Дар свыше

Бал был ужасающе скучным — те же напыщенные речи от тех, кто понятия не имел, что значит сражаться с Воландемортом, те же собеседники, или вспоминающие «былое» или принимающиеся её жалеть, то же кислое вино, слишком крепкий огневиски или тёплое сливочное пиво. Гарри, мужественно терпящий блеяние нынешнего Министра Магии — оппонента Гермионы на прошедших выборах, где она почувствовала горький вкус поражения. В очередной раз. Рон, окружённый поклонницами, остальные Уизли, рассредоточившиеся по всему залу и демонстрирующие колдографии своих отпрысков. Гермиона стиснула зубы. Она была единственной, кто не подарил мужу наследников. Билл и Флёр воспитывали двух дочерей, Чарли обзавёлся сыновьями-близнецами, Перси и Пенелопа в следующем году провожали в Хогвартс дочь, ну а Джордж со дня на день ожидал появления на свет сына. И, конечно же, Гарри и Джинни. Герои-родители, у которых было уже трое малышей. Трое, Мерлин их дери, тогда как она… Пустоцвет. Не женщина, а сухарь. Фригидная стерва. Карьеристка. Припомнив другие обидные прозвища, которыми её награждал некогда обожаемый муж за неполные десять лет их брака, Гермиона одним глотком допила оставшееся в бокале мерзкое вяжущее рот вино и направилась к буфету, чтобы взять ещё одну порцию. Увидев в укромном уголке Пэнси Паркинсон, о чём-то жарко вещающей явно взволнованной Астории Гринграсс, она поневоле насторожилась. — Я говорю тебе, что это абсолютно точно сработает. Не могу рассказывать подробности, я дала непреложный обет, но… Астория, это чудо. Он творит чудеса. — Если бы я знала, кто такой этот твой «он», Панси, то не задумываясь, приняла бы твоё приглашение, но дорогая… Ты понимаешь, что я не могу рисковать. Репутация Драко, наш сын… — с сомнением протянула миссис Малфой. — Разве тебе не хочется избавиться от родового проклятия и подарить мужу ещё одного ребёнка? Он может всё, поверь, я знаю, что к нему обращаются в самых безнадёжных случаях и… — проговорила Панси и осеклась, заметив Гермиону. Слишком поздно было отступать и делать вид, что не подслушивала самым бессовестным образом, поэтому Гермиона шагнула к женщинам, поигрывая полным бокалом, который придал ей ложной уверенности и наглости. — Миссис Малфой, мисс Паркинсон, — нарочито вежливо начала Гермиона, — прекрасно выглядите. Кстати и тема вашей беседы весьма занимательна — настолько, что я не смогла пройти мимо. Во взгляде жены Драко застыла настороженность — Малфои вернулись в Великобританию три года назад и с тех пор всячески демонстрировали свою благонадёжность. Драко работал в Министерстве и был на хорошем счету, но прошлые грехи так просто не забываются. — Миссис Уизли, очень хороший вечер. Все на… высшем уровне, — дипломатично проговорила Астория, а Панси презрительно скривила губы, скользнув взглядом по бесформенному чёрному платью и лодочкам без каблуков бывшей однокурсницы. А ещё героиня войны, называется, и метила в министры! Научилась бы сначала себя вести и одеваться как полагается. — Не думала, что чужие приватные разговоры вас каким-то образом касаются, миссис Уизли, — с издёвкой выговорила Паркинсон, — но разумеется, ничего предосудительного мы не обсуждали — так, беседа двух подруг о женском здоровье. Гермиона вспыхнула, сделав торопливый глоток вина. Она не знала, кто распускает про неё грязные слухи, да и не собиралась выяснять. Тем более, это была чистая правда. Она неспособна родить ребёнка, будь она хоть трижды Уизли. — Интересная тема на годовщине Битвы за Хогвартс, — она отпила ещё, чувствуя, как от алкоголя закружилась голова, — я и не знала, что вы мечтаете о детях, мисс Паркинсон. Учитывая, что ваш жених… как бы это помягче сформулировать… — Дрянь! — бросила Панси. — Идём, Тори. Миссис-я-не-стала-министром кажется, напилась. Не стоит тебе на это смотреть. Когда они ушли, Гермиона отшвырнула бокал и выбежала из замка. Её тошнило от большого зала, украшенного в красно-золотой гамме, заискивающих речей просителей или полных яда слов таких, как Панси. Тошнило от семьи мужа и даже от Гарри. В последние годы они