Швы

— Марк, это, нахуй, что? Когда я, с неудобными бумажными пакетами из супермаркета, потому что в мировом океане, по мнению Марка, уже достаточно пластика, пересекаю порог квартиры, первое что вижу — это, собственно, Марк, сидящий в коридоре на тумбочке и поправляющий блядские черные чулки. — Че? — смотрит на меня снизу вверх с непониманием и этой вечной претензией на лице, — гетры это. Дед играть собрался. Юрец позвал в футбол. Никитос еще будет. Короче, пенсия вся. В мае, в свой первый приезд ко мне, Марк вскользь упомянул, что мог бы переехать в Питер обратно, и я сделал все, чтобы через две недели у меня на пороге стояли его чемоданы, его недовольное ебало было у меня в квартире, а тачка на парковке у падика. У парадной, простите. Сейчас у нас тополиный пух, жара, но еще июнь, и Марк, сидя жопой на тумбочке в коридоре, натягивает черные футбольные гетры, чем меня весьма интригует. Переезд прошел гладко, в плане адаптации Марка к культурной столице. Я то боялся, что там вьетнамские флешбеки начнутся. Но их не было, а может и были, ведь за ту неделю, что мы живем вместе мы почти не видимся, а когда видимся — оба уставшие жрем доставку из фастфуда, пытаемся что-то запланировать и вырубаемся спать, так ничего и не решив. Марк до ночи в новом офисе, принимает с барского плеча командование филиалом, после — в новом-старом зале, пытается войти в режим. Если у него остается пустой вечер, то его обязательно занимает Саня. Иногда мне кажется, что у Сани нет личной жизни, из-за работы его мужика, и он пытается сделать так, чтобы у нас ее тоже не было. Санек — это вообще разговор отдельный. Во-первых, Санек от Марка не отделим. Периодически мне кажется, что с Саней я тоже встречаюсь, но это до первого его недружелюбного взгляда или пассивно-агрессивного словца. Ведь, во-вторых, Санек меня ненавидит. Иногда я думаю, что это за всю нашу прошлую с Марком историю, иногда, что он ревнует Марка ко мне. Так что мы терпим общество друг друга только из любви к Марку. В итоге, вся надежда провести время вместе была на эти выходные, но стоило мне отойти утром, как Марк тут же нашел чем занять день. И я вроде и понимаю, что он сто лет тут никого не видел, но не расстраивать меня это не может. — И ты прям так пойдешь? — ставлю неудобные пакеты без ручек на пол, и прискакавший с воплями приветствия Арнольд сразу же засовывает в них голову. — А что не нравится то? — Да наоборот, все нравится. Вы сегодня рано, — не то спрашиваю, не то утверждаю, поглаживая его щеку большим пальцем. — Сначала попиздим, потом какая-то молодежь еще подтянется играть, из Юрцовых. Над гетрами, по внутренней поверхности бедра, у Марка наклеены игривой леопардовой расцветки тейпы, уходящие под шорты. Потянул связку на прошлой тренировке и пришел после нее с этими хищными полосками. Теперь эти полоски с этими шортами и гетрами создают видок, на который не стыдно подрочить. А лучше бы вообще отсосать ему прямо тут, пока он сидит весь такой сосредоточенный и резинку пытается расправить над острой коленкой. — Приедешь на игру? — вырывает Марк меня из размышлений. — Конечно, а твоя группа поддержки будет? — он кивает, и я наклоняюсь к Марку ближе, пристроив ладонь на колено. Плавно веду вверх, до кромки гетр и запускаю палец под тугую резинку, выправляя ее, — у тебя тут задралось. Наклоняюсь сильнее и губами накрываю его, не убирая руки с колена, а наоборот, веду ее выше, по полоске тейпов. Хочется прижать его, и не отпускать ни на какой футбол. Марк чувствует, как я договариваюсь сам с собой и со смешком выворачивается из моих рук. — Запомни это настроение, потом продолжим, — подмигивает он мне и встает с тумбочки, поправляя одежду. — Норм выгляжу? Вечером, кстати, что? Ужин, кино и горячая ебля? — Ага, все это, — улыбаюсь я, — напомни мне овощей свежих еще купить и сигарет. Марк подхватывает свой огромный спортивный баул, черный, как и все, во что он одет, да и вообще как все вещи в его гардеробе и скрывается за дверью. Когда я вечером без опозданий доезжаю до поля, Саня уже там. Что не удивляет меня