вторая молодость

-алло, папа? - голос сонный, чуть прокуренный и оттого речь невнятная. -да, дочь, доброе утро. к слову, на часах было 16:04. сказано это было родным голосом с такой лёгкой иронией, что мне пришлось улыбнуться, смотря, как солнышко проникает в комнату, а от осколков на полу лучи рассекаются на десятки новых. -как ваши с мамой дела? -у нас все хорошо. кота завели. соседка Галина отдала. помнишь такую, да? - голос отца чуть оживился, он стал говорить радостнее и веселее. отцу было 52 года, но в душе он был молод, говорил он живо, энергично, вдохновляюще, чуть опуская и поднимая слабые связки. о коте, о жене он говорил с такой любовью и нежностью... мне было сложно представить, что кто-то умел любить так же, как мой отец. -Гошей назвали. такой маленький, чёрненький... приезжай, посмотришь. -на выходных постараюсь заехать. - несдержанно улыбаясь, выдохнула я. -вот, слушай. он поднес телефон к котенку, чтобы я послушала его мурчание. господи... от одного его голоса наворачивались слезы. он был вечным оптимистом, рушил стены, границы, и вырастил это во мне. но оптимисткой я не стала, но научилась добиваться того, что так хочется. "лучше вы ко мне приезжайте..." - хотелось сказать мне, но мысль о том, что Юра мог бы вернуться снова в нетрезвом виде в самый неподходящий момент, остановила речи. -а ты сама как, Сонь? -я... тоже хорошо. пап, помнишь, ты говорил, что у вас с мамой какое-то старое советское зеркало лежит в кладовке? -да. -можно я его себе заберу? -а что случилось со старым? говорить правду не хотелось. знаю, что папа снова начнет ругаться, говорить о том, что этот Юра и пальца моего не стоит, что он разрушает все вокруг, себя и меня в том числе. -я его поцарапала чуть-чуть нечаянно цепью на косухе. сильно поцарапала... он тяжело вздохнул. да, врать было бессмысленно. я просила новые вещи у него лишь тогда, когда старым пришел совсем конец. -ладно, приезжай, заберёшь... -спасибо. я подкурила винстон, с горечью заметив, что в доме не было даже хлеба. стояла пустая бутылка абсента, пару жестяных от пива, три пустые пачки винстона и два доширака. держа в зубах сигарету, с лёгкой радостью заметила, что в кошельке лежит целая тысяча. целая тысяча! с ума сойти, мне жить и жить ещё неделю точно. я накинула на растянутую футболку ту самую косуху и, жмурясь от солнца, вышла до магазина, что находился в самом доме. -Сонечка, здравствуй! - радостно мне улыбнулась полная старушка, лениво переваливающаяся с ноги на ногу, что шагала к скамейке у подъезда. -здравствуйте, Ирина Михайловна! я ее искренне счастливо обняла, вдыхая запах улицы - запах свободы - запах котлет, въевшийся в ее кофту. после встреч с Юрой жизнь ощущается по-другому, ценность ее становится более значимой. запах деревьев и грозового неба ближе, чем запах собственной квартиры. -опять ругались? - с жалостью посмотрела Ирина Михайловна, соседка с этажа ниже. -да, как всегда. - я улыбнулась, говоря это так безучастно, легко, обыденно, что на секунду стало жутко от самой себя, как действительно ужасные вещи могут казаться такими простыми и обыденными. -помирились хоть? -да, как всегда. - усмехнулась я так, что соседка поверила в мою ложь во благо. -ну и хорошо. иди с богом, родная. каждый раз она перекрещивает меня, но это мало как-то помогает. в такие моменты теплое чувство умиротворения ложится на душу, но лишь на секунду, а полноценного эффекта нет. жива и слава богу. -хлеб, блок винстона, вон ту абсента и... гречки, что ли. все это послушно дают, и каждый, кого я видела по пути домой, смотрел с жалостью и огорчением. а я радостно улыбалась каждому. как будто это искренне... та девочка все ещё осталась как интерес где-то на подсознании. кто она? и какого всё-таки цвета у нее волосы?... как зовут? сколько лет? выглядит чуть младше меня. когда мне было пять, я мечтала стать врачом. сейчас мне бы хотелось только, чтоб меня любили так же, как я. дверь скрипит и открывается. блять, я забыла закрыть дверь. -дорогая! это "дорогая" снова звоном по ушам. я скривилась, чувствуя, как сердце стало нещадно ебашить. я подлетела и в страхе вышла на балкон, подкурив. противный рыжий фонарь снова зажёгся. -да, до-ро-гой. - тяжело такое произносить. -мне негде спать. это его проблемы. не мои. но он - мой. я - его. и его проблемы - мои. так ли?... нет, блять, совсем не так. -поэтому собирай свои шмотки и уебывай с квартиры. к слову, мы снимали ее вместе. -что? -хочешь, уходи без шмоток. уебывай. я смотрю на него жалко, как испуганный кролик, а он, вонючий перегаром, грубо хватает за локти, чуть ли не ломая их, и вытаскивает меня с балкона так, что я чуть спотыкаюсь о порожек и чудом не падаю. тошно. просто тошно. голова начинает кружиться. он все тащит мне и тащит к выходу в таком состоянии, что тащить надо его самого. я