Швы

Сегодня я не встал, а восстал. Проснулся я в обед, чего давно не было, и у Яна в квартире, чего, конечно, не случалось прежде никогда. В проходной комнате, где вчера мой новоиспеченный одногруппник мне по-царски разложил диван и постелил, когда я озвучил, что не имею ни сил, ни желания возвращаться сейчас домой с разбитым лицом. К утру, конечно, на лице расплылись характерные синяки под глазами. Нос отек, и выглядел я, если верить отражению в зеркале, — не очень. Это подтвердили взлетевшие брови Полины, когда мы с ней пересеклись утром на кухне. Чувствовал я себя зато отлично. — Тебе нельзя ему все позволять, — вздыхает рядом со мной Поля, перемалывая зерна в ручной кофемолке. Кофе — это хорошо, но жрать хочется — жуть. — Так это не он. — Еще б это он был! — хмыкает девушка, — но тут к гадалке не ходи, это из-за Яна. Надо было все-таки держать этого мудака крепче, а не лезть защищать его. К сожалению, умный я только на лестнице. — Он спит еще? Полина пододвигает ко мне вазочку с конфетами, и я непроизвольно морщусь. — Не, ушел куда-то утром, — пожимает она плечами, — может, к собакам. К каким, нахрен, собакам? — А почему ты решила, что это, — показываю я на свое лицо, — из-за Яна? — Он отбитый, — она тянется к обклеенному стикерами ноуту на столе, смотрит на меня, как будто бы хочет добавить что-то еще, но только отмахивается. Поля включает на ноуте, который здесь заменяет роль кухонного телека, недосмотренную документалку про потерянный самолет и теорию заговора, не спрашивая моего мнения на этот счет. Я залипаю на этой истории и утреннем кофе, который девушка, храни ее господь, постоянно подливает нам обоим. С одной стороны, мне очень нравится, что меня не гонят, с другой — тут совсем проходной двор, да? Я не знаю, должен ли я уйти или дождаться Яна, но благо, потерянный рейс дает мне фору, и через час, когда я еще здесь, дверь квартиры открывается, впуская холодный осенний воздух и моего одногруппника. — О, ты еще не ушел, — то ли с огорчением, то ли с радостью отмечает он мое присутствие у себя дома. Ну класс, значит он все-таки рассчитывал, что я свалю. Что было бы весьма уместно, после того, как он ночью чуть нежнее, чем следовало, обрабатывал мне нос и жался бедром, сидя на подлокотнике кресла. Но, видимо, мне всю голову уже отбили. — Что, как нос? — кивает Ян в мою сторону, расшнуровывая высокие ботинки. — Норм. Нет, ни фига не норм, особенно пирса в крыльях носа давит, но во-первых, снимать я ее не буду, пока от этого не будет зависеть моя жизнь. Знаю, что Саше она нравится, а что я испытываю к Саше, — это вопрос, на который я не могу ответить даже сам себе. Во-вторых, тут не может быть никакого другого ответа, даже если бы у меня был форшмак вместо лица. — Прикиньте, кассирша доебалась до меня из-за ногтей, — он проходит в гостиную, ставит пакет на стол, закатив глаза, и имитирует высокий женский голос, — что такое? Зачем? Что значит? — Надо было сразу ей сказать, что ты пидор, — отвечаю я, и Ян смеется, показывая клыки. — Надо было тебя с собой взять, — бросает он, распаковывая пакеты. — Что, какие планы на сегодня? О, эти пидорские шутки, обожаю. — Никаких, — отвечаю я машинально, но потом вспоминаю, что планы все-таки есть, — а, в четыре футбол. — Я с тобой тогда. Ну и кто я такой, чтобы спорить, думаю я. После досмотренной документалки про самолет, спойлер, он все-таки разбился, мы решаем ехать сразу в парк. Хорошо, что одет я и в пир, и в мир, и на футбол. Народу сегодня полно. Провожаю взглядом Яна, он сразу занимает место возле группы девушек, в числе которых узнаю сестру. Вот это, конечно, братско-сестринская любовь у нас. Рядом с Милой обнаруживаю Лизу, и теперь мне кажется, что я знаю, почему они здесь. Машу им, но вместо сестры в ответ мне машет Ян, решивший, видимо, что я ему. В раздевалке мое лицо, ожидаемо, производит фурор. — Мы тебя и не ждали уже, — хлопает меня по спине Юрец, но потом, когда я поворачиваюсь, замечает и синяки, — ну Марк, блять, ты играть-то можешь? — Я ж пришел. — Пришел он, — о, это уже Никитос подключается, он как бы капитан этого балагана, — знал же, что сегодня у нас эти олени! Нельзя было вчера без пиздилова? — Нельзя. — Что хоть случилось? — не отстает Юрец. Я только отмахиваюсь, и меня от допроса спасает Никита, призывая всех собраться и выходить. После четверти часа радуюсь, что матчи у нас короткие, потому что на деле оказывается, что не так уж мне и ок. Иногда