абсолютно. Как и его недовольный взгляд вместо приветствия. — И тебе здорова, — сажусь рядом. Саня выбрал последний ряд, самый дальний от поля и самый близкий к парку, хотя основной народ тусуется ближе к игрокам. Он меня принципиально игнорирует, и я не нахожу ничего интереснее, как скролить ленту. Батарея горит красным, намекая, что и это развлечение у меня не надолго. Иногда перевожу взгляд на поле, но Марка не видать — парни еще в раздевалках. Когда батарея оповещает меня, что ей осталось всего пара минут, если я не прекращу ее высаживать, мне приходится затолкать телефон в карман и искать интересное в реальности вокруг себя. Интересное нахожу в лице, точнее морде золотистого ретривера, который судя по этой самой довольной морде очень рад здесь оказаться. Против себя не попрешь и я расплываюсь в дурацкой улыбке при виде пса: — Это что за красивый умный мальчик?! — зову я собаку, и красивый умный мальчик улавливает со мной айконтакт и уже тянет свою хозяйку вперед со всей своей ретриверской дури. Обожаю голденов, это собаки лишенные негатива и способные поднять настроение просто с минусового. Пацан рвется вперед, вырывая поводок, и я киваю девушке. Она, закатив глаза, отпускает его. С голденами у нас, конечно, любовь взаимная. Что и говорить, Марк тоже тот еще голден, только маскирующийся под буля, но меня в этом вопросе не проведешь. Спустя пару секунд пес уже облизывает мне лицо и крутит хвостом, когда я треплю его за морду. — Он очень социальный, — хозяйка песеля доходит до нас и садится рядом. — Как звать? — Чебурек, а я Оля, — улыбается мне хозяйка собаки, — мы гуляли тут, но я пошла посмотреть, что тут происходит, а потом вы Чебу позвали. — Меня Ян зовут, а это Саня, — киваю я на своего неприветливого соседа и он кисло улыбается девушке. — У тебя тоже собака, да? Пацаны наконец-то начинают выходить на поле, и делиться на команды. Нахожу взглядом Марка и машу ему, он вскидывает руку то ли мне, то ли Сане и подмигивает. Надеюсь, что это все-таки мне. — Не, я раньше догситером работал. А так у меня кот. Мне его оставили на передержку и не забрали, — зачем-то рассказываю еще и про Арни. За разговором с Олей переодически ловлю с поля взгляды Марка. Последнее время паранойя его попустила, и я все чаще ощущаю, что он мне доверяет, хоть и не говорит об этом в открытую. Но сейчас чувствую, по этим взглядам с поля, что мне за разговор с собачницей прилетит еще. Паранойя попустила его, конечно же, во многом потому что я не теряюсь, держу телефон включенным и стараюсь сам Марка не провоцировать. — А можешь мне свой номер оставить, если ты еще собак берешь? А то я так не доверяю всем этим контактам из интернета, а ты вроде нормальный и Чебе понравился. Испытываю слабость к ретриверам и не могу отказать его хозяйке, хотя с собаками завязал. Обмениваюсь с Олей телефонами, соглашаясь посидеть с Чебуреком, если будет необходимость, под недобрый взгляд Сани. — Я, кстати, тебя сфоткала с Чебой. Сейчас в тележку скину. Пацаны несколько минут назад определились с составами команд и начинают вяло гонять мяч. Чебурек устроился рядом, положив морду мне на колени. Но сидим мы так не долго, голден, видимо, отдохнувший и жаждущий новых приключений и контактов начинает тянуть хозяйку с трибун обратно в парк. — Мы пойдем, — она встает и с Чебой мы прощаемся дольше чем с Олей. — Классный пес, — говорю Сане, когда девушка с Чебой скрываются из виду. — Как же мне похуй. Такое чувство, что контакт я могу наладить с любым человеком, кроме Сани. Когда, спустя почти час, пацаны на поле перестают бегать и разбредаются по полю и за его пределами, к нам поднимается взмокший Марк: — Я быстро в душ, и можно домой. Дальше происходит то, что происходить вообще не должно. В моих планах было приехать домой, заставить Марка снова надеть блядские гетры и наконец-то завалить его в кровать, о чем я не перестаю думать с обеда, как увидел те самые гетры. Потом приготовить что-то не похожее на бургер и картошку фри и завалиться смотреть сериал. Но вместо этого Саня накидывает какой-то бар, в