Швы

Люблю раннее утро, так тихо, и кажется, что все сдохли. Сегодня не надо в зал с самого утра, а пары только с обеда. По-любому нужно будет бегать вечером под тренерским гнетом, но это будет не скоро. Невольно замираю в постели, любуюсь крепкими ягодицами и бёдрами Яна, на которых расплывается свет цветными пятнами дисперсии, проходя через стеклопакет. Как тут не любоваться, если пацан охуенный? Все вчерашние переживания сегодня с утра кажутся неважными и надуманными. Зато Ян рядом очень даже осязаемый и горячий. Человеку необходимо состояние влюблённости. В кого-нибудь или во что-нибудь. Всегда. Всю дорогу. Иначе неинтересно жить. Чувствую сегодня что я все-таки человек. Пробираюсь в ванную, оставшись незамеченным соседями, которые точно дома. Определяю это по количеству обуви в прихожей. Ян ожидаемо не проснулся, только повошкался в постели, окончательно сбив одеяло к ногам. Футболка с растянутым горлом задралась и я вижу между ней и полоской трусов твердый, упругий живот. Снова ложусь рядом, удобно устроив голову на плече Яна, а ладонь - на мерно вздымающемся животе. На пробу провожу раскрытой ладонью по бедру парня, очерчивая его пальцами и возвращаю руку на живот, забираясь под резинку трусов. Дыхание Яна, наконец-то, сбивается. Я цепляюсь пальцами за резинку и тяну ее вниз, под яйца. Несколько раз оглаживаю отзывчивый член, и Ян издает низкий стон. Сам уже трусь о бедро парня, теряя контроль. Спускаюсь ниже, обхватывая член губами и одновременно зажимая сосок между пальцев. — Марк, — хрипит Ян, после сна, проводя рукой по моим коротким волосам и слегка приподнимается на локтях, чтобы лучше меня видеть, — что ты делаешь? — А на что похоже? — подтягиваюсь к нему, зависнув над лицом, и глупо улыбаюсь. — Боже, блять, — он откидывается обратно, и я воспринимаю это как сигнал к продолжению. Прохожусь короткими поцелуями по сильной шее с ярко выделяющимся кадыком, борясь с желанием наставить Яну засосов, он же все равно из дома почти не выходит. Но одергиваю сам себя. Стояк Яна упирается мне в живот, и я шумно вдыхаю его запах, зарываясь носом куда-то за ухо. Спускаюсь ниже и, приоткрывая губы шире, беру его полностью. В голове крутится назойливая мысль, что я делаю что-то не так, но Ян стонет, и от этого звука у меня самого поджимаются яйца. Ян одной рукой держит меня за затылок, не надавливая и не показывая как надо, хотя я был бы и не против такой помощи, и двигает бедрами в такт мне. Он уже откровенно трахает мой рот и стонет, не стесняясь соседей, от чего я разрываюсь на части. И это охуенно возбуждает. Запускаю руку себе в трусы, когда Ян начинает толкаться быстрее. Чувствую его вкус во рту, и он сжимает пальцами мой затылок. — Блять, — хрипит Ян подо мной, когда я поднимаюсь выше и опираюсь одной рукой на подушку около его головы, а второй дрочу себе. Снова зарываюсь в его шею носом, у его пота охуенный запах. Кажется, я мог бы кончить вообще только от этого запаха, но Ян просовывает свою руку между нами и накрывает мои пальцы своими. Что срывает мне все предохранители и попытки думать, и я спускаю вслед за Яном на нескольких резких движениях рукой. — Вчера сам говорил, что не хочешь, — как-то даже укоризненно замечает Ян, спустя пару минут проведенных, крепко обнимая меня. — Вчера не хотел, — соглашаюсь я. Что тут сложного? Вчера считал еще, что ты мудак, сегодня уже нет, думаю я. Ян одной рукой шарит по полу в поисках сигарет и я подтягиваю к нему пепельницу, которая стоит с моей стороны. Пытается закурить лежа, не убирая от меня руку, но