смотрю, чем там занимается Ян. На удивление, он напряженно следит за игрой, а сидящая рядом Лиза следит за ним. Мы проигрываем, что меня сегодня абсолютно не печалит, и я взмокший и уставший наконец-то иду к трибунам. Мила целует меня в щеку, и я замечаю какую-то неясную эмоцию на лице Яна. — Это Мила, это Ян, и где-то здесь Лиза, — знакомлю я их, не спеша добавлять, что мы с Милой родственники, хотя, блять, мы же одно лицо, если Ян не выкупит сам, у меня для него плохие новости, — не думал вас тут увидеть. — Лиза на охоте, — кивает сестра в сторону своей подруги, которая оживленно беседует с Никитосом. — Я так и подумал, — улыбаюсь я, — не самое плохое место для охоты. — Ага, на тебя девушка всю игру палила, — Ян вклинивается и кивком указывает на девушку на соседней трибуне, — возьмешь номер? — У тебя пунктик какой-то, что ли? — закатываю я глаза, — то на паре, то тут. — Иди, бери, это мое задание, — настаивает на своем Ян. Иду, беру. Это одна из девчонок, что ходит сюда регулярно. Какой бред, думаю я. Знаком с человеком два дня, а он уже бесит меня нереально. Здороваюсь, ожидая, что девушка улыбнется в ответ, но по ее недоуменному выражению лица понимаю, что что-то не так. А, да, лицо мое не так! Она несколько секунд растерянно смотрит на меня, виновато улыбаясь. — Ты смотрела на меня не потому, что хотела познакомиться, да? — все-таки спрашиваю я. — Блин, — мнется она, — да просто ну, чисто интересно, что с тобой случилось? — Я понял, — улыбаюсь я криво, отчего, наверное, мое лицо становится еще более непривлекательным. — Извини, пожалуйста, — девушка буквально становится пунцовой, — как-то неловко вышло! — Все нормально, но можно написать тебе в телеге? — протягиваю ей мобилу, чтобы она себя нашла в мессенджере. Вот сука Ян. Иду обратно с четким желанием разъебать пацана. — Взял номер? — улыбка, кажется, скоро разорвет ему лицо. — Ой, иди нахуй! — хотя номер я, конечно, взял, — раз такой, блять, классный, давай вперед, с тебя - поцеловать любого человека на поле! Это было сказано в сердцах, а теперь у меня как в замедленной съемке, перед глазами пролетают кадры, где Ян делает несколько шагов, подходит к Юрцу, кладет не выкупающему парню ладонь на шею и притягивает к себе. А потом в окружении, примерно, пятидесяти человек целует его. Во-первых, сейчас я очень захотел быть на месте Юрца. Во-вторых, какого хрена я это сказал? В-третьих, вот сейчас у Яна точно слетит ебало и это будет из-за меня. Ян отлипает от него, абсолютно не испытывая неловкости. — Брат, я, конечно, польщен, но я не из этих, — Юрец наконец-то отвисает. Я сейчас очень горд за Юрца, и рад, что лицо Яна на месте, но какого черта?! Я сказал ему поцеловать любого человека на поле. Любого! Меня, девушек, но, блять, он выбрал Юрца?! Ну и вкусы у тебя, Ян! — Что ж, — пожимает плечам Ян, — я это переживу. — Да уж надеюсь. Мила, все это время стоящая рядом, переводит взгляд с меня на Яна и Юру. Обсуждать сейчас я ничего не хочу, да и нечего, тем не менее, она заставляет меня отойти в сторону, потянув за собой. — Честной истории на этот счет ты не выкатишь, да? — Насчет этого, — я показываю на свое лицо, — или насчет него? — киваю на Яна. — Думаю, это связано, — фыркает Мила. Когда все расходятся, прощаюсь сначала с сестрой, обещая позвонить и к понедельнику вернуться домой, потом с парнями и оттаскиваю от них затирающего что-то Яна, который за те пять минут, что прошли с шокового для нас всех поцелуя, уже стал лучшим другом для пацанов. — Ты сказал им, что это на спор было? — спрашиваю я, когда мы проходим мимо раздевалок. — Нет, нахуя? — Все время забываю, что ты без тормозов, — улыбаюсь я. — Ты о чем? — Ты, блять, почему вообще Юрца засосал, а не девушку? Ян смотрит на меня как на душевнобольного. — Во-первых, у нее мог бы быть парень на поле, я ж не ебу кто там с кем, а во-вторых, ты сказал «на поле», надо четче мысли формулировать. — Пиздец, — резюмирую я. Мы поворачиваем в лесную часть парка без освещения, и я догадываюсь, что Ян идет в сторону метро. — Вечером что делаешь? — спрашиваю чуть позже, когда мы с Яном углубляемся по пенсионерской тропе вглубь парка. В душе не ебу, почему она так называется, пенсионеров тут меньше всего. — Телек на диване смотрю, — отвечает Ян, кажется, уже забыв о поцелуе с Юрцом. Хотя, может он вообще не заострил на этом внимание так, как я. Я вот сильно заострил. Ну, хоть то, что Ян не гомофоб, мы точно выяснили. — Я в деле, — хмыкаю