Мы разрушим наши стены

Роскошный стол, блестит бокал…

Хрусталь и нежный элексир.

Претворный смех, немой оскал…

Но как же хрупок этот мир.

Журналистка сидела за рулём своего автомобиля, лениво отбивая пальцами ритм песни, доносящейся из динамиков в салоне. Она припарковалась в неположенном месте, поскольку все остальные места для стоянки были заняты, поэтому сейчас внимательно высматривала патрульную машину, чтобы не схлопотать штраф. Миллс бы отчитала блондинку за такое. Свон ухмыльнулась, представив недовольную морщинку идеальных бровей и скептически поджатые пухлые губы. Эмма не видела Реджину пару дней из-за плотного графика женщины, но они постоянно списывались и созванивались, что не мешало журналистке скучать по брюнетке. Блондинка больше не пыталась сопротивляться своим чувствам, понимая, что уже давно утонула в них, но и старалась не усложнять Миллс жизнь. Реджина уже, должно быть, понимала, что Свон к ней неровно дышит, но они не поднимали этой темы: женщина не спрашивала, а сама Эмма не лезла с непрошенными признаниями. Всё было, как раньше, за одним маленьким исключением: отношение брюнетки к журналистке словно бы немного изменилось. Оно не стало хуже, нет. Взгляды Миллс будто приобрели ещё более изучающий и задумчивый оттенок, их беседы всё чаще стал разбавлять непринуждённый флирт, граничащий с лёгкими заигрываниями. Блондинка просто не могла это игнорировать! Её сердце грозило разорваться от близости Реджины в любую секунду. И Свон наслаждалась этим, потому что на большее не смела рассчитывать. Она не могла позволить себе мечтать о каком-то подтексте в новом поведении женщины, силясь правильно его понять. Брюнетка и сама была смущена им, что не мало важно. Миллс стала не просто изучать Эмму, а скорее оценивать её взглядом. В тёмных омутах журналистка видела знакомый интерес, который сильно сбивал с толку. Что происходит в голове Реджины, когда её взгляд задерживается на губах блондинки или когда она без причины касается её руки? Свон не могла спросить прямо, а потому оставалось только гадать, но все её предположения казались такими наивными и нереальными, что Эмма начинала злиться на саму себя. Глупые надежды, которые никогда не исчезнут. Женщина была сильно занята, поэтому даже их традиционные субботние посиделки пришлось сегодня отменить, что немного расстроило Хоуп. Дочь журналистки рассчитывала на совместную прогулку по городу, но совершенно по-взрослому восприняла изменения в планах. Блондинка тоже без особой радости приняла данную новость, однако постаралась не потратить отведённое время зря: она отвезла девочку к Бабуле (Хоуп была не против компании Грейс), внесла последние корректировки в статью, над которой работала последние пару недель, и сейчас ждала, пока Руби соизволит выйти из дома, чтобы вместе с ней поехать в редакцию. Свон покосилась на большой жилой дом, пытаясь приблизительно понять какие окна принадлежат квартире Астрид. Подруга провела с классной руководительницей ночь за просмотром фильмов, во всяком случае таков был план, но что-то подсказывало Эмме, что это далеко не так. Фотограф так готовилась к свиданию с учительницей, что заскочила в магазин нижнего белья на «всякий случай»… Лукас никогда не готовилась к свиданию с Новой подобным образом, а потому журналистка предположила, что Руби рассчитывала, что в этот раз их общение с Астрид перейдёт в горизонтальное положение. Интересно, перешли ли их отношения на новый уровень? Подруга наверняка всё будет отрицать, но блондинка знала, что не отступится, пока не узнает, насколько надёжна была её интуиция. К тому же, фотограф опаздывала с выходом уже на двадцать минут, а опоздания – прерогатива Свон. Эмма хитро усмехнулась: Лукас точно должна рассказать, пришлись ли по вкусу классной руководительнице все обновки. Журналистка по-хорошему завидовала Руби: подруга нашла в этой милой учительнице своего человека, а их отношения были лёгкими, ненавязчивыми и до ужаса банальными, но именно такими, о которых фотограф всегда мечтала. Никаких сложностей и недомолвок, лжи или проблем. Всё шло своим чередом, и Лукас никогда не пыталась произвести на классную руководительницу ложное впечатление о себе. Она смущалась от каждой улыбки Новы, плавилась, как мороженое под палящим солнцем от компании Астрид. Опасная волчица превращалась в домашнего щеночка в руках классной руководительницы по щелчку пальцев. Руби была счастлива. Она светилась изнутри и заражала позитивом всех вокруг. Блондинка знала, какие возвышенные чувства дарит влюблённость, и насколько редко она может быть взаимной. Её подруге очень повезло. Свон поравнялась на сиденье, когда на крыльце дома показались фотограф и учительница, держась за руки и глупо хихикая, глядя друг на друга лучезарными глазами. Голливудские мелодрамы не передавали всего, что Эмма видела в отношениях Лукас и Новы. Настоящие чувства сыграть почти невозможно, ведь так? Журналистка заметила, как Руби и Астрид склоняли головы друг к другу, видела, как их плечи плотно прижаты, будто между ними существовало какое-то особенное притяжение, и как широко они улыбаются, не обращая внимания ни на кого вокруг. Классная руководительница, несмотря на своё церковное воспитание, спокойно демонстрировала свои отношения с подругой блондинки, но, при этом, не заявляла на неё свои права, не обременяла и давала фотографу необходимое той пространство. Учительница была спокойной, мягкой и умной молодой женщиной. Нова ценила внимание Лукас, не принимала его, как должное и всегда стремилась показать важность всего, чем Руби для неё является. Она всегда отвечала на сообщения подруги Свон вне зависимости от времени суток, освобождала для неё время, чтобы самой пригласить фотографа куда-нибудь на свидание… В школе Нова придерживалась роли классной руководительницы и не хотела, чтобы у родителей появлялись какие-либо вопросы по поводу её личной жизни, и Лукас это принимала. Астрид не скрывала Руби, просто проявляла сдержанность в стенах Сторибрука, даже, когда они оставались наедине. Но стоило только урокам заканчиваться, она брала подругу Эммы под руку, позволяла проводить себя до дома и целовала на прощание. Учительницу совсем не волновало, что кто-то из её коллег или родителей мог бы её увидеть с фотографом во внеурочное время. На удивление, журналистка полностью доверяла Нове. Она чувствовала, что намерения Астрид чисты и искренни, видела, что классная руководительница прислушивается к Лукас, что не обижает её своим поведением, как все предыдущие любовники Руби, и при этом не выказывает фаворитизма в отношении Хоуп из-за того, что встречается с её крестной. Учительница была другой, правильной, морально более зрелой. Возможно, даже более зрелой, чем была подруга блондинки, но это лишь по-своему умиляло. Свон вышла из машины, неловко помахав воркующим голубкам в знак приветствия. Нова первая заметила Эмму и попыталась спрятать улыбку, поджав губы, но было тщетно. Астрид сияла так же ярко, как и фотограф, глядя на неё. Ещё чуть-чуть и журналистка ослепнет от их взаимных чувств. Просто поразительно… - Привет, - буднично отозвалась Лукас, удостоив блондинку взглядом. – Прости, немного задержалась. - Ничего, я понимаю. Не мне предъявлять за опоздания, - Свон старалась делать вид, что ничего не понимает. – Добрый день, Астрид. - Мисс Свон, - отозвалась классная руководительница. - Эмма, - поправила журналистка. – «Мисс Свон» я только в классе, мы же договаривались. - Вредная привычка, - смутилась учительница. В её речи всё ещё проскальзывала фамильярность в общении с блондинкой, но уже заметно реже. - Ещё наверстаем, - дружелюбно подмигнула Свон, а затем опять посмотрела на Руби. – Хей, если мне влепят штраф, оплачивать будешь ты. У нас на сегодня были планы. - Я помню, - вздохнула подруга. Она выразительно вскинула брови, лёгким кивком головы указывая на Нову. – Дашь нам минутку? Эмма весело фыркнула на поведение фотографа, но та проигнорировала журналистку, любуясь Астрид. Блондинка пожалела, что не может показать Лукас, как та выглядит со стороны: все взгляды, улыбочки, смешки… Это одновременно и умиляло, и раздражало. Классная руководительница осторожно покосилась на автомобиль Свон, вероятно, обдумывая сказанные ею слова. Учительница улыбнулась, когда Руби что-то неразборчиво шепнула ей на ухо, а затем виновато посмотрела на Эмму, проявляя куда больше осознанности, чем было у подруги журналистки. Когда Нова появлялась на горизонте, у фотографа отключалась голова. Астрид неловко заправила выбившиеся пряди волос за уши, стараясь смотреть на Лукас со всей строгостью, но это лишь ещё больше очаровывало последнюю. - Иди, - Астрид подтолкнула Руби к блондинке. – Не заставляй Эмму ждать. У меня тоже были планы. Потом созвонимся. - Я увижу тебя сегодня? – подруга Свон настойчиво придержала классную руководительницу за руку, и Эмма насмешливо вскинула брови. Раньше фотограф только потешалась с подобной ванильности влюблённых, а теперь и сама не замечает, как стала такой. Насколько это заразно? - У меня несколько стопок тетрадей на проверку, и я хотела подготовить планы-конспекты уроков на понедельник, - рассмеялась учительница без укора, мягко отстраняя от себя Лукас, чтобы вразумить. - Звучит ужасно, - печально вздохнула Руби на слова Новы, а затем подарила свою лучшую в обольстительности улыбку. – Я могла бы тебе помочь. Астрид на мгновение зависла, попав под чары подруги журналистки, но затем поспешно взяла себя в руки. Она