Шёпоты в библиотеке

— Обсудим, как Малфой раскатал Грейнджер на слушании? — Это была лучшая часть моего дня! — Да уж, я ещё никогда не видела Гермиону, которой нечего было сказать. — И в чём он был не прав? Грейнджер сначала борется за освобождение эльфов, а потом, когда их наконец-то против воли освобождают — борется за то, что их теперь никуда не берут работать и это дискриминация! Женщины засмеялись. Гермиона глотала слёзы за дверью кабинки туалета, по голосу вычисляя каждую сливовую мантию. Она не была мстительным человеком, но в глубине души она для каждой смеющейся над ней сейчас дамы приготовила стеклянную банку, в которую они обязательно попадутся. Рано или поздно. Одна за другой. Министерская жизнь — длинная, никогда не знаешь, когда тебе понадобится отдел Грейнджер и какую цену она назначит за твой легкомысленный и злорадный смех в туалете. Дверь хлопнула, застучали новые каблуки. — Что обсуждаете? — Как Малфой пропесочил Гермиону сегодня. — Да, это было жёстко. Но её давно нужно было поставить на место. — А я не соглашусь. Он был слишком жесток, многое можно было сказать мягче. Не думаю, что хотела бы, чтобы он входил в Визенгамот. — Почему нет? Это по сути его место по праву рождения и крови. — Не верю, что ты так думаешь! Каждое место нужно заслужить! Он пока ещё его не заработал. — Но нельзя отрицать, что мантия бы ему пошла. — Не сказала бы, что он красавчик, но энергетика, статность… — Он похож на Люциуса. — А мне и не нравятся смазливые. — Эдмерта, ну разве что ты старше его вдвое! — Единственное, что меня останавливает — то, что он женат на красотке. С такими не разводятся. — Конечно, только это, а не то, что тебе 65. — Но, думаю, мы все можем сойтись на том, что самый красивый мужчина в залах — это Забини. Дамы понимающе засмеялись. — А как вам то, что отдел Грейнджер пропустил экспертизу сапфиров в начале года для лавки Джорджа Уизли? — Феерически смешно! Что сказать, Гермиона ничем не отличается от других. — Только громкие слова. — Всё же Забини умеет копать, не хотела бы встретиться с ним по другую сторону в суде. — Ну, в чём-то она была права. Это была сапфировая крошка, не сапфировые наконечники. — Да нет, она просто тормозит нежелательные проекты и даёт добро бизнесу своей семьи. Можно её понять. — Ладно, дамы, долг зовёт. — Пойдём в четверг выпить в новый бар в Косом? Стук каблуков и шорох мантий стих за дверью. Гермиона зло вытерла холодные слёзы с щёк. Сегодня был худший день за всю её карьеру в министерстве. Это была публичная порка, это была подготовленная атака на весь её отдел, на работу каждого сотрудника, на все документы к слушаниям Визенгамота, на каждый пункт экспертиз. Малфой не удалился безмолвно, не принял с горделивым молчанием своё и её поражение в отеле Барселоны. Нет, он развернул своё универсальное оружие в лице Забини и его команды юристов, направил ей в голову и объявил войну. Она ненавидела Малфоя. Если он хотел увидеть разъярённую львицу в стенах министерства — она сейчас отматывала туалетную бумагу, чтобы промокнуть щёки под защитой закрытой двери туалета. Но ещё пару минут — и Грейнджер ворвётся в свой отдел, стуком вгоняя каблуки даже не в мрамор полов министерских коридоров, а сразу ему в сердце. Она доберётся до него и вырвет это вероломное сердце с кровью, голыми руками. Гермиона ввела жёсткий военный режим — на обед сотрудники буквально убегали, чтобы впервые за рабочий день выдохнуть и подумать о неправильно принятом когда-то решении согласиться на перевод в отдел Грейнджер. Проверялась каждая буква в тезисах, досконально шлифовалась каждая формулировка в документации. Гермиона ненавидела бумажную работу всей душой, но сейчас она поставила свитки и перо в центр своего внимания. Она хотела крови, она хотела увидеть поражение мистера Туссена и всей его компании в интересах продвижения закона о сапфировых наконечниках. Даже если в итоге закон регулировал неопасные артефакты, которые никак не вредили волшебному миру. Гермиона никогда не была безобидной заучкой, которую можно было бы запугать