заметно отдалились — у него были дети, любимая работа в аврорате, друзья… А у неё никого. С Джинни они особенно не дружили, Тонкс погибла, Луна вышла замуж за американца и уехала, а Невилл как в воду канул после неожиданной смерти Августы Лонгботтом в сентябре тысяча девятьсот девяносто девятого года. Он и Ханна, по слухам, переехали в Новую Зеландию, продав семейное гнездо Лонгботтомов. После битвы гробница Дамблдора, варварски разгромленная Воландемортом, была восстановлена и вокруг неё постепенно высадили кипарисовую рощу. Между деревьями на земле были таблички с именами погибших, датами их жизни и смерти и вкладом, который они внесли в будущее волшебного мира. Гермиона шла по росистой траве, скользя в удобных практичных туфлях, и отчаянно хотела разрыдаться, но слёз не было. Она однажды заговорила с Роном о разводе, но тот лишь вытаращил голубые глаза и сказал, что в его семье за триста с лишним лет такого не было, и первыми они не станут. — А как же дети? Я знаю, что ты мечтаешь о них, но… — спросила Гермиона. — Ты прошла все возможные обследования — и маггловские, и магические. С тобой всё в порядке, — рассудительно заметил Рон, — надо просто больше стараться. И поменьше работать. Какая из тебя мать, если ты домой раньше полуночи никогда не приходишь! Она любила его когда-то так сильно, что сердце сладко сжималось, а каждый поцелуй горел на коже как пожар, но постепенно секс стал лишь обязанностью, которую она терпела, умоляя всех богов, чтобы в этот раз у них получилось. Но годы шли, а её молитвы оказались бесплодными. Муж перестал стараться довести её до оргазма, а просто вскарабкивался на неё, резко проникая внутрь безо всякой прелюдии, совершая бездумные механические движения, а когда кончал, тотчас отворачивался к стенке и засыпал. Она уже не плакала и не чувствовала боли, а только сжимала ноги крепче, надеясь, что однажды это сработает. Ребёнок стал навязчивой идеей их обоих. Рон не желал идти на обследование, поэтому однажды она пошла на риск — собрала заклинанием его свежую сперму и отнесла на анализ в маггловскую клинику. Всё было в норме. Но что-то не складывалось, и как истинная отличница и гриффиндорка, Гермиона обошла всех специалистов — от шаманов до йогов. Они только разводили руками. И вот Панси сказала фразу, от которой закружилась голова. Могло ли это быть проклятие? Что-то, не поддающееся объяснению? Может в неё угодило заклинание, которое никто не заметил? Или то, чем наградил её Долохов в отделе тайн имело подобные последствия? Ей нужно было поговорить с Паркинсон и вытрясти из неё адрес этого целителя. Любой ценой. Дойдя до границы барьера, окружающего Хогвартс, Гермиона покрепче сжала в руках свою неизменную сумочку и трансгрессировала к дому, даже не подумав предупредить мужа или ещё кого-то. Никто не заметил её отсутствия, а если и так, то вздохнул с облегчением. «Невыносимую всезнайку» едва терпели, а после того, как она с треском проиграла выборы, некоторые считали, что она получила то, что заслужила. — Уже вернулась? — осведомилась Молли. — А Рональд что, один отдувается? — Он сам захотел пообщаться с министром. Кажется, договариваются о следующем кубке мира по квиддичу, — солгала Гермиона, разуваясь и поднимаясь по скрипучей лестнице в бывшую комнату мужа, ставшую их супружеской спальней. Молли постепенно начала сдавать, и они с Роном вернулись в «Нору». Артур умер три года назад, Билл жил во Франции, Чарли в Румынии. Ни один из них не пожелал забрать мать к себе. Анджелина и Джордж тогда только поженились, а Перси по-прежнему был не особенно желанным сыном. Оставались они и Джинни с Гарри. Выбор был очевиден — бездетные Гермиона и Рон, пропадающий на сборах или спаситель магического мира, главный аврор и многодетный отец Гарри Поттер и его жена, ставшая главным редактором «Ежедневного пророка». Молли не хотела быть обузой, но даже простейшие бытовые чары теперь получались у неё с трудом. — Мальчик стал просто звездой, кто бы мог подумать, — крикнула ей вслед свекровь, но она привычно пропустила обидные слова мимо