снова рассмеялась, прикрыв рот рукой, качая головой в шоке. У классной руководительницы стал вырабатываться иммунитет на щенячьи глазки фотографа? – Возможно, в следующий раз. Хорошая попытка, Лукас. Однако я действительно должна работать. Ты встречаешься с учительницей, - Нова весело пожала плечами. – Проверочные работы идут в комплекте со мной. Надеюсь, ты привыкнешь, Руби. - Встречаюсь, - блондинка никогда не думала, что физически возможно улыбаться настолько широко, как делала это её подруга сейчас. – Считай, что уже привыкла. Завтра мы увидимся? - Конечно, - терпеливо кивнула Астрид. – Завтра мне подходит. Классная руководительница ласково чмокнула фотографа в щёку, и Свон деликатно отвела взгляд в сторону, скрывая приступ смеха за кашлем. Ей стало неловко наблюдать за этой парочкой. Вот как ощущает себя третий лишний? Эмма улыбнулась, услышав печальный вздох Лукас. Её актёрская игра не произвела на учительницу должный эффект. - Иди, - настойчиво поторопила Нова. - Ладно-ладно, - Руби нехотя отпустила Астрид. Она заботливо окинула взглядом классную руководительницу. На учительнице была пижама нежно-розового цвета, состоящая из льняных штанов и рубашки. – Ты до сих пор в домашней одежде и тапочках, поэтому возвращайся домой. Не хочу, чтобы ты простудилась. - Хорошо, - Нова немного смутилась от ласковой заботы подруги журналистки, но согласно кивнула. – Как только ты сядешь в машину, я вернусь в дом. Блондинка закатила глаза. Боже, она скоро волком выть начнёт от зависти. Свон решительно подошла к фотографу, всем своим видом демонстрируя, что не двинется с места и будет стоять над душой, пока та не соизволит наконец уместить свою задницу в машину. - До встречи, Астрид, - Эмма помахала классной руководительнице одной рукой, второй приобняв Лукас за плечи. – Прости, но нам правда не стоит опаздывать. - Я понимаю, - заверила учительница, глядя прямо в глаза журналистке. – До встречи. Блондинке удалось сдвинуть Руби с места, только приложив заметное усилие. Казалось не только разум, но и тело подруги было против того, чтобы покидать Нову в этот день. - Ты кайфоломщица, Свон, - пробурчала фотограф, но, в итоге, сдалась, когда Эмма повела её к своему жучку. - Прости, - хмыкнула журналистка без намёка на сожаление, когда Лукас оглянулась на Астрид через плечо. Классная руководительница стояла у двери, провожая их тёплым взглядом. – Если я сплю – ущипни меня, потому что это не женщина, а видение… Ауч! Больно! Руби вздрогнула, потирая ноющий после щипка блондинки бок. Свон довольно ухмыльнулась, радуясь, что её манёвр ненадолго отвлёк подругу от пускания слюней в сторону учительницы. Фотограф хмуро уставилась на Эмму, недовольно бормоча ругательства себе под нос. - Ты сама попросила, - журналистка пожала плечами и почти запихала Лукас в салон автомобиля. Она широко улыбнулась Руби, не скрывая безобидного злорадства. – Поздравляю, это не сон. - Эмма Свон! – воскликнула подруга, но блондинка тут же захлопнула пассажирскую дверцу прямо перед носом подруги, прервав поток её возмущения. Свон поиграла бровями, глядя на фотографа через стекло, а затем посмотрела на Нову, которая тихо смеялась со всей этой сцены. Эмма дружелюбно подмигнула Астрид, и та кивнула журналистке на прощание, хватаясь за ручку входной двери. Блондинка обогнула свой автомобиль со стороны капота, и довольно ловко заскочила в салон, несильно хлопнув дверцу, чувствуя на себе жгучий взгляд Лукас. - Ты ужасна, - огласила Руби, пристёгиваясь. - Я тебя тоже люблю, - приторно пропела Свон, доставая ключи. Подруга невнятно передразнила Эмму, и журналистка откровенно рассмеялась над ребячливостью фотографа. Невероятно. Блондинке показалось, что теперь они с Лукас поменялись ролями. Свон смерила Руби взглядом. Подруга выглядела довольной, несмотря на беззлобную ворчливость от того, что Эмма почти силком увозила её от возлюбленной (журналистка никогда не думала, что это слово вообще применит к личной жизни фотографа, но всегда надеялась). Лукас казалась уставшей, но счастливой. От её одежды пахло кофе, а дыхание отдавало мятной пастой. Волосы Руби были распущены и казались влажными, словно она только недавно вышла из душа и не успела воспользоваться феном. Уголки глаз были покрасневшими, как это бывает с теми, кто сидел перед экраном компьютера всю ночь… Что, собственно, вовсе не смущало блондинку и лишь подогревало в ней любопытство. Подруга была в чёрных джинсах и оранжевых кроссовках (именно в них Свон и видела фотографа вчера), которые совсем не подходили по цвету с этой странной зелёной водолазкой с высоким горлом… Разве Лукас была в ней. Руби, заметив, куда устремлён взгляд Эммы, вопросительно вскинула брови, непроизвольно скрестив руки на груди. Журналистка усмехнулась, встречаясь с глазами подруги. - Что? – не выдержала фотограф затянувшегося молчания. - На тебе вчера была рубашка. - Нет, не была. - Была, - настояла блондинка, чувствуя, как губы сами по себе растягиваются в улыбке Чеширского кота. – Порвалась? Лукас поджала губы, пихнув Свон в плечо. Руби не смогла сдержать усмешки от намёков Эммы. Она покачала головой, чувствуя себя одинаково смущённой и смешливой. Кажется, подруга сама не понимала, какие эмоции испытывает сейчас. - Нет, она просто в стирке, - фотограф нервно почесала за ухом у самого воротника, врать журналистке она не умела. – Пролила… Кое-что. - Мгм, - протянула блондинка, ни капли не поверив Лукас. – Значит, ты одолжила одежду у Астрид? - Да! – сдалась Руби. – Что в этом такого? Она мне вежливо предложила покопаться в её гардеробе в поисках чего-нибудь подходящего. Нежно-зелёная водолазка не подходила подруге не просто по размеру, поскольку слишком сильно обтягивала её фигуру, но и по цвету к остальной одежде. - Ничего такого, - отозвалась Свон, продолжая смотреть на фотографа. - Может ты заведёшь машину и мы, наконец, поедем, Эмма? – почти простонала Лукас, словно умоляя журналистку не пытать её расспросами. – Пожалуйста! Не ты ли говорила про штраф? - Да-да, конечно! – блондинка демонстративно встряхнула ключами в руке. – Только я кое-что проверю. Руби напряглась, но не успела среагировать, когда Свон резко наклонилась к ней и, подцепив пальцами воротник водолазки, резко опустила его вниз. Подруга ойкнула и в шоке уставилась на Эмму, не в силах избавиться от её хватки. Фотограф рефлекторно упёрлась ладонями в плечи журналистки, пытаясь удержать на расстоянии, но блондинка всё равно узнала всё, что хотела. Зелёные глаза в удивлении распахнулись, а рот приоткрылся в тихом вздохе. Свон испытала странное уважение к классной руководительнице дочери: под плотной тканью водолазки на нежной шее красовались два ярко-фиолетовых засоса. Лукас никогда не позволяла помечать себя таким образом раньше, и всегда была той, кто это делал. Эмма присвистнула, и Руби, наконец удалось оттолкнуть журналистку от себя, тут же скрывая синеющие следы под воротником. «Пролила», значит, ну да. Подруга была слишком очевидна, а от того уморительно очаровательна в своём смущении. Блондинка считала, что ведущей в их с учительницей паре обязательно будет фотограф, но, в действительности всё было… наоборот? Нова производила впечатление нежного цветочка, однако у него определённо были и свои шипы. Астрид намеренно пометила Лукас, словно заявляя на неё свои права. Она была первой, кому удалось укротить Руби так быстро и естественно. - Ничего не говори! – предупредила подруга, тыкнув в Свон указательным пальцем. - Не могу, - покачала головой Эмма, начиная смеяться. – А твоя девушка, оказывается, собственница. Плечи фотографа расслабились, когда журналистка назвала классную руководительницу тем самым словом. Лукас улыбнулась, неловко потирая шею. - Она достаточно страстная, я сама не ожидала, - едва слышно произнесла Руби. – Я… Я просто потеряла голову, Свонни. Рядом с Астрид я не узнаю саму себя, в хорошем смысле слова, и это меня пугает, хотя и воодушевляет. - Я рада за тебя, подруга, - честно ответила блондинка. – За вас обеих. - Мы пара. Астрид сама так сказала, - фотограф слишком чисто и невинно произнесла имя учительницы, словно нечто святое, что никому не позволит запятнать. – Поверить не могу. - Думаю, что тут нет ничего удивительного, - Свон всё-таки завела машину. – Вы же «закрепили» ваши отношения? - Эмма! - Перешли на новый уровень, так сказать, - подмигнула журналистка, снимая Фольксваген с ручника. - Я тебе ничего не скажу, - рассмеялась Лукас, пристёгивая ремень безопасности. - Так не честно, - покачала головой Свон. – Я же тебе всё рассказываю, даже, когда не хочу! - Ладно, - Руби поджала губы. – Но давай хотя бы отъедем от дома Новы? Мне неловко. Неловко? Ей? Такое вообще бывает? Что же Астрид сделала с её подругой? Какая-то магия… - Конечно, - Эмма посмотрела на классную руководительницу через зеркало заднего вида. Учительница всё ещё стояла на крыльце, в лёгком волнении переминаясь с ноги на ногу, гадая, почему журналистка и фотограф ещё не уехали, но не решаясь подойти. Блондинка усмехнулась. – Но я жду подробностей, Лукас. Руби кивнула, оглянувшись на Нову. Мягкая и мечтательная улыбка тронула губы подруги Свон. Эмма стала понимать, как выглядит со стороны, когда смотрит на брюнетку. У неё и правда всё на лице написано? Журналистка вздохнула, качая головой, и, наконец, отъехала от дома Астрид. Блондинку съедало любопытство, она чувствовала, что её ждёт очень весёлая история. И ей потребовалось всего пять минут, чтобы разговорить фотографа.

