Eterocromia

— Может, тебе кто в глаз во время драки дал? — никак не сдавался Цзян Чэн, пытаясь уже чуть ли не клещами вытащить из брата причину, по которой их обоих уже несколько месяцев таскали по больницам, — или аллергия накопительная? — И откуда у вполне посредственного выпускника нашей школы такие познания? — усмехнулся Вэй Ин, качая головой в ответ на вопросы юноши. — Это любой идиот знает! — Вспылил тут же Цзян Чэн, фыркнув и отвернувшись, — ну, разве что, кроме тебя. — Да, да, разумеется… На тот момент прошло уже полтора года с инцидента с Лань Ванцзи. Вэй Усяня будто подменили — после нескольких месяцев он все же смирился с неизбежным и совсем потух, перестав интересоваться хоть чем-то в этой жизни. Приезжавшая иногда на выходные домой погостить Яньли очень беспокоилась за младшего. Родители не рассказали ей в подробностях о произошедшем за время ее отсутствия, но девушка была достаточно умна и слишком хорошо знала своего А- Сяня, чтобы и без объяснений понять, что примерно могло произойти и так повлиять на брата. Пожалуй, лишь она одна в своих догадках и была наиболее близка к причине неизвестного недуга Вэй Усяня. Жаль, что поделиться своими предположениями Янли было не с кем. Хуайсан и Цзян Чэн изо всех сил, как могли, подбадривали друга, но растоптанное сердце собрать заново по силам лишь его обладателю, а у Вэй Ина на это не было ни сил, ни желания. За долгие месяцы практически полной изоляции от посторонних людей (не считая посетителей книжного магазинчика) он успел многое обдумать, переосмыслить. Вэй Усянь о многом сожалел, только вот одного никак не мог для себя понять. Если бы он мог вернуться в тот день, когда небо над вечерним фестивалем фейерверков озарилось сотнями огней, коснулся бы он руки Лань Чжаня? Или, зная о том, к чему всё приведет, напротив, отстранился бы, когда чужие губы накрыли его собственные, и оборвал начавшую натягиваться красную нить? Время шло. Мальчишек, ныне ставших юношами, перестали заботить такие мелочи, как угрозы учителей на тему несдачи выпускных экзаменов, а мысли устремились в будущее. Вернее, так выглядело со стороны. На деле же Цзян Чэн через ночь пропадал в ночном клубе, ухлёстывая за какой-то барышней, пока Вэй Усянь прикрывал его пятую точку перед родителями. В обмен ни Цзян Фэнмянь, ни Юй Цзыюань, ни даже Яньли не узнали от Ваньиня о том, что в день, когда с инцидента прошел ровно год, Вэй Ин вовсе не в книжном задержался до глубокой ночи. И не из-за аллергии на съеденные враз три апельсина у него так покраснели глаза. Еще за несколько дней до осуществления плана выяснилось, что, не достигнув совершеннолетия и не имея на руках от родителей бумаги, подтверждающей разрешение на выезд, в другую провинцию без лишних вопросов не добраться, потому привычный способ передвижения отпал еще до дня осуществления плана.Мопеда у Вэй Ина не было, как и возможности в столь позднее время его арендовать. Пришлось изрядно повозиться со старым добрым велосипедом, чтобы тот перестал ломаться каждые полтора часа, и стал выглядеть более надежно. Все-таки на нем Вэй Усянь планировал в тот день добраться до соседней провинции. Там, возможно, он смог бы найти нить, ведущую к Лань Ванцзи. Только вот железный конь не выдержал. Через час после выезда из города первыми сломались тормоза, а за ними в ход пошла и цепь. Едва ли Вэй Усянь был неженкой и плаксой, но в тот поздний вечер, сидя у сломанного велосипеда с разбитыми в кровь коленями и глядя на полную луну, он плакал. Рыдал в голос. Проклинал судьбу, Лань Цижэня, Ванцзи и себя. Злился и кричал на весь мир, несправедливый настолько, что был готов разлучить две совсем юные души, лишь бы те не слились воедино. Почему они вынуждены страдать просто из-за того, что полюбили друг друга? Почему по-дружески обнять Хуайсана ему можно, но поцеловать Лань Ванцзи нельзя? Почему Лань Чжань за полтора года даже не попытался выйти на связь? Почему? Почему судьба была так жестока именно с ними? И почему ему, Вэй Усяню, никто даже не подумал сказать, насколько тяжело и больно любить…