ушей. В душ и спать. Немедленно спать. А завтра наведаться в аптеку, где работала Паркинсон, и припереть её к стенке. Ночью она проснулась от того, что муж навалился на неё всем своим весом, а его твердый член с усилием втиснулся между её совершенно сухих ног. Гермиона дёрнулась под ним, пытаясь освободиться, но Рон тяжело дышал, обдавая её парами алкоголя и продолжал. — Мне больно! Прекрати! — она тихо заплакала, чтобы не разбудить Молли. — Молчать, — скомандовал Рон, вбиваясь активнее, — знала бы ты, как мне тошно… И зачем я на тебе женился! Уйти не могу, хоть и предпочёл бы в постели кого-то поактивнее, чем ты. И развестись не могу, сука. Как ты мне надоела, ты бы знала… Всхлипывая, она зажмурилась. Всё равно больше, чем пять минут это не продлится. Утром она привычно наложила косметические чары на синяки под глазами и искусанные в кровь губы. — Куда несёшься? А завтрак? И так тощая, как жердь! — недовольно сказала ей Молли. — Позавтракаю в «Трёх метлах». Всего хорошего, Молли. Если что-то понадобится, присылайте сову, — Гермиона схватила мантию и сумку и крутанулась на пятках, трансгрессируя в Хогсмид. Выпив чашку обжигающего кофе, она вошла в полутёмную аптеку, где трудилась Панси. Колокольчик звякнул, и немолодой продавец с интересом посмотрел на заместителя начальника отдела магического правопорядка. Такого полёта птицы редко захаживали к ним, а уж особенно после всех газетных статей о миссис Гермионе Уизли, он никак не ожидал увидеть её воочию. — Чем могу помочь, миссис Уизли? — вежливо спросил старик, откладывая в сторону газету. — Я бы хотела поговорить с мисс Паркинсон, — выпалила Гермиона. Никакую причину она придумать не успела, да ей было всё равно, что о ней подумают. Голова болела от вчерашнего плохого вина, а антипохмельное зелье кончилось, между ног саднило, и не спасли даже лечебные чары. Если она забеременеет, Рон перестанет обращаться с ней как с ничтожеством, нелюбимую работу можно будет бросить, а сплетники наконец-то заткнутся. Ребёнок будет любить её. Хоть кто-то будет любить её… — Панси! — позвал продавец. — Да, Уиллоу? — вытирая руки полотенцем, появилась девушка и тут же нахмурилась, заметив посетительницу. — Чего вам, миссис Уизли? — Мне нужно поговорить. Наедине, — попросила Гермиона тихо, — пожалуйста. Глаза Паркинсон блеснули. — Ладно, идём. В лаборатории мазь от фурункулов варится, вонь страшная. Придётся потерпеть. — Неважно. В крохотном помещении пахло так, что глаза слезились, но Гермиона мужественно терпела. Паркинсон уселась на продавленный стул и с интересом уставилась на заучку Грейнджер. Невыносимую всезнайку, как звал её незабвенный декан Слизерина. — Говори. Грейнджер явно разволновалась, не зная что сказать — совсем не как вчера — глаза так и забегали, а руки задрожали. Похмелье у неё что ли? Одета снова в какую-то бесформенную мантию неопределённого болотного оттенка и странные ботинки. — Ты сказала про целителя… Он… он и правда всё может? — Не помню, чтобы я тебе говорила, — с наслаждением протянула Панси, — а, погоди. Ты же подслушивала… — Я приношу свои… извинения, — хрипло проговорила Гермиона, — мне жаль. И мне очень нужен адрес. Имя. Что угодно. «Ишь как её пробрало, — подумала Паркинсон, — даже посочувствовать хочется. А ведь казалось, что весь волшебный мир у её ног. Магглокровка, подружка Поттера, героиня… Жалкое зрелище». — Я не могу назвать имя и адрес, я дала непреложный обет, — приняв решение, заговорила Панси, исподлобья глядя на нервничающую собеседницу, — попадают к нему только по приглашению и рекомендации. — Ты порекомендуешь меня? — умоляюще попросила Гермиона. — А что мне за это будет, миссис Уизли? — нехорошо сощурилась Паркинсон. — И ещё имей в виду, берёт он дорого. — Могу себе позволить. А насчет тебя… я могу написать директору Макгонагалл, чтобы тебя устроили в Хогвартсе помощницей мадам Помфри. Или ассистенткой профессора Крама, — медленно проговорила Гермиона. — Всегда бы так, — с удовлетворением улыбнулась Панси, — я пришлю тебе портключ. И никому ни слова, иначе он аннулируется.