миссия невыполнима. — Ой да кури уже, — сам выпутываюсь из его объятий, не в силах больше смотреть на эти попытки, и сажусь рядом, скрещивая ноги. Ян удобно переворачивается на спину и закуривает, чиркая колесиком дешевой пластиковой зажигалки. Протягивает мне свою сигу после первой затяжки. — Я вроде как бросил, — говорю, сам от себя не ожидая. — Это как? — не знаю, что тут непонятно, что «вроде как» или что «бросил». — Не курил вчера, — объясняю я скорее себе, — и позавчера вроде, или нет, позавчера курил. Короче, я пока бросил. — Докурил и бросил? — улыбается Ян. — Вставать будешь? Есть хочу, — поднимаюсь, по хозяйски открывая шкаф Яна, ищу себе там чистые трусы и футболку. — Ладненько, — он бычкует сигу, — пойдем, накормим тебя. Ян быстро умывается и находит меня на кухне, за изучением шкафа с крупами. — Это Полин, — говорит, роясь в другом шкафу, — у меня овсянка только есть, или яйца могу пожарить. — Овсянка сойдет, — забираю у него цветной пакетик с крахмалом глубокой обработки и ставлю чайник. Ненавижу овсянку, на самом деле, но выбор не велик. — О чем ты думаешь утром? — за этим не хэлси завтраком внезапно спрашивает меня Ян. — Сейчас? — уточню я, — или вообще? — Ну давай сейчас. — Что кончать с утра заебато, — хмыкаю я, — а вообще, что сегодня день ненапряжный. А ты? — Что надо гандоны и смазку купить, — скалится он, запивая овсянку крепким кофе. — Я куплю, — дергаюсь я, стараясь держать ебало на ноль, хотя хочется залиться румянцем как девка нецелованная. — Ты со мной на пары пойдешь? — А что там сегодня? — лениво интересуется Ян. Хотелось бы списать это на то, что он остался без телефона и расписания, но готов спорить, ему и с телефоном было бы похуй. — Одна пара после обеда, — напоминаю я. — Ну и вот нахера на нее идти? — Ян берет длинную паузу, допивая кофе, — а еще о чем думаешь? — Вспоминал, как круто в детстве казалось на этих сборах. Когда в первый день встаешь и знаешь, что две недели будут охуенные. С сумасшедшими тренировками, как потом болит все, и ты от этой боли тоже немного кайфуешь. Как в горы будешь ходить и плавать. Как потом, после, не хочется возвращаться в реальную жизнь. Все вот эти штуки — костер, лагерь. Это, конечно, помимо трех тренировок в день еще. А сейчас не хочется этого всего нихуя. — Ты марку до этого съел что ли? — лыбится Ян, но встает и дергает меня за плечи, поближе к себе, — значит от боли кайфуешь? — Я тебе только что выдал больше слов в одном предложении, чем за все наше знакомство, а ты из этого услышал только про кайфуешь? — смотрю на него своим самым недовольным лицом, на которое способен. То, что на пару пришла половина группы меня не удивляет, это настолько пассивная группа и ебаная специальность, что на нее все хуй забили уже давно. По опыту Яна понятно, что не выгоняют отсюда до последнего. Батя знал, куда меня засунуть. Обидно даже немного, что вот это видимо то, чего я достоин стал. Препод не обращает на нас всех никакого внимания, тут каждый занят своими делами. Он что-то бубнит себе под нос уткнувшись в книгу, мы — каждый в своем телефоне, заняты чем угодно, кроме учебы. Решаю тоже заняться чем-то полезным, например, смазку купить, ну или выбрать хотя бы заранее. Ассортимент интернет магазина, с ротацией от меньшей цены к большей, встречает меня, в том числе, отечественным неймингом и я с минуту пялюсь на «Гель-смазка УСЛАДА с прополисом» пытаясь понять, шутка это или нет. Она лечебная или что? Охуев достаточно пролистываю колесико вниз, останавливаясь на более проверенных вариантах. Собираю