начинаю кричать... снова и снова все по кругу. я помню, что со мной пакетик. мне страшно. мне тошно. мне больно... локоть болел так, будто им рубили дрова. дверь хлопает, и вот я стою босиком на прохладном кафеле. слезы ручьем; оставшиеся четыре сотки со сдачи и мелочь приятно звенят в заднем кармане. сколько бы я не лупила ногами дверь, она не открывалась. теперь я бездомна. папа был прав... я провожу рукой по бело-зеленой стене подъезда, которую не красили со времён совка, поднимаясь на лестничную клетку между 13 и 14 этажом. дрожащими руками в тумане от слез я открываю пакет, особо не изучая, как это нюхают, засунула палец в порошок и с наслаждением вдохнула. может, станет чуть легче? всем же легче. и мне станет. с нарастающим облегчением внутри я рухнула на лестницу, облокотившись спиной о стенку напротив перил, закинула голову назад и с радостью заметила, что слезы резко кончились. и правда легче. и куда мне теперь идти? может, к той девочке? нет. а вдруг она с кем-то из взрослых живёт? синяк на локте болезненно давал о себе знать. в голову ударило, в глазах начало плыть, и я умиротворенно улыбнулась. вот оно - спокойствие. то самое долгожданное. -о, рыжая. я даже не заметила, как женская фигура аккуратно, чуть качаясь беззаботно, спустилась ко мне на лестницу и села рядом, пристально смотря мне в глаза. теперь я знаю, какой у нее цвет волос. розовый. красиво. -вообще-то у меня имя есть. -ну-ка, озвучишь? - она улыбалась солнечно пухлыми губами, поправляя пальцами пряди за уши. -Соня. - я улыбнулась, смущённо отвернулась и протянула руку в знак знакомства. теплая, нежная рука крепко сжала мою холодную, пока я смеялась. голубые глаза напротив заметили синяк, и тот жалкий взгляд снова был на мне. она без всякого стеснения взяла и начала потирать мое ушибленное место. я с пару секунд любовалась ее голубыми глазами, потом поняла, как это все нелепо - или мне так показалось в моменте - и, все так же заливаясь с ней смехом, поправила футболку, натянув на поджатые коленки. -кстати, у меня набито твое имя. я удивлённо повела бровью на такое заявление, изучая каждый сантиметр ее солнечного лица. она вся излучала тепло. вся насквозь будто соткана из солнца и ласки. -мою первую любовь звали Софьей. -ха, как символично. моя рука снова покорно оказалась в ее ладошке, она потирала пальцем мои костяшки, вздыхая, и, видимо, вспомнив изначальную цель своего выхода в подъезд, полезла за сигаретами. я так же увлеченно наблюдала за ее действиями, как она тянется, зажигает, затягивается и так же еле-еле, аккуратно выдыхает, будто боясь задеть что-то. я приоткрыла губы в восхищении. -Алина, кстати. - представилась она, и теперь у меня, наверное, появилась подруга. - ты какая-то убитая, Сонь... я лишь улыбнулась, отвела глаза к окну, смотря на зелёные стены, освещенные противной жёлтой лампой. Алина пахла вином и противными "kiss". как их курят?... -упоролась? -нет, с чего бы. -ебать... сильно поправило? она слегка коснулась плеча аккуратной ручкой так, что я невольно дрогнула, но не придала этому большого значения. она все продолжала смеяться, периодически смотря на меня и будто стесняясь касаться дальше. да и теперь не такая тактильная, как была раньше. -меня Юра зачем-то выгнал. - так некстати выдавила я, подтирая вытекающую назло дури слезу и истерично улыбаясь. улыбка с лица розоволосой девочки тут же упала, она обречённо вздохнула, предложив сигарету. -я такое не курю, прости. -а... а косячками балуешься, да? - шутливо ругалась соседка. -да ладно тебе, это меф, наверное. дешёвый какой-то, по-любому. -и ты теперь будешь в подъезде? -ну, если не приютишь... она подняла брови от этой безобидной наглости в ее сторону, улыбки во все зубы на губах с размазанной помадой. но в голубых глазах видно было, что "приют" мне был обеспечен. -только мне на работу рано, так что проснешься, я расскажу куда и что. я довольно кивнула, жизнь казалась медом. на секунду ли?... завтра ещё утро. не стоит забывать, что счастье долго не длится. мы поднимаемся в квартиру сто девяносто один, и первым делом в нос бьёт запах хлорки и лёгких цветочных духов. косыми ногами я задела пару коробок дешёвого вина, после чего Алина примерно оценила мое состояние и подала мне руку. ее рука показалась мне светом на фоне трипа и цветных картинок, что начали мелькать только щас. почувствовав кончиками пальцев ее теплую ладонь, я поддалась ей и нагло прошла за ней грязными от подъездных лестниц ногами по ее чистому полу. после чего подо мной ощутился мягкий диван, новая подруга просунула мне пульт от телевизора, так наивно кинув мне что-то наподобие "выбери, что тебе хочется, а я пошла спать." я долго смеялась над кислой однотипной попсятиной на музыкальных каналах, после чего вырубилась сладким сном, не думая ни о чем и ни о ком.