или раскатать на глазах у всего Визенгамота. Она хотела лично увидеть гнев и поражение двух волшебников за плечами мистера Туссена, это было важнее, чем справедливое регулирование волшебного компонента. Но этого было мало. Контрольный в голову — Гермиона отказалась от финансирования мистера Туссена и подготовила запретительные документы для всей компании Малфоя и для него лично, закрыв доступ к данным о кровавых рубинах. Даже если он ничего нового бы не узнал из её расследования, Гермиона всё равно захлопнула эту дверь. Это привело в её кабинет Забини, который, правда, не смог так легко пробиться через верную Поршу, охраняющую врата в крепость Грейнджер. Несмотря на его приятную наружность и манеры — Порша, видимо, не могла устоять только от улыбок блондинов. — Гермиона, — о, теперь она вдруг стала не Грейнджер, её это позабавило. — Благодарю, что нашла для меня минутку. Забини и правда был красавчиком, она понимала женскую половину Визенгамота, обсуждающую его в уборных министерства. Но она никогда не ценила красоту так, как любила интеллект, и дьявольский разум Блейза был слишком отравлен беспринципностью. Он добивался своего любым способом. Хорошо, что Гермиону сейчас тоже мало что могло остановить. — Забини. — Хотел спросить, не случилось ли чего в наших партнёрских взаимовыгодных отношениях? Может быть, есть что-то, на что я могу повлиять? Блейз улыбался ей самой обворожительной улыбкой, какую только она от него видела. Изумруд в серёжке сиял в лучах закатного солнца из окон Грейнджер. — Нет, Забини, всё более, чем в порядке. Министерству больше не требуется дополнительное финансирование изучения рубинов. Блейз откинулся на спинку кресла и соединил кончики больших пальцев на переносице, усмехнувшись. — Грейнджер, мы оба знаем, что это было финансирование, единственно питавшее твой отдел. Ну, это было не совсем так. Гермиона выбила из Кингсли дополнительный бюджет и решила, что может себе позволить финансировать собственные передвижения за свой счёт. Всё, что угодно, но не брать деньги Малфоя. — Всё в порядке, Блейз. Нет абсолютно никаких причин для твоих переживаний. Все данные, которые были получены за время финансирования, переданы мистеру Туссену и компании. На этом наши взаимовыгодные отношения подошли к концу, я от лица министерства благодарю вас за участие в исследованиях. Гермиона оттолкнулась от ручек кресла и встала, протянув ему ладонь, вынуждая его закругляться. Об уроках окклюменции они тоже забыли. Блейз смотрел на неё снизу вверх, ухмыляясь. Он поднялся и крепко пожал её руку. Окинул взглядом её стол и вдруг увидел золотой снитч между папок. Гермиона проследила за его взглядом, сердце пропустило удар. Что ж, не исключено, что он заметил его сразу, как зашёл. — Хотел ещё раз поблагодарить тебя, уже лично. За помощь моей супруге с экспертизой для изобретения. Патент уже получен. Гермиона смотрела ему в глаза, стараясь не засмеяться. — Да, жаль, что ты не вспомнил про одобренные сапфировые наконечники для изобретения миссис Забини, когда распекал мой отдел и меня лично на слушании. Блейз сверкнул взглядом. — То есть, всё же дуешься. Ты могла и сама про него вспомнить и отвести внимание от сапфировой крошки для магазинчика твоего родственника Уизли. — Про секс-артефакт, на слушании Визенгамота? Не думаю, — покачала головой Гермиона, криво ухмыльнувшись. Она кончиками пальцев подкатила его к Блейзу. — Возвращаю артефакт обратно. Забини заинтригованно рассматривал снитч, от прикосновения Гермионы расправивший свои крылышки. — Удалось опробовать в действии? Гермиона улыбнулась самой дежурной своей улыбкой. — Нет, экспертизу проводил мой отдел. Не думаю, что мне потребуется помощь артефакта в личной жизни, поэтому прошу, ты можешь его забрать. Забини ласково улыбнулся ей в ответ, отставляя стул. — Нет, Грейнджер, это мой подарок. Тебе нужно расслабиться. Гермиона приклеила к лицу нейтральное выражение лица. Она кинет силенцио и рассмеётся в голос сразу же, как за ним закроется дверь. Расслабляться Гермиона не собиралась. Сначала