***

Миллс устала улыбаться, скулы буквально сводило от фальшивого дружелюбия и учтивости. Она умела держать лицо, годы практики не прошли даром, но общая утомлённость от накопившихся дел и проблем делали эту необходимость довольно трудозатратной. Ещё с юношеского возраста Реджина под эгидой Коры «оттачивала» вынужденно приобретённые навыки выживания в высшем обществе: практиковала светский безэмоциональный смех, который звучал аккомпанементом любому бессмысленному разговору, отрабатывала улыбки и наклон головы, выражающие своё фальшивое одобрение, имитировала заинтересованность поднятием бровей. Женщина терпеть не могла всю эту атмосферу, поэтому очень хотела, чтобы её сыну не пришлось проходить через всё это. Брюнетка нашла взглядом сына, который со скучающим видом изучал стол с десертами. Мальчик был одет с иголочки: брючный костюм грязно-голубого цвета, белоснежная рубашка и серый галстук, который Генри постоянно поправлял. Миллс видела насколько некомфортно её сыну было здесь находиться, но мальчик терпел, потому что тут были его родители. Реджина ценила в Генри его доброту, наивность, честность, ранимость и эмоциональность – все те качества, которые искоренила её родительница при воспитании женщины. У брюнетки не было того детства, о котором мечтает каждый ребёнок, но вместо этого у неё было всё, что можно было купить за деньги. Её сын не был таким же чёрствым и расчётливым, какой была Миллс, а потому Реджина берегла невинное и чистое сердце мальчика от всех проблем, с которым столкнулась сама. Женщина не успевала запоминать с кем разговаривает, лица сменяли друг друга, как картинки немого кино. Она почти не слушала их разговоры, изредка кидая нейтральные фразы с вежливой улыбкой, большего от брюнетки и не требовалось. Миллс чувствовала, что мать намеренно не выпускает её из своего поля зрения, словно проверяет, как её дочь ведёт себя на публике. Это сильно раздражало. Людей было достаточно: обслуживающий персонал, снующий из угла в угол с полными подносами еды, гости, половину из которых Реджина видела впервые, представители жёлтой прессы и светской хроники, норовящие привлечь к себе внимание женщины и урвать пару комментариев на тему политической инициативы её матери, но их брюнетка умело игнорировала. Что касается остальных членов высшего общества… Благодаря Свон, Миллс научилась смотреть на них иначе. Из-за статей Эммы она знала о многих их грязных секретах, знала о любовниках, внебрачных детях, потенциальных банкротствах… Забавно было и то, что об этом знали и остальные, но умело притворялись неведущими. Реджина невольно окинула взглядом толпу журналистов, допустив мысль, что где-то среди них могла бы быть и блондинка, что, как понимала женщина, было глупостью. Кора ни за что не пустила бы на своё мероприятие Свон, но даже сама фантазия о том, что Эмма могла быть рядом, дарила брюнетке приятное спокойствие. Миллс ощущала её присутствие, даже, когда журналистка была на другом конце города. Все присутствующие на званом обеде родительницы ровным счётом ничего не значили для самой Реджины, но она постоянно ловила взглядом вспышки камер приглашённых репортёров, а потому продолжала играть отведённую ей роль. Женщина старалась не отходить от Генри, строила из себя заинтересованную в делах матери дочь и играла роль примерной жены. Грэм же чувствовал себя вполне комфортно и охотно общался со всеми присутствующими, почти не выпуская бокал шампанского из рук, который он регулярно обновлял. Мужчина был само очарование: неизменный любимец публики. Он упивался всеобщим вниманием, покровительственно обращался к брюнетке, словно он действительно мягкий и любящий супруг. Уделял Миллс внимание, регулярно интересуясь нужно ли ей что-нибудь (но, разумеется, делал это громко и так, чтобы видели все). - Тут всё такое пресное, - скривился сын Реджины, попробовав яркое кремовое пирожное. – Всё на столе такое цветастое и красивое, а на деле абсолютно безвкусное. - Знаю, родной, - пробормотала женщина, поцеловав мальчика в волосы, едва слышно добавив так, чтобы слышал только он. – Как и все собравшиеся. - Они правда похожи на кукол, - согласился Генри. – Как можно почти час обсуждать устрицы? – сын покосился на Кору. – А бабушка всё говорит и говорит. Какой смысл во всём этом? - Если честно, я уже и сама не помню, - ухмыльнулась брюнетка. – Можешь не есть всю эту гадость. Как ты смотришь на то, чтобы потом поесть мороженого, когда можно будет уйти? - А можно? – тут же оживился сын. - Конечно, - Миллс согласно кивнула. - Круто! Спасибо, мама! – мальчик обнял Реджину, и женщина услышала одобрительный шёпот от близ стоящих людей. Ну конечно, все смотрят. Семья Коры – главный экспонат на этой выставке пафоса. – Мам, а это не Август, случайно? - Что? – брюнетка проследила взглядом за рукой Генри, пока не увидела писателя в чёрной рубашке на выпуск и джинсах, заправленных в высокие ботинки. Бут выделялся на фоне остальных павлинов своей простотой и «неряшливостью». Тем не менее, Август пользовался популярностью у светских львиц, которые были осведомлены о его репутации сердцееда. Волосы писателя были взъерошены на свой привычный манер, он даже не потрудился побриться для мероприятия, придерживаясь своего имиджа «плохого парня», что в глазах остальных придавало ему очарования. - Что он здесь делает? – нахмурилась Миллс. - Август! – позвал Бута сын Реджины и тут же направился к нему. Август, услышав знакомый детский голос, просканировал взглядом помещение, пока не заметил мальчика. Писатель улыбнулся уже искренне, протянув Генри ладонь для рукопожатия, и сын женщины постарался как можно более по-мужски поприветствовать Бута. - Крепкая хватка, - похвалил Август, а затем посмотрел поверх головы мальчика прямо на брюнетку, которая тоже неторопливо направилась следом за Генри. – Привет, Миллс. - Рада тебя здесь видеть, - кивнула Реджина. - Взаимно, - казалось, писатель только и ждал возможности, чтобы отделаться от навязанной компании своих спутниц. Они все благоразумно отошли при приближении женщины. – Я счастлив узреть хоть одно знакомое лицо, - он вернул внимание сыну брюнетки. – Ну, или пару. Как ты поживаешь, Генри? - Замечательно, - ответил мальчик. – Вы давно к нам не заглядывали. - Ушёл в творческий загул, - пожал плечами Бут. – Почти не выходил из квартиры, пока работал над новой книгой. - Продолжение вашей серии? – глаза Генри заблестели от предвкушения. - Не совсем. Работаю над абсолютно новой идеей, - Август усмехнулся. – Правда, твоя мама так и не сказала мне своего мнения о присланных мною страницах. - Прости, - отозвалась Миллс. – Дел было слишком много, но я готова назначить встречу, чтобы всё обсудить. - Как официально, Реджина, - вздохнул писатель. – Всё так плохо? - Нет, - покачала головой женщина, позволив себе слегка улыбнуться. – Мне понравилось. - Правда? – Бут застыл. - Да, но есть несколько моментов, которые я хотела бы с тобой обсудить, - брюнетка обвела взглядом любопытные лица, которые старались делать вид, что не вслушиваются в разговор Августа и Миллс. – Но давай рабочие вопросы оставим для более приятного времени. Я попрошу Ингрид связаться с тобой для уточнения деталей. Писатель проследил за взглядом Реджины и понимающе кивнул. Бут присел на корточки перед сыном женщины и хотел было потрепать его волосы, но заметив ледяной взгляд брюнетки поспешно отнял руку. Миллс так старательно укладывала мальчику волосы, что просто не могла позволить её трудам пойти насмарку. - Составишь маме компанию на этой встрече? – Август подмигнул Генри. – Тогда мы сможем увидеться ещё раз. Можешь пригласить Хоуп. - Да! – сын посмотрел на Реджину. – Пригласим ещё раз Хоуп и Эмму? - Конечно, - согласилась женщина, даже не раздумывая. - Эмма тоже будет? – улыбнулся писатель, и брюнетка выгнула бровь, оценивая его реакцию. Его интерес к журналистке так и не угас? Миллс недовольно цокнула языком, представив, как Бут будет пытаться флиртовать с блондинкой у неё перед носом. Реджина знала, что Свон не заинтересована в Августе совсем, но ей всё равно было не приятно, что тот будет крутиться на глазах Эммы. Женщина сжала челюсти, гордо вскинув подбородок. - Ты будешь на встрече со мной, - чётко произнесла женщина, сложив руки на груди. – У тебя не будет времени на что-то ещё. Писатель растерянно заморгал, услышав сталь в голосе брюнетки. Если раньше она не понимала своих чувств и старалась сдерживаться, то сейчас она не хотела, чтобы кто-то другой трогал то, что принадлежит… Нет. Журналистка ей не принадлежала. Но Миллс ревновала её, потому что хотела, чтобы… Чтобы так и было? Реджина знала одно, что она ревновала блондинку. Женщина постепенно привыкала к тем чувствам, которые Свон в ней вызывала. С каждой секундой она всё больше убеждалась в том, что бояться их не стоит. Брюнетка уже раскрылась перед Эммой, обнажив самые тёмные участки своей души, и журналистка не навредила ей ни разу, не воспользовалась слабостью Миллс ради своей выгоды. Блондинка, наоборот, оберегала Реджину постоянно, защищала её, была рядом всегда, когда женщина в этом нуждалась. Свон вызывала только приятный трепет, тепло и нежность, о которых брюнетка никогда не подозревала. - Мне просто будет приятно снова увидеть Эмму, - Бут поджал губы, когда Миллс склонила голову на бок, глядя на Августа сверху-вниз. - Я так и поняла, - хмыкнула Реджина. Мальчик растерянно смотрел на странный диалог своей матери и писателя, не понимая никакого подтекста. Но Генри чувствовал напряжение женщины и странную холодность, направленные на Бута, а потому решил сделать так, как всегда делала дочь журналистки: поменять вектор беседы на более безопасную тему. - Август, я почти научился писать на печатной машинке, - важно заявил сын брюнетки. – У меня есть пара интересных работ, которые я хотел бы вам показать. - Рассказы? – заинтересовался писатель, радуясь предоставленной возможности избежать конфликта с Миллс. - Скорее сценарии, - задумался мальчик. – Но мне важно узнать ваше мнение. Вы мой кумир, ваше мнение имеет для меня большое значение. - Мне очень лестно это слышать, - с оттенком гордости заявил Бут. – Ты маме свои работы показывал? Ты же знаешь, что Реджина даже лучше меня разбирается в подобных вопросах? Женщина ухмыльнулась, уже заранее зная ответ Генри, который сама слышала уже несколько раз. - Да, показывал. Но мама не может быть объективна, - взвешенно ответил сын брюнетки. – Я же всё-таки её ребёнок, а значит, что ей нравится всё, что я делаю. - В этом есть смысл, - рассмеялся Август, почесав щетину у виска указательным пальцем. – Ты смышлёный. Окей, я буду объективен в оценке твоих сценариев. - Круто, спасибо! Правда, не все они только моего авторства. Кое с чем мне помогали Эмма и Хоуп, - честно ответил мальчик. – Они вносили свои правки, поэтому я был обязан их упомянуть. - Очень по-взрослому, - искренне ответил писатель, одобрительно кивая. – Приноси эти работы с собой в «Зачарованный Лес». При встрече я их обязательно возьму и почитаю. - Правда? - Конечно, - рассмеялся Бут. – Может когда-нибудь и ты станешь моим кумиром. Миллс благодарно кивнула, встретившись с Августом взглядом. Это было именно то, что Генри нужно было услышать: слова поддержки от того, кого её сын считает своим героем. Писатель похлопал сына Реджины по плечу и поднялся, обтянув края рубашки. Он посмотрел за плечо женщины, и его улыбка стала более натянутой и светской, вынуждая брюнетку оглянуться, хотя она уже предполагала, кого там увидит. К ним приближалась родительница Миллс в компании шатена. На матери было довольное яркое розовое платье, украшенное ручной вышивкой в форме цветов, и тёмно-бордовые, почти чёрные, туфли на высоком каблуке. Её волосы были собраны на затылке заколкой, в ушах жемчужные серьги, на шее золотое колье… Кора буквально блистала роскошью. Реджина расправила плечи, переведя взгляд на Хамберта. Грэм за спиной родительницы выглядел не менее достойно. Его вьющиеся волосы были зачёсаны назад и