Strangelove

Конечно, черт возьми, я не знал. Глаза Аннет вновь скользнули по мне, с губ сорвался смешок. — Вижу, потерялся совсем, — она сделала длинную затяжку, замолчав на секунд пять, — не переживай, тебя это не слишком касается. — Почему? Ребёнок мой? — я посмотрел на неё, чувствуя, как меня бросает в жар. — Ох, Алекс, ты, как обычно, переживаешь только за себя, — она закатила глаза, — не знаю, твой он или нет. Мне хотелось разорвать наручники, перебить всех, кто встанет у меня на пути, лишь поскорее добраться до Агаты. Но вместо этого, я сглотнул тугой ком в горле и ровно произнёс: — Вы действительно считаете, что я не в состоянии понести ответственность за, — я запнулся, наконец взорвавшись, — да за все, фан! Я сейчас готов зубами грызть, лишь бы оказаться рядом с ней! — Да? Поэтому тебе даже неинтересно, как она? — Конечно, интересно! — я покосился на дверь из-за которой выглянула голова «сторожа», — расскажите мне все. Пожалуйста. Аннет снова потушила сигарету и села напротив. Ее рука, неожиданно, накрыла мою, обессилено лежащую на столе. Глаза Аннет, полные грусти и печали, впились взглядом в меня. Она тяжело вздохнула и начала рассказ. Агата давно уже знала, что беременна. Как минимум потому, что ее обычно стабильный цикл внезапно дал сбой. Сходив за тестом, пока дома никого не было, и получив неожиданные две полоски, девушка сильно расплакалась. Казалось, жизнь рухнула так и не успев начаться. Ей, в 23 года, было слишком рано иметь детей. Она даже диплом ещё не получила! Но и убивать растущее внутри себя маленькое чудо ей тоже не хотелось. От одной мысли было не по себе. Агата решилась позвонить тётушке, лишь спустя неделю. Аннет долго молчала, пытаясь переварить сказанное, но все же, когда смысл происходящего дошёл до женщины, она горько вздохнула и строго-настрого запретила племяннице что-либо делать с этим. Особенно, рассказывать Алексу. Аннет не была до конца уверена, сможет ли он взять на себя всю ответственность, жениться, воспитывать и содержать будущего ребёнка. — Смогу, — я влез посреди рассказа, перебив женщину, — если бы я только сразу знал… — А что бы изменилось? Думаешь, наркотики бы уплыли из вашей жизни? Зависимость так просто не уходит. Скажи мне, сколько раз вы пытались бросить? Уверена, что много. Ты даже сейчас наверняка думаешь о той самой, последней дозе в твоей жизни, — она вздохнула и продолжила. Ева и Агата договорились вместе сходить в клинику, чтобы подтвердить все сомнения. Все-таки, в голове Харрис зрела мысль, что может быть, ей показалось, и тест обманул ее. Но нет. Врач, женщина лет 40, поздравила девушку и написала ей список врачей, которых нужно пройти, дабы убедиться, что с малышом полный порядок. — То есть, тогда в больнице, Ева уже все знала, — я устало прикрыл глаза. Но Агата очень долго оттягивала момент похода к врачу. Шёл третий месяц беременности. Она боялась, что кто-то узнаёт что она — маленькая наркоманка. Она боялась рассказать мне, боялась, что подруги не поймут ее, боялась, что ты бросишь ее одну, как только услышишь новость о ребёнке. Это страшно усугубляло ситуацию с наркотиками. Она принимала по несколько штук в день, часто пряча от тебя амфетамин, покупала тайно сама для себя. Только так ей было легче. Только так, она могла жить. А ты, ты не замечал абсолютно ничего у себя под носом. И ее тоже перестал замечать. Жил только работой. И новыми впечатлениями. Мы надолго замолчали, думая о, вероятно, о каждый о своём. Пазл сложился. Теперь понятно, откуда нашлись наркотики в моем доме — это заначки Агаты. Теперь все встало на свои места. Я словно очнулся от комы, посмотрев на мир новыми глазами. Стали понятны многие поступки любимой, которым раньше я не находил объяснения (да Боже, просто не придавал значения!). Я просто убивал ее. И нашего ребёнка. Глупый, глупый, Алекс. Конечно, это твой ребёнок. Она же любит тебя. И всегда будет. Как и ты ее. И вместо того, чтобы сейчас же взять себя в руки, ты закрылся в своих переживаниях. — Как она, Аннет? — я подал голос. — Да хорошо, Алекс, уже хорошо, — она устало протянула, — это был не передоз, а внутреннее кровотечение. Наверное, это чудо, но ребёнка удалось спасти. — Я смогу их увидеть? — голос, кажется, скатился на шепот. Я снова и снова проглатывал мерзкий комок в горле. — Вот мы и подошли к самой сути вопроса, дорогой. Ты готов пролечится? Это займёт месяц, может быть полтора. Но лечится ты будешь на своей исторической