она трудилась в отделе, взяв под контроль работу всех и каждого к следующему слушанию. У этого дела был конкретный срок, к которому нужно было успеть — 16 августа. Свой обеденный перерыв и время после работы Гермиона целиком и полностью посвящала кровавым рубинам. Она серьёзно подошла к подготовке, связалась с таким количеством алхимиков и ученых, что в какой-то момент у неё закончились чистые страницы в толстом блокноте и пришлось открыть свежую пачку министерских свитков и писать на пергаменте, скрепив его крепкой-скрепкой. Она связывалась по камину так часто, что точно могла определить в какой момент связь может прерваться из-за отдалённости респондента — она даже вышла на группу американских ученых в исследовательском центре магических заболеваний и проклятий крови в Сан-Франциско. Но пока тема ощущалась, как хождение по кругу в темноте. Древние труды по алхимии отнимали у неё часы сверхурочно в министерской библиотеке. На перечитывание формулировок и скромный перевод своими силами у неё порой могла уйти вся ночь и она просто не появлялась дома, отправив Рону записку «сегодня работаю, прости». Она потихоньку напрягала своих сотрудников, но, как уже говорилось, самой важной задачей был закон о сапфировых наконечниках. Это не считая других слушаний, связанных и с другими волшебными компонентами для артефактов, в штатном режиме. Оригинал и перевод алхимических текстов звучали для неё, как речь пилота в интернациональном рейсе, в самолёте с сильной турбулентностью, когда ты вслушиваешься в незнакомую речь, тревожась, что вот прямо сейчас он говорит, что мы все упадём и самое время подумать о родных и любимых, ждёшь, когда же он повторит всё, что сказал, на твоём родном английском, а он буквально заглатывает микрофон и ты ни слова из родного английского не понимаешь. Вот так звучал каждый вечер Гермионы, изучающей рубины. Она ничего не успевала. Если не в библиотеке, Гермиона пропадала в лаборатории, крутила рубин палочкой в защитной сфере, изучала расшифровки и документацию экспертизы. Искренне восхищалась красотой этой магии. Дело с кровью волшебных существ было интересно с точки зрения активации магических свойств этих компонентов. Чтобы заработало волшебство крови дракона, оно было усилено и охвачено огнём дракона в стазисе и помещено в рубин. Чтобы заработало волшебство крови единорога, оно было усилено и охвачено шипящей и пузырящейся волной океана с частичками водорослей в стазисе и помещено в рубин. Это создавало захватывающую взгляд схватку за бордовыми гранями камня. Если просматривать камень на свет, можно провести ещё несколько часов под гипнозом этой игры света и теней. Сложнейшие чары трансфигурации сдерживали и активировали силу рубина. Что же делал рубин? Гермиона подозревала, что его действительно можно успешно использовать для усиления мощности, например, болида — это бы дало очень мощный импульс, сделало бы самый мощный двигатель на гонках. Но зачем же нужна была кровь единорога? Самый известный факт об этой крови — Квиринус Квирелл пил кровь единорога в большом количестве, убивая единорогов, чтобы сохранять крупицы жизни Волдеморта в своём слабом физическом теле, и это было отвратительно. Это было аморально. Зачем же целебная кровь единорогов, обладающая огромной положительной магией, использовалась в рубине? Гермиона изучала целительную магию, но у неё не было времени копать глубоко, поэтому она обратилась к Парвати, которая свела её с колдомедиками, работающими со свойствами крови единорога на ежедневной основе. Они подтвердили, что с её помощью можно вытянуть проклятия из крови или волшебного ядра волшебника. Но каким образом можно активировать рубин для этих целей было непонятно. Гермиона навестила Чарли в Румынии и он показал ей, как применить магию безопасного для волшебника изъятия пламени дракона и поколдовал с магией стазиса, чтобы сохранить его вокруг крови дракона. Это было сложно, Гермионе чуть не опалило брови и ресницы. — У Драко тоже не сразу получилось, — посмеиваясь, сказал Чарли, помогая ей стянуть с рук