкие змеи. Он осторожно шагает ей навстречу, но она лишь всхлипывает, растерянно отступая назад. Его рука сама тянется к хрупкому плечику, ложась тяжёлым грузом на нежную и оголённую, из-за слетающей ткани футболки, кожу. Он тянет её на себя, вовлекая в тёплые объятия, и зарывается пальцами в волосы.       Яра мгновенно ощущает терпкий запах табака, ведь случайно утыкается носиком в бархатную шею. Какой же он горячий и уютный, ей хочется раствориться в нём. Обвивает его спину тонкими ручками, припадая щёчкой к мокрой, из-за прежде принятого душа, груди. Из глаз снова вырываются слёзы, которые сложно сдерживать ввиду быстро нахлынувших эмоций. Он так близко, ей трудно дышать. Он делает её беззащитной, открытой. Открытой снова всему и вся. Это пугает. Отвыкла. Ощущение, будто её видят насквозь, не даёт расслабиться даже тогда, когда парень ещё сильнее стискивает в объятиях, буквально впечатывая её в свой обнажённый торс.       Артём льнёт к её светлым волосам, ощущая сладкий, едва уловимый шлейф, ведь духи почти выветрились. Лёгкий базовые нотки дразнят нос, как будто говорят ну же, поймай меня. Ощущает влагу на своей коже, после чего слышит тихий всхлип, что заставляет сердце мучительно сжаться. Нежно цепляется за её подбородок, чувствуя, как руки становятся мокрыми от солёных слёз, и приподнимает её голову, всматриваясь в плаксивые глаза. Жалобный вид вызывает в нём необъяснимую заботу. Побагровевшие щёчки заставляют его погрузиться в воспоминания о том, как хорошо было в тот вечер, в клубе, о том, как он целовал розовые губы, а их обладательница трепетно дрожала. Он был в конец обкурен, но зафиксировал весь процесс в своей памяти. Она была такая холодная, такая сладкая на вкус. Помнит всю её на вкус; помнит её тело до единой родинки. Помещение заполнилось горячим воздухом, который, казалось, прожигал легкие. Так сильно манит, что он, сам того не замечая, медленно приближается к её лицу, ощущая потоки горячего дыхания. Спустя несколько секунд, изнемогая от желания, накрывает её губы ласковым поцелуем, чувствуя остатки солёных слёз. Обдаёт тёплым воздухом и облизывает, согревая, перемещает свою ладонь с острого подбородка на тоненькую шею. Ощущает привкус фруктовой жвачки и сигарет, углубляет поцелуй, пробуждая тело девушки, пытается найти встречное желание.       Поначалу блондинка не отвечает на поцелуй, но потом её тонкие ручки медленно, неуверенно накрывают мужскую грудь, а корпус нерешительно поддаётся вперёд. Кожа парня, кажется, была раскалённой, пламенной, несмотря на его холодную ауру, которая часто отражалась в равнодушном голосе и стеклянных зрачках. Ему впору было замораживать, заставлять тело коченеть, покрывая его толстой кромкой льда, но он же наоборот — плавил. Заставлял растекаться. Этот поцелуй… Что заставило её ослабить въевшийся в плоть и кровь самоконтроль, шагнуть вперед, прижаться губами к нему? В конце концов, они взрослые люди, почему бы ей ни сделать то, что хочется? Ни к чему не обязывающие поцелуи и секс на одну ночь не были для неё в новинку, но в этот раз все оказалось по-другому. Можно было солгать кому-то, но с собой приходилось быть честной. Артём ей нравился. Очень. Словно драгоценный камень, он был многогранен, и каждая новая открывающаяся перед ней грань завораживала. Кто он настоящий? Злодей, которому важно лишь то, насколько много денег приносит его наркобизнес? Человек, просто делающий всё, чтобы его близкие находились в комфорте? Яра не могла дать ответ на этот вопрос. Он всегда разный. Но несколько секунд назад, видя боль и грусть в его глазах, ту же, что рвала и её сердце на части, казался ей собственным отражением.       