котором сегодня живая музыка и Марк оживлено кивает. Когда он уходит переодеваться, я пытаюсь сохранить все свое самообладание, чтобы не напиздеть на Саню. Спустя час оказывается, что мы даже не в бар идем, а вполне себе в клуб, где уже в очереди трется человек двести. — Это что за вертеп вообще? — не выдерживаю я. Внутри душно, людно и на сцене какая-то группа на разогреве. Саня заказывает шоты на всех, и я, как человек который пьет много и регулярно, с опаской смотрю, как Марк, который практически никогда не бухает, бодренько опрокидывает в себя первый шот. По мере опрокидывания бухла в себя Марк касается меня будто бы невзначай, то пальцами по запястью скользнет, то лбом в плечо упрется. Раньше Марк не пил принципиально. А теперь, видимо, если пьет, то это как в последний раз. Он напивается быстро, хотя мы с Саней пытаемся его стопорить. Пожалуй, это первый раз, когда наши с Саньком желания совпадают. Когда я последний раз видел Марка в таком состоянии, которое, кстати, случилось из-за меня, то закончилось все это тем, что ему наконец-то сорвало крышу. Тогда это казалось незатейливым эпизодом. Сейчас становилось катастрофой — потому что не ясно, что с бухим Марком делать. И что бухой Марк может выкинуть. Когда на сцене уже те люди, ради которых нас сюда притащил Саня, я теряю из вида Марка. И он, конечно же, не отвечает на телефон. И, конечно же, телефон у меня, к хуям, разряжается. Клуб состоит из нескольких залов, но я не могу найти Марка ни в одном. Спустя полчаса безуспешных поисков у меня уже начинается ебучая паника. Саня Марка тоже найти не может. И мы сходимся во мнении, что это пиздец. — Я в туалете еще раз посмотрю! — кричит Саня, перекрикивая музыку, — может он в женском! В десятый раз проходя мимо входа с охранниками около рамки, у меня сердце уходит в пятки. Как в замедленной съемке я вижу, как один из мужиков в черных брендированных футболках крутит бухого и веселого Марка и заламывает ему руки. Срываюсь, готовый его отбивать, когда Марк пьяно ржет и освобождается из захвата этого шкафа: — Хуево крутишь, смотри как надо, — казалось бы, хуже уже быть не может, но это происходит, и Марк на моих глазах крутит охраника, попутно весело ему разъясняя, — вот так надо. Сюда вот эту руку. Когда Марк отпускает мужика, я думаю, сейчас ему прилетит в довольное ебло, но охранник здесь, видать, тоже на приколе: — Бля, охуеть, как ты это сделал, брат? Я ща позову кореша, покажешь еще раз? — охранник набирает одной рукой цифры на мобиле и я чувствую, что сейчас Марка будут пиздить уже двое, но когда подскакивает тот самый кореш, Марк реально крутит его тоже и они втроем обсуждают, как это охуенно. Отмираю я, когда Марк начинает им снова что-то весело объяснять и хватаю за руку: — Ты, блять, нормальный вообще нет? Мы тебя полчаса уже ищем! Марк недоуменно смотрит на меня, когда я тащу его за руку на улицу. Хочется просто орать. Орать, что я волнуюсь за него, что потерял его в клубе, что он в говно, что я думал, что его сейчас отпиздят. Но теперь я — взрослый. А взрослые не орут посреди улицы. Взрослые как-то все вот это злое под контролем удерживают. Поэтому я не ору, а выдыхаю: — Поехали домой? — Да не, только ж пришли! Видимо Марк из тех, которым когда они напиваются — горы по колено. Возможно, как его бате. Возможно, именно поэтому Марк и не пил. — Я тебя полчаса искал, — держу его за локоть, а сам забираю телефон Марка и набираю Сане сообщение, что мы на улице, — Марк, ты пизданутый на всю голову. Марк, хоть и минуту назад готов был врываться в клуб обратно, но сейчас он устраивает голову у меня на плече и замирает. Выходит Саня, и мы с ним молча курим, пока ждём такси, но как-то менее враждебно, чем обычно. Загружаю Марка в машину, ловя флешбек пятилетней давности, когда ему нос из-за меня сломали. Наш «Солярис» плывет сквозь ночной город, а Марк молчит, прислонившись ко мне. Может уснул, может на отходах уже. Утро у Марка начинается не добро, в девятом часу утра, когда он мечется по квартире между жизнью и ванной. — Пиздец, как мне плохо, — он