огнеупорные перчатки. Держать в них палочку было трудно. Но Гермиона едва не выронила её из рук вовсе не из-за перчаток — внезапное знакомое имя от Чарли прошило ей виски сквозным выстрелом. — Малфой был здесь? — Гермиона не пыталась скрыть свой шок. — Да, буквально на прошлых выходных. Приезжал со Скорпиусом, славный малый, обожает драконов. Думаю, они с Джеймсом подружатся, — Чарли прикурил от зажигалки в виде металлической пасти дракона. — Малфой спонсирует мою работу с Норвежскими Горбатыми драконами. Для меня его помощь сейчас очень важна — я наконец-то получил разрешение на изучение их яда для целительства. Поэтому если увидишь его в Министерстве — передавай привет и благодарность от меня. Гермиона нежно смотрела на Чарли, который очень ей нравился за пламенную, ирония, любовь и научную страсть к драконам. У него было дело всей жизни, смысл, к которому он шёл со школьной скамьи. Её заряжала его энергетика. Но то, что Малфой подобрался к нему и, похоже, едва ли не подружился с ним, раз стал для Чарли «Драко», чувствовалось, как предательство. Даже если Чарли и не был в курсе «конфликта интересов», произошедших в её жизни этим летом. Гермиона даже сходила с Селестой в бар и два часа потратила на убеждение волшебницы в том, что ей не то, что глава Отдела магических происшествий и катастроф, ей вообще никто не нужен. Она красивая, взрослая женщина и обязательно встретит свою любовь. Просто не в стенах Министерства. Селеста была безутешна и Гермиона, скрепя сердце, сказала ей, что чёртов глава чёртова Отдела происшествий и катастроф обязательно задумается и выберет Селесту. Если это действительно любовь. Гермиона хотела оставить в этом крамольном со своей стороны обмане хоть одну лазейку, ей надо было разойтись с Селестой на хорошей ноте, чтобы через пару дней прийти за помощью по единорогам для своего рубина. Она ненавидела Малфоя в данный момент, потому что все эти правила игры и правда работали. Гермиона сильно похудела, в пояс любимых брюк, треснувших по шву в июле, можно было спокойно просунуть ладонь, не втягивая живот. Да, она действительно стала выглядеть хуже — попробуйте не спать несколько недель подряд, работая и изучая абсолютно новый раздел магии на древнем языке. Но её подгоняло ощущение, что она опаздывает. Малфой был на шаг впереди. Но что гораздо хуже — она чувствовала его повсюду. Это было как наваждение. Она чувствовала его в своём кабинете, слышала запах розового перца и перуанского бальзама, буквально сопровождающего её на обед, в библиотеку, лабораторию, Румынию. Она даже дома, заходя в камин, чувствовала этот запах. Она сошла с ума. Думала Гермиона, пока однажды, выходя из библиотеки, не сунула руку в карман и не нащупала флакон парфюма в мантии. На ощупь он был совсем как её «Шёпоты в библиотеке», которым она перестала пользоваться из-за Рона и бешеного ритма жизни — она едва вспоминала поесть. Плечи прошибло холодной волной, когда она достала стеклянный флакон из кармана, думая, что это её флакон, и увидела название. «У камина». Гермиона расхохоталась, взявшись за косяк двери. Была глубокая ночь и некому было ругать её за шум в библиотеке. Ни о каких шёпотах речи не шло — это был оглушительный запах дерева и можжевельника, который она носила с собой почти месяц, теряя рассудок. Её мозг любил страдания и боль, потому что рука сама потянулась и нажала на дозатор. Она брызнула на запястья, на шею, грудь, приподняла волосы и пролила горящее дерево каплями на затылок. Ей хотелось, чтобы горячие руки обернулись вокруг неё, а губы легли на шею. Нет, она всё же сошла с ума. Она вернулась домой и легла в кровать, Рон проснулся от её шорохов под одеялом. — Гермиона, что это за запах? Ты как будто пахнешь костром. Он отвернулся от неё и почти сразу рухнул обратно в сон. Рон был прав, она пахла костром. Малфой разложил дерево и сжёг на нём здравомыслящую ведьму, которой она когда-то была, поселился в её мыслях, венах, нервной системе. Если не о рубинах, не о работе, не о своей ненависти к нему, Гермиона, засыпая, думала о его руках.