уложены гелем, лицо гладко выбрито, на губах расслабленная и располагающая улыбка, которая была лишь аксессуаром. На нём идеально сидела тёмно-фиолетовая рубашка, подчёркивающая ширину его плеч, и светлые брюки. В этом мужчине чувствовалась грубая мужская сила, какая-то дикость, но и хищная плавность, присущая каждому его движению. Шатен усмехнулся, словив на себе взгляд женщины. Брюнетка была даже рада, что и наряды на сегодняшнее мероприятие совсем не сочетаются. Миллс была в том самом коктейльном жёлтом платье, которое надевала на День рождения сына. Её волосы были распущены и лёгкой волной касались обнажённых плеч… Мать уже несколько раз делала замечание Реджине, что той стоило бы подстричься, но женщина не хотела. Ей нравилось то, как она выглядела сейчас. Как и одной очаровательной блондинке. - Мистер Бут, так рада, что вы приняли моё приглашение, - Кора ослепительно улыбнулась Августу, протянув ему руку в покровительственном жесте. - Для меня честь быть здесь, - писатель принял кисть родительницы брюнетки и невесомо поцеловал костяшки её пальцев. – Не ожидал, что моя скромная персона вас заинтересует. Миллс знала, что Бут не врёт. Мать явно не просто так пригласила Августа, но чувствовала, что это было далеко не потому, что Кора являлась поклонницей его книг. Реджина догадывалась, что родительница хочет что-то доказать не только женщине, но и всем собравшимся. Ведь, как только мать подошла к писателю и дочери, все собравшиеся навострили уши, вслушиваясь в их разговор. Бут лишь на мгновение пересёкся взглядом с Хамбертом, обменявшись с ним короткими кивками. Август знал, что Грэм недолюбливал его, и часто этим пользовался, дразня мужчину, но сегодня писатель явно не хотел попасть в скандал с участием шатена. Буту было проще сделать вид, что Хамберта не существует. - Надеюсь, у вас плодотворная работа с издательством, мистер Бут, - Кора говорила спокойно, громко и уверенно. – Ваши книги одни из самых популярных, над которыми работает «Зачарованный Лес». Родительница говорила так, будто знала об этом не понаслышке. Брюнетка с подозрением прищурилась, изучая мать взглядом. Что она хочет сделать? - Реджина сделала всё возможное, чтобы наше сотрудничество было для меня комфортным, - вежливо ответил Август. - Я рада, ведь для меня репутация издательства очень важна, - Кора покосилась на свою дочь. Миллс стойко выдержала хитрый взгляд родительницы. – Я же тоже владею частью «Зачарованного Леса», - Реджина поджала губы, рефлекторно положив ладони на плечи мальчика, ища в нём поддержку и опору. Вот в чём дело. Мать пытается вернуть над женщиной контроль, манипулируя своими акциями? Достаточно мелочно, но не удивительно. Кора подобрала идеальный момент, чтобы сообщить об этом, когда на неё направлены взгляды гостей и объективы камер. Однако, брюнетку это больше не волновало. Она была самым крупным акционером, а потому не боялась, что родительница попробует отобрать издательство. Все слова матери были не больше, чем самопиаром. Она придавала себе значимость в глазах общественности, словно намекая, что она играет не последнюю роль в жизни «Зачарованного Леса». Пытается набить себе цену? Всё ради глупой затеи баллотироваться на пост мэра? Миллс была более, чем уверена, что у Коры ничего не выйдет. Её родительница была искусным манипулятором, это верно, но политик из неё вышел бы крайне скверный. - Ясно, - писатель поджал губы, не зная, как ещё реагировать на мать Реджины. - Мистер Бут, как вам мероприятие? – Кору невозможно было смутить. Август обвёл взглядом светлое помещение, стены которого были завешаны картинами. Тут же стояли причудливые абстрактные скульптуры, которые родительница сочла идеальным дизайнерским решением. Здесь не было цветов: ни горшков с растениями, ни букетов, ничего, что обычно использовала сама женщина для создания уюта. Всё было строго и почти стерильно, но брюнетка подобрала бы другое определение: бездушно. И писатель, как могла судить Миллс по поджатым губам, разделял её мнение. Однако Бут был не глуп, поэтому догадывался, когда стоило польстить и соврать, чтобы достичь своей цели: - Мне очень нравится, - Август перехватил с подноса проходящего мимо официанта бокал шампанского. – Всё такое утончённое и элегантное. В вашем стиле. - Как мило, - рассмеялась мать Реджины, обдав женщину ледяным и неискренним смехом. – Вы отлично владеете искусством слова, мистер Бут. - Это мой хлеб, - писатель отсалютовал Коре бокалом. – Прошу меня простить, мне нужно откланяться. Кажется, я заметил тут своего старого друга, которого не видел со времен колледжа. Брюнетка догадывалась, что Бут придумал себе этого друга, но не могла его за это упрекнуть. Миллс и сама выдумала бы себе неприступный замок с глубоким рвом и армию солдат, если бы это освободило бы её от компании родительницы. - Конечно, - кивнула мать Реджины. – Надеюсь, мы ещё поболтаем. - Пока, Август! – попрощался Генри, будучи немного расстроенным, что единственный человек, которого он мог бы назвать своим другом здесь, спешит ретироваться подальше. Бут подмигнул сыну женщины, а затем поднял на брюнетку взгляд. В его глазах Миллс прочитала намёк на сочувствие и извинение за свой побег, а потому просто кивнула в знак прощания. Реджина подавила тяжёлый вздох, нехотя возвращая своё внимание родительнице. - Дорогая, тебя очень трудно словить, - с улыбкой упрекнула мать женщину. – Если бы я плохо тебя знала, подумала бы, что меня избегаешь. - Просто общаюсь с теми, кого знаю, - отозвалась брюнетка. – Интересный у тебя список гостей. - Ты намекаешь на кого-то конкретного? – Кора взяла Миллс под руку, игнорируя тот факт, что Реджина напряглась от неожиданной близости родительницы. - Нет, - отозвалась женщина. – Но я удивлена, что ты не пригласила Кэтрин. - Нолан? – хмыкнула мать, переглянувшись с Грэмом. – Я решила, что она не лучшая компания для тебя сегодня. - С какой это стати? – брюнетка приложила колоссальное усилие, чтобы не измениться в лице. - Сегодняшний званый обед посвящён в первую очередь нашей семье, - Кора посмотрела Миллс в глаза, понизив голос. – Вы пришли меня поддержать, как счастливая семейная пара. Будет странно, если ты будешь ошиваться с разведёнкой, от которой ушёл муж. Не хочу лишнего недопонимания, Реджина. - Чепуха. Женщина фыркнула, медленно переводя взгляд на мужчину. Шатен стоял гордо расправив плечи и спрятав руки в карманы. Он внимательно вслушивался в разговор брюнетки и её родительницы, едва заметно кивая на все слова последней, словно одобряя решение матери Миллс держать дочь подальше от Кэтрин. Реджина сжала челюсти. Это ведь Хамберт надоумил Кору не приглашать светловолосую, верно? Он знал, что Нолан в курсе развода, что она станет для женщины поддержкой на этом мероприятии, если окажется в числе приглашённой, а это было ему не выгодно. Грэм не ладил с Кэтрин, а потому воспользовался своим влиянием на родительницу брюнетки, чтобы его компания казалась Миллс предпочтительнее? Да она лучше будет обсуждать устрицы часами, чем останется наедине с этим мужчиной! - Это для твоего же блага, дорогая, - отозвалась мать. - Неужели? – едва слышно прошипела Реджина. – А как же Робин? Я думала, что уж он точно попадёт в твой список фаворитов? - Реджина! – одёрнула женщину Кора, её пальцы больно вцепились в локоть брюнетки. – Не стоит говорить о других мужчинах в присутствии мужа. Здесь ты в центре внимания. Тебя уже видели в компании с Локсли накануне Дня Святого Валентина. Ты ужинала с Робином, а не с супругом. Я не хочу, чтобы поползли неправильные слухи о твоём неосторожном романе. - Никакого романа нет, - Миллс отстранилась от родительницы, вынуждая ту отпустить свою руку. – Это Грэм тебя надоумил, так ведь? Шатен выгнул бровь дугой, принимая оскорблённый вид, но Реджина не купилась на это. - Нет, это моё решение, - мать вдруг очаровательно улыбнулась, когда рядом прошли какие-то гости, с которыми Хамберт поздоровался за руку. – Но давай об этом потом, к чему все эти споры? Мы ведь семья. - Солидарен, - отозвался Грэм, неторопливо и лениво подходя к женщине. Он многозначительно посмотрел на мальчика, приобняв того за плечи. – Неужели мы не в состоянии хорошо провести время вместе, м? - Но, пап, мне тут… - Генри прикусил губу, проглотив слово «скучно». – Трудно найти, чем себя занять. - Для этого у тебя есть я, - мужчина немного придвинулся к брюнетке, опуская свою ладонь на её лопатки, воспользовавшись тем, что Миллс не сможет его оттолкнуть на глазах у сына и остальных гостей. – И твоя мама. Мы всегда отлично проводили время вместе. У Реджины по спине пробежали мурашки. Она заметила, как одобрительно зашептались люди из небольшой «группки» напротив, которые почти не переставали смотреть в сторону женщины и её «семьи». Брюнетка чувствовала, как прикосновение шатена чуть ли не прожигает ей кожу насквозь, словно раскалённый металл, которым обычно клеймят скот на убой. Миллс ощущала себя в ловушке, но старалась думать только о своём мальчике, который сейчас так невинно смотрел ей в глаза. - У тебя очаровательный муж, дорогая, - достаточно громко заявила Кора, чтобы остальные могли её услышать. – И Генри ждёт большое будущее под покровительством таких родителей. Я уверена, что из него выйдет отличный бизнесмен, если он не решится пойти по стопам матери. - Я проконтролирую этот вопрос, - кивнул Хамберт. - Он ещё маленький, - резче, чем было нужно ответила Реджина. – Не стоит заглядывать наперёд, Грэм. Когда придёт время, наш сын сам решит, что ему делать в будущем. - Не принимай всё так близко к сердцу, - женщину передёрнуло, когда рука Грэма легка на её талию в собственническом жесте. – Мы просто разговариваем. - Мам? – мальчик, почувствовав неладное, беспомощно посмотрел на брюнетку. - Всё хорошо, родной, - Миллс ласково коснулась щеки Генри. Сын заметно расслабился и мягко улыбнулся материнской ласке. Только Реджина была способна унять его тревогу одним прикосновением. Родительница склонила голову на бок, делая вид, что любуется взаимодействием своего внука и дочери, а затем подняла на мужчину нечитаемый взгляд. Шатен ближе притянул к себе женщину, едва заметно кивнув. Только самому Дьяволу известно, что у этих двоих на уме. - Я рассчитываю на твою поддержку на выборах, - важно заявила мать, перехватывая взгляд брюнетки. – Я уверена, что твой голос будет иметь огромный вес. Миллс промолчала, выдерживая взгляд Коры. Она не сошла с ума, чтобы поддерживать таких людей, как её родительница. Мать была слишком эгоистичной и своенравной, чтобы отвечать за весь город. К несчастью, здесь Реджина не могла этого сказать. - Как насчёт общего снимка на память? – Кора первой прервала затянувшееся молчание. Она сделала жест рукой, и к ним тут же направились фотографы, вынуждая гостей расступиться. Родительница не спрашивала, не против ли её дочь и мальчик сделать пару кадров, она просто ставила перед фактом. На вопрос матери был всего один правильный ответ: да. Генри тут же прижался ближе к родителям, чувствуя себя некомфортно от такого количества камер. Он невольно искал себе защиту, что-то вроде безопасного места между мужчиной и женщиной. Брюнетка положила обе руки на плечи сына, а шатен, не прекращая обнимать Миллс за талию, слегка склонил к ней голову, в хорошо отрепетированном интимном жесте. Кора стояла рядом с Реджиной, достаточно близко, чтобы женщина ощущала терпкий парфюм родительницы, но и недостаточно для того, чтобы их плечи соприкоснулись. - Вы такая красивая пара! - Посмотрите в камеру, пожалуйста! - Замечательная семья! - Ещё пару кадров, прошу… Вспышки ослепляли брюнетку, но она продолжала смотреть вперёд, обнажив зубы в улыбке. Семья… Это слово было не применимо к ним. Миллс никогда не считала себя частью такой семьи. После кончины отца, семья Реджины свелась к одному только мальчику, тепло тела которого она сейчас ощущала под своими ладонями. До недавнего времени так и оставалось, пока в её жизни не появилась блондинка с очаровательной