Швы

Выходя прохладным пятничным утром из падика, думаю, ну хоть первое сентября выпало в этом году на четверг, в котором кроме какой-то невнятной линейки ничего и не было. Один день перед выходными пережить я могу. Обычно переживал и больше, но последнее время бессонница стала моим верным спутником, и что с ней делать, я еще не разобрался. До метро двадцать минут. Двадцать минут спокойствия с глухим битом в наушниках. Это мое время для подготовки к предстоящему дню. Перед глазами мелькают серые спины и яркий бомбер с принтом. То ли с драконами, то ли с волнами и карпами, то ли со всем вместе. Теряю мысль об учебе, автоматически концентрируясь на куртке, но когда карпов или драконов закрывают чужие, лишенные индивидуальности черно-серые спины, снова переключаюсь на учебу. Новый универ, новая группа, новая специальность. Не то чтобы мне очень нравилась старая, но там хоть какое-то отношение к физухе присутствовало. А сейчас что? Даже и не вникал особо, куда там батя меня засунул. Не очень тогда, конечно, с Димасом получилось. Хотя, справедливости ради, говнюк отделался всего-то синевой по скуле — это ж максимум на выговор, а мне целое отчисление за это выкатили. К моему несчастью, Димас оказался сыном не метафорического дядьТоли из соседнего падика, а отпрыском дяденьки из минспорта. Хоть спрашивай теперь предварительно, кто чьих кровей будет. Потом был взбешённый батя и обещания кадетского корпуса. А весь сыр-бор с чего начался то? С того, что Димас меня пидором назвал. Зла на него я не держу, все-таки за дело было сказано. Трудно отрицать, что ты пидор, когда прижимаешься членом к другому пацану. Зла не держу, но очевидно, нос сломать надо было. От грустных мыслей меня снова отвлекает яркий бомбер, в который я с размаху утыкаюсь носом, не успев затормозить, но успевая отметить, что все-таки карпы. — Смотри, куда прешь! — отзывается владелец карпов, глядя на разбросанные купюры и ещё какие-то бумажки под ногами, выпавшие из его рук при нашем столкновении. — Хули ты в дверях-то встал, — по привычке хамлю в ответ, просачиваясь мимо парня, даже не думая предложить помощь. В вагоне душно и людно. Прислоняюсь плечом к дверям, советующим этого не делать, и врубаю музыку в наушниках погромче, чтобы не слышать шум вокруг. В дальнем конце вагона снова мелькают яркие карпы. Через две станции пропускаю рыб вперёд и на некоторое время теряю из виду, но только чтобы снова встретиться с этим шедевром текстильного искусства в курилке нового универа. Там мы с владельцем карпов показательно не смотрим друг на друга. Удаляюсь первым, вбив бычок в перила покосившейся и явно инородной в этом месте лавки. Такое чувство, что ее сюда принесли из соседнего двора. Но посмотреть друг на друга все-таки приходится, когда долговязый чувак в вязаном свитере и очках, наверняка староста, радостно выхватывает нас из общей массы студентов и представляет остальным: — А теперь познакомьтесь с двумя новенькими, — говорит староста, сверкая неровной улыбкой, — Марк, Ян. Чел с карпами только глаза закатывает: — Шутка — топ. Я рассматриваю его, избегая смотреть в глаза. Ничего особенного: обычный рост, чуть выше моего, обычная комплекция, хотя не поймёшь за этим модным оверсайзом. Обычные русые волосы, подстриженные почти под ноль, обычные чёрные шмотки, карпы только эти на что-то не то модное, не то девиантное намекают. Не пойму ещё. — Мы тебя за прошлый год раз десять видели, так что ты тоже нам как новенький, — пожимает плечами староста под дружный гогот группы. Пиздец, и куда я попал? Пока я отвлечен старостой и знакомством с коллективом, который мне особо-то и не упёрся никуда, чел, который Ян, пробирается в самый конец аудитории, подальше от массы людей и поближе к дверям. К моменту, когда в кабинет заходит препод и звенит звонок, свободные места остаются только в ряду враждебных карпов. Делать нечего, плетусь туда. Хотя места, надо отметить, зачетные. Враждебные карпы в лице Яна, как только я подсаживаюсь рядом, меняют гнев на милость и без предварительных ласк заходят в болезненный диалог: — Зачем перевелся? — вполголоса спрашивает сосед, пока препод, не без помощи старосты, отмечает присутствующих. Поворачиваюсь к нему, первый раз разрешая себе рассмотреть лицо нового одногруппника. А, понятно, весь прикол-то в лице был. Пытаюсь сфокусироваться на густо-синих, ледяных глазах, но взгляд постоянно опускается на обветренные губы. А ещё на клыки, когда он скалится. У парня крупные черты лица, высокие скулы и абсолютно непробиваемое выражение ебала. — За драку исключили. — За драку не исключают, — хмыкает он. — Не с тем подрался, — отмахиваюсь, думая, что он уже под кожу лезет. Вытаскиваю прошлогоднюю тетрадь и вырываю из неё крайне малое количество исписанных за год листов, всем своим видом показывая готовность к лекции, но проклятая ручка