Зависимость

Дориан премного благодарен вам за беспокойство, но он и сам прекрасно знал, насколько опасна эта игра. Вероятно, кому-то Каллен Резерфорд мог показаться просто изнурённым, безэмоциональным, хоть и всеми уважаемым рыцарем-командором, но Орден Храмовников, бесспорно, многое потерял после его ухода. В своё время этот человек был велик — шептались, что в Киркволле он даже сражался бок о бок с самим Защитником. О, командовал он, без сомнения, отменно. Его вклад в дела Инквизиции был неоценим, этого только идиот мог не заметить, но всё же Дориан, проходя мимо солдат — в те моменты, когда они не глядели на него волком и не плевались вслед, — слышал разное. Он слышал, что говорят о Каллене, и, да, большинство мнений опасно граничило с болезненным восхищением, — даже те, кто считал, что он давно превратился в старого, одомашненного льва, который всякого повидал на своём веку, а теперь просто отдыхал в тени. О нём говорили с обожанием, и это было… просто смешно. Они не знали его. Они не видели того, что видел Дориан. Они просто глазели на то, что Каллен позволял в себе замечать. Хорошо, что Лавеллан была другой. Ещё в самом начале — Дориан называл это время «дни Убежища», — она каким-то образом сразу же втёрлась к нему в доверие, хватило всего пары бесед. Она была добра и внимательна. Расспрашивала его о жизни. В её глазах сиял интерес к Тевинтеру и Империи, и Дориан откровенно наслаждался их болтовнёй, хотя были моменты, когда они расходились во мнениях. Однажды её тонкие, сильные пальцы ухватили его за запястье, не позволили уйти. А потом она заговорила о Каллене. — Командор Каллен — хороший человек, — сказала она. — Любезно уделил мне время для беседы и... Дориан улыбнулся: Лавеллан и её вечное желание узнать всех и каждого из соратников. — Я ни на секунду не сомневаюсь, что он ценный член Инквизиции… — В воздухе повисло тяжелое «но», и пауза немного затянулась. — В общем, Соласа и Вивьен я уже предупредила, дело в том… — В том, что он презирает магов? — Дориан скрестил руки на груди и улыбнулся: — дорогуша, этим меня точно не удивишь. Я в совершенстве различаю все существующие оттенки цветов, и радуга над головой командора переливается всеми оттенками мрака и ненависти. Лавеллан коротко рассмеялась, голос у этой девчонки был мягкий и приятный. Дориан не мог не полюбить её уже в те, ранние, «дни Убежища». — Да, твою проницательную творческую натуру я не учла, но рада, что суть ты уловил. Я просто… хотела попросить тебя не донимать его. Хотя бы пока. Пусть всё немного устаканится, стабилизируется… Ну, в общем-то, всё давно стабилизировалось. Скайхолд в принципе был воплощением слова «стабильность», разве нет? Дориан бы ни за что не произнёс этого вслух, да и сам бы не признал, но каждый раз, возвращаясь из Внутренних земель или Запретного Оазиса, ему становилось чуть легче дышать. Его ждали книги и немногие оставшиеся пожитки, ждала полная народу таверна с Сэрой и Железным Быком… здесь легко было почувствовать себя дома. В эти непростые времена Скайхолд казался нерушимым и защищённым от любой опасности. А командор Каллен казался тем, кто упорнее всех его защищал. Ну, в конце концов, всё ведь становилось стабильнее, и Дориан собирался неукоснительно следовать предостережению Лавеллан. Раз уж на то пошло, именно её дурацкое предостережение и разожгло в нём неконтролируемое желание выяснить на собственном опыте, насколько командор ненавидит магов. Это было дикое, извращённое желание… разумеется, Дориан тут же ему поддался. Он решил начать с бесед. Обращался к командору при любом удобном случае. Подталкивал к разговору даже тогда, когда на то не было причины. Каллен держался отстранённо и вежливо, если, конечно, не обращать внимание на лёд в его взгляде — но Дориан обращал. Пока Каллен всячески намекал, что не рад его компании. Это здорово подстёгивало. Во время передышек между выездами, пока Лавеллан приставала к соратникам с расспросами и любезно позволяла Дориану отдохнуть от таких непривлекательных мест, как Бурая, мать её, Трясина, он продумывал способы: как бы так ненавязчиво оказаться там, где сейчас находился Каллен? Это пахло тупым ребячеством. Дориан знал, но всё же сердце каждый раз пело от радостного возбуждения, когда план удавался, и он внезапно оказывался прямо у Каллена на пути. Не стоило, наверное, настолько наслаждаться тем, как яростно темнеют глаза командора, когда он в очередной раз натыкался взглядом на торопливо ускользающего прочь Дориана. Хотя… иногда Каллен его вообще не замечал. Иногда план побесить командора шёл наперекосяк, и тогда Дориан просто наблюдал за Калленом из-за угла, как сраный вурдалак. Поймите, Дориану просто нужно было какое-то занятие. Или