дочерью. Свон и девочка были ей намного ближе, чем её так называемая прежняя семья. Эмма… Женщине сейчас так хотелось увидеть её, хотелось взять журналистку за руку, хотелось услышать, что всё будет хорошо, и что она рядом. Брюнетка сглотнула ком в горле. Ей не хватало сейчас ощущения защиты и комфорта, которые при каждой встрече дарила ей блондинка. - Слышала? – шепнула мать в сторону Миллс. – Они по-прежнему считают вас с Хамбертом эталоном идеального брака. Вы всегда здорово вместе смотрелись. Не забывай, дорогая, люди, особенно из нашего круга, не любят перемен. Реджина не успела ответить, почувствовав, как рука Грэма снова пришла в движение. Его грубая ладонь сместилась с талии ниже на бедро, не сильно сжимая его через ткань платья. Ни одной эмоции не промелькнуло на лице мужчины: он продолжал смотреть в камеры и улыбаться. Женщина медленно опустила взгляд вниз – шатен расположил свою руку так, чтобы в объектив камеры обязательно попало обручальное кольцо на его пальце. - Ты сегодня прекрасна, - прошептал Хамберт, и брюнетке не понравились заигрывающие нотки в его голосе. – Я давно не обнимал тебя вот так. Даже забыл, насколько ты хрупкая. - Не забывайся, - едва слышно ответила Миллс так, чтобы только Грэм смог различить её слова. – Это всё всего лишь игра на камеру. - Я был бы не против обсудить с тобой это в более приватной обстановке, - хмыкнул мужчина. – Ты же помнишь наш медовый месяц? Мы почти не выходили из номера. Отличное было время, я не против повторить. Реджина сдержанно выдохнула. Медовый месяц? Тогда она думала, что любит шатена и хочет построить с ним семью. Прошло уже слишком много времени, чтобы женщина осознала для себя: она не любила Хамберта так, как должна была. Она хотела верить, что любит, но на самом деле её чувства были подпитаны страстью и необходимостью почувствовать себя нужной. Брюнетка уже не сможет вернуться к тому, что было раньше, не с Грэмом. - Замолчи, Генри может услышать. - Он будет только рад, что его родители снова вместе, - пальцы мужчины крепче впились в бедро Миллс, а твёрдая грудь прижалась к её плечу. – Разве ты не готова пойти на всё ради нашего сына? Парфюм шатена казался Реджине удушающим. Её сердце сбилось с ритма, в панике посылая тревогу в сознание женщины. Хамберт снова выпил. Он не контролировал себя перед мальчиком, намеренно использовал Генри, чтобы уверенность брюнетки в разводе пошатнулась, но… Миллс незаметно двинула локтем Грэму под рёбра, заставив того резко выдохнуть от неожиданности и отстраниться. Реджина покосилась на него, не снимая маску дружелюбия с лица. В глазах мужчины женщина увидела вспыхнувшую злость, которая всего за секунду переросла в ярость. Шатен ненавидел, когда ему отказывали, но ещё больше он не мог терпеть, когда ему отказывала брюнетка в том, что он вправе (как он сам считал) был от неё требовать: исполнение супружеского долга. Нежелание Миллс даже смотреть на Хамберта, очень сильно ущемляло его раздутое до космических масштабов эго. - Пойдём поговорим, - сквозь улыбку процедил Грэм. - Не вижу в этом необходимости. - Неужели? Думаешь, что у тебя вся ситуация под контролем? – мужчина снова придвинулся к Реджина, расположившись у неё за спиной, что фотографы расценили просто как смену позы для кадра. – Ты ошибаешься, Реджина. Я легко могу сломать тебя и заставить тебя приползти ко мне обратно. Женщина нахмурилась. Как шатен смеет угрожать ей? Брюнетка почти развернулась к Хамберту, чтобы узнать, что он имеет ввиду, но властный голос Коры прервал намерения Миллс. - Генри, - позвала бабушка. – Давай дадим твоим родителям возможность сделать парную фотографию. Они сегодня так здорово выглядят. Мальчик оглянулся на родителей, словно сомневаясь в чём-то, но в итоге кивнул, нехотя отходя с Корой в сторону. Будет лучше, если Генри не услышит разговор своих родителей. Реджина проследила за матерью и сыном взглядом, почувствовав себя брошенной на съедение голодному льву. Женщина выпрямила спину и расправила плечи, всем своим видом показывая, что не боится Грэма, что на самом деле было ложью. Брюнетка была в ужасе от осознания, что мужчина действительно мог перейти все границы, чтобы достичь своей желанной цели. - Будь хорошей девочкой, - прошептал Грэм. – Все ждут счастливую семейную пару. Мужчина подмигнул на камеру, заботливо убирая волосы с шеи Миллс. Он небрежно приобнял Реджину со спины, почти касаясь губами её затылка. Женщина скорее почувствовала, чем услышала следующие слова шатена: его грудь загудела от сдерживаемых эмоций. - Я выкупил акции «Зачарованного Леса» у Коры, - самодовольно произнёс Хамберт, и брюнетка окаменела. Он едва шевелил губами, пряча рот от камер за головой Миллс. – Поэтому развестись со мной тебе будет не выгодно вдвойне. Ты же не думаешь, что я так спокойно откажусь от своей доли издательства, если ты решишься уйти от меня? «Зачарованный Лес» отнял у нас слишком многое, ты только им и занималась. Значит пришла моя очередь отнять кусочек его. Что? Нет! Эта мегера не могла так поступить! Реджина кинула взгляд в сторону матери, которая холодно смотрела на дочь без тени тепла в улыбке. Нет. Кора могла и сделала это. Она своим поступком в очередной раз доказала, что Грэм для неё дороже, чем родная дочь. Что же мужчина предложил ей взамен, раз родительница отказалась от одного из самых выгодных рычагов давления на женщину? Подонок! Шею сдавило словно удавкой. Издательство завещал ей отец, у шатена нет никаких прав претендовать на него. «Зачарованный Лес» принадлежит только ей и Генри. Она не может позволить Хамберту присвоить себе даже одну сотую его часть. - Неужели ты не отступишься? – его злобный смешок коснулся шеи брюнетки, и Миллс дёрнулась от бессильной злобы. – Но и такой щедрый «подарок» от Коры ещё не всё. Подумай, Реджина. Я ведь не проигрываю. Но ты моя жена, я не хочу причинять тебе боль, - женщина почувствовала, как всё внутри неё сжимается. Грэм нагло врал самому себе, утверждая, что не собирается причинять брюнетке страданий. - Я даю тебе последний шанс. Последний шанс? Никто не смел ставить Миллс такой ультиматум. Реджина не терпела, когда ей угрожали. Кровь в её жилах закипела, а к щекам прилил гневный румянец, но женщина старалась ничем другим не выдавать своего волнения и настоящих эмоций. Она действительно боялась этого мужчины, но не собиралась показывать свой страх. Брюнетка собиралась поставить шатена на место, и с этим она в состоянии справиться сама. Хамберт уже давно утратил уважение Миллс, и всё, что она к нему испытывала – это ненависть и раздражение. Реджина облегчённо выдохнула, когда фотографы, получив сигнал от её матери, послушно отступили, убирая камеры в сторону. Женщина резко развернулась к Грэму, скидывая с себя его руки и глядя на него с неприкрытой неприязнью. Мужчина нахмурился, встретив потемневший взгляд брюнетки, но не отступил, продолжая стоять к ней достаточно близко, чтобы слышать её разъярённое дыхание. - Ты мне омерзителен, - едва слышно процедила Миллс. Шатен поджал губы и немного двинулся в сторону Реджины, словно нападая, но в последний момент опомнился. Он не привык видеть столько решимости во взгляде женщины. Брюнетка была непоколебима, она даже глазом не моргнула, не выдала и толику своих истинных эмоций, хотя всё внутри неё сжалось. Хамберт возвышался над Миллс, но не чувствовал себя победителем даже с учётом всего сказанного ранее. Грэм осторожно осмотрелся, понимая, что люди всё ещё смотрят на них. Он небрежно улыбнулся, но от его взгляда веяло льдом. - Тогда, Реджина, - мужчина наклонился к женщине, оставляя влажный поцелуй на её щеке. Прежде чем отстраниться, он прошипел прорычал ей прямо на ухо: – Помимо зачарованного леса, я заберу у тебя и сына. На этих словах шатен резко отстранился, торжествуя от того эффекта, который произвели на брюнетку его слова. Миллс заметно побледнела, сжимая в кулаки ткань юбки своего платья. Все её органы сковали сталью – Реджина оцепенела, но продолжала с вызовом смотреть на Хамберта. Она жадно втягивала носом воздух, но так и не могла дышать. Грэм мог угрожать женщине чем угодно, даже «Зачарованным Лесом», но брюнетка не позволит этому мужчине забрать её мальчика!

***

Свон вышла из редакции, устало потирая шею. Хопперу статья понравилась, но он ждал от Эммы чего-нибудь более громкого, чтобы поднять рейтинг журнала. Случившееся с Нилом немного пошатнуло репутацию «Hearttorner», и руководители ужесточили контроль над всем, что Арчи пускал в печать. Эмма чувствовала некоторую вину за то, что у главного редактора появилось столько проблем. Хоппер старался делать вид, что всё в порядке, по-прежнему приветливо и дружелюбно общался со всеми своими сотрудниками, но журналистка заметила, каким хмурым выходил Арчи из кабинета директора журнала. Лукас разделяла волнение блондинки, поэтому стала активно просматривать новостную ленту в поисках того, за что можно было бы уцепиться для написания следующей колонки. Руби немного хмурилась, глядя в экран своего смартфона, и почти не смотрела, куда идёт. Свон придерживала подругу за локоть, пока вела её обратно к машине. - Есть у меня парочка идей, - бормотала фотограф. – Нам нужна рыбка покрупнее, не думаешь? - Возможно, - протянула Эмма, открывая перед Лукас пассажирскую дверцу. – Но я больше не хочу переходить черту. - Я понимаю, - вздохнула Руби. – Помню, как сильно это по тебе ударило. Но вреда не будет, если выберем кого-то «безопасного» для нас, верно? Журналистка согласно кивнула, хотя всё ещё не была уверена в данной затее. На самом деле блондинка порядком устала от всего того, что она пишет: так или иначе её статьи вредили людям, а порой и их семьям, как бы Свон ни старалась смягчить свой слог. Эмма хотела гордиться своей работой, хотела писать о чём-то по-настоящему важном, и в этом прослеживалось влияние Миллс. Подруга журналистки тоже стала задумываться о том, что делает, а всё из-за того, что голосом её совести стала Астрид. Классная руководительница знала, чем занимается фотограф, поскольку Лукас честно рассказала обо всём после их первого свидания, чтобы не повторилась история блондинки и Реджины. Учительница спокойно восприняла эту новость, но, пусть она и не осуждала Руби, часто разговаривала с подругой Свон о том, как это может быть болезненно, если фотограф сама окажется на месте тех, кого она снимает. Лукас и Эмма боролись с одинаковыми дилеммами каждый раз, когда брались за новую статью. Это сильно угнетало обеих, но им нужно было зарабатывать, чтобы оставаться на плаву. Журналистка села в машину и завела мотор, косо наблюдая за Руби. Подруга поравняла воротник водолазки устало вздыхая. Они провели в редакции чуть больше времени, чем планировалось, а теперь собирались забрать Хоуп у Бабули и съездить куда-нибудь перекусить втроём, как в старые добрые времена. Признаться, блондинка даже соскучилась по тем самым блинчикам, которые, по словам её дочери, уже стоили того, чтобы переехать в Сан-Франциско. - Я очень устала, Свон, - вдруг произнесла фотограф, прикрыв глаза, и откидываясь затылком на подголовник сиденья. - Ты о чём? – не сразу поняла Эмма, аккуратно выруливая на дорогу. - Устала от этого, - Лукас помахала в воздухе телефоном. – Ты когда-нибудь думала о том, что бы ты писала, если бы не занималась «светскими скандалами»? Журналистка поджала губы, кинув быстрый взгляд на Руби. Подруга спрашивала серьёзно, без своего привычного шутливо подтекста. Думала ли блондинка о таком? Постоянно. У Свон была весёлая работа, почти экстремальная, и Эмма искренне гордилась своим профессионализмом: она на многое могла пойти ради отменной статьи. Однако журналистка понимала, что не сможет постоянно заниматься тем, что делает сейчас, хотя это у неё и отлично получалось. Даже не так: она была одной из лучших. Блондинка столько раз пыталась поставить себя на место своей «жертвы», что стала думать об этом постоянно. Свон не могла как раньше писать разгромные истории, не могла радоваться произведённому