я. У дома Ян настаивает зайти в ночник за пивом и закатывает глаза, когда я беру нулевку. На выходе из магаза резко дергает меня на себя перед пешеходным переходом, и перед нами проносится старая белая «Нива», пренебрегающая ПДД. Моя рука выше локтя все еще тесно сжата его пальцами, хотя опасность миновала, а я вжимаюсь спиной ему в грудь. Приятное чувство. — Ты в порядке? — спрашивает Ян, все еще не отпуская мою руку. — Да, не заметил просто. Испытываю даже разочарование, когда парень отпускает меня и делает шаг вперед. Квартира встречает нас тишиной. — Поля в ночь сегодня, — говорит Ян, разуваясь, — Геру я неделю не видел, идеальный сосед. Чувствуй себя как дома. Я тоже разуваюсь и думаю, насколько нормально будет попроситься в душ и переночевать, потому что домой мне ехать вообще не хочется. — Слушай, а можно в душ? — все-таки решаюсь я, — я воняю, как тварь. — Ага, сейчас тебе домашние шмотки найду и полотенце, — он уходит в свою комнату, — ты ж останешься? — Ну да. С Яном легко, хотя иногда он вымораживает этой своей легкостью. Получаю свое полотенце, чёрную выцветшую футболку и треники. Мы с Яном одной комплекции, так что должно все быть как раз. — А можно я стиралку поставлю? Ян кивает, и я стаскиваю с себя футболку, отмечая, что его взгляд все-таки задерживается в районе резинки моих штанов. Да, чел, у меня тоже есть кубики. Запираюсь в ванной и думаю, что это все-таки пиздец. С Яном постоянно как на пороховой бочке, то он кидается в баре к пьяным мужикам, то целует незнакомого парня. Бля буду, это все плохо кончится. Со шмотками я только прогадал. После душа понимаю, одевшись в чужое, что Ян крупнее меня, ну или он очень любит оверсайз, но его вещи на мне висят. Мобила разрядилась, и я забиваю на это. Родители приедут утром, а если нет, то Мила придумает, что им соврать. В общих помещениях Яна нет, и я заглядываю в спальню. Тут такой же ремонт, как во всей остальной квартире. Кровати нет, вместо нее на полу огромный матрас, справа от которого стоит советский стол с тремя выдвижными ящиками сбоку. На стене большой телек и плойка под ним, тоже на полу. Мебель у себя в комнате Ян не жалует. Спиной ко мне стоит Ян и курит в открытое окно, тоже уже в домашних шмотках. В телефон залипает. — Что смотрим? — окликаю его. — Нового Шьямалану? — отвечает он мне вопросом, бычкует сигу в красной кружке в горох из советского сервиза и опускается на матрас. — А что поприличнее может? — падаю рядом, задевая его, — может хотя бы старого? — Не, старого наизусть знаю, может Кубрика? — Может, что-то повеселее? — не соглашаюсь я. С удивлением понимаю, что вкус пацана не далеко ушел от моего. С одной стороны, это охуеть как круто, с другой стороны — не повыебываешься. Как с Сашей. На секунду задумываюсь, как там вообще Санек, но голос Яна отвлекает меня. — Давай вот это, — он открывает на телефоне трейлер и поворачивает экраном ко мне, — я уверен, что это редкое говно, но надо проверить, за что сейчас берлинских медведей дают. Пожимаю плечами, почему бы и да. Мы взрываем пиво, Ян свое темное, я свое нулевое, и он снова цокает. Через полчаса понимаю, что Ян был как никогда прав, сказав, что это редкое говно, а через сорок, что это еще и мюзикл. Почти через час начинается первая сцена с ебелей, где ребята явно пересаливают, хотя, может, оно так и задумывалось. — Так сексом не занимаются! — я не выдерживаю первым. — А как им занимаются? — он странно улыбается. На самом деле я и не знаю, как им занимаются, но явно не так. Но озвучивать свои мысли вслух я не собираюсь. — Выключай, — вздыхаю я, — единственный мюзикл, который я могу смотреть, уже сняли в 2016. — Я вообще не могу мюзиклы смотреть, — отвечает Ян, — но ради тебя пятьдесят минут продержался. Ощущаю это почти как признание в любви. Внутри скручивается тугой узел, и чтобы скрыть смущение, я подрываюсь на ноги, типа курить. — Ладно, давай классику, — Ян что-то выбирает на умном телеке, пока я пытаюсь успокоиться. Сделать это оказывается не так уж и просто. — Слушай, Поля спальное твое седня постирала, пока мы в парке были, еще одного у меня нет, так что спи тут, ладно? Последнее две затяжки, которые должны были помочь успокоиться, в итоге только разъебывают меня. — Да, без проблем. Это будет странная ночь, думаю я, устраиваясь рядом с Яном, под заявление из телека, что в Галактическом Сенате смятение и несколько тысяч солнечных систем заявило о намерении выйти из состава республики.