Швы

Одеяло сползло к краю дивана, и я просыпаюсь сегодня в шесть утра, не от тревожки, а от холода. Даже не знаю, какое пробуждение лучше, если результат все равно одинаковый. Результат — я уставший с самого утра. Просыпаться в шесть мне не нравится, особенно, когда еле уснул в три, прогоняя в голове раз за разом события вечера. Прогоняя раз за разом переписку с Яном. Хочется курить, но сигарет нет. Убил вчера последние, когда не мог уснуть и бродил кругами то по комнате, то по подъезду, оставив там и в своих легких всю недавно начатую пачку. Плетусь в ванну, в надежде обмануть организм. В надежде, что холодный душ придаст мне бодрости и заменит никотин. Отражение в зеркале сегодня чуть утешительнее, чем вчера. Кровоподтек в глазу почти исчез, и космос, расплывшийся под моими глазами пять дней назад, превращается в заживающий желтый. Теперь, когда лицо стало больше похоже на лицо, в глаза бросаются отросшие темные рыжие корни. Кожа бледная, с характерным синюшным подтоном всех рыжих, и вместе с желтеющими синяками выглядит ужасающе. Провожу по волосам пятерней, а в следующую минуту уже шарю по шкафчикам в ванной в поиске машинки, пудры и окислителя. Пара минут, одна машинка для стрижки и мои отросшие волосы снова как надо. Еще полчаса и волосы впизду пережженные, но кого это волнует. Меня — точно нет. Размазываю по светлым волосам что-то фиолетовое, купленное сестрой, чтобы перебить желтизну. По мне и так сойдёт, но я в этом вопросе доверяю Миле больше, чем себе. Мила сказала: «так не ходят», и я послушно сижу десять минут с фиолетовой мазней на голове. Еще через двадцать минут из зеркала на меня смотрит посвежевший, но все такой же грустный чел. Русскую тоску я впитал с грудным молоком. К семи утра я уже с растворимой жижей 3 в 1 в стакане, полностью одетый и готовый выходить листаю мемы в ТГ. Вот это жизнь. Сегодня к первой паре, но даже туда еще рано. Жижа противная, и я, никогда не слывший эстетом, отодвигаю ее подальше и снова листаю каналы. Замечаю зеленый кружочек около фотки Яна, и через пару секунд у меня новое сообщение: «Через сорок минут у твоего метро» «Ты не успеешь за сорок минут доехать». «Я не из дома» О, супер, теперь, ко всему прочему, во мне просыпается какая-то ебучая ревность и желание разъебать телефон. А чего я ожидал? Что у Яна нет личной жизни? Что он ночует только дома и общается с Полиной, Герой и нашими одногруппниками? Я считаю про себя до десяти и глубоко дышу. Глубоко дышу и на десятый счет все еще хочу отправить телефон в стену, но понимаю, что новый мне никто не купит. Эта мысль достаточно отрезвляет меня. «Только если это твое желание сегодня» — пишу ему я. Настроения у меня теперь совсем нет. Он же в ответ ничего не пишет. Сорок минут, это примерно столько, сколько я иду пешком до метро. Звучит как план. На улице людно, как для семи утра, считаю я. Хочется курить нестерпимо, и это уже становится вопросом жизни и смерти, но денег на сигареты у меня все еще нет. Остаётся только глубоко дышать и молиться, чтобы у Яна была хотя бы одна, хотя бы сама помятая и сломанная сига. На углу около метро уже разворачивается стихийный рынок, и чуть дальше я вижу знакомую спину. Сейчас я бы узнал его даже без этих блядских карпов, которые вообще не оставляют никакой загадки. Ян снова в черных джинсах и высоких ботинках. Стоит спиной ко мне и покачивается с пятки на носок, наверное, в такт музыки в беспроводных наушниках. Подхожу к нему ближе, и он, уловив движение рядом, поворачивается ко мне. Перед ним на козырьке стоят два картонных стаканчика, которые он подхватывает при виде меня и кивает куда-то вперед, во дворы. Иду след в след за карпами, разглядывая бритый затылок и бычью шею перед собой. Сразу же вспоминаю угрозы Яна в переписке и руки тянутся к фантомной пачке в кармане. Он резко тормозит у обшарпанного падика, у которого даже домофона нет, и протягивает мне один из картонных стаканов, потом замирает и протягивает еще и второй: — Я, кстати, не