Благие знамения: Непостижимый Замысел

      Когда Азирафаэль поднялся на Небеса, во рту у него всё ещё оставался миндальный привкус. А в груди ломило от чувства вины.       Как он мог подозревать Кроули? С чего ему это в голову пришло? Может, из-за того, как Кроули отреагировал на его появление, каким сердитым был и как опасно выглядел? Впервые за время их знакомства Азирафаэль почувствовал настоящую угрозу, исходящую от демона. Похоже, Кроули воспринял их небольшую ссору в книжном чуть более эмоционально, чем предполагал Азирафаэль. Мысль о том, что Кроули теперь относится к нему так же враждебно, как ко всем прочим ангелам, Азирафаэль гнал от себя. Но она всё равно кружилась назойливой мухой где-то поблизости. Что-то сломалось. Отлаженный механизм, который тысячи лет работал без сбоев, вдруг развалился на мелкие покорёженные детали из-за попавшей в двигатель соринки.       Стоило дверям лифта открыться, ангел натянул дежурную улыбку, чтобы не выдать смятение из-за случившегося. Предположить, что книжный спалил Кроули было, конечно, поспешно. Но подумать, что в этом поучаствовал кто-то с Небес попросту страшно. Если это окажется правдой, то насколько же Азирафаэль глуп. И насколько же Кроули с самого начала был прав!       В Раю царило возбуждённое оживление. Рядовым ангелам только сообщили новость о Втором Пришествии, и они радостно обсуждали грядущие события.       — Ваше Святейшество.       Азирафаэль едва услышал робкий голос за всеобщим гамом. У лифта его поджидал Мюриэль с виноватой улыбкой и печальными глазами.       — О, Мюриэль, хорошо, что ты здесь. Не видел тебя у книжного, успел испугаться, что ты остался внутри и тебя развоплотило, — признался Азирафаэль с облегчением.       — Мне очень жаль из-за ваших книг, — шёпотом произнес Мюриэль, несколько затравленно оглядываясь по сторонам. — И из-за вашего демона тоже.       — Ты не виноват, — вздохнул Азирафаэль и ободряюще похлопал Мюриэль по плечу. Казалось, от этого ангелу тридцать седьмого ранга стало только хуже. Он переминался с ноги на ногу и кусал губы с таким видом, что жалко было смотреть.       — Его Блаженство Глас Божий Метатрон искал вас.       — О, хорошо. Спасибо, что сообщил.       Азирафаэль огляделся по сторонам, стараясь понять, куда ему идти. Улочки Лондона он знал куда лучше, чем бескрайние просторы Рая и за те дни, что провёл здесь не успел толком запомнить что-где. Он прошёл мимо восторженной толпы ангелов, надеясь, что ноги сами принесут его куда нужно и уже видел Метатрона в компании Михаила, Уриила и Сариэля. Вдруг, в голове далёким эхом снова прозвучал голос Мюриэль:       «И вашего демона тоже».       Что это значит? Почему ему жаль Кроули?       Азирафаэль резко остановился и распахнул глаза в ужасе. Осознание поразило его так же резко и сильно, как раньше молния его магазин.       Час назад…       — Кто мог так поступить и зачем? — Азирафаэль доел мороженое и промокнул рот салфеткой. Ему стало значительно лучше после любимого лакомства, и он вернул себе способность более или менее спокойно мыслить.       — Зачем? — Кроули сидел напротив, откинувшись на спинку стула так, словно хотел держаться подальше от Азирафаэля, сидя при этом с ним за одним столом. — О чём тут думать? Они хотели уничтожить то, что тебе дорого.       — Но зачем?       Кроули развёл руками.       — Чтобы причинить боль.       — Боль?       — Ах да, точно. Эм… потрясение?       — Разве правильно говорить «причинить потрясение»?       — Тебя должно беспокоить, правильно ли было сжигать твой чёртов магазин.       — Я не понимаю, зачем кому-то… причинять мне потрясение? Думаю… думаю, это всё-таки было какое-то недоразумение или ошибка.       Кроули поджал губы. Азирафаэль знал, что если посмотрит ему в глаза, то сможет разгадать в них что-то несказанное, то о чём демон думал, и не произносил вслух. Но Кроули больше не снимал очки.       — Лучше подумай, что ещё тебе дорого, хоть будем знать, куда в следующий раз шарахнет молния, — фыркнул Кроули.       «Мне очень жаль из-за ваших книг. И вашего демона тоже».       Да не может этого быть! Азирафаэль покачал головой. Его мысли сегодня были слишком странными, чтобы им доверять. Он улыбнулся и подошел к Метатрону и архангелам.       — Азирафаэль, мы заждались тебя, — сказал Метатрон со спокойной и доброжелательной улыбкой. — Чем ты был занят?       — О. Эм. Я спускался на Землю, хотел проверить магазин, — признался Азирафаэль, наблюдая за реакцией ангелов и мысленно ругая себя за преступную подозрительность в их адрес. Не могли они быть причастны!       — Я же говорил, он слишком привязан к земному, — проворчал Михаил, закатив глаза. — Разве сейчас подходящее время, чтобы отлучаться вниз, когда у нас столько дел?       — Незачем это больше обсуждать, — заметил Метатрон. — Книжного ведь больше нет, так что давайте перейдём к более важным вопросам.       Азирафаэль подобрался, собираясь с мыслями и силой, чтобы спросить нечто непозволительное, заранее придумывая извинения.       — Да, мы непременно поговорим о более важном, — осторожно подбирая слова, произнёс он. — Но, быть может, вы знаете, кто всё же ударил молнией в мой магазин?       Все уставились на него, как на умалишенного. Тишина затягивалась, архангелы переглядывались.       — Я послал молнию, — заявил Уриил с таким видом, словно ожидал, что его за это наградят медалью. — Чтобы ты не отвлекался по пустякам от Великих планов.       Азирафаэль испытал… потрясение. В душе что-то затрещало. Нечто, что он считал таким же прочным, как твердь земная, оказалось тонким и хрупким, будто подтаявший лёд.       Господи Боже! Кроули был прав!       — Теперь мы можем продолжить? — нетерпеливо спросил Михаил, не давая Азирафаэлю толком продышаться и осознать, что он только что услышал. Нащупать хоть что-то, за что можно зацепиться и удержаться, чтобы не… упасть.       — Изначально по разнарядке первым поприветствовать Сына Божьего должен был Гавриил, — будничным тоном заговорил Метатрон.       — Разумеется, ведь это он сообщил Деве Марии о непорочном зачатии и скором рождении Спасителя, — подтвердил Сариэль.       — Но, как мы знаем, теперь Гавриил в отставке.       — Разумеется, ведь он предатель, который спутался с демоном, — кивнул Михаил, недвусмысленно поглядывая на Азирафаэля.       — И поскольку теперь наш новый Верховный архангел Азирафаэль, то эта честь по праву принадлежит ему, — закончил свою речь Метатрон.       Азирафаэлю показалось, Михаил после этих слов скрипнул зубами, а его улыбка стала совсем уж натянутой и неестественной. Метатрон, а за ним и архангелы выжидающе посмотрели на Азирафаэля. Еще бы! Ведь по протоколу он должен быть счастлив такому назначению. Вон Михаил от зависти готов сточить себе зубы в пыль. Хотя, казалось бы, зависть не то чувство, которое положено испытывать ангелу.       — О, для меня это большая честь, — на силу заставил себя произнести Азирафаэль, незаметно сжимая кулаки в сцепленных за спиной руках.       Теперь он знал, куда, а если точнее, в кого шарахнет следующая молния.