Поцелуй с привкусом взаимных слёз. Они ищут утешение. Погружаясь и растворяясь всё больше друг в друге, они стараются компенсировать свою внутреннюю пустоту, притупить грусть, тоску. Делают всё, чтобы заглушить невыносимые мысли, постепенно заполняющие собой их головы. Взаимное чувство полностью поглотило их, заставляя забыть обо всём плохом, что произошло в последние сутки. Целительная панацея на травмированные души, на тела, сплошь усеянные ожогами.       Клочья света тусклой лампы неравномерно выбеливают угловатые скулы парня, пока его руки медленно отрываются от шеи, перебираясь на тонкую талию, и в конце концов крепко стискивают её. В лёгких заканчивается воздух, из-за чего поцелуи становятся прерывистыми, но это не имеет значения, ему хорошо, так хорошо, что готов прямо сейчас распасться на атомы от феерии чувств, заполонившей сознание. Волны электричества проходятся по его позвоночнику, когда пальцы девушки осторожно прикасаются к торсу, вызывая возбуждение, что тяжёлым комом сдавливает живот.       Парень соскальзывает руками вниз, мягко сжимая упругую попу, привлекает ближе, явственно давая ощутить своё желание. Он бы хотел не торопиться, растянуть невинные, нежные поцелуи, но член уже болезненно упёрся в ширинку джинсов, налившись кровью.       Воздух сгущался, заставляя блондинку им давиться, чуть ли не задыхаться. Сейчас ей было совершено плевать, что лучшая подруга пропала, мать снова не отвечает на звонки, а биполярка решила разыграться, у неё более важные дела. Она тонет, теряется в ощущениях, царапает ноготками спину парня, дразня, выгибаясь в спине. Она чувствует, что на приделе. Припадает губами к его подбородку, скользит по щеке, встав на носочки. Прислоняется всем телом, чувствуя эрекцию парня, твёрдо упирающуюся ей в живот. Нехотя отрывается от поцелуя, жадно вдыхая воздух около его подбородка. Его запах и тепло укутывают плотным коконом. Чувствует его губы на своих скулах, слегка шероховатые и влажные они опускаются до ключиц, плавно и чутко, как ей и нравится. Цепляется за него, как за спасательный круг, часто и громко дышит ему прямо в ухо, опаляя кожу пламенным дыханием, от которого парню сносит крышу. Она отвела плечо, немного вздрогнув, когда ощутила прикосновение губ к шее над пульсирующей веной.       Артём высунул язык, лизнул шею по венке, дотронувшись лишь кончиком, и, словно в противоположность верхней ласке, он неожиданно сжал область рёбер через ткань одежды. Ухмыльнулся, когда блондинка рефлекторно втянула в себя живот, издав томный вздох. Поднимает низ её футболки за края, радуясь тому, что шорты отсутствуют и не придётся с ними возится. Не сдерживается, чтобы снова зажать в руках полуобнажённые ягодицы. Поддаётся вперёд, от чего девушка упирается лопатками в стеллаж. Задерживает воздух в лёгких и отдаётся тактильным ощущениям. Гладкая кожа. Открытые участки тела. Он трогает, она дрожит. Все ощущения возносятся до экстремальных. Девушка ничего не сделала, а он уже сходит с ума. Она даже целуется слишком незрело и скромно, но, почему-то, это кажется более возбуждающим, чем прикосновения губами в исполнении самых опытных дам. Штудирует каждый участок её тела, как особо интересную книжную главу.       Их лица были одинаково-красными, а плотно прижатые тела — покрыты мелкими капельками пота, сползающими по разгоряченной коже. Их обоих трясло, как в горячке, вызванной опьянением. Опьянением от друг друга. Ничего не соображают. Сдавленные вздохи пробиваются в головы. Пронизывают до дрожи, заставляя на несколько секунд забыть, кто они. Что они.       Один вид её вспыхнувшего лица, растрепанных волос и припухших губ заставлял член Шатохина ныть пуще прежнего. Ни на миг не прекращая целовать мягкие, словно медом наполненные губы Яры, парень запустил руку прямо под её свободную футболку, прошёлся по плоскому животику, после чего добрался до груди, заставляя её тихо застонать прямо ему в рот. Промедлив несколько секунд, он достаточно сильно сдавил мягкую плоть, так удобно легшую в его шершавую, грубую ладонь.       