родине. Подальше от Агаты. Таковы мои условия. Как только я пойму, что ты, скажем так, одумался, вы встретитесь. И делайте то, что хотите. Но без наркотиков, я прошу тебя. — Договорились, — ни секунды не думая, сказал я. Сейчас готов на все. Она встала, взяв сумку: — Тогда я пошла. Твой отец, скорее всего, заберёт тебя отсюда, отвезёт в Швецию, — она остановилась в дверях, — Мне передать что-то ей? — Скажите, что я очень люблю ее. И всегда буду рядом с ней, — я хрипло выдохнул, сдерживая подступающие слёзы. Тьма накрыла меня с головой. Казалось, что я и вправду очнулся от комы, словно вдохнул свежего воздуха. Нужно действовать. Сделать все для нас и нашего совместного будущего. Выждать этот чертов месяц и восстановиться. Я смогу, я сильный. Следом, пришло понимание. Я стану отцом. Стану главным для чьей-то маленькой жизни. Я улыбнулся мыслям, все ещё сидя в камере рядом со старым другом бомжом. Он по-прежнему спал, но уже растянувшись на лавке, оставив мне небольшой участок для усадки шведского зада. Просто переждать. Господи, я надеюсь, у Агаты действительно все хорошо. Услышать бы ее голос сейчас… Я так хочу извиниться. Так хочу прижать ее тело к себе и никогда никуда больше не отпускать. Теперь точно. Я провёл ещё один ужасный день за решёткой. Нас почти не кормили, дав лишь на ужин странного вида кашу и кружку чая. — Вот оно, гостеприимство по-английски, — усмехнулся я, отпивая сладкий чай. Бомж, наконец-то проснулся от длительного сна и оказалось, что по английски он знает лишь одно слово. Я протянул ему кашу. — Ешь давай, у меня запасов больше, — я положил руку на пресс, рассмеявшись. Что ж, веселю себя сам. Мужчина неопределённого возраста несмело протянул руку к тарелке, глядя на меня немного враждебно. — Да я просто не голоден, — в этот момент в животе странно заурчало, — ну что ж сдаёшь меня, сволочь такая? Ближе к вечеру, к камере подошла невысокая девушка с курчавыми волосами и начала развешивать плакат о вреде наркотиков. Очень иронично. Но все же подошёл вплотную, вчитываясь в текст. Она вздрогнула, резко обернувшись и посмотрев на меня. — Эй, — голос охранника стоящего рядом с ней, окликнул меня, — отошёл, Нильсен. — А почитать уже нельзя? — я закатил глаза, но все же сделал шаг назад от решетки. — На, так почитай, — девушка протянула мне плакат. — Элис, да пошёл он, — охранник сплюнул на пол, — пошли лучше, от греха подальше. — Конечно, здесь же сидит самый опасный преступник в мире, — я рассмеялся им вслед. Но я все же вырвал плакат в последний момент из рук Элис и вытянул его в камеру. «Забавный» факт: средний срок жизни человека, употребляющего наркотики, 7 лет. За 7 лет организм разрушается настолько, что говорит тебе «пока» и отключается от любого воздействия извне. СПИД, поражения печени, инсульт, инфаркт… ужас. Мне стало не по себе. В голову пришла мысль, которой я очень боялся, но все же, в глубине души, всегда знал ответ на этот вопрос. А каково маленькому сердечку, бьющемуся внутри Агаты? Что произошло с ним, когда его мама горстями принимала фен вместо еды? Боже, ведь Агата ещё и так мало ела… По телу прошла волна жара. Мне нужно ее увидеть. Хоть как. Очень нужно. Я должен что-то придумать, чтобы остаться здесь, в Британии. Мы должны быть вместе, я должен охранять и защищать ее. Не дать ей больше скатиться в эту пропасть. Я замер на месте, обдумывая происходящее. Да как я вообще позволил себе быть слабым? Нильсен, ты тряпка. Зубы сжались сами собой, скрипнув, казалось, на всю камеру. Больше никогда не позволю себе слабость. Через два часа решетка распахнулась. Отец, наряженный в бежевый костюм, стоял в компании начальника данного увеселительного заведения. — Пошли, Алекс, — ласково, как маленького, позвал папа, — поехали домой. Я вышел из клетки, не веря в то, что я снова свободный человек. Отеческая рука легла на плечо, провожая до двери. — До свидания, Ульрик, — начальник попрощался с отцом, — давайте больше без приключений. Мы сели в машину в полном молчании. — Ну что? Швеция? — отец пытался придать голосу весёлости. — Мы можем заехать к Агате? — спросил я с надеждой в голосе. — Прости, Аннет запретила такое, — он покачал головой. — Я так и знал, — тихо ответил я, вжимаясь в сидение. Я найду способ ее увидеть. Все равно. Блять! Чувствую себя шестнадцатилетним подростком, который страшно накосячил и теперь отец забирает его домой с места преступления. Не могу поверить, что мне скоро 30, а я все ещё болван.