***

      Что он тогда спросил? Кроули с самого начала задавал много вопросов. Он не понял, какой из них окончательно разгневал Бога. Ответы на вопросы всегда были уязвимой точкой Творца. Но это Кроули понял позже. Гораздо позже. Тогда он не видел ничего ужасного или противоестественного в том, чтобы сомневаться, уточнять, не соглашаться. Вовсе не потому, что от самого Сотворения желал вставлять палки в колёса великой колесницы судьбы, просто ему не хотелось бездумно выполнять приказы. Он хотел понимать. Но решительно ничего не понимал.       Что тогда сказал Люцифер? Этого Кроули тоже не помнил. Даже если тот нёс несусветную чушь, на языке остался привкус правды, на которую не получалось закрыть глаза, отмахнуться, не обращать внимания. Люцифер говорил, его губы двигались, а Кроули казалось, что с ним заговорило его собственное сердце. Ничто в душе не взбунтовалось против желаний и мыслей Люцифера. Что бы он там ни плёл.       Как всё случилось? Кроули помнил Великую битву. Это сейчас если кто-то и сможет, то назовет от силы пару-тройку имён. Но их было больше. Тех, кто поднял бунт против Всевышнего. Треть всех ангелов приняли сторону Люцифера. Его идеи вдохновляли, будоражили. Кроули был среди них. Один из первых искушённых. Они не были злым воинством. Это приписали в отчетах позже, для красного словца.       А ещё с ними была она — Касикандриэра. На неё нельзя было смотреть не восторгаясь. Даже Кроули не мог, несмотря на то что видел прежде звезды и туманности, коим нет равных по красоте.       — Ты-то зачем во всё это ввязалась? — Кроули хмуро наблюдал, как собираются войска «добра и зла» для решающей битвы. Касикандриэра остановилась рядом с ним, заложив руки за спину. На её прекрасном лице сияла лёгкая улыбка и бесконечное спокойствие. В отличии от многих, она совсем не волновалась.       — Я хочу познать, — просто ответила она.       — Познать? Что?       — Знаешь, когда он говорит, кажется, будто звучит музыка, и что-то в его душе поёт, — взгляд Касикандриэры потеплел, когда она увидела Люцифера. — Я хочу услышать его мелодию.       — Тебе не нравится музыка сфер?       — Она мне наскучила.       Почему они тогда проиграли? Битва была жестокой, и каждая из сторон захлёбывалась в собственной правоте и желании победить. В какой-то момент всем стало ясно, что битва может длиться вечно. От начала прошло по Земным меркам три с половиной года, а пыл не утихал. Ангелы бессмертны, их эфирные тела не получают урона, не устают, не чувствуют боли. Кроули тогда ещё не знал, что такое боль. Скорее всего, Бог придумал её как раз в тот день. И решающим оказалось не то, что у Михаила было больше народа. Вовсе нет. Решающим стал дар Бога. Он одарил бунтующих ангелов способностью чувствовать.       Боль.       Страх.       Отчаяние.       Гнев.       Они не проиграли в общепринятом смысле этого слова. Они просто стали так тяжелы под весом всех этих чувств, что не удержались на Небесах и стали падать.       Один за другим.       Позже скажут, что Люцифер был смертельно ранен. Кроули этого не видел.       Глаза застилал огонь. Горели его крылья. Разум наполнила боль. Сердце разрывалось от страха. Душа ныла от отчаяния. И гнева.       Удар был почти освобождением. Короткий миг, когда Кроули ничего не чувствовал. Он лежал на спине в кипящей сере, не в силах вздохнуть и смотрел наверх, туда, откуда только что упал. Он не видел, как Люцифер был ранен, а после исцелён.       Но он видел Касикандриэру. И это меньше всего было похоже на реальность, скорее на галлюцинацию измученного мозга.       Она спрыгнула с Небес добровольно, вслед за остальными падшими.       Её крылья тоже горели, но она улыбалась.