Голубые глаза девушки пылко расширились. Она рефлекторно напряглась, ведь контакт становился всё более интимным, но почти сразу успокоилась, отдаваясь во власть рук Артёма, из-за которых пришлось трепетно повиснуть на мужском плече, издавая сладкие стоны при каждом сжимающем движении его пальцев. Её правая рука начала оглаживать напряженные мышцы его предплечья и груди, а левая — путаться в каштановых волосах, перебирая взмокшие кудри. С каждой секундой её приглушённые стоны, больше похожие на шумные выдохи, становились всё сексуальнее.       Вид возбуждённой и влажной девушки разжёг его невероятно. Ощущая желание накинуться на неё, войти и остаться там навсегда, парень просто стащил растянутую майку, закрывающую заветное худенькое тело, и бережно уложил блондинку на кровать.       Сняв с себя ставшие тесными шорты, шатен наблюдал, как Яра неловко отползает на спине к центру постели. От парня не укрылся восхищённый взгляд, который блондинка бросила на его тело, и он лишь усмехнулся. Снова примкнув к горячим губам девушки, он пальцами сжал её сосок и легонько прокрутил меж пальцев. Чувственный женский стон, пронёсшийся по комнате, заставил его плотно сжать зубы. Держать себя в руках было гораздо сложнее, чем обычно. Капля пота стекла по его виску вниз. Тяжело дыша, он провёл горячей ладонью по мягкому телу. Вскоре к пальцам присоединились губы.       Девушка дрожала от возбуждения. Сильно прикусила губу, наслаждаясь жаром, мягкостью и влагой, которая ощущалась внутри. Мужские руки, скользящие по бокам, поцелуи на собственной груди — всё это Яра чувствовала с двойной силой. Она и получала, и отдавала, мягко оттягивая вьющиеся волосы парня, чем вызывала его тяжёлые выдохи, направленные куда-то ей в шею.       Шатохин пересёкся с блондинкой взглядом и начал медленно пальцами приближаться к её складкам, наблюдая за тем, как голубые глаза всё больше темнели, предвкушая ощущения. Один рваный вздох, и… Пальцы коснулись влажной, напряженной плоти через ткань узких белых трусиков, а с губ девушки сорвался протяжный стон. Артём крепко сжал её талию свободной рукой и принялся интенсивнее ласкать клитор, зная, как быстро это сведет её с ума. Чувствует, как смазка стекает по его костяшкам вниз, слышит, как дыхание девушки заходится в лихорадочном ритме. Это до одурения сексуально — настолько, что он вполне может кончить без проникновения, если перестанет сдерживать себя.       Яра извивается и постанывает, до побелевших костяшек сжимая пальцами белые простыни. Когда комната заполняется её более шумными стонами, а бёдра начинают дрожать, непроизвольно двигаясь навстречу мужским пальцам, то она чувствует, как парень отрывается от неё. Делает несколько судорожных разочарованных вздохов, из-за чего Шатохин не сдерживается, наконец цепляя пальцами тонкую ткань, и стягивает по её ногам насквозь влажное нижнее бельё. Мешающее кружево полетело в сторону, а девушка опустила свою руку на разгорячённую плоть. Немного протолкнув пальчик внутрь, смачивая подушечку, она вернулась к клитору. Слышит то ли шумный выдох, то ли глухой стон. Всё, что она знала точно, так это то, что Артём смотрит на неё. Следит за ним в надежде на то, что его член войдёт в неё как можно скорее, даруя ощущение заполненности. Она медленно ввела в себя два пальца, протяжно застонав. Дыхание было звучным и хриплым, из-за чего шатен наконец-то решил скинуть оставшуюся одежду, высвобождая напряжённый орган.       Шатохин откинул волосы назад, после чего приблизился к блондинке. Наблюдает, как она медленно выводит из себя пальцы, затем тянется к члену, касаясь твёрдой головки. Он скользнул вверх и вниз по её половым губам, равномерно распределяя смазку. Провёл рукой по всей длине органа, прежде чем придвинулся ещё ближе и аккуратно толкнулся внутрь девушки. Спроси его сейчас о том, как его зовут, он вряд ли бы ответил. Все мысли покинули его голову, когда стенки влагалища плотно сжались, стискивая возбуждённую плоть.       