хорошенько потрахаться. Или совместить одно с другим. А выходило так, что он наблюдал за Калленом в те моменты, когда тот и не догадывался. Ловил крошечные проблески его искренних чувств и эмоций. Однажды он заметил, что у Каллена заболела голова. Почти сразу после собрания в ставке командования — он выходил последним, и внезапно будто что-то толкнуло его изнутри. Лицо слегка исказилось от боли, и Дориан был поражён, насколько подо всей своей напускной строгостью Каллен на самом деле молод. Он прижал пальцы к виску, видимо, поддаваясь мигрени. Лицо мучительно застыло. Дориан чуть не выдал себя, чуть не кинулся на помощь… но он не был идиотом. Или ему просто не хватило бы духу смотреть, как озвереет Каллен, когда поймёт, что Дориан следил за ним из-за угла. В следующий раз Дориан увидел нечто пугающее. Каллен и Лавеллан были в башне, говорили с Фионой. Лавеллан непросто далось решение принять сторону магов, но она держалась молодцом и выступила в их защиту — какое счастье, что сама она магом не была! Во время разговора Каллен оставался сдержанным и вежливым, он даже вымучил из себя улыбку, когда Лавеллан неловко пошутила, пытаясь разрядить обстановку. Дориан видел, как Каллен извиняется, ссылаясь на огромное количество работы. Тогда Лавеллан увела Фиону, а Каллен медленно пошёл вперёд, прямо в библиотеку. Дориан наблюдал за ним, затаившись в тенях башни этажом выше, окутанный запахом птичьего дерьма и ором воронов. Наблюдал, как Каллен подошёл к узкому окну, упёрся руками в подоконник и низко опустил голову. Он сделал глубокий вдох, а когда обернулся, ему потребовалась ещё пара секунд, чтобы вернуть лицу прежнее выражение. Тогда Дориан и увидел эту тьму. Убийственный гнев. Каллен дрогнувшей рукой сжал рукоять меча и застыл, снова напуская на себя привычный отрешённый вид. Снова командор. Снова ручной лев Инквизиции. Но Дориан заметил эту вспышку, и развидеть уже не мог. Каллен настолько ненавидел магов, что это выходило далеко за рамки привычного южного пренебрежения и недоверия, преследовавших Дориана всю его жизнь. Каллен хотел бы прикончить Фиону. Яйца Создателя, он, вероятно, хотел бы прикончить и Дориана. Серьёзно, после этого точно стоило остановиться. Но Дориан не остановился. Скажем, он пошёл немного дальше и начал с ним флиртовать. Они все находились в ставке командования, Каллен как раз общался с Лавеллан: что-то там важное о восстановлении стен и постройке требушетов и бла-бла-бла, Дориану было плевать на военную тактику. Но потом Жозефина начала рассказывать о покушении на императрицу, отметив, что лучшим способом защитить её будет посещение настоящего бала в Халамширале, и, признаться, после этого стало чуть интереснее. Взгляд Лелианы впился в Дориана, как острие ножа, когда он глубоко вздохнул и сказал: — Что ж, я буду счастлив пойти на бал, если наш прекрасный командор сохранит один танец для меня. Все заткнулись и уставились на него. Жозефина — с плохо скрываемой жалостью, потому что это действительно была самая дерьмовая попытка вывести Каллена из себя, а ещё — самая дерьмовая попытка флирта за всю его жизнь. Лелиана, кажется, в ту же секунду всё поняла: кем Дориан был и чего так одержимо хотел, как бы смешно это ни было. Лавеллан буквально съежилась, а Каллен… Боги. Взгляд Каллена был уничтожающим. Обычно спокойные карие глаза уставились с ледяным холодом, а когда губы брезгливо скривились, Дориан не мог оторвать взгляд от пересекающего их шрама, размышляя, насколько больно было Каллену его получить, и будет ли так же больно Дориану, когда Каллен его прикончит. Но Жозефина тактично сменила тему, переключившись на их наряды. Сердце так громко стучало в ушах, что Дориан даже ничего не возразил против ярко-красных мундиров, которые она предложила надеть на торжество. Взгляд Каллена был ровным, непоколебимым, холодным: он даже не моргал, а Дориан прикладывал все силы, чтобы не отвернуться, и отвёл глаза только когда Лелиана задала ему какой-то дурацкий вопрос, благослови её боги. Так что да, флирт с Калленом был очень опасной игрой, и Дориан прекрасно об этом знал. Он понял это как раз в тот момент, когда они смотрели друг на друга, и это был не привычный влюблённый взгляд типа Я-Выебу-Из-Тебя-Спесь-Пока-Ты-Не-Начнёшь-Молить-О-Прощении — с таким взглядом Дориану было бы проще, такие ему тысячу раз встречались в Минратосе, от них быстро становилось скучно и одиноко. Каллену же Дориан не нравился. От Каллена несло смертью. Но так сложилось, что Дориана восхищало всё смертоносное, а границы в его мире были созданы для того, чтобы их нарушать. Поэтому он решил предпринять ещё одну попытку — там, где не будет столько лишних людей. И ему для этого даже не пришлось долго ждать.