***

      Детство самое прекрасное время. Радостное и беззаботное, полное любви и поддержки. Став взрослыми люди с тоской вспоминают очарование и благость этого периода. Вздыхают: ах, как было бы славно, чтобы вся жизнь была такой простой.       У кроватки горел ночник в виде доброй розовой совы. Над подушкой крутился мобиль с планетами. Несси спала, обняв любимую мягкую игрушку — большеглазого единорога. За исключением пророчеств, она была самой обычной девочкой. Любила розовый цвет, платья, красивые банты и туфли, воздушные шары и фокусы. Она часто смеялась и танцевала на радость Анафеме и Ньюту, легко сходилась с детьми и взрослыми, запросто разрешала даже чужие споры. Но на вопрос, кем она хочет стать, когда вырастет, неизменно ввергла всех в недоумение ответом:       — Удачей будет если я вообще вырасту.       Поначалу родители не обращали внимание. Потом насторожились. Но с каждым днём им всё больше становилось страшно. Анафема пыталась вытянуть из дочери больше подробностей. Обычно Несси выдавала пророчества на любую тему по первому требованию и без, но на этот счёт из неё словечка лишнего было не вытянуть. Анафема заглянула в детскую и увидела Ньюта, который сидел на полу возле кровати дочери с книгой сказок в одной руке и включённым диктофоном в другой. Несси говорила во сне. Ньют обернулся на жену и приставил палец к губам. Та кивнула и тихо вошла в комнату, услышала невнятные обрывки фраз:       —… трое придут и трое других исчезнут. Один будет смотреть, чтобы хранить память… и запишут новые имена в Книгу Жизни… объединятся царства… Небо упадет… не покупай молоко, оно просрочено…       Бессвязные фразы постепенно утихли, и Ньют выключил диктофон. Они вместе в Анафемой спустились на кухню.       — Меня это беспокоит, — тревожно прошептала Анафема. — Раньше было про погоду, собачек, которые встретятся на прогулке и почтальона, у которого сложная личная жизнь. А теперь Книга жизни, царства и падающее небо.       — Хорошо, скажи это ещё раз, — вздохнул Ньют и опустил взгляд.       — Не нужно было сжигать второй том Агнессы. Расшифровать пророчества Несси гораздо сложнее. Мы можем опоздать. Вдруг скоро должно случиться что-то страшное? Что-то, из-за чего она… — Анафема сглотнула и обняла себя за плечи. Ньют мигом откликнулся на это движение и притянул её к себе, поцеловал в макушку. — Вдруг что-то из её пророчеств приведет к тому, из-за чего она не вырастет?       — Слушай, я тоже этого боюсь. Но кое-что знаю твёрдо. Мы влезли в сумасшедшую передрягу, чтобы остановить Армагеддон, когда для тебя это было только наследственным долгом, а для меня приключением. Тогда нам, по сути, было нечего терять, кроме собственных жизней. Теперь на кону будущее нашей дочери. Клянусь, Анафема, если придется, я обрушу Небо, чтобы спасти её.       — Тебе для этого нужно будет всего-то попытаться его починить, — слабо улыбнулась Анафема.       Они постояли недолго в тишине, прижавшись друг к другу. Собираясь с мыслями, чтобы как всегда вечером, после того как дочь засыпала, начать сортировать зерна её предсказаний от плевел.       — Мама, папа, вы что ещё не собрались?       Родители юной предсказательницы вздрогнули и обернулись на дверной проём в кухню. Дочь стояла перед ними полностью одетая, сна ни в одном глазу. За спиной рюкзак, под мышкой единорог — вечный спутник.       — Уже слишком поздно куда-то ехать, ласточка, — Ньют подошёл к дочери и присел на корточки перед ней.       — Нет. Ещё не поздно, папа. Нужно попытаться.       — Куда, милая? — Анафема окончательно оставила надежду жить спокойной нормальной жизнью и резко выдохнула. Если Ньют собрался крушить Небо, то ей оставалось только уничтожить Преисподнюю ради своей дочери.       Пустяк для матери.       Девочка пожала плечами и просто ответила:       — Спасать Кроули.