эффекту, хотя понимала, что многие герои её статей того заслуживали. Но, как показала практика, написанный Эммой текст мог стать последним гвоздём в крышку гроба не только её «жертвы», но и близких им невиновных людей. Однажды Эмма даже пробовала поговорить с Арчи, с просьбой дать ей шанс попробовать себя на новом поприще, но главный редактор остался при своём мнении: сейчас горячее время, и журналу необходимы громкие статьи о людях с известной фамилией, а не экспериментальные наброски на социальные темы, которые попыталась скормить Хопперу журналистка. Блондинка была расстроена, но не могла спорить с Арчи. - Да, думала, - честно ответила Свон. – Недавно я закончила одну статью. Вы с Новой вдохновили меня на написание небольшого рассказа о собачьем приюте, но… Хоппер даже не взглянул на неё, когда услышал краткое содержание. - Правда? – удивилась подруга. – И о чём же статья? - О важности помощи тем, кто сам себе помочь не в силах, - Эмма попыталась сконцентрироваться на дороге. – Я написала о том, что каждый может сделать для бездомных животных, чтобы дать им возможность почувствовать себя нужными и обрести дом, пусть и косвенно. - Я не знала, - фотограф слабо улыбнулась. – Почему ты не показала мне статью? - Потому что Арчи сказал, что это не то, что сейчас нужно редакции, - журналистка сжала пальцами руль. – Я его понимаю. Он пытается вернуть журналу былое имя и рейтинги, а подобные инициативы лишние. Большинство читателей открывают «Hearttorner» только для того, чтобы расслабиться и посмеяться с какой-нибудь облажавшейся знаменитости, а не для того, чтобы кто-то взывал к их совести после тяжёлого трудового дня. - Он главный редактор, конечно, но… - Лукас усмехнулась. – Забей на слова Хоппера. Покажи статью мне. Я бы с удовольствием её прочитала, да и Астрид тоже. Что бы Арчи не говорил, но на всё найдётся своя аудитория. - Да, я знаю, - отозвалась блондинка. – Реджина так же сказала. Она даже предложила начать вести свой блог. - То есть, ты показала статью своей даме сердца, а близкой подруге нет? – Руби изобразила обиду. – Променяла меня на юбку! Хотя… Я видела бёдра этой женщины, как тебя можно вообще винить? - Хей! – Свон возмущённо уставилась на фотографа. – А чего ты вообще засматриваешься на её бёдра? У тебя Астрид есть. - Я ценитель всего прекрасного, - пожала плечами Лукас. – Пока я не распускаю руки, тебе волноваться незачем. - «Пока»? – выгнула бровь Эмма, и Руби, не выдержав, весело прыснула. - Успокойся, твоя брюнеточка – не мой типаж, - журналистка фыркнула на слова подруги. – Хотя предложение Миллс о блоге довольно интересное. Тебе стоит об этом подумать. Блондинка ухмыльнулась. На самом деле она серьёзно отнеслась к предложению Реджины и даже стала читать правила ведения блога, изучая самые популярные платформы для этого в свободное от работы и семейных дел время. Свон нравилось думать, что женщина думает о её будущем и хочет поддержать её. Эмма обожала то, как спокойно рассуждала брюнетка о будущем журналистки, всегда намекая на своё присутствием в нём. И самое очаровательное, что блондинка находила в Миллс, было то, что внешне Реджина могла выглядеть спокойно, но на сердце этой удивительной женщины всегда бушевала самая настоящая буря, о которой Свон хотела знать абсолютно всё. - И снова эта твоя улыбочка, Эмма, - закатила глаза фотограф. – Даже дураку понятно, о ком ты думаешь. - Заткнись, Лукас! Сама не лучше, - рассмеялась журналистка, пихнув Руби кулаком в плечо. - Ммм, да, - подруга сделала вид, что задумалась. – Пожалуй, ты права. - Твоя шея это только доказывает, - поддела блондинка фотографа. - Я сама не ожидала, - Лукас расплылась в довольной улыбке. – Она меня приятно удивила. - Собственница? – Свон и не подозревала, что классная руководительница её дочери окажется настолько интересной. - Вероятно, - ухмыльнулась Руби. – Но я догадываюсь, почему она не сдерживалась. - Почему? - Я рассказала о нашем прошлом, Эмма, - поделилась подруга. - Что?! – воскликнула журналистка, и её машина вильнула на полосе, за что тут же получила недовольные сигналы вдогонку. – Простите! Зачем ты это сделала? - Я рассказала о наших студенческих приключениях и о поцелуе, - повторила фотограф. – Посчитала нужным рассказать, чтобы потом это не вызывало вопросов. Астрид казалась внешне абсолютно спокойной! Она просто уточнила, есть ли между нами что-то сейчас и насколько тот поцелуй был серьёзным, и я рассказала, что мы просто баловались. Свон медленно кивнула. Учительница довольно спокойно и приветливо общалась с Эммой, было не похоже на то, что Нова могла ревновать, верно? - Мы сидели смотрели фильм, ужинали вместе, а потом я случайно обмолвилась, что ты заедешь забрать меня по пути в редакцию, - продолжила свой рассказ Лукас. – Астрид словно немного растерялась и случайно задела рукой бокал вина, всё выплеснулось мне на рубашку. - Так это была правда? – удивилась журналистка. - Правда, - фыркнула Руби, посмеиваясь с удивлённого лица блондинки. Подруга подождала, пока Свон снова притормозит, сетуя на загруженность дорог. - А как тогда появилось всё… - Эмма помахала рукой у шеи фотографа. – Это? - Астрид отправила меня принять душ, пообещав приготовить сменную одежду, и я не стала отказываться, - Лукас немного смутилась. – Она умеет убеждать. - У вас с ней почти одинаковый размер, - хохотнула журналистка, выразительно посмотрев на бюст Руби. – Ну, у тебя чуточку больше. - Глазки у меня выше, Свонни! - Ладно-ладно! – блондинка окинула разочарованным взглядом дорогу перед собой. Движение буквально застопорилось. – Так что было дальше-то? - Я не стану тебе рассказывать всё в деталях, Свон, но если кратко, - подруга отвела глаза в сторону. – Астрид присоединилась ко мне в душе. Я не ожидала и чуть не поскользнулась от неожиданности, когда она просто вошла в душевую кабинку с абсолютно невозмутимым выражением лица. И, признаться честно, это было нечто. Мы не спали почти всю ночь. Эмма часто заморгала, пытаясь представить себе эту картину. Классная руководительница, такая тихая и мягкая, стала инициатором сексуальной близости с фотографом? Не верится. Журналистка пыталась нарисовать у себя в голове картину, когда учительница, отказавшись от роли скромницы, шокирует Лукас своим появлением. Блондинка постаралась не давать волю своей фантазии. Она чувствовала странное смущение, понимая, что, вероятно, толчком к такому развитию отношений Новы с Руби послужила ревность со стороны первой. Астрид была достаточно умна, чтобы её не показать, и достаточно хитра, чтобы отметить «свою территорию» на подруге Свон прямо перед её встречей с Эммой. Журналистка была в восторге от классной руководительницы своей дочери и готова была аплодировать стоя. - Впечатляет. Пожалуй, это будет первый раз, когда я скажу тебе подобное, но: если ты упустишь эту девушку – я надаю тебе по шее, - блондинка посмотрела в глаза фотографу, встречая благодарную улыбку. – Я серьёзно, Лукас. Она мне нравится. - Ни за что не упущу, - в сердцах ответила Руби. – Спасибо, Свон. Не знаю, за что я благодарю, но… Просто чувствую, что должна это сделать. Эмма тепло улыбнулась подруге, взяв её за руку. Фотограф тут же сжала ладонь журналистки, переводя взгляд в окно. Лукас думала об учительнице, это блондинка поняла по широкой влюблённой улыбке. Свон всегда хотела увидеть Руби в таком счастливом состоянии и не переживать о том, что её подруге разобьют сердце. Эмма видела, как Нова смотрит на фотографа, и почему-то верила, что Лукас в надёжных руках. - А чем бы занималась ты, Руби, если бы не «Hearttorner»? – журналистка снова нажала на тормоз, проехав вперёд пару метров. – Продолжала бы фотографировать или сменила бы род занятий? - Фотографии – моя страсть, - пожала плечами подруга блондинки. – Но я бы хотела попробовать делать снимки природы или же… ресторанных блюд! Я неплохо фотографирую еду, правда, для собственного удовольствия. Не как эти блогеры в Инстаграме, ты не думай. - Да уж, - присвистнула Свон. – Даже представить трудно нас с тобой, занимающимися такими делами. - Согласна, - усмехнулась фотограф и активировала дисплей телефона, возвращаясь к своему изначальному занятию. Руби перешла на следующий новостной сайт. – Но пока это лишь фантазии. Эмма не могла не согласиться. Она нажала на педаль газа, когда загорелся зелёный свет светофора и поспешила обогнать оранжевую хонду, перестраиваясь на соседний ряд. Журналистка сдержанно выдохнула. Как она ненавидела эти пробки на дорогах. Грейс проживала сравнительно недалеко от редакции, и в обычное время дорога от дома Бабули до редакции занимала не более двадцати минут, но с учётом загруженного трафика на дорогах, будет самым настоящим везением, если они доберутся через час. Лукас поравнялась в кресле, перейдя на городской форум, читая основные сплетни горожан. Иногда среди них можно было найти достаточно правдивую информацию, или же то, что, по крайней мере, можно было бы проверить. - Как ты относишься к морепродуктам? – вдруг спросила Руби. – Знаешь сеть ресторанов «Русалочка»? - Пару раз проезжала мимо, но не более, - постаралась припомнить блондинка. – А суши относятся к морепродуктам? - Притворюсь, что я этого не слышала, - пробормотала подруга. – Вот! Есть интересная наводочка на владелицу «Русалочки». Один человек на форуме утверждает, что Урсула имеет специализированное меню для «гурманов». Якобы существует какой-то VIP-список гостей, которым она подаёт рыб и морских обитателей, занесённых в красную книгу. - Но доказательств нет, - закончила за фотографа Свон. – Хм, никогда ранее не слышала об этой Урсуле. - Как и я, - согласилась фотограф. – Но она довольна активна в соцсетях, во всю пиарит своё детище. Кстати, семейных фотографий у неё нет, как и упоминания супруга или детей. Можно сделать предположение, что она одна. - Забавные у нас нынче критерии отбора, - вздохнула Эмма. – Хорошо, допустим это правда – есть тайное общество гурманов, которое обслуживает «Русалочка». Подпольный ресторанный бизнес. Звучит довольно странно. - Но цепляет слух, верно? – журналистка услышала знакомый азарт в голосе Лукас. – Проверить же мы можем. - Стоит об этом подумать, - согласилась блондинка. – Но ты только представь, Руби, как активизируются «Грин Пис», если прочтут статью. - Рестораны, вероятно, закроют, - Руби немного поникла. – Чёрт, какое же ужасное чувство – совесть. - И не говори, - Свон нажала на клаксон, вторив аналогичному гудению остальных машин. – Да что это за издевательство? И долго мы будем стоять? - Ругань не поможет, - протянула подруга, продолжая перескакивать с одного сайта на другой. – Терпи. Эмма застонала, уткнувшись лбом в руль. Иногда она начинала думать, что на общественном транспорте добираться было бы быстрее, но журналистка настолько привыкла к своему автомобилю, что пересесть на трамвай казалось предательством. Блондинка и этот жёлтый жучок прошли вместе огонь и воду, как она могла бросить его? Пусть он и казался потрёпанным временем и сомнительным с точки зрения безопасности, по словам брюнетки, Свон никогда не чувствовала себя настолько комфортно за рулём любого другого автомобиля. - Эмма, - фотограф нахмурилась, глядя в телефон. – А где сегодня Миллс? - На каком-то мероприятии, которое устроила её мать, - пожала плечами журналистка. – А что такое? - Это же она, да? – Лукас сунула под нос блондинки телефон. – Реджина, Генри и её муж. Свон выхватила из рук Руби мобильное устройство, интуитивно почувствовав что-то неладное. Подруга зашла на новостной канал какого-то местного журналиста, ведущего свой блог, где он пачками выкладывал новые фотографии с мероприятия с периодичность в десять-пятнадцать минут, на которое ему посчастливилось попасть. Главными объектами его снимков были члены семьи Реджины, но именно сама женщина так зацепила внимание Эммы. - «Кора Миллс выдвинула свою позицию на пост мэра»?! – прочитала журналистка. – Какого чёрта там происходит? - Ты знаешь Кору? – удивилась подруга