***

Настоящим ударом стал бал для волшебниц, спонсирующих Больницу Мунго, на который её пригласила Парвати. Гермиона хотела встретиться с колдомедиками лично и построить мост сотрудничества с её отделом — она уже почти физически и морально закончилась, поэтому изучать магию крови хотела отправить своих сотрудников. Гермиона не видела Малфоя больше месяца, в последний раз — толкнув дверь зала №11, чтобы убежать в туалет, удержав слёзы нечеловеческой силой воли. Его взгляд обжигал, резал её по живому. Она больше никогда не хотела видеть этот оттенок серого, эту ухмылку, эти платиновые волосы. Забини стоял рядом, невозмутимый адвокат дьявола в чёрной мантии. Гермиона пожала руку Парвати в приветственном жесте, приобняла в ответ на объятия неожиданно появившуюся на празднестве Лаванду Браун, взяла под руку верного Голдстейна и пошла проводить дипломатическую миссию с колдомедиками Мунго. Она не спала уже вторые сутки, скрыв тени под глазами чарами гламура. На самом деле, ей было очень плохо, она очень переживала из-за отголосков головной боли — мигрень вынесла бы её на несколько дней, а на завтра у Гермионы было назначено ответное слушание по сапфировым наконечникам. Она была к нему готова. Общение с колдомедиками прошло успешно, они любезно согласились на все её просьбы. Это была маленькая победа над распорядком собственной жизни, теперь она могла бы немного выдохнуть, наконец-то делегируя что-то из своих задач, чтобы банально выспаться хотя бы один раз за весь месяц. И тогда она увидела Асторию, эфемерную, как лебедь, выплывшую в самую гущу людей. Она пожимала руки, ослепляя обручальным кольцом, весело смеялась над какими-то шутками, склоняла голову в очаровательной задумчивости, внимательно слушая собеседников. Гермиона почувствовала себя нехорошо и решила сбежать пораньше, чтобы успеть выпить зелье от головной боли и отшлифовать его двумя таблетками ибупрофена, лечь раньше. Завтра ей нужно было быть во всеоружии. — Гермиона, — услышала она сбоку, и повернула голову на голос Парвати, которая, жестокая, как будто знала, под руки вела к ней Асторию, супругу мужчины, от которого Гермиона сбежала физически, но эмоционально и мысленно только сильнее себя к нему привязала. — Не знаю, знакомы ли вы, но хотела вас друг другу представить. Астория Малфой, любезно спонсирует наш отдел изучения проклятий крови, Гермиона Уизли, глава отдела изучения артефактов в Министерстве, надеюсь, я правильно назвала твой отдел, Гермиона, — Парвати мелодично засмеялась, пока Гермиона смотрела на протянутую белую ладонь Астории с чёртовым кольцом-булыжником, красивой миндалевидной формой ногтей, посверкивающим синими камнями браслетом на запястье. Супруга главного по драгоценным камням в магической Англии и тень от той воинственной Гермионы, которая почти потеряла свою физическую оболочку, за месяц сгоревшая в охваченных огнём ветвях можжевельника ведьма. Она приняла белую ладонь и легко пожала её. Астория приятно улыбнулась ей и Гермиона скопировала её улыбку. Хотелось вытереть руку о мантию, Гермиона почувствовала, как тяжело стало дышать. Над тонкой, светлой фигурой Астории выросла тёмная, отбросившая на нежную волшебницу тень. Гермиона уже знала кто это был, но не отрывала взгляд от зелёных глаз Астории. — Грейнджер, — на грани вежливости и усмешки откуда-то сверху. — На самом деле, мы уже виделись раньше, но я рада встрече, Астория, — сказала Гермиона как можно душевнее, пропитав свой низкий голос искренностью. Единственное пострадавшее здесь лицо — это Астория, единственная, кто ни в чём не виновата. — Боюсь, мне уже пора уходить, завтра очень важный день. Парвати, спасибо большое за приглашение. — Удалось договориться с нашими колдомедиками насчёт рубинов? — Парвати была лучом света в этом царстве тьмы, радовалась своей маленькой услуге, которая для Гермионы стала спасением. Она физически чувствовала интерес Малфоя к разговору, его температуру, его взгляд. Но не поднимала глаз, запретив себе под страхом страшнейшей мигрени. — Да, ты меня очень выручила. Я тебе должна, — Гермиона ещё раз пожала Парвати руку и отвернулась от источника открытого огня, от пламени дракона, будто всё же опалившем её брови и ресницы, её губы, шею и плечи, охватившем всю её спину, гордо удаляющуюся к каминам. Она слышала за собой шаги, попадающие шаг в шаг в стук её каблуков. Он тянул её к себе, заставлял остановиться. Гермиона бы побежала, если бы это не выглядело так глупо и по-детски. — Грейнджер. Гермиона встала у камина, сделай шаг — и ты дома, но не двигалась с места, не оборачивалась, смотрела на вычищенный пол. — Только хотел пожелать тебе удачи завтра. Даже не было в голосе издёвки, только горькая усмешка. Она вдруг поняла, что не чувствовала холодных прикосновений легилименции к сознанию. — И ещё. Гермиона напряглась. Она вспомнила, что так ни разу и не открыла книгу Блейза, которую он дал ей в Малфой-Мэнор, так не хотела думать о Драко. И всё равно думала. — Я почувствовал. Но не кольцо Астории. Гермиона резко взяла целую горсть пороха и уже кидая его под ноги услышала едва заметный шёпот за спиной, который мог ей и показаться: — Я скучал. Оказавшись дома, Гермиона обессилено опустилась на пол, подтянув к груди колени. Она запретила себе смотреть Малфою в глаза под страхом мигрени и гордилась собой. Но она не успела выпить зелье и две обещанные себе таблетки ибупрофена. Мигрень срубила её на корню.