знаю, американо или капучино? — В голосе Яна преувеличенно много энтузиазма. В голосе Яна столько жизнелюбия, что я начинаю сомневаться в том, что он вообще спал сегодня, потому что человек, который проснулся так рано не может быть таким довольным. — Американо, — угрюмо подаю я голос, и Ян протягивает мне первый стакан. Хочется попросить закурить, но становится стремно, мне и так кофе перепал. — Значит, угадал, потому что мне капучино, — он пристраивает свой стакан на лавочке и тянется к карману бомбера. Надеюсь, за сигами. Делаю глоток, второй, третий и почти выпиваю все за раз. Ян внимательно следит за мной, не сводя глаз, на ощупь шаря по карманам. Уже взвыть хочется от того, насколько же не терпится сигарету попросить. А он тут с этими драматическими паузами. Но вместо пачки Ян вытаскивает пидорскую электронку цвета молодого лосося и я очень скептически смотрю на это. — Капучино и электронка? — Ага, на банановом, — подтверждает Ян, и ловит мой взгляд, — что? Вкусно, мне нравится. Я молчу, проклиная себя за то, что не позаботился вчера о Марке из будущего и скурил все. Он хмыкает и следом протягивает мне запечатанную пачку «Данхилла» и зажигалку. — Ты стал светлее, — наконец-то изрекает он свои наблюдения, и я понимаю наконец, почему он так долго на меня пялился, — мне нравится. Ощущения странные. Начинаются как шум в животе. Следом сердце ебашит, как сумасшедшее, а я стараюсь держать ебало на ноль. А сердце где-то под глоткой уже долбится. Это все для понимания чересчур сложное. — Ага, — выдыхаю я вместе с дымом, — не спалось. — Почему? — Ян не может сдержать ухмылку, и я чувствую как пылают кончики ушей. — Не знаю, плохо сплю уже пару недель, — вру я, не желая объяснять, что я как ребенок, который обожрался сладкого на ночь и не может теперь уснуть из-за гиперактивности, — ты здесь что вообще забыл? Пытаюсь, чтобы это звучало вскользь. Пытаюсь, чтобы не показалось, что мне есть дело до того где ночует этот чел. С кем ночует этот чел. Ян морщится, удобнее устраивается на деревянной лавке около подъезда и протягивает мне свой наушник. Молча принимаю его и повторяю за Яном — вставляю в ухо. Вместо привычного бита и злой рэпчины из наушников доносится энергичные гитарные рифы. Молча слушаем плейлист Яна. Я с сигами и американо, он с пидорским капучино и электронкой. Через несколько треков протягиваю ладонь перед Яном и он кладет мне в руку свой телефон. Набираю что-то злое на свой вкус и включаю, Ян только хмыкает, но музыку оставляет. Я хочу начинать каждый свой день так. Я готов вставать в шесть утра и спать по три часа, если потом этот ненормальный встретит меня у метро с кофе. — Может прогуляем? — Не, мне нельзя, — начинаю я свою заезженную пластинку, — батя, кадетский корпус, смерть. — Да там аж три пары, вот это смерть! — вздыхает Ян, — могли бы провести этот день с пользой. — Но проведем на парах, — подхватываю наши пустые стаканчики и выкидываю их в ближайшую урну. Ян покорно поднимается за мной и идет следом. — Ну может хоть завтра прогуляем? — Там ж одна пара всего! — Вот именно, — фыркает Ян, — можно не идти вообще. — Нет, у меня потом тренировка пиздюков, своя тренировка и массаж, — рассказываю ему весь свой график. — Мммм, массаж, — Ян щурится в лукавой улыбке, и мне это вообще не нравится. — Не, там такой массаж, что он от БДСМ отличается тем, что в БДСМ есть стоп-слово. — Придумал твое задание на сегодня! — заявляет Ян, проталкиваясь на входе метро к турникетам. — Я не буду делать тебе массаж! — Будешь, — безапелляционно заявляет он. — У тебя негде даже, ни кушетки, нихуя. — Ничего, на полу как-нибудь. Пока мы протискиваемся в забитый вагон, спорить дальше не выходит. Потом пропадает всякое желание. Массаж, так массаж. В метро, в отличие от улицы, душно и людно. Мы привычно забиваемся в угол вагона, и пока Ян ловит бесплатный интернет, я рассматриваю остальных пассажиров. Позже, уже в универе, понимаю, что на парах — реально смерть. Интерес вызывает только Ян, который так