блондинки. - Лично я с ней не знакома, но уже наслышана о скверном характере этой фурии, - Свон открыла несколько фотографий главной виновницы вечера. Кора выглядела просто прекрасно для своих лет, она могла похвастаться стройной фигурой, идеальной укладкой волос на голове, и знакомством с по-настоящему талантливыми визажистами, но… Когда Эмма открыла фотографию, на которой была запечатлена брюнетка рядом с родительницей, журналистка заметила очевидную разницу между ними: в Миллс чувствовалась страсть, внутренняя сила и воля, выраженная взглядом глубоких карих глаз, в то время как глаза её матери не выражали ровном счётом ничего. Кора показалась блондинке пустой, несмотря на свою яркую и запоминающуюся внешность. Как люди вообще могли утверждать, что Реджина похожа на неё? - Для этого события арендовали лофт, - хмыкнула фотограф, махнув рукой в сторону окна. – В нескольких кварталах отсюда. Но мне кажется, что из этого ничего не выйдет. Но Свон почти не слушала Лукас, продолжая листать фотографии. Она увидела многих людей, о которых она написала статьи или хоть раз упомянула в своих работах, увидела даже Августа, болтающего с Генри (только рядом с писателем на фотографии сын женщины улыбался)… Палец Эммы завис над экраном. Следующая серия фотографий была посвящена «семейным снимках». Мать брюнетки, несмотря на то что так старалась подчеркнуть поддержку дочерью своей инициативы, стояла на расстоянии вытянутой руки от Миллс, между ними было достаточно места, чтобы туда мог поместиться ещё один человек. Улыбка Коры была хорошо поставлена, идеальная в своей неискренности, отчего вся концепция семейной фотосессии казалась абсурдной и смешной. Генри стоял между шатеном и Реджиной, сконфужено играя пальцами с галстуком. Он был смущён таким обилием внимания, но терпел и старался улыбаться так, как это делали его отец и мать. Казалось бы, сын такой женщины должен был чувствовать себя, как рыба в воде в объективе камер, но брюнетка берегла мальчика и всеми силами отваживала репортёров от личной жизни Генри. Но больше всего журналистку смутило то, насколько близко друг к другу стояли Миллс и Хамберт. Блондинка понимала, что Грэм будет последним, кому Реджина позволит вот так откровенно приобнимать себя. Мужчина выглядел спокойным и расслабленным. Словно сытый кот, он улыбался репортёрам, то и дело бросая почти похотливые взгляды на женщину подле себя (это доказывала каждая вторая фотография). Шатен возвышался над брюнеткой, склонив голову к шее Миллс, прижимая её спиной к себе так, словно они самая настоящая пара. Его рука лежала на талии Реджины, почти впиваясь пальцами в ткань платья: Свон сделала такой вывод по побелевшим костяшкам пальцев. Хамберт держал женщину так, словно она собиралась вырваться, но не могла из-за репортёров и сына. Пожалуй, Эмма бы даже поверила в их семейную идиллию, если бы не знала всей истории, которая творилась между Грэмом и брюнеткой. Журналистку бросило в жар, когда она сконцентрировалась на взгляде Миллс, устремлённый в объектив камеры. Блондинка видела сколько в нём невысказанной боли и страха… Реджина была прекрасна, Свон давно перестала искать другие прилагательные, способные описать её. Эмма сразу узнала это чудесное лимонно-жёлтое платье, оголяющее хрупкие плечи и тонкую шею, залюбовалась блеском глянцевых чёрных волос, в подробностях представила аромат её шампуня… Но за всем этим журналистка видела и другое: идеальная осанка – не более, чем способ скрыть напряжение во всём теле от навязанной близости мужчины, остро-очерченные скулы – следствие плотно сжатых зубов, а танцующая на чувственных губах улыбка – попытка отвести внимание от горящих адским огнём глаз женщины. И руки… Брюнетка сжимала в пальцах ткань юбки своего платья. Что же там происходит? - К чёрту, - выдохнула Эмма, доставая свой личный мобильник из кармана. - Что ты делаешь? – Лукас была поражена неожиданной сменой в настроении журналистки. - Собираюсь позвонить Миллс и узнать, всё ли в порядке, - не глядя на Руби ответила блондинка, ища среди списка контактов номер телефона Реджины. – Что-то не так. Я это чувствую. - Подожди! – подруга положила ладонь на плечо Свон. – Эмма, успокойся. Журналистка поджала губы, глядя на контакт женщины и изнывая от желания нажать на значок вызова. Брюнетка там в этом сборище акул, а то, как шатен поедает её взглядом ужасно злило блондинку. Она не видела в Хамберте конкурента, не испытывала ревности, а просто не хотела, чтобы Миллс было тяжело. - С чего ты взяла, что что-то не так? – осторожно поинтересовалась фотограф. - Потому что я знаю Реджину, - Свон взглядом указала на телефон Лукас. – Посмотри на последний снимок. Руби тут же опустила взгляд на экран, пытаясь понять, что Эмма там увидела. Грэм стоял напротив женщины с широкой, почти ехидной ухмылкой, пока сама брюнетка смотрела в сторону Генри невидящим и почти пустым взглядом. Согласно публикации, фотографии были загружены в сеть менее десяти минут назад. Этот мужчина что-то сказал, что-то сделал с Миллс, и Эмма готова была наплевать на все свои принципы, чтобы разорвать его на части. - Реджина выглядит расстроенной и растерянной, - чётко произнесла журналистка. – Она всегда держит эмоции в узде, но в этот раз что-то произошло… Что-то, что выбило её из колеи и заставило её потерять контроль. Я никогда не видела настолько сильной женщины, - блондинка покачала головой, перехватив взгляд подруги. – Но и она всего лишь человек. - Свон… - начала говорить фотограф, но её прервала весёлая трель, доносившаяся из телефона в руке Эммы. Журналистка вздрогнула от неожиданности, ей звонили не часто, и в основном одни и те же люди: дочь, Лукас, Бабуля, Хоппер, а с недавних пор и брюнетка, как сейчас. Блондинка собиралась позвонить Миллс, но та опередила её, набрав номер первой. Свон переглянулась с Руби и ответила на звонок, чувствуя, как замирает сердце. - Реджина? - Эмма, - голос женщины был едва ли громче шёпота: в нём отсутствовала привычная властность и сила. – Не ожидала, что ты так быстро ответишь, - журналистка представила, как брюнетка вымученно улыбнулась. - Всё хорошо? – тут же спросила блондинка, жадно вслушиваясь в хрипловатое дыхание Миллс. - Ты всегда спрашиваешь меня об этом, - пробормотала Реджина. – Прости, что так неожиданно побеспокоила тебя. Мне просто нужно было… Нужно было тебя услышать. Свон мечтала услышать подобные слова от этой женщины, но не в таких обстоятельствах. Эмма проглотила ком в горле, сжимая одной рукой руль до побеления костяшек. – Ты в порядке? Судя по постепенно удаляющемуся шуму на заднем фоне, брюнетка старалась найти более уединённое место. Журналистка прикрыла глаза, услышав несвойственное Миллс сквернословие, когда она едва ли не врезалась в официанта, раздался звон бокалов, чей-то холодный смех, а затем стук двери, который разом прекратил весь балаган. Реджина была на грани. - Нет, - наконец ответила женщина, её голос дрогнул. – Я не в порядке. - Я могу чем-то помочь? - Не думаю, - честно ответила брюнетка. – Просто… Прозвучит странно, но мне спокойнее, когда я чувствую тебя рядом. Прости, прозвучало слишком неуместно. - Это не так, Миллс. Я рада, что ты мне позвонила, учитывая, что я собиралась сделать тоже самое. Что случилось? – блондинка нажала на клаксон, мечтая, чтобы все машины перед ней расступились. – Этот придурок что-то сделал верно? – Свон понимала, что ей даже не нужно было упоминать имя шатена. - Я так устала. Всем от меня что-то нужно, Эмма, - журналистке показалось, что Реджина едва сдерживает слёзы. – Вокруг так полно людей, но я чувствую себя одиноко. Это гнездо гадюк, репортёры, моя мать, Хамберт… Я сама не знаю, почему я прячусь сейчас в этом переулке вместо того, чтобы забрать Генри и уехать. Я должна сделать хоть что-то, но просто не могу… - Хей, но ты ведь позвонила мне, - нахмурилась блондинка. Женщина замолчала, судорожно выдохнув. Свон нетерпеливо барабанила пальцами по поверхности руля, но понимала, что не имеет права поторапливать брюнетку с её размышлениями. Миллс нужна была поддержка, и она обратилась именно к Эмме – это стоило всего золота в мире. - Когда я подумала о безопасном месте, - шёпот Реджины проник в самое сердце журналистки. – На ум приходила только ты. И этого блондинке было достаточно. В Свон что-то взорвалось с неописуемой силой, наполняя лёгкие кислороды, а сердце кровью. Она, не раздумывая, отстегнула ремень безопасности, ловя на себе удивлённый взгляд подруги, которая даже вздрогнула от неожиданности. - Эмма, что ты делаешь? – воскликнула фотограф, но журналистка не ответила, сконцентрировавшись на разговоре с женщиной. - Стой на месте и не двигайся, Реджина, - блондинка сама поразилась той силе, которая зазвучала в её голосе. – Дай мне пятнадцать минут. Свон отклонила звонок, забирая с заднего сиденья свой рюкзак. Она стала вбивать в навигатор адрес лофта, о котором ранее говорила Лукас. Если исключить пробки и общественный транспорт: маршрут до пункта назначения по времени должен занимать чуть более двадцати минут. Эмма знала, что справится быстрее. - Пересядь за руль, Руби. Езжай к Грейс и Хоуп, я чуть позже присоединюсь к вам. Всё равно эти пробки тут надолго. - Что ты задумала? – подруга не верила своим глазам, когда журналистка открыла дверь со стороны водителя, выбираясь на проезжую часть. - Хочу похитить одну брюнетку с адской вечеринки, - блондинка надела на плечи рюкзак и постучала ладонью по крыше Фольксвагена. – Позаботься об этой малышке. Свон ухмыльнулась поражённому и даже восхищённому лицу фотографа, которая словно язык проглотила, запутавшись в ремне безопасности. Лукас так старательно пыталась справиться с застёжкой, но от волнения, что Эмма так спокойно бросила свой автомобиль посреди дороги, не смогла контролировать дрожь в пальцах. - Ты что творишь?! Журналистка подмигнула Руби и побежала, стартанув так, что даже подошва её обуви жалобно заскрипела. Она обогнула свою машину спереди и почти перепрыгнула через капот следующий, услышав вдогонку поток ругательств от других водителей, смешавшийся с гулом автомобилей. Блондинка была рада, что надела сегодня кроссовки. Солнце спряталось за тучи и больше не било в глаза, облегчая Свон задачу. Однако, людей и машин было вокруг слишком много – проблема больших городов, не зависящая от дня недели и времени суток. Со временем люди научились приспосабливаться к этому в Сан-Франциско, но Эмма не была в их числе. Из-за этого, вероятно, журналистка всегда и опаздывала, но будь она проклята, если сейчас опоздает к Миллс. Блондинка не знала, сколько по времени она бежала, не сбавляя темпа. Она не жалела собственных сил, перепрыгивая через бордюры и небольшие ступени, виляя по главным улицам и срезая через сомнительные переулки. Она чудом избегала столкновения с прохожими, в последний момент увернувшись от проезжающего мимо курьера на велосипеде. Свон чувствовала, как напрягаются её собственные мышцы ног, как каменеют икры и колени, и приходила в странный восторг. Она не чувствовала усталости, в голове была только одна цель – поскорее увидеть Реджину, оказаться с ней рядом, защитить. Эмма остановилась на перекрёстке, тяжело дыша, и ещё раз сверилась с картой: оставалось всего чуть-чуть. Её глаза просканировали местность и, найдя нужный подземный переход, журналистка рванула вперёд. Она перемахнула сразу через несколько ступеней, затормозив о стену обеими руками, под удивлённые взгляды прохожих, на которых ей было плевать. Блондинка шумно выдохнула, вытирая пот с лица ладонью, и снова побежала. - Осторожнее! - Ненормальная! - Смотри куда прёшь! Свон было плевать, что доносилось ей вслед. Она бегом взобралась по лестнице наверх , уже издалека заприметив то самое здание – лофт из красного кирпича, напротив которого стояли десятки дорогих автомобилей и ещё с дюжину репортёров, которых по той или иной причине не пропустили внутрь. Эмма спрятала телефон в карман джинсов, победно усмехнувшись, ещё немного, ещё совсем чуть-чуть.