возращается в спальню и медленно садится в кровати. — Ну а кто ж на пустой желудок так бухает-то. Марк бурчит что-то и зарывается лицом в подушку. В следующий раз просыпаюсь от того, что не чувствую руку. Марк рядом размеренно дышит, пристроив ладонь мне на шею. Руку покалывает, и я очень аккуратно достаю ее, пытаясь не разрушать эту всратую магию утра. Улыбаюсь, касаясь губами светлой макушки. — Ну хули ты бодрый-то такой? — ворчит потревоженный Марк, и я могу только улыбаться. Следующее наше пробуждение проходит более гладко и Марк даже выходит в кухню. — Кофе и жирная еда? — Пожалуйста. — Расскажешь, чего так накидался-то? — протягиваю ему только что сваренный кофе. Спрашиваю, а сам догадываюсь, конечно. Думаю, как сейчас придется объяснять, что обмен номерами с девушкой был не преднамеренный. Что ничего такого в этом нет, и зря Марк себя накручивает. Но я знал на что иду, когда звал его сюда переехать. Все это того, непременно, стоит. — Да чет случайно вышло, — Марк опирается щекой о руку, пытаясь зафиксироваться в одном положении. — Ладно, раз ты сам не хочешь говорить, скажу я. Это из-за девушки с голденом? — Че? Нет. — Да прям, — фыркаю, но мое недовольство заглушает шкварчание сосисок на сковородке. — Ну, — мнется Марк, — мне Саня сказал, что там если и ревновать, то только к собаке. Еще до клуба. — Серьезно? — не знаю, что меня сейчас поражает больше, что Саня был на моей стороне, или вся ситуация в целом, — ты, блять, сначала спросил Саню, а не меня? Хорошо, а что ж ты тогда напился-то, я не пойму? — Да я же говорю случайно! Ой, блять, у меня аж голова разболелась, — делает он большой глоток кофе. — Последние недели вышли тяжелыми, переезд этот, филиал этот Славяновский. Хотелось простого человеческого выйти за рамки. Я же всю юность не бухал, не кутил, спортик-хуертик. Хмыкаю и ставлю перед ним тарелку. — А отгулы взять не пробовал? Я вчера чуть не поседел, когда увидел, что тебя охранник крутит. Думал потом, что они тебя сейчас вдвоем отпиздят, — сажусь рядом с Марком, пока он ест, и утыкаюсь ему носом в шею, вдыхая родной запах. — Извини, я вообще не понимаю как это вышло. Окончательно в себя Марк приходит к вечеру, оповестив меня, что блевать уже не хочется, а хочется курить. — Сиги кончились, — обшариваю я все карманы в трениках и открытые пачки на столе. — Придется идти, — вздыхает он, шарит рукой по полу и нащупывает там штаны. Натягивает их, не поднимаясь с кровати. — Ты ж умирал полчаса назад. — Получше стало, но без сигарет реально умру, — Марк следом натягивает футболку, вытянутую из общей кучи вчерашней одежды, сваленной у кровати и подхватывает беспроводные наушники со стола, — не теряй, я до гипера. — Кругляк в доме тебя чем не устраивает? — Там нет, — упрямо заявляет Марк. Я даже не спрашиваю, чего там по его мнению нет. У Марка явно какие-то свои мысли и он их теперь думает. Я предпочитаю его не доебывать и ждать, пока он сам созреет и мне расскажет. Его нет около получаса и я успеваю принять душ и закинуть вчерашние, пахнущие блядушником вещи в стиралку. Думаю, что стоит закинуть еще то, в чем вернется Марк, когда в замке входной двери поворачивается ключ. Марк на пороге стоит с бумажным пакетом в одной руке и каким-то кустом в горшке с длинными листьями в другой. Практически косплей на Матильду, думаю я. — Это че? — Это я тебе свежие овощи для домашней еды взял, — лицо у Марка ужасно смущенное, но и решительное тоже ужасно, — а это — он кивает на растение, — это типа «прости меня». Ничего более подходящего я не нашел. Он ставит добытое добро в коридоре и рядом с кустом сразу же материализуется Арнольд, заинтересованно на него поглядывая. — Это не тебе, это мне, — говорю я коту, пока Марк развязывает шнурки и разувается. В груди что-то щемит из-за виноватого лица Марка, хотя я на него и не обижался сроду. Обосрался вчера, когда потерял его — это да. Не даю ему уйти из коридора и обнимаю, притянув одной рукой к себе. — Я надеюсь, ты не сильно ужинать хочешь, а то у меня другие планы. Марк улыбается так, что становится понятно, планы