увлечен разговором рядом сидящих одногруппников, что я тоже прислушиваюсь к их жаркому спору. На препода внимания никто не обращает, ни Ян, ни спорящие, ни я. Прислушиваюсь, и с некоторым недоумением для себя обнаруживаю, что нашим апатичным одногруппникам не чуждо что-то земное, такое, как, например, тату и пирсинг. Через минуту понимаю, что челы забрели на дорожку шуток за триста и как ебанаты гыгыкают с фоток пирсинга члена. Господь, куда ты меня отправил? Слышу уже, как парни начинают делиться историями из жизни, кто что колол и чуть не умер, и когда очередь доходит до Яна, он вертит головой и пожимает плечами, мол нет, пацаны, я чист и цел. Я думаю, что это было бы легко исправить, и не додумав эту мысль, выдаю ее Яну: — Я придумал твое задание, мы колем тебе сосок. Сегодня. — Что? — громким шепотом переспрашивает Ян, поворачиваясь обратно в мою сторону, смотрит на меня и согласно кивает, — но предупреждаю, когда ты захочешь набить мне тату, мы будем делать это за твой счет. — Ограничимся пока пирсой, — настаиваю я. — Блин, а как же мой массаж, — ноет Ян и я ненавижу себя за уступчивость. — Ладно, завтра тогда, — закатываю глаза, — вертишь мной, как хочешь. На губах Яна проскальзывает мимолетная улыбка, буквально на уголке губ. И я понимаю как прозвучала моя последняя фраза. — Что?! — я перехожу в наступление. — Ничего, — все еще улыбается Ян, — с пар-то хоть свалим? — закидывает он удочку еще раз. Но я непреклонен. У нас три пары, и мы отсидим три пары. Яну до безумия скучно, и я не могу его за это винить. Могу только за то, что целью своих доебов он выбирает меня. Вздрагиваю от внезапной горячей ладони на моем бедре и кошусь сначала на нее, потом на самого Яна. Ян слегка надавливает пальцами, и я вижу венки на ладонях. — Переделываешь меня под себя? — шепчет он и криво ухмыляется, а я не понимаю, как мне это воспринимать? Мне кажется, что все видят мою внезапную одержимость, что все видят как я смотрю на него и что Ян тоже все прекрасно понимает и это все шутка какая-то. — Ну пирсинг, ногти, — перечисляет он, — что следующее? Какие там у тебя еще кинки? Кажется я сейчас сгорю со стыда, но Ян продолжает тихим шепотом, как будто мы сейчас не на паре сидим, а где-то наедине и нет вообще ничего странного в его словах. — А, кстати, — Ян двигается еще ближе и теперь я чувствую шеей его дыхание, — а правда, что чувствительность увеличивается? Кажется, что все в аудитории слышат, как я сглатываю. Хриплю, что-то напоминающее утвердительный ответ, и Ян наконец отодвигается. Около дома Ян настаивает зайти в супермаркет. На входе он подхватывает тележку и, оперевшись на нее ногой, отталкивается от пола и врывается в хозяйственный отдел супермаркета. Я плетусь следом, мне кроме сигарет ничего не надо, но, к сожалению, денег на это у меня все еще нет. Ян пританцовывает с тележкой в отделе бакалеи, явно не собираясь больше задавать мне неудобные вопросы. Когда тележка становится заполненной почти до краев мы поворачиваем на кассы. Я только мнусь у закрытых лотков с сигами, когда Ян, храни его господь, просит пробить нам еще и пачку сигарет. — Сука, опять кто-то лампочку спиздил, - ворчит Ян, когда мы заходим в подъезд. Он достаёт телефон и включает фонарик. В прихожей мало обуви и в квартире тихо. — Поля на работу ушла в ночную, а Гера тут появляется раз в неделю, — объясняет Ян, — я вообще удивлен, что вы встретились. Этот день из меня всю душу вытащил. Этот день и последние ночи, в которые моя бессонница встала в полный рост. Так что к восьми вечера, когда я мою руки у Яна в ванной, я уже выжат. Мне нравятся его соседи, но сегодня я рад, что их нет. — Останешься? — Ян появляется за моей спиной. Я смотрю на него в отражение в зеркало, прямо в глаза. — Не могу. — Ну соври что-нибудь, — он делает шаг вперед, и я чувствую спиной тепло его тела. Заходит справа, моет руки и открывает шкафчик над раковиной, осматривая содержимое. — Это твое задание? — Нет, мое задание массаж, — он вытаскивает