***

Журналистка заметила её в узком переулке, о существовании которого забыли основные репортёры. Неудивительно, остальные гости данного лофта вряд ли бы согласились выйти из стерильного здания в такое узкое и сырое пространство. Женщина стояла к блондинке полу-боком, вперив невидящий взгляд в стену напротив. Брюнетка выглядела просто умопомрачительно: стройное тело, обтянутое светлой тканью, смуглые стройные ноги, изящные руки… Она часто дышала и моргала, не позволяя непрошенным слезам испортить свой макияж. Миллс нервно кусала губу, обхватив свои плечи руками в попытке успокоить саму себя, и это зрелище сильно задело сердце блондинки. Свон с бега перешла на быстрый шаг, направляясь прямо к Реджине, видя только её перед собой. Эмма часто и шумно дышала, ощущая ритм собственного сердца в каждой части своего тела. Женщина едва заметно повернула голову в сторону журналистки, растерянно заморгав, словно не понимая, кого она видит перед собой. Её зрачки расширились от осознания, а затуманенный взгляд прояснился. - Ты действительно здесь, - брюнетка не верила до последнего. - Конечно, - блондинка остановилась в полуметре от Миллс, поспешно ровняя на себе зелёную рубашку, которая успела помяться за время забега. Реджина казалась такой маленькой и уязвлённой сейчас, когда никто её не видел. Она настолько доверяла Свон, что не боялась показать ей свою слабость. - Ты бросила трубку, - женщина опустила взгляд на телефон в своей руке. – Никогда не делай так, Эмма. - Конечно, - прошептала журналистка, сдерживая дрожь во всём теле от глубины взгляда брюнетки. – И всё же… Ты осталась. - Ты сказала мне не двигаться, - ответила Миллс. – Я не была уверена, что ты действительно придёшь. Её голос, такой хриплый и родной, выдавал беспокойство и волнение Реджины. Блондинка сделала ещё один небольшой шаг навстречу, отмечая, что женщина не отшатнулась, а даже расслабилась от этого жеста. Свон позволила себе на мгновение прикрыть глаза, утопая в аромате брюнетки и мечтая прижать её к себе, спрятать от всего мира в своих объятиях. - Всегда, - Эмма взяла Миллс за руку, и карие глаза тут же проследили за её движением. – Я всегда приду к тебе, где бы ты не была, Реджина. Женщина слабо улыбнулась, наблюдая, как пальцы журналистки ласкают её кожу: невесомо, едва ощутимо, но так трепетно и осторожно… Брюнетка что-то неразборчиво прошептала и просто сократила оставшееся расстояние между ней и блондинкой. Свон задержала дыхание, когда Миллс уткнулась лбом в её плечо, пряча лицо в спутанных золотистых волосах. В каждом движении Реджины Эмма чувствовала странную уязвимость, которую женщина доверяла только ей. Журналистка сомкнула веки, наслаждаясь уютной тишиной, заполняющей воздух, и теплом тела брюнетки, в котором сама так нуждалась. Это было не объятие, это было что-то другое: попытка побега Миллс, которому блондинка была рада поспособствовать. Свон тихо выдохнула, когда почувствовала, как ладонь Реджины скользнула в её руку, а длинные изящные пальцы переплелись с её собственными. Эмма охотно приняла это прикосновение, чувствуя, как кожу покалывает от восхитительного контакта и тепла, распространившегося по всему её телу от этого, казалось бы, незначительного действия. Журналистка восхищалась тем, какой мягкой была кожа руки женщины, и как идеально их пальцы легли друг на друга. - Не кидайся громкими обещаниями, которые трудно сдержать, - прошептала брюнетка в шею блондинки. Свон не смогла сдержать улыбки. Она повернула голову, прижимаясь щекой к волосам Миллс, чувствуя, как постепенно восстанавливается ритм её дыхания. Эмма несмело коснулась второй рукой обнажённого плеча Реджины, ощущая мурашки на смуглой коже под своими пальцами. - Спасибо, что пришла, - прошептала женщина. – Ты… Бежала? - Не будем об этом, - ухмыльнулась журналистка. Только с брюнеткой она могла чувствовать себя настолько умиротворённо. – Расскажи, что случилось? Миллс сжала руку блондинки и немного отстранилась, чтобы посмотреть Свон в глаза. В этом взгляде было столько грусти и бессилия, что они казались Эмме физически ощутимыми. - Кора сильно постаралась, чтобы собрать всю свою семью для важного объявления: она решила выдвинуть свою кандидатуру на пост мэра и для этого решила показать всем, в том числе своим потенциальным конкурентам, что у неё есть поддержка не только высшего общества, но и своей семьи, - Реджина раздражённо фыркнула. – Она вспоминает о том, что у неё есть семья только в те моменты, когда ей это нужно. Я даже уверена, что баллотироваться она стала от скуки, ведь на самом деле, моя мать никогда не интересовалась политикой. Журналистка кивнула, мягко коснувшись лица женщины. Брюнетка стояла так близко, что блондинка могла рассмотреть каждую деталь лица Миллс, полюбоваться её длинными ресницами и чувственным изгибом губ. - Кора сделала всё возможное, чтобы пригласить сюда только тех людей, которых она может контролировать. Из моего «мира» был только Август, словно Кора пыталась прикрыть им очевидный факт – она ограничила мой круг общения, чтобы я могла общаться только с ней и Грэмом. - Дешёвая попытка, - Свон убрала непослушные тёмные пряди Реджине за ухо. - Да, - выдохнула женщина, глядя Эмме прямо в глаза. – Но я бы смогла потерпеть, если всё ограничилось лишь этим, но… Моя мать в курсе развода, но она поддерживает не меня, а моего мужа. Так было всегда, супруг получал поддержку Коры чаще, чем получала я. Она всеми силами пытается сохранить наш брак, потому что считает, что развод ударит и по ней тоже, но… - брюнетка покачала головой. – Этот мужчина стал для меня чужим человеком уже давно. - Хей, всё хорошо, - журналиста склонила голову на бок. – Наплюй на неё. - После смерти отца, моя мать унаследовала небольшой процент акций издательства. В принципе, это никак не влияет на функционирование «Зачарованного Леса», но… - Миллс сдавленно рассмеялась. – Сегодня я узнала, что Кора продала этот процент Грэму, тем самым только усложнив наш бракоразводный процесс. - Если раньше он не мог претендовать на издательство, - нахмурилась блондинка, искренне ненавидя шатена. – То теперь он вправе отсудить у тебя его долю, пусть и небольшую. - Верно. Хамберт знает, что «Зачарованный Лес» для меня значит, и пытается всеми силами привязать меня к себе, но… Последней каплей стала его угроза – забрать у меня сына. Я знаю, что он хочет сделать, и уже успела сообщить своему адвокату. Грэму не получится меня разубедить, - Реджина поджала губы. – Я уже приняла решение. - Ты хочешь быть свободной. - Я хочу пожить для себя, - женщина опустила взгляд на их сцепленные руки. – Хочу узнать, что значит быть любимой. Сердце Свон пропустило удар. Брюнетка уже была любима, но рассказать об этом Эмма не могла. Не в этом переулке, и не при таких обстоятельствах. Возможно, когда-нибудь, журналистка наберётся смелости, чтобы признаться Миллс в своих чувствах, рискнув всем ради этих трёх слов, но не сейчас. - Ты голодная? – тихо спросила Эмма, и Реджина удивлённо вскинула на журналистку взгляд. – Мы с Хоуп и Руби собирались сегодня поесть китайской лапши за просмотром «Принцессы на Горошине». Может, вы с Генри хотите присоединиться? Это, конечно, не высокая кухня, но… - блондинка многозначительно замолчала, вскинув брови. Женщина пару секунд смотрела в глаза Свон, а затем улыбнулась. В её тёмных омутах заблестели карамельные созвездия, а взгляд ожил и заискрился. Эмма хотела потеряться в этих тёмных глазах. - Ты предлагаешь мне сейчас сбежать с тобой? - Именно, - кивнула журналистка. – Я пришла сюда, чтобы похитить тебя и пацана без требования выкупа. Ты не хочешь находиться здесь, тогда зачем себя мучать? Брюнетка тихо рассмеялась, продолжая искать взглядом что-то в глазах блондинки. Свон хотела, чтобы время застыло, чтобы Миллс всегда вот так смотрела на неё: с восхищением и азартом. - Даю тебе пару минут, Реджина, чтобы вывести мальчика из здания, - Эмма старалась говорить строго, но выходило не очень. – Иначе мне самой придётся зайти внутрь. - Зачем ты это делаешь? – женщина, помедлив, отпустила её руку. Всё что угодно, ради этой улыбки. - Не спрашивай, - покачала головой журналистка. – Просто прими моё приглашение. Брюнетка изучала лицо блондинки. Её глаза ласкали кожу, заставляя Свон дрожать от наслаждения, пока не остановились на слегка приоткрытых розовых губах. Взгляд Миллс потемнел, и сердце Эммы остановилось. - Ты уверена, что мы можем разрушить ваши с Хоуп планы на вечер? - Вы с Генри не можете их разрушить. - Хорошо, - наконец кивнула женщина, осторожно пятясь к двери. – Пять минут? - Пять минут, - повторила журналистка, напоминая себе, как дышать. Брюнетка широко улыбнулась и схватилась за ручку двери, но открыла её не сразу. Она смотрела на блондинку с примесью нежности и теплоты, от которой всё внутри Свон трепетало и вибрировало. Безнадёжно влюблённая идиотка, которая была счастлива даже просто находиться рядом с объектом своего воздыхания. - Спасибо, Эмма. - Я буду ждать здесь, - журналистка сделала вид, что ставит таймер на часах. – Время пошло. Не опаздывай.