Блондинистая голова откидывается назад, Яра чувствует, как он сильнее растягивает её. Выгибает спину и пытается ухватиться хоть за что-то: плечи, торс, бёдра Артёма. Нетерпеливо тянется навстречу, стараясь ощутить парня глубже, чем вызывает у него довольную ухмылку.       Протянув руку, Шатохин зарылся в светлые волосы и прильнул к мягким губам девушки. Снова вошёл в неё медленнее и увереннее и, достигнув матки, замер, услышав длительный сладкий стон. Рука, сжимающая локоны, дёрнула вниз, заставляя подставить шею под его ласки. Он провёл носом по тонкой коже, жадно вдыхая пьянящий аромат. Коснулся губами. Медленно, осторожно, будто спрашивая разрешение на то, чтобы оставить на ней свои следы. Получил зелёный свет, когда девушка сама потянулась к нему, обнимая и погружая пальцы в тёмные кудри.       Толчки стали жёстче, громкие шлепки от столкновения тел разносились по комнате, а кровать заскрипела под ними. Удовольствие становилось все более ощутимым с каждым движением.       Он завороженно наблюдает за зубками, прикусывающими нижнюю губу, затуманенным взглядом, волнистыми волосами, рассыпанными на подушке и превосходным телом, что, кажется, идеально ему подходит. Слышит стоны, тихие, но протяжные и сладкие. Где-то в районе сердца появилось желание видеть Яру такой каждый день. Живая, тёплая, умная и красивая.       Оргазм накатил на девушку мощной волной, разливаясь теплом по телу, когда парень почувствовал, что она близка к разрядке и потёр клитор большим пальцем. Ноги задрожали, а под веками запрыгали яркие вспышки света. Он горел под её руками. Это было всё, о чём блондинка могла думать, когда отвечала на поцелуи, когда её язык сплетался с его, когда она проводила руками по каждому сантиметру его тела.       Парень приподнял её бёдра, и услышал очередной стон, который девушка не смогла сдержать. Темп становился более быстрым, а толчки глубокими, из-за чего ударные волны снова прошлись по конечностям голубоглазой. Напряжение внутри достигло предела, пальцы на ногах Артёма подогнулись, а все мышцы сжались. Он со скрежетом зубов вышел из девушки, после чего несколько раз провёл рукой по всей своей длине и излился на женский живот, уткнувшись вспотевшим лбом в подушку.       Волшебство пропало. В помещении стало холодно, пленяющий аромат тел улетучился, несмотря на близость друг друга. Одеяло сползло на пыльный пол, на котором виднелись разбросанные по углам вещи. Всё вернулась на круги своя. Тревожные мысли. Отчаяние. Безысходность. Пустота.       Артём незаметно смотрит на блондинку, которая пустым взглядом уткнулась в стену напротив кровати. Кажется, она почувствовала становление аспектом его внимания, поэтому повернулась к нему. В его взгляде что-то изменилось, а может Яре показалось? Может, она просто выдаёт желаемое за действительное.       Парень тянет девушку к себе за шею, оставляя слабый поцелуй на её влажных губах. Замечает, как та отводит взгляд, прикрывая зрительный контакт, ведь сейчас ей было достаточно контакта их кожи, соприкосновения тел.       Они абсолютно запутались, но им было хорошо, разве это не самое важное?       Артём натягивает шорты и толстовку, которая, кажется, на несколько размеров больше, уходит курить на балкон. Чувствует прохладу свежего воздуха и лёгкий шелест листьев. Маты на кончике его языка обжигают, но в конце концов он только запускает пятерню в волосы.       В тот же вечер, скурив несколько сигарет и по крупице собрав последние силёнки, он набирает единственного пришедшего на ум знакомого — Вадима. Они не связывались как минимум пару месяцев, и это значило только то, что ни у кого из них не возникало потребности; виделись они только при том раскладе, когда к земле прижимало с такой неистовой силой, что в пору было продавливать яму на кладбище своей же полумёртвой тушей.