(Не)Такая как все

                  Сладкий, манящий запах элитного кофе украсил кухню своей приятной атмосферой. Две чашки с этой жидкостью неподвижно стояли на столе, выпуская из себя теплый пар, пока Ваня накладывала пару печенек на тарелку.       После того, как она очнулась в своей кровати, она целую ночь обдумывала, чем все закончилось. Ее волновал тот факт, что отец мог наказать ее семью из-за неё, что явно бы не улучшило их отношения. Ваня не хотела ещё более ругаться с ребятами, но тяжело было не замечать, как Лютер совершенно «случайно» толкнул ее в плечо, когда она спускалась на кухню. Или как Эллисон и Клаус закрыли перед ее носом дверь в комнату, когда она хотела поговорить с ними. В зале, когда Ваня проходила возле Пятого, тот вполне профессионально ее проигнорировал, хотя конечно, перед этим одарив ее безразличным взглядом. Она даже немного задержалась возле него, ожидая услышать то самое незначительное, но согревающее сердце «привет, Ваня» и его забавную улыбку, от которой и самой хотелось улыбнуться, но в скором времени ушла под полный игнор.       Конечно, она не винила их, ведь это вполне можно понять, но от каждого такого действия, на душе становилось тухло, а в глазах появлялись слезы, которые она агрессивно стирала замотанными в бинт ладонями. Здесь не помогут слезы, как бы плохо ей не было.       Что было действительно странно, это то, что большинство воспоминаний, она вспоминает урывками и очень туманно. Но одно она помнила точно: полный ужаса взгляд Бена, громкий выстрел, от которого в жилах кровь застыла и эти крепкие объятия, доказывающие, что её брат был готов защитить ее ценой своей жизни.       И это вселяло в нее ту маленькую крупицу веры, что ещё не всё потеряно. Поэтому сейчас, Ваня несёт на подносе две чашки кофе и его любимые печенья, собираясь поблагодарить его за спасение и извиниться за то, что он пострадал.       Она снова прошла возле Пятого, что обратил внимание на ее действия и девушка отвернула голову. Было стыдно перед ним, ведь понимала, что извинения она должна просить у всех, но конечно, она не сможет этого сделать. Лишь зная, что Бен не такой, как они все, она с трясущимися руками поднималась по лестнице, надеясь не увидеть ни мать, ни отца что строго настрого запрещали носить в комнату продукты. Ваня остановилась перед его дверью. Сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и в сотый раз пожалела, что так и не нашла тех самых злосчастных таблеток, из-за которых, она и стоит здесь, за его дверью.       Так как на дворе ещё утро, она знала, что сейчас Бен скорее всего читает книгу, поэтому и считала, что это лучшее время его посетить. Ваня осторожно постучала в дверь. Какое-то время, никто не отзывался, но потом, дверь распахнул растрёпанный парень, ещё полностью заспанный, в синей пижаме.       — Ваня? — сонно спросил он и его взгляд остановился на подносе, от которого исходил манящий запах свежезаваренный кофе. — О, прости. Проходи.       Ваня уже нервничать начала, когда Бен слишком долго не открывал дверь, но поняв свою ошибку, он широко открыл дверь и она смогла пройти в его комнату.       Ваня поставила поднос на столик, что находился прямо под окном и осмотрелась. Справа, где находилась незаправленная кровать, сел Бен и она смогла разглядеть его повязку на правом ухе. В комнате дышалось очень тяжело, воздух был плотный, хотелось поскорей открыть окно.       — Привет. — поприветствовала его Ваня, чувствуя себя слегка неловко и села на стул, прямо возле его кровати. — Прости, я не знала, что ты ещё спишь. Я кофе приготовила.       — Не волнуйся. Просто после вчерашнего вообще с кровати встать невозможно. Голова гудит. — Бен немного улыбнулся, показывая, что все в порядке и Ваня незаметно выдохнула. — Кофе то, что нужно. Ваня, ты моя спасительница.       Бен потянулся за белой чашкой и сделав один глоток горячего напитка блаженно промычал.       — Мне кажется, здесь как раз таки все наоборот. — выждав немного, сказала Ваня и так же потянулась за чашкой. Прежнее волнение уже испарилось и сейчас она сполна ощутила свою вину, взглянув на его повязку. — Как ты себя чувствуешь?       — После твоего кофе просто прекрасно — он улыбнулся.       — Бен, я… В общем, я хотела попросить прощения. Прости, что из-за меня ты пострадал и спасибо, за то, что спас. — На одном дыхании наконец то сказала то, что мучило ее с того момента, как только она проснулась. Ваня исподлобья посмотрела на него.       Бен молчал. Она не могла увидеть по его взгляде о чем он думает, но эта пауза ее напрягала.       — Я не обижен на тебя. Но согласись, если б ты не была там, много чего можно было избежать.       — Да, я наделала делов. И мне кажется, отец этого просто так не оставит. — ответила Ваня тише, чем говорила до этого, снова взглянув на свои руки.       — Миссия провалена, люди пострадали, известные статуэтки так же. Думаю перепадёт не только тебе. — Бен улыбнулся, но в его голосе слышалась такая же грусть, как и волнение.       На это Ваня кивнула. Кружка в ее руках немного задрожала. Ведь они не виновные. И расплачиваться будут за ее ошибку.       — Лучше бы я не высовывалась в тот день из своей комнаты…       — Лучше и не скажешь, номер семь. Всем бы было лучше, если бы ты и далее оставалась у себя.       От неожиданного третьего голоса в этой комнате, Ваня резко повернула голову в сторону двери, где и стояла, как всегда красивая Эллисон. На ней было красное вязанное платье с долгими рукавами. Ее кудрявые волосы цвета каштан заложенные в лёгкий пучок, а руки сложенные на груди. Напротив нее, Ваня в своей синей тоненькой сорочке и в растрёпанном пучке выглядела совсем никчемно.       — Эллисон, не нужно. — тихо сказал Бен, одной рукой держась за голову и жмурясь от громкости ее заявления.       Ваня поставила кружку с кофе назад на стол и с каменным лицом посмотрела на неё.       — Чего тебе? — спокойно спросила Ваня, стараясь не обращать внимания на обидную фразу, сказанную в ее адрес минутой ранее.       — Чего мне? Ваня, ты не понимаешь в каком ты сейчас положении? На твоём месте я не то, что сюда прийти не посмела, я бы вообще с комнаты не выходила. — она сделала два уверенных шага к ней на встречу, на что Ваня встала со стула, не отрывая от нее глаз.       — Эллисон, сбрось обороты!       — Я лишь хотела поблагодарить его, за то что спас меня. А так же извиниться. — перебив Бена, так же уверено и холодно сказала Ваня, что начинала уже немного злиться из на поведения своей сестры.       — Извиниться? — она хмыкнула — Скажи это папе, когда он решит наказать всех нас из-за тебя. Я посмотрю, что исправят твои извинения. И к тому же, почему только у него? У меня, например, ты извинения попросить не хочешь, за то, что спасая твою беспомощную задницу, я порвала свой костюм? Или у других ребят? Ведь из-за тебя мы провалили миссию! — Она говорила все громче, активно жестикулируя руками и Ване становилось не по себе. Она посмотрела на Бена, который так же насторожился, потом с не малыми усилиями посмотрела вновь ей в глаза, переминаясь с ноги на ногу и ощущая, как паника понемногу овладевает ею. В ядовитых словах ее сводной сестры была жестокая правда.       — Я понимаю, почему ты злишься. Да, я все испортила, прости меня. Но чего ты сейчас добиваешься? Извиняться не запрещено, Эллисон, это все ещё и мой дом. — ответила Ваня, разводя руками.       — Твои извинения не изменят, ни случившегося, ни твою неуклюжую бездарность!       Эллисон хихикнула, что заставило Ваню непонимающе нахмуриться. Потом ее лицо преобрело зловещие очертания: тонкие брови сошлись к переносице, пухлые губы сомкнулись в полоску.       — До меня дошел слух…       Ваня широко распахнула глаза от шока, когда услышала первые слова. Сердце снова началось биться в разы сильнее. Она не верила своим ушам.       — Нет! — Ваня резко закрыла уши ещё до того, как сестра закончила начатое, и выбежала из комнаты.       Проскулила от досады и почти что с закрытыми глазами бежала в сторону своей комнаты. Ей не верилось, что Эллисон действительно хотела применить на ней свою силу, чего она в жизни не делала! Перед глазами мелькали ее губы, что двигались при произношении этих злосчастных слов и становилось так мерзко. До чего же это мерзко… Ваня остановилась. Ее тяжёлое дыхание оскверняло тишину этого темного коридора.       Она огляделась назад в коридор, по которому только что неслась, но сзади никого не было.       Ваня услышала знакомый ей голос.       Осмотревшись, она увидела, что оказалась в самом дальнем уголке дома, где находилась лишь старая, заброшенная комната и пустая кладовая. В этой части почти никто не ходил. Кроме…       — Пятый? — прошептала про себя девушка. Ее сердце все ещё слишком сильно билось, от чего дышать было сложнее. Ваня не хотела никому мешать, лишь остаться в себя в комнате и больше никогда не выходить. Но с комнаты доносились яростные возгласы, которых от Пятого, Ваня ещё никогда не слышала, от чего и насторожилась.       Она прошла к той самой двери, не стараясь сделать это тише. Пусть услышит, что она здесь, пусть прогонит подальше от себя, как сделали это другие. Пусть у нее уже не будет причин выходить с комнаты, ведь от этого всем станет спокойнее и лучше. Пусть она ощутит себя слабым звеном своей команды. Третьим колесом в своей же семье… Холодной рукой, она немного открыла дверь, ожидая, что в первую же секунду ее прогонят. Но этого не случилось.       Черноволосый парень стоял посреди пыльной, серой комнаты, куда едва солнечный свет доходил, сквозь забитое деревянными досками окно.       — Ну же. — с надеждой произнес он, явно не заметив того, что за ним следят. Он сжал кулаки, будто хотел проткнуть кожу ладонь ногтями. Слабый, лёгкий свет озарил помещение. Ваня видела, как тот был напряжён, смотря только на его спину. Уже поняла, что это очередная попытка перенестись во времени, и похоже неудачная.       Этот свет становился все более и более ярче, излучая все больше энергии. В комнате образовался лёгкий ветер, что колыхал его волосы.       — Неужели получится… — прошептала удивлённая Ваня, продолжая восхищённо наблюдать за его действиями. Он может сделать прыжок во времени. Но. куда? Как все это будет? Сможет ли он вернуться? Вдруг волнение захлестнуло девушку, что даже заставило забыть о ее проблемах.       Ей стало страшно. Страшно за Пятого, что даже в горле пересохло. От мысли, что вдруг, он исчезнет, внутри все похолодело.       Волосы трепало от ветра, что становился все сильнее, а сверху него уже образовалась совсем маленькая воронка.       Ваня услышала его смех. Всё идёт по плану.       » Нет, нет, нет! Папа же не просто так запретил ему это делать! Не факт, что ему удастся вернуться назад!»       — Пятый! — Она не посмела его трогать, но громко его окликнула, надеясь что все будет хорошо.       Пятый вздрогнул. Все вдруг исчезло. Воронка захлопнулась, будто ничего и не было, синий свет исчез и комната снова погрузилась во мрак.       — Нет… — раздался разочарованный отклик. — нет, нет, нет, нет, пожалуйста! — Пятый знатно разнервничался. Его полон отчаяния голос вдруг замолк и он повернулся к двери.       На нее посмотрели яростные глаза, что будто испепеляли ее лишь одним взглядом. Его дыхание, будто дыхание быка — неспокойное и угрожающие, от чего Ваня сильнее сжала косяк двери. Она не знала, жалеть ли о том, что сделала, но реакция Пятого ее начинала пугать.       — Ваня… — его тихий, почти спокойный голос вселял больше тревоги чем бы он кричал на всю глотку. Она лишь тупо смотрела растерянным взглядом, не зная что ей говорить.       Вдруг, парень резко сорвался со своего места. Он за считанные секунды оказался возле застывшей девушки и зловеще замахнулся рукой, сжатой в кулак.       От ужаса, она закрыла глаза, но ее страх не оправдался: Пятый с яростным криком впечатал ударом кулак в стену, прямо возле головы девушки.       — Зачем? Зачем?! Я почти это сделал! — он продолжал долбить стену, не обращая внимания, на мелкие раны на костяшках. Ваня закрыла глаза, не находя в себе сил сдвинуться с места, дрожа на своих тоненьких ногах как зверь, загнанный в угол. Хотелось уже в который раз за этот день провалиться сквозь пол. Ведь она впервые видела его таким яростным. — Мразь! — удар — Сука! Черт бы все это побрал!       Он издал ужасающий рык, полный всей той злобы и разочарования, что казалось, могло разорвать его изнутри и своим ядовитыми словами убить Ваню на месте. Он напоследок ударил ногой стену и слишком резко отошёл от неё, устало садясь на пыльный пол. Его руки слишком активно разглаживали его черные волосы, будто собираясь их вырвать с корнями.       — Я был так близко! — он уже не кричал. Это будто крик души, что душил его из середины. Казалось, он вот вот взорваться горькими слезами, но это не так. Он умолк. Закрыл руками лицо и лишь челюсть его дрожала.       Ваня стояла не месте. Воздух был полон ярости, что минутой назад так больно сковывала ее сердце, втоптал последние ростки ее нервов и заставляя чувствовать себя хуже, чем когда либо. Ее глаза были полны сожаления, но кого она жалеет? Своего сводного брата, которому только что сама же испортила успех его мечты, которой он столько лет добивался? И почему? Потому что испугалась? Неужели ее тревожные мысли стоили того, чтобы разбить все ожидания и мечты, и так жалко смотреть на него, будто побитого. Желать обнять его до хруста костей потому что она мразь! И всегда для всех такой была.       Ваня терялась. Нужно ли ей что-то сказать, проявить свою поддержку? Или молча уйти от сюда, выполнив его очевидное желание и молча ненавидеть себя?       Последнее ей больше всего пришлось по душе.       В серой тишине, Ваня ещё раз подавленным взглядом, что кричал «прости», посмотрела на подавленного парня.       Ей нет что здесь делать. Зря она вообще сюда пришла.       — Прости — этот шепот должен быть последним следом ее пребывания здесь. Она сжала губы и медленно повернулась.       — Остановись — было сказано слишком тихо, будто он совсем не хотел, чтобы он был услышан, но она услышала.       Остановилась на пол шаге и недоверчиво повернула голову. Сначала он молчал. Потом, не поднимая головы изнеможенным голосом спросил: — Ты доверяешь мне?       Ваня повернулась на место, подавляя желание уйти отсюда как можно скорее. Этот вопрос был слишком странный и полностью неожиданный, но ещё странней то, что похоже, она не знала ответа на этот вопрос.       Она молчит. Вспоминает, были ли в ее жизни моменты, в которые она доверяла свои опасения, свою боль или делилась самыми сокровенными мечтами? Вызывает ли Пятый в ней чувство спокойствия за свой секрет, если бы она так просто доверила его ему. Старается понять себя, свои запутанные чувства, что сейчас лишь давали понять, что все паршиво.       Сердце сжимается от досады, когда она понимает, что нет. Как бы она не хотела сблизиться с ним, как бы не утешала себя мыслями, что он относится к ней хотя б немного тепло, Ваня была слишком замкнута в себе и научилась не доверять даже слишком родным людям. А ведь давали ли ей повод хоть кто-то, доверять кому то? Нет.       — Можешь не отвечать. У тебя на лице все написано — хмыкнул Пятый, казалось слишком безразлично и в тоже время понимающе. Он приблизился к стене и медленно опёрся на нее спиной. Их взгляды встретились.       Ваня не знала, чего он хочет. Хотела закрыть за собой дверь но стояла на месте, будто чего то ожидая, ведь в его взгляде было слишком много непонятного.       — Если бы ты не была так проста, как кажется, зачем бы ты это скрывала?       — Я не очень поняла, к чему этот вопрос?       — Осторожно переспросила Ваня. Она была готова дать ответ на все его интересующие вопросы, чтобы хоть как то почувствовать себя менее виновной.       Она беззвучно отпустила ручку двери и оперлась об стену, сложа руки за спину.       — Просто ответь. Предложим, что это чисто теоретически — он не давал никак понять, как ей на это реагировать, поэтому, она постаралась представить то, что он хотел услышать.       — Я не понимаю, зачем мне тогда скрывать это. Если она у меня есть сила, значит для чего-то предназначена и… скрывать это было бы большой ошибкой. — Ваня поникла. Мысль о том, что она бы была чем то особенной тепло согревала ее изнутри, а потом беспощадно исчезала, оставляя по себе полярный холод, когда возвращалась в реальность. Реальность, в которой она — никто. — Но если я бы я все же делала это, то только по весомых причинах. Возможно, чтобы уберечь кого-то, а возможно… чтобы уберечь себя.       Они оба умолкли. Казалось, Ваня даже не обращала внимания на его пристальный, оценивающий взгляд, ведь только что ощутила себя странно. Она отвела взгляд в тонкие полоски солнечных лучей. В памяти мелкими, совсем не ощутимыми, будто вчерашний сон отображались картинки, звуки, выстрели… А потом голос Пятого, что как будто вытеснил все ее мысли, будто существовал только этот звук и…       — Знаешь, в какое время я должен был отправиться, если бы все получилось? — Пятый откинул голову назад и вытянул полностью ноги, показывая, что сейчас он полностью спокоен, хотя бы внешне.       Ваня неловко заёрзала на месте, но с интересом ожидала продолжения.       — Я хотел вновь оказаться во вчерашнем дне, на нашей миссии. И. понаблюдать. За тобой.       Она резко подняла голову. Ей показалось, что последнее предложение ее разум придумал сам, но Пятый впритык смотрел на неё, наверняка наблюдая за ее реакцией. Ведь ему все ещё не было понятно, как Ваня а этому относится.       — Зачем за мной наблюдать? Лучше уж запер тогда меня в комнате, утром, когда мы виделись. — Хотя Ваня и говорила на полном серьезе, Пятый хохотнул.       — Ну уж нет. Это последнее, что бы я сделал вернувшись в прошлое. Я хотел увериться в том, что видел. — Он выпрямил спину и согнутыми в локтях руками оперся об колени. И опередив ее опрос, он ответил. — Хотел увериться, что ты действительно проявила свою суперспособность.       Пятый с замиранием сердца, но с уверенным и сощуренным взглядом наблюдал, как Ваня упала в ступор.       От абсурдности этого заявления хотелось рассмеяться и в то же время умолкнуть и не отвечать на это. Ведь что это было? Издевательство?       — Прости, что?       — Я точно уверен в том, что видел. Так что признайся, зачем ты это скрываешь? Это отец тебе запрещает?       — Стой, Пятый! Этого не было, ты ошибаешься. Я… я не делала ничего особенного, это чушь! — она на секунду растерялась. Было так странно и чуждо то, что он сказал это. Настолько странно, как если бы Эллисон признала бы ее сестрой.       — Ваня! Ты не понимаешь, как это важно! Если у тебя есть суперспособность, ее нужно развивать, не знаю, пользоваться ею! Это же взрыв мозга! — Пятый говорил с огнем в словах, с огненным запалом, ведь уму не постижимо это понять. Он ведь был рад это узнать, рад за Ваню.       — Хватит! Это не правда, меня нет никакой суперсилы! Этого не может быть! — она развела руками. Слышала, как шумит кровь в ушах, от учащенного дыхания, как противно и горько покалывает в глазах. Столько лет… Столько лет она должна была слушать, о ее не нужности, о ее никчёмной простоте от своей семьи, что даже она приняла тот факт, что она — никто. И так будет всегда. Эллисон, Лютер, Клаус, Диего, Бен и даже Пятый. Каждый из них, за шестнадцать лет ее жизни каждый раз мелкими, незначительными словами заполняли чашу, что уже давно застыла. Ведь она смирилась. И сейчас, Пятый так искренне и честно смотрит ей в глаза, уверяет в ее способностях и о том, что все это видел. И это рушит то, что застыло. Было бы проще услышать снова о ее бездарности, никчемности, неуклюжести.       Его слова казались такими убийственно правдивыми, но она это отрицала. Казалось, эти моменты, что едва всплывают в ее памяти забились в угол, от сильного чувства отрицания.       — Но я знаю, что я видел. Ты должна поговорить об этом с отцом. Возможно, это какая-то аномалия и твои силы просто ещё не проснулись до того момента. — он подвёлся со своего места и тремя шагами оказался перед ней. Коснулся ее плеча, от чего кожу укрыли холодные мурашки и с поддержкой посмотрел ей в глаза.       — Ваня, если это так, то об этом должны узнать. Пожалуйста, пообещай мне, что узнаешь об этом. Я тебя поддержу в любом случае.       — Я тебе не верю — она сомкнула губы в полоску и уверенным движением бледной руки откинула его ладонь с плеча. — Я не такая, как ты думаешь, прости, если разочаровала. Я просто… обычная.       Сказав эти слова, Ваня развернулась и ушла прочь, оставив Пятого досадно и раздражённо смотреть ей в след и слушать удаляющиеся шаги, что с каждым разом становились все тише, пока и вовсе не оставили его в родной и такой знакомой тишине.

***

      Начиная с утра, ее день прошел полностью паршиво. После ухода от Пятого, она закрылась в своей комнате, выполнив свое желание и не выходила, ни на завтрак, ни на обед.       Она осталась одна в своей комнате. Наедине со своими навязчивыми, пугающими мыслями. Она агрессивно старалась вспомнить то, что так ловко от нее ускользает. То, что казалось важнее любого заговора. Но ничего, совсем ничего не получалось, кроме как проматывать оклик Пятого в сотый раз, чтобы вспомнить, что было дальше. И это ее бесило! Бесило до дрожи в коленах, до состояния, когда хотелось разбить все стекла и зеркала и заорать, чтобы горло саднило горючей болью, и чтобы вместе с этим криком ушли все ее тревоги, навязчивые мысли и наконец то ощутить покой.       Ваня пробовала играть на скрипке. С завязанными руками это было очень не легко, а фальшивые ноты ужасного исполнения никак не не успокаивали, заставляя каждый раз закрыть глаза и сделать глубокий вдох.       Нужно ли говорить, что Ваня даже испытывала себя, стараясь ощутить в себе ту силу, о которой так горячо убеждал ее Пятый? И из-за чего она чувствовала себя полной дурой и безнадежной простачкой, из-за того, что она не чувствовала и не смогла ничего. От слова совсем.       Пару раз ее звала мама, волнующе спрашивая, все ли у нее в порядке и звала кушать со всеми. И Ваня вежливо отказывалась, ведь не хотелось видеть ни своих братьев и особенно сестру, ни папу, которого таковым было мерзко даже называть. И Пятого не хотелось видеть… Не хотелось вновь ощутить вину, и вспоминать его убедительные слова о том, что он видел.       Прошло уже больше половина дня. Ваня, немного подремала и чувствовала себя полностью дезориентированной. В желудке сильно урчало, хотелось есть. Она посмотрела на часы и с досадой поняла, что ужин начинается уже через десять минут. Какое бы не было сильное желание остаться в комнате до конца этого дня, желание есть было больше. Тем более, что именно ужин в их «семейке Адамсов» был одним из главных событий дня, учитывая, что Реджинальд за весь день присоединялся трапезничать к детям.       За минуту, Ваня причесалась, завязав свои спутанные, темные волосы в низкий хвост, переоделась из мятой сорочки в серую кофту с маленьким принтом и джинсовку, которую отдала ей Элис из-за того, что та была ей мала, а на худенькую и низкую Ваню была в самый раз.       Осмотревшись в зеркало, Ваня даже не обратила внимание на ее темные мешки под глазами и безразлично хмыкнула. Выглядела она плохо.       Оставив все свои сомнения и нежелание показываться хоть кому-то за спиной, в комнате, Ваня открыла дверь и направилась к лестнице, что вела к зале. По дороге, слава богу, ей никто не встретился, да и это не странно. Все как всегда уже заранее сидели за столом, хотя к двадцати ноль ноль было ещё пять минут.       Ваня зашла в залу, особо, даже не обращая внимания на свою семью. И кажется, они так же ее проигнорировали, продолжая о чем то тихо переговариваться. Ей это было на руку, чем меньше внимания — тем спокойнее ей будет.       Ваня села на свое место, прямо возле Пятого, что так же участвовал в их разговоре, кажется, обсуждая наступающий новый год.       На столе уже стояли разные блюда, закрытие алюминиевой крышкой. От них исходил блаженный запах, от которого внутри все скручивались от желания. Тихо горели свечи в подсвечниках, пробивали секунды часы.       — Этот ужин — твой шанс. Надеюсь, ты не будешь столь глупой и упустишь его. — вкрадчивый шепот ее брата совсем ее не удивил. Чего-то такого она и ожидала.       Ваня лишь тихо кивнула на его фразу и парень отвернулся к Клаусу, что сидел слева от него.       Ваня посмотрела на свои замотанные руки, и сжала губы в полоску. После того случая не хотелось говорить ему лишней фразы. А нужно ли было? При всех спросить такое бессмысленное и очевидное. И такое… манящее. Но ведь когда, если не сейчас? И что она упустит, если не спросить?       Минуту перед назначенным временем, и в зале появился он. Во всей своей изысканности, в белом костюме и с неестественно ровной осанкой. Реджинальд Харгривз даже не удосужившись поприветствовать детей, сел на свое место. Ровно в тот момент, когда часы пробили восемь часов вечера.       «Чертова пунктуальность», — подумалось Ване. Она немного нервно заёрзала на стуле.       Реджинальд суровым взглядом сощуренных глаз пробежался по детях, и как всегда, задержался на ней. Потом едва слышно хмыкнув, он расправил салфетку, скрученную в трубочку и постелил себе на колени. За ним повторили все.       — Папа, можно вопрос? — В середине от волнения как то больно закололо, но она лишь на вид уверенно смотрела на него.       Все за столом повернули головы к Ване. Конечно, странно было услышать от той, кто за столько годов предпочитал даже слова не говорить услышать это.       И только Пятый, сжав губы, так же пристально смотрел на отца.       Но он даже не обратил на нее внимания. Казалось, в этой ненормальной семейке все наделены даром мастерски игнорировать, оставаясь полностью безразличным к безразличным им особам.       — Папа. У меня есть к тебе вопрос. — Ваня медленно повторила эти слова. Рукой она нервно теребила кусок бинта.       Казалось, итак напряжённая тишина после прихода ее отца, стала еще более неуютной, когда Реджинальд все же ответил ей взглядом.       — За столом должна быть тишина. — всего лишь сказал он и взялся есть овощное рагу.       Ваня лишь секунду разочаровано продолжала смотреть на него, после чего перевела взгляд на Пятого, что так же без слов, лишь глазами сказал ей подождать. Ваня неуверенно, в сомнениях так же продолжала есть свой ужин, стараясь безразлично относиться к этому недо-разговору. Возможно, это и на лучшее, а возможно, в этот момент, она что-то упускает. Ее не покидает чувство недоговоренности и эти чёртовы флэшбеки, после которых слова Пятого обретали хоть какой то смысл. Хотя, в чем он заключался? Что у Вани есть какие-то силы? Способности? Но ведь это чушь! Это ее злило и волновало одновременно, это заставляло молчать и кричать в мыслях, ведь это не может быть правдой.       — Я лишь хотела спросить о том, могут ли у меня быть такие же суперспособность, как у других? — Ваня снова перебила тишину, на что Эллисон не сдержавшись, хихикнула от ее вопроса, а все другие начали шептаться, но она не обращала на это внимание.       — Тишина! — крикнул Реджинальд, обращаясь ко всем, потом хмурым взглядом начал испепелять Ваню. — Номер Семь, вопрос глупый. Ты совершенно бездарный образец. Ошибка природы, и исключений быть не может.       Он говорил это, будто о каком то скоте, который не стоит ни капли ни любви, ни уважения и на чьи чувства было полностью наплевать, ведь на его лице не дрогнул ни один мускул.       Пятый явно злился на отца, но продолжал молчать как и все.       — Надеюсь, столь глупых вопросов больше не будет. А если и так, я с радостью повторю тебе это ещё раз.       Ваня поникла. Впервые, за столько времени, глаза, которые укрылись пеленой солёной воды пустили одну, лишь одну слезу, которая медленно стекала к уголку губ. И она не отвела голову, чтобы никто не заметил этого, не хотела. Она не хотела вообще здесь находиться, этом доме с ним…       Внутри все сильней и сильней пульсировала отчаяние и обида, что будто переходила в физическую боль, сжимая в груди своими тисками, что даже кусок в рот не лез. И эта пульсация тоненьким, противным писком звучала в ушах.       Этот писк становился все громче и мелодичные, будто это был звук маленького, детского колокольчика. Ее руки понемногу немели, а сознание вертелось вокруг этого писка, который в какой то миг полностью растворился и отнес куда-то далеко. Ваня открыла глаза.       Перед ней было пусто. Нет ни стола, ни ее братьев, ни отца. Лишь чёрная, уволакивающая в свою темень чернота.       Ваня огляделась, в поисках этого тоненького и знакомого звука колокольчика, что все ещё звучал в ее ушах. Этот звук вызывал в ней тревогу, но она будто не по своей воле ступила вперёд.       Ваня шла не долго. Она остановилась перед аркой, такой же, какая была при входе в залу в их доме. Это было то самое место.       — Сосредоточься, номер семь. Позволь этому звуку вибрировать в тебе, ты должна управлять им. — Темнота развевалась, и Ваня смогла увидеть Реджинальда. Он был намного младше, с блондинистыми волосами и на вид ему было лет сорок. — Пусти его в себя. Пусть он пропитается в каждую клеточку твоего тела. Ты должна почувствовать его вкус, его эмоции.       — Папа, мне тяжело. — Ваня ощутила как сердце пропустило один удар, ведь этот жалобный голосок принадлежал ей. — Я не могу больше, мне больно!       Именно она, ещё совсем маленькое дитя стояла перед этим низким столом, на котором находились семь бокалов. Каждый из них стоял нетронутый и цел и это не нравилось отцу.       — Мне это не интересно. Ты должна уметь вызывать свою силу без всяких проблем. И пока ты этого не сделаешь, ни шагу отсюда не пойдешь. — Ваня поморщилась. В голове сильно что-то гудело, будто она жила все время в тумане, и этот туман начинал рассеиваться. — А теперь…       Его рука содрогнулась и в этом помещении раздалось этот тоненький звук заполнил все ее сознание. Во всем теле резко, и очень больно будто что-то разорвалось, заставляя ее истошно закричать.       — А-а-а!       Под ногами земля исчезла. Голоса, их было так много, но было тяжело что-то разобрать из-за сильной, очень сильной боли в теле, будто из нее выходило что-то вязкое, что забирало с собой все ее силы.       Голоса все говорили, кричали, смеялись, пока не слились в единое предложение.       — Ваня, в сторону!       И пуля, будто в матрице, замедлилась и расплавилась, будто мороженое на солнце.       — Ваня, звонок…       Вдруг, среди водоворота размазанных картинок, что очень резко заменяли друг друга возникли много осколков битого стекла.       — Молодец, Номер Семь! Это прогресс!       Снова водоворот, ужасная боль, сопротивление, крик.       — Почему я не могу пойти с ними на миссию?       — Потому что сейчас мы будем испытывать твои силы.       Потом громкий раскат звука разбивающего стекла, сильнейший ветер, что разносил почти все в закручивая это в бешеном танце и боль от укола.       — Что мы будем с ней делать?       — Ее сила слишком велика. Если заставить ее тело забыть о том, на что она способна, у нас появится время.       — Заставить ее забыть все? Так нельзя, Реджи!       — Ты хочешь, чтобы когда-то, она поубивала всех нас?! Она — атомная бомба! И ты видела, что она сделала!       — Ты знаешь, что рано или поздно она вспомнит все. Это может убить её.       — Возможно, это к лучшему, Грэйс.       Комната, слишком маленькая, слишком страшная до дрожи в коленях. Она плакала и звала папу, Пятого, Бена, Диего, Лютера. Хоть кого-то, чтобы не быть в этом ужасающем одиночестве. Здесь не было ничего и никого. Потом дверь открылась, на пороге стояла Эллисон…       — До меня дошел слух, что ты совершенно обычная…             Обычная…                   Обычная…                         Совершенно обычная.                               «Нет».