какой-то темный маленький бутылек, — так и знал, что у Геры будет что-нибудь типа масла. А это, — он неопределимо водит рукой в воздухе, — просто дружеское предложение, потому что выглядишь ты, как человек который не сможет сегодня еще час провести в дороге. — Ой, блять, идем уже, — решаю, что вырубиться у Яна на матрасе — это действительно хороший план. — Псина пассивно-агрессивная. Я тихонько улыбаюсь, проходя за ним в комнату. — Я в душ, — он вытаскивает из шкафа домашнюю одежду, роется там снова, вытаскивает еще что-то напоминающее футболку, нюхает ее, и видимо, футболка прошла проверку свежести, потому что потом он кидает ее мне, — и начнём потом, располагайся. Когда Ян уходит, я не могу сдержаться и тоже подношу футболку к лицу. Футболка пахнет Яном. Вот же говнюк. Он возвращается, по традиции, в одних низких трениках. Интересно, чел презирает футболки только при мне или он всегда дома такой? Внезапно мои мысли перескакивают на личную жизнь Яна. Девушка у него, что ли, в моем районе? Парень? Он откидывает одеяло к стене, придирчиво осматривает постель и ложится на живот рядом со мной. — Начинай, — командует пиздюк. Я открываю бутылку с Гериной жижей и растираю приятно пахнущее масло на ладонях, чтобы дать ему согреться. — Будет больно, но ты кайфанешь, — шучу я, прикасаясь к спине Яна. — Ты уж постарайся. — Завали уже и расслабься! Делать массаж Яну — странно. Легально касаться голой кожи Яна — странно. Пальцы в масле скользят по спине, очерчивая мышцы. Я понимаю, что Ян не стеклянный и не нежничаю, не боюсь переусердствовать. Пацан под моими руками действительно завалил и расслабился. — Заебато, — выдает вердикт Ян через полчаса. Я так и не осмелился спуститься ниже поясницы, хотя на это намекали даже низкие штаны парня. — Остаешься? — повторяет Ян и переворачивается на спину, теперь смотря мне прямо в глаза. От этого взгляда некомфортно, но при этом я не могу отвернуться и киваю. — Тогда переодевайся и ложись, посмотрим какую-нибудь муть. У Яна всегда все так просто, он не любит усложнять. — Почему ты со мной тусуешься? — выпаливаю, особо не обдумав свой вопрос. Обычно я долго думаю, что сказать, и в итоге решаю, что это вообще не стоит произносить. Если бы я подумал еще пару секунд, то снова бы промолчал. — Твоя жизнь в малых дозах — это упорядоченный хаос, — говорит Ян, — мне нравится. Не знаю как на это реагировать, и пока думаю, Ян уже утыкается в телефон. В душе у меня как минимум два важных дела, кроме, собственно, душа. Мне жизненно необходимо подрочить и написать сестре, чтобы она отмазала меня. Сажусь на бортик в ванной, и на удивление, проблему с батей решаю моментально. Отец уже спит после ударного труда на даче, и я прошу сестру сказать ему утром, что я уже ушел. Зарываюсь лицом в футболку Яна. Пахнет охуенно. Пахнет Яном, и он наверняка знал, что делает, когда отдавал ее мне. Пытаюсь решить для себя, что более стремное, подрочить у Яна дома, или пойти спать на этом ебливом задоре, вызванным прикосновениями к горячей коже парня. После колебаний выбираю ебливый задор, потому что тревожность тоже никто не отменял, и после быстрого душа освобождаю ванну. В квартире все так же темно и тихо, из комнаты Яна доносятся звуки переключающихся трейлеров фильмов. — Куда в уличных штанах-то? — закатывает глаза Ян, когда я падаю на матрас. — Ты не дал мне других. — Они в стирке, — поясняет парень, — раздевайся. — Как и постельное белье, видимо, — хмыкаю я, но штаны снимаю. С комфортом размещаюсь рядом, и Ян включает выбранный фильм. Все бы ничего, но он выбирает забить хуй на личное пространство и закидывает руку на мои плечи, навалившись на меня. Устроился с комфортом, судя по всему. Скатываюсь все ниже, по мере развития незамысловатого сюжета, и уже откровенно не могу удерживать нить повествования. Кошусь на Яна, который успел уснуть и свернуться рядом. С чистой совестью выключаю муть, которую мы не смогли посмотреть и очень-очень надеюсь, что просплю хотя бы до шести утра.