Innocence Died Screaming, Honey Ask Me I Should Know

— Генерал, — тихо говорит Бань Юэ, когда они вдвоём перешагивают порог Дома Блаженства. До этого момента она не сказала ни слова с тех пор, как покинула Яму Грешников. Се Лянь беспокоился, что она не хочет с ним разговаривать. Это было бы справедливо, учитывая… Что ж. Учитывая. — Да, Бань Юэ? Она не встречается с ним глазами, когда он оглядывается. Это немного больно, но опять же, он сам уже пару веков не может смотреть никому в глаза. Он определённо может ей это позволить. — Я просто думала, собираешься ли ты… намерен ли ты... — Се Лянь терпеливо ждёт, пока она сформулирует, что хочет сказать, и в конце концов ей что удаётся. — Ты собираешься меня наказать? Он останавливается. Она тоже замирает, но всё ещё не смотрит на него. — Ты думаешь, что заслуживаешь наказания? — мягко спрашивает Се Лянь тем же голосом, каким он успокаивает призрачные огни или утешает маленьких детей. Он рад, что ему не пришло в голову вернуться в свою истинную форму, и вместо этого он остался Бай Хуа, а не Белым Цветком, Оплакивающим Кровопролитие. Благодаря нескольким более чем натянутым взаимодействиям он выяснил, что маска, как правило, затрудняет общение с людьми. Не то чтобы он хотел быть пугающим. Это была простая вещь, сделанная незатейливо, без изображений хмурых лиц или отвратительных черт. Как и многое в Се Ляне, это всё было поверхностным, не более. Но то, что маска была непритязательной, не означало, что она не влияла на других. Может быть, дело было в маске в сочетании с его репутацией, а может, это естественное и неотъемлемое недоверие к неизвестному. Не важно. В конце концов, он был Белым Цветком, непревзойдённым, Князем Демонов. Его боялись. Всё происходило не так, как он себе представлял, но обычно события крайне редко развивались согласно представлениям Се Ляня. Бань Юэ моргает, а затем медленно поднимает взгляд. — Вы спрашиваете меня? Она звучит настолько искренне сбитой с толку, что Се Лянь невольно улыбается. — Кого ещё я мог бы спросить? Очевидно, об этом она не подумала; Бань Юэ пару раз качает головой, хмурясь. — Генерал, — снова говорит она. За этим ничего не следует, но похоже, так и должно быть. Интонация просящая. Тебе не нужно меня так называть, думает сказать Се Лянь. — Знаешь, я давно не твой генерал. Это неправильные слова. Бань Юэ наклоняет голову. Сдержанным тоном она произносит: «Извините. Как мне следует к вам обращаться?» В самом деле, как? Вопрос сам по себе хороший, но он прямо противоположен тому, чего хотел Се Лянь. По правде говоря, он не знает ответа. Призраки в городе, по большей части, называют его Бай Чэнджу (примеч. переводчика: 城主 буквально «градоначальник»). Иногда, к его ужасу, к нему обращаются «Лорд Бай». Он пытался положить конец формальностям, но к сожалению, он не особо пугающий, когда взволнован, а его лицо, даже под маской, недостаточно плотное, чтобы придумать другое обращение, которое можно было бы использовать. Белый Цветок — в лучшем случае, неприятное напоминание, а Умин — обращение, используемое Небесами, — это довольно грубо. Однако он должен признать, что засмеялся, когда впервые услышал, как Небесный чиновник называет его Безымянным в лицо. Не то чтобы тот знал, что это он, но всё же. Они все, на самом деле, не ошибаются. Просто это чрезвычайно невежливо. Вероятно, это его собственная вина, что он никак не назвал себя после того, как вышел из Печи. Он не осмелился использовать имя Се Лянь, но ведь наверняка мог придумать что-то? Это было бы лучше, чем просто избегать вопроса в течение ста с лишним лет, пока какое-то прозвище не закрепится за ним без его ведома. И потом Хуа Чен спросил его в телеге, и что он должен был сказать? Если бы у него всё ещё была кровь, то без сомнения, его щёки горели бы при воспоминании о неловком ответе, что он дал Хуа Чену. Бай Хуа. Что с ним было не так? — А, полагаю, «Генерал» подходит, — торопливо говорит Се Лянь. Он может умереть ещё раз от смущения, если Бань Юэ назовёт его как-то ещё. Он действительно худший из