портит все мои планы, пропав в недрах рюкзака. Делать нечего, надо просить. Скольжу взглядом по профилю соседа, прикидывая, насколько эта просьба спровоцирует его на новый разговор, и выбираю попросить у кудрявой девушки, сидящей за нами. Перегибаюсь через спину Яна, неловко задевая того плечом. — Есть ручка? Она чуть дольше положенного задерживает на мне взгляд, но улыбается и протягивает мне свою. Я тоже делаю паузу, не отрывая от нее взгляда и обдумывая, как бы мне хоть в этом универе пидором не прослыть. С одной стороны хуй с ним, конечно, тоже мне невидаль, с другой стороны — одно резкое движение, и привет кадеты. Из гетеросексуальных мыслей меня вырывает Ян, молча наблюдавший всю сцену и грубо пихая обратно на место: — Ты ей нравишься. — Меня это не интересует, — зачем-то говорю я, с порога руиня возможность получить репутацию альфача. — А вот зря. — Нам ещё учиться года три вместе, если повезёт, — выдумываю на ходу, — не хочу этих проблем. — Ой брось, она никому не отказывает, — зачем-то напирает сосед, который ещё минуту назад прервал наш с девой айконтакт, не дав мне даже спасибо сказать. Пока молчу, сосед приходит ещё к каким-то умозаключениям и вываливает их на меня: — Давай пари? Что, блять? Я, знаете, озадачен. — Пари? — переспрашиваю я, потому что мыслей, о чем он, вообще нет. — Пари. Условия такие — каждый может требовать от другого, что захочет. Кто откажется — проиграл, — он смотрит на меня не мигая. — Две недели, по заданию в день? Я смотрю на эту протянутую под партой ладонь и думаю, как же я умудрился сделать то самое резкое движение ещё до середины первой пары? Жму руку — кадеты, так кадеты. Препод со старостой закончили отмечать отсутствующих, пока мы были заняты более важными делами, и седой мужик у доски, представившийся Николай Вадимычем, решает зайти в новый семестр с козырей: — А теперь, господа, минуточку внимания, — он стучит костяшками пальцев по столу, — первое задание будет в паре. Посмотрите на своего ближайшего соседа, — это ваша надежда, опора и защита. Мне даже смотреть на моего соседа не надо, что-то мне подсказывает, что там ни фига не надежда и опора, а скорее наоборот. — Сейчас один человек из пары подходит ко мне и вытягивает тему доклада, — машет нам Вадимыч, — давайте-давайте, смелее. Я встаю сам, на Яна надежды нет, и иду к преподу за бумажкой. На ней набор слов, который не вызывает у меня никаких чувств, эмоций или ассоциаций. Абстрагируюсь как могу от внезапного доклада, когда мой горе-сосед вскидывает руку, чуть не прописав мне леща: — Тут Марку в деканат надо, а он стесняется вам сказать, можно я его провожу? — говорит Ян. На полном серьезе заявляет так на всю аудиторию и даже бровью не ведёт. Вадимыч одобрительно кивает, и Ян тянет меня за рукав в сторону коридора. — Мне в деканат надо? — уточняю я на всякий случай, когда мы выходим из аудитории. — Нет, считай, это сегодняшнее задание, — пожимает плечами Ян, — не тратить время на бесполезную хуиту. — И я стесняюсь? — Не знаю. Нет, — карпы удаляются от меня куда-то вглубь коридора, — пошли в столовую. — Ты двадцать минут назад в универ зашел, — причитаю я, но иду следом за цветастыми рыбами, — дома поесть не мог? — Не душни, я не из дома. — Я вообще-то послушать хотел, — нагоняю парня и он резко останавливается. — Ну лонг стори шорт. Сейчас Вадимыч будет минут десять рассказывать, как он хочет переехать к озеру, и тут надо сказать, что ты тоже хочешь или что живёшь там. Потом пятнадцать минут про рыбалку и что на щуку и линя надо в шесть утра ходить, тут тоже надо поддержать разговор, — Ян в упор смотрит мне в глаза не моргая, и я чувствую себя совсем неуютно, — потом про физическую рекреацию будет и римлян, и что это означает восстановление и отдых. Потом даст признаки и определения, потом снова про линя. Вот и скажи мне, стоит ли оно того, тем более что тебя уже отметили как присутствующего? Ну и в чем Ян не прав, думаю я. На раздаче в столовой молча наблюдаю, как он набирает нам двоим еду, не интересуясь моим мнением. Все интереснее и интереснее. Это входит в его пари? Или это пробная акция? Расплачиваюсь за свой поднос и иду следом к пустому столу у окна. Новый знакомый с аппетитом съедает все, что набрал, как будто бы и правда приехал сегодня на пары ради пожрать. — На сегодня хватит туризма и гостеприимства, — Ян встаёт и накидывает лямку рюкзака, — спишемся, не забывай, у нас пари. — До понедельника, — протягиваю ему руку. — Я не приду на следующей неделе, — жмёт ее парень. — В смысле? — На следующей — это сильно рано. — Нам совместную работу делать так-то. — Забей. — Я не могу «забей», мне нужна идеальная посещаемость и успеваемость. Это, блять, считай мое первое задание — посещай, если дело касается меня. — Потрачено впустую, — почему-то веселится Ян. — Ну приходи ко мне завтра утром, напишем эту срань.