Ива от снега не ломается

От этих двоих за километр разит слащавостью. Нет, ну серьёзно. Альцест сначала значения не придавал тому, как его лучший друг в присутствии Пугода менялся. Голос Модди становился мягче, а руки уж слишком часто касались хрупкого плеча — или талии? он не разглядывал, потому что его не очень то и волновало — юноши. Смех, да и только. Только стало несмешно со временем. Хотелось чуть ли не плакать. На очередном собрании дровосеков их «отношения» даже стали серьёзной темой для обсуждения. Алфедов плечом ведёт неуверенно, мол, «а нам разница какая?», пока у Альцеста руки непроизвольно сжимаются в кулаки. Надзирателей они боялись куда больше, чем каких-то недоделанных мафиози. Самураи? Японцы? Боже, даже названия не вспомнить. А у этих «глазастых» вечно есть туз в рукаве, даже целая колода! Как известно, любовь способна все свершить, а также всему помешать, отчего даже у непобедимого Альцеста по коже мурашки шли. Опасное было дело. В голове свежи воспоминания о том, что эти двое вытворяли раньше поодиночке. Всего лишь украденное небо, захват власти. Какие-то мелочи. Ах да, еще руки одного из них по локоть в крови. Пустяк. Ему, вообще-то, действительно должно быть плевать. Только вот подстава, самый настоящий удар ниже пояса, приходится неожиданно и достаточно... Можно было бы сказать отвратительно, но язык не поворачивался. Он становится случайным свидетелем, но после особенно откровенной сцены ему хотелось выколоть себе глаза. Буквально через пару дней, прогуливаясь по улочкам, Альцест слышит крики истошные в подворотне. Будто бы убивают кого-то самым подлым образом. А он же герой? Конечно герой! С топором наперевес, тот влетает за угол, готовый отрубить обидчику как минимум голову. А что? Повесит в монолите над камином, будет гордиться собой каждый раз. Только мечтам сбыться, увы и ах, не судьба. Резко останавливаясь с все еще поднятым воинственно оружием рядом с разгоряченным Модди, вжимающим в стену Пугода, такого податливого, молящего о большем, Альцест даже топор роняет вместе с челюстью. Они его первые мгновения даже не замечают, абсолютно не видят, позволяя становиться невольным свидетелем в слиянии тел. Щеки и уши краской заливаются мгновенно, когда вместо крика удовольствия, далеко не похожего на стон, слышится сдавленный писк. Полный удивления и растерянности. Модди все прелести обзора их накидкой резко прикрывает, а Альцест самостоятельно отворачивается быстро. Ладонью лицо прикрывая, он стремится как можно быстрее уйти из этой подворотни. Мда уж, герой называется. Воспоминания об увиденном еще долго будут перед глазами всплывать от одного только упоминания этой парочки — не важно, вместе или раздельно. И за какие такие грехи ему это?