у него такие же. Провожу подушечкой большого пальца ему по щеке, скользя вниз и останавливаюсь у губ. Он смотрит на меня не моргая и только шире открывает рот, позволяя мне проникнуть пальцами внутрь. Мокро и пошло скользит по ним языком, не сводя с меня глаз. После похмелья и глупого этого раскаяния он такой тихий и податливый, что раздевать его приятно — никаких резких движений. Медленно тяну край футболки вверх, помогая ему выпутаться, когда он застревает в рукавах. Смеется, послушно подставляясь под мои руки, когда я, лишив его футболки, оглаживаю по бокам. Захлебывается приглушенным вздохом, когда опускаюсь перед ним на колени, чтобы стащить его треники вместе с трусами, оглаживая ягодицы. Провожу языком по бедру с внутренней стороны, рядом с леопардовыми тейпами. Марк пятится и прижимается спиной к входной двери и я снова касаюсь губами его бедра. Он запрокидывает голову назад, и я ловлю его поплывший взгляд. Пристраиваю ладони на ягодицах и беру сразу так глубоко, чтобы Марк захлебнулся громкими пошлыми стонами. Замираю и сглатываю, борясь с желанием второй рукой свой член сжать. Член во рту твердый, а ноги у Марка ходуном ходят. — Давай в спальню, а? — поднимаю на него глаза снизу, отстраняясь. Марк только кивает покорно. Медленно выпутывается из перекрутившихся трусов и треников, смотрит пристально и вперед меня проходит в спальню, падая на смятую постель. Иду вслед за ним на ходу избавляясь от такой ненужной сейчас одежды. — Ты сегодня заторможенный какой-то, — накрываю его собой и жмусь всем телом, целуя в шею. — Похмельный просто. И я хочу, чтобы ты меня трахнул, — тихо, но очень уверенно заявляет Марк. — Что ж ты раньше молчал, — покрываю живот Марка короткими поцелуями перемещаясь выше к пирсе на соске и беру ее в рот, посасывая. Облизываю шарик металла и тугую горошину соска. — Да как-то к слову не приходилось, — тихо смеется Марк. Смазка находится легко, стоит только руку около кровати опустить. Первый палец скользит беспрепятственно, второй чуть туже, и я закусывая губу, двигаюсь медленно, не решаясь пальцы развести, только легонько прокручиваю запястье. Добавляю третий, и Марк тихо стонет. Шарю свободной рукой по полу в поисках резинок, и мне под руку попадается все кроме них. Эта заминка не остается без внимания Марка, потому что мне приходится отстраниться от него и посвятить себя всего поиску гандонов. — Ян, давай так уже. Предложение, которое я хотел поднять неделю назад, когда он сюда переехал, но тоже к слову не приходились. Хотя время у меня нашлось даже для того, чтобы сходить на больничку и сдать свежие анализы. На это нашлось, а чтобы сказать: «Давай ебаться без резинок» — не нашлось. Вообще много для чего не нашлось. Все еще не нашлось, чтобы сказать Марку, что я его люблю, например. — Да что с тобой сегодня? Ты решил мне проставиться на все деньги? — Ой, нахуй иди, а, — ворчит Марк, закатывая глаза, — я, блять, доверяю тебе. А еще ты забыл на столе бумажку свою из лаборатории. Еще скажи, что не для этого проверялся. Склоняюсь ниже, мокро целуя Марка и вылизывая ему рот: — Прости, — шепчу в губы, — я тоже тебе доверяю. Выливаю больше смазки, и прохожусь головкой по растянутому входу. Марк подается навстречу, дышит тяжело и обхватывает меня за шею, когда я вхожу. Дав ему привыкнуть двигаюсь медленно, заполняя собой до отказа. Кроет со страшной силой, так хорошо, как под кайфом. Он хрипло дышит подо мной, бормочет что-то, смотрит на меня из-под опущенных ресниц, а потом крупно вздрагивает и сжимается вокруг меня. Мне хватает этого взгляда и еще нескольких движений, чтобы кончить следом. В голове не просто пусто, в ней белый шум, как из телевизора. Марк тянет меня за руку к себе и лезет целоваться. Отстраняется нехотя, через несколько минут. — Курить принесешь? Там в пакете с помидорами и сладкой картошкой, — привстает Марк на локтях и тут же падает обратно, — я отгул, кстати, взял на завтра. Ну, чтоб домашнюю эту еду твою приготовить. Будем лежать весь день и сериал смотреть. Ну, лежать мы весь день точно не будем, думаю я.