нехитрую корзину и оплачиваю, выбирая самовывоз. В голове крутится шутка о том, что самовывоз — это вообще стиль моей жизни. После неказистого образования иду к Санычу, где получаю уже сполна. Саныч что-то говорит о психологической подготовке, но я пропускаю это мимо ушей, отрабатывая с Юрой на лапах. Когда с Юрцом выходим с зала, солнце здесь уже упало за гаражи. Юра, как всегда, заворачивает за эти самые гаражи покурить, где уже стоит какой-то чел в синтетическом спортивном костюме с полосками. Юрец смотрит на меня почти с трепетом, когда я отказываюсь от сиги. — Вот ты красава! — хлопает он меня по плечу. Резкое движение справа и к нам подходит обитатель этой подворотни: — Есть закурить, пацаны? — спрашивает нас чел, закончив пялить в экран своего телефона. — Сейчас, — отвечает Юра, протягивая ему пачку, из которой мужик вытягивает сразу три, убирая две за уши и одну закуривает. Сдается мне, не к добру это, и у меня автоматически дергается нерв на лице. — А че это у тебя башка крашеная? — выдыхает мне чел дым в лицо, — цацки вот еще нацепил. Пидоры что ли? — Дядь, иди пока цел, — устало отмахивается Юра, делая только хуже, — хуидоры, че, с нами хочешь? Вижу, что чел если и думал до этого, втащить или нет, то теперь явно склонился к первому варианту. — Ты че, пидор, охуел? — Ебальник закрыл, — угрожающе рычу я, опуская спортивную сумку с плеча на землю. — Слышь, — знакомый голос, со спины, останавливает меня, — быстро свалил отсюда, говно ебаное. Поворачиваюсь и там действительно Ян. — Да вы че, мужики, я ж пошутил, — чел, ознакомившись с новой расстановкой сил, дает петуха голосом. — Съебал, — кидает Ян в спину мужику, и протягивает нам с Юрцом руку по очереди, — что пацаны, как дела? — Ты что тут делаешь? — Рядом был, — пиздит Ян и тоже закуривает. Перекидываемся с парнями свежими новостями из мира учебы, пока они докуривают. — Мне на автике, — говорит Юра, затушив бычок носком адидас самба, — вам куда? — Я пешком, — киваю в противоположную от метро сторону. Юра выжидающе смотрит на Яна, пока тот соображает, что от него требуется. — А, я тоже туда. Снова пожимаем руки, теперь уже Юрцу. — Ты что приперся-то? — спрашиваю Яна второй раз, когда Юра скрывается из вида. — Да ничо, — пожимает плечами Ян, — пойдем, провожу тебя. Он снова спрашивает про сборы, когда я еду, и после универа и тренировки я уже не так восторжен из-за предстоящей поездки, как утром. — У тебя все получится, а если нет, то похуй, — говорит Ян, и я думаю, что пора, правда, снизить важность. Он провожает меня до ближайшего к моему дому метро и спускается вниз, кинув на прощание «до завтра» и задержав рукопожатие на несколько секунд дольше общеположенного. Улыбаюсь уголком губ, вполне себе на приподнятом настроении дойдя до дома. Там, скинув шмотки в стиралку ставлю наготовленные мамой котлетки с пюрехой в микроволновку. — Батя на даче? — спрашиваю, когда она заходит на кухню. — Ага, — отвечает, — а Мила у парня. Так что мы с тобой вдвоем. — Прям у парня? — зависаю с вилкой около рта. — Ну, говорит у подружки, но какие там подружки. Я жую и улыбаюсь пюрешке. — Как учеба? — мама заваривает чай в френч прессе и садится рядом, доставая с сушилки две кружки. — Ну, прошлая была получше, — честно говорю я, — это что-то совсем для умственно отсталых. — Хочешь — переведись. — Серьезно? Батя ж, — начинаю я, но что тут объяснять, она и так все понимает прекрасно. — А что теперь, учиться на этом как его, — мама пытается вспомнить мою специальность. — Не пытайся даже, я сам не помню, — останавливаю я ее. — Закончи семестр и переводись, я попробую деньгами помочь, — мама пододвигает чашку с чаем поближе ко мне. — Не надо деньгами, — смущаюсь я. Все-таки семья у нас идеальная, когда без отца. Работа на контрасте — это когда в пять утра приезжает бухой батя и будит меня громко хлопнувшей дверью. Хорошо, что дверью, потому что я имел возможность проснуться и от удара в челюсть, например, если б не громкая дверь. — О, и кто это домой вернулся? — орет пьяное животное в теле отца, и мне так и хочется ответить, что он, потому что я-то тут давно. Мама тоже просыпается, как тут не проснуться, и закутавшись в халат больше от наших ссор, чем от утреннего квартирного холода, идет оценивать обстановку. — Костик, ну ты же не ложился еще, устал наверно, — мягко говорит она, оценив обстановку, как средней враждебности. — Сын твой дома не ночует! — орет отец куда-то между мной и мамой. — Как не ночует-то? И вчера был и сегодня, — успокаивает она его и уводит в кухню, — пошли чаю выпьешь и спать. Сна, конечно, больше ни в одном глазу, и я достаю большую спортивную сумку и скидываю вещи, которые могут понадобиться мне в ближайшие дни и потом на сборах. Получается дохуя, и я набиваю еще и рюкзак, попутно натягиваю на майку футболку, на футболку лонг и на лонг толстовку на молнии. Как «Победой» лечу без багажа, чесслово. Нахожу в столе паспорт и ключи от Саниной общаги. У меня четкое желание не появляться здесь, пока батя не уедет на вахту. У общежития, которое официально откроется через двадцать минут, покупаю не худшую в своей жизни шаверму и чай из пакетика. Вспоминаю такое же утро несколько недель назад, только тогда ждал тут Саню, а теперь сам почти что тут живу. В шесть утра уже ослепительно улыбаюсь консьержке, светя Саниной корочкой. «я в твоей общаге» — пишу Саше на всякий случай, — «можно я тут поживу пару дней?» «без базара», — отвечает мне Саша, — «но завтра все равно приходи стены красить» «без базара» — зеркалю ему. Оставляю в общаге сумки и половину одежды с себя. День будет тяжелый, еще надо заказ с гандонами забрать, хотя с Яном и дрочить тоже прикольно. Я вчера так браво перед мамой говорил, что не надо денег, а денег вообще-то надо и дохуя. Отрабатываю группу и свою тренировку, которую Саныч заканчивает короткими спаррингами. — Олег Саныч, я по поводу сборов, — начинаю я переодевшись, — я, короче, согласен, говорите, куда платить. — Оплатил я уже, Марк, — хлопает меня по плечу тренер, — из зарплаты твоей буду вычитать. — Серьезно? — удивляюсь я, — а если б я не поехал? — Да поехал бы, я ж тебя знал, когда ты еще вот такой был, — показывает Саныч ладонью в районе бедра. — Это, — мнусь я, — спасибо, тогда. Только скажите, что все-таки две недели, а не три? — Да две, конечно, — улыбается Саныч. На парах Ян не появляется. В начале первой — это закономерно, но к концу последней начинает напрягать. На сообщениях в телеге вторая галочка тоже не появляется. Галочка не появляется даже после того, как я отбегал десять кругов на универском стадионе. После того, как забрал гандоны и смазку, удостоверившись, что там все-таки не «услада с прополисом», галочка тоже не появилась. Появляется она только поздно вечером, когда я с рассчесанными руками лежу в общажной комнате и уговариваю себя не курить, раз я так решил. Я не настолько заебался, чтобы вырубиться, но и не настолько бешусь из-за Яновых проебов, чтобы сделать что нибудь безрассудное. «куда завтра ехать?» — спрашивает меня Ян в чате и я скидываю ему адрес Сани, добавляя, что я туда сразу после пар поеду.