непревзойдённых. — Генерал, — на сей раз он думает, что Бань Юэ сказала это просто так. А затем добавила раздражающее: — Простите меня. Се Лянь медленно выдыхает через нос и продолжает вести их по поместью. — Почему ты продолжаешь извиняться передо мной? Ты думаешь, я разочаровался в тебе? — Разве нет? — Даже если бы я был разочарован, разве это имело бы значение? Я совсем не образец для подражания. Он чувствует её взгляд на своей шее, но на этот раз не оборачивается, чтобы проверить. Наверное, это бы снова её отпугнуло. — Вы были им для меня, — говорит она. Это ранит. — Я не разочарован в тебе, Бань Юэ, — произносит он спустя некоторое время, слыша, как она издаёт какой-то звук в ответ, но не зная, что с этим делать. — Я думаю, ты оказалась в крайне трудной ситуации и сделала всё, что могла, с учётом этих обстоятельств. Это не делает тебя плохим человеком. На самом деле, всё, что ты сделала, не было неправильным. Ты упорно сражалась, и это достойно восхищения. — Я разрушила королевство, — шепчет Бань Юэ. — Я сам тоже разрушил пару королевств, — пытается шутить он, и хотя он стал в этом лучше, всё ещё не смешно. Не ему, по крайней мере, Хэ Сюань вот однажды посмеялся, но чувство юмора у него было болезненным и в лучшие времена. Бань Юэ слабо смеётся. Се Лянь может сказать, что в основном это испуганный звук. — Хорошо. Это— Почему? Или грубо о таком спрашивать? — Это грубо, — уверяет он её. Как это может не быть грубым? — И потому что я был очень зол. Когда тебе больно, ты принимаешь плохие решения, — он бросает на неё многозначительный взгляд. — Разве не поэтому ты сбежала в Юнань? Она не отвечает. Они почти доходят до места назначения к тому времени, как она говорит: «Генерал Пэй-младший не плохой человек». Се Лянь не понимал, что они говорят о Генерале Пэе-младшем. — О? Почему ты так говоришь? Отстранённо он вспоминает тихого маленького мальчика, который жил недалеко от границы. Он всегда был добр к Бань Юэ. Когда другие дети били и толкали её лицом в грязь, именно он был тем, кто оттащил их. Се Лянь виделся с ним всего раз или два. В основном он позволял Бань Юэ следовать за ним в отсутствие Се Ляня. Никто из них двоих не говорил много, но казалось, что они нравились друг другу, и потому Се Лянь никогда не видел необходимости в том, чтобы вмешаться. — Он тоже был в трудном положении. Се Лянь уклончиво мычит в ответ. — Но затруднительные ситуации не освобождают от того, что ты можешь быть плохим человеком, — он знал об этом, не так ли? — Думаю, разница между тобой и им заключается в том, что ты сожалеешь о своих действиях, причинивших боль другим, а он — нет. — Он сожалеет, — на удивление уверенно говорит Бань Юэ. Для человека, который сам пострадал от действий Пэй Су, это интересная позиция. — Но готов ли он признать это? Бань Юэ не знает, как ответить на этот вопрос, поэтому она меняет тему. — Могу я спросить, что вы делали в Баньюэ? — Когда именно? Се Лянь думает, что может представить, как она закатывает глаза, но конечно, когда он проверяет, её выражение лица не меняется. — В первый раз. Он пожимает плечами. — То же, что и сейчас. Блуждал. — Вы остались, — отмечает она. — Вы могли просто уйти, когда началась война. Почему вы остались? До чего же любознательный призрак. Се Лянь невольно улыбается. — Я этого не планировал. Поначалу это было почти забавно. Мне сказали, что должен пойти в армию. В те дни мне было особо нечего делать, ты знаешь. Но я был… Ну, не жил в Баньюэ, извини за каламбур, но по крайней мере, находился там. Я подумал, почему бы и нет. А потом понял, что это будет означать. — И что это значило? — Что мне нужно будет сражаться против Юнани. Что мне придётся убивать людей. Я не хотел этого делать. — Я хочу спасти мир, — цитирует Бань Юэ. Эти небезызвестные слова вновь преследуют его. И снова Се Лянь благодарен за свою неспособность покраснеть. — Да, что ж. Но всё пошло не так, верно? Во всяком случае, я собирался уйти, когда встретил тебя. — Вы остались ради меня? — спрашивает она. Её голос дрожит, как будто неправильный ответ может её раздавить. Се Лянь знает, она сильнее этого. Он также знает, что она всё ещё девочка. Разве за эти двести лет ей позволили вырасти? Разве ей пришлось? В его глазах она ничем не отличается от той версии себя, которая копалась в мусоре, голодная и измученная тяжёлой жизнью. — Да, — говорит он, потому что это правда. — Я бедствие, а не чудовище. Если ребёнок потерялся и просит тебя остаться, ты остаёшься. Я не собирался покидать тебя. По внезапной тишине он может определить, что Бань Юэ остановилась. Се Лянь поворачивается и ждёт. Бань Юэ долго смотрит на него; что бы ей ни хотелось сказать, она оставляет это при себе. Вместо этого выходит:"Вы выглядели тогда точно так же». — Я обычно использую эту внешность, когда путешествую. Она располагает людей ко мне. Улыбка Бань Юэ дрожит, но остаётся на месте. — Я не думаю, что непревзойдённые должны располагать людей к себе. — Я не очень хороший непревзойдённый, — признаёт он. Это правда, кто угодно может подтвердить. Бань Юэ тёмными глазами осматривает пустые залы в течение некоторого времени. — Куда мы идём? — Мы уже пришли, — Се Лянь указывает на двери перед ними, приглашая Бань Юэ заглянуть внутрь. — Это… спальня? Это спальня. Не то чтобы Бань Юэ нужно было спать, или возможно, она бы могла этого хотеть, но на всякий случай. Се Лянь предполагает, что у Бань Юэ нет никаких пожитков, учитывая, что последние несколько десятилетий она провела, скрываясь от погони в пустыне, но в комнате всё равно более чем достаточно места для хранения вещей. — Она твоя, — говорит он, не зная, было ли это очевидно или нет. Бань Юэ резко оборачивается и смотрит на него, её рот слегка приоткрывается, но не произносит ни слова. Се Лянь тоже не знает, что делать в такой ситуации. — Всё в порядке? Бань Юэ продолжает смотреть на него невероятно круглыми глазами. Она медленно кивает. Се Лянь коротко посмеивается. — Хорошо. Ты хочешь здесь остаться? Ты не обязана. Бань Юэ снова кивает. У него складывается ощущение, что пока она именно так и собирается с ним общаться. Се Лянь качает головой, а затем мягко направляет Бань Юэ, чтобы та села на кровать. — Не стесняйся приходить и уходить, когда захочешь. Дом Блаженства будет твоим домом, если ты решишь остаться. Моя комната немного дальше, но если хочешь, кто-нибудь покажет тебе, как туда добраться. У тебя будет доступ в большинство комнат. Некоторые будут закрыты, и я прошу оставить их в покое. Если ты не уверена, то просто спроси. Инь Юй находится здесь большую часть времени, я познакомлю вас. Он мало говорит, но сомневаюсь, что это станет для тебя большой проблемой. Также ты иногда можешь видеть, как здесь ходит женщина. Это Лань Чан. Она приятный собеседник, хотя иногда и грубый. О, и если увидишь молодого человека, одетого во всё чёрное, с волосами цвета воронова крыла и хмурым взглядом, — это Хэ Сюань, Повелитель Чёрных Вод. Не обращай на него внимание, он безобидный. Тебе всё понятно? — Д-да… — Хорошо, — Се Лянь улыбается ей, — есть ли какие-нибудь вопросы? — Я не… Почему? — спрашивает она. — Почему вы так добры ко мне? Почему меня не наказывают? Я хотела спасти людей, но вместо этого уничтожила всё вокруг. То, что я сделала, было неправильным. Я не… Я… Се Лянь успокаивающе кладёт руку ей на плечо. — Если ребёнок потерялся и просит тебя остаться, — произносит он, — ты остаёшься. И на этом лицо Бань Юэ сморщивается, она утыкается головой в колени и плачет, её плечи дрожат. Се Лянь остаётся. Пока она не закончит плакать. Пока она не рухнет на простыни, измученная, всё более и более далёкая от осознанности. Он остаётся, пока на следующее утро она не проснётся и не заплачет снова, пока она со слезами на глазах не признается ему во всём, пока не расскажет ему о войне, о своей смерти, о Пэй Су. Се Лянь нежно гладит её по волосам, пока она говорит, и отмахивается от её опасений на предмет того, что она отнимает его время. Двести лет назад, посреди битвы, он исчез из жизни, которая ему не подходила. При этом он оставил маленькую девочку